ISBN 978-5-4490-8022-6
СКАЗКА №3
ИЛИ ПЕРЕКРЁСТОК ИМЕНИ БАБЫ ЯГИ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая
ЧТО–ТО ТАКОЕ
Альберт
Level Lenaris
Верблюд
То–Ки
Предок
Голос
Любовь
Интермеццо
Тангалунга
Бушидо
Мистик
Базар
Стилист
Музыка
Логика
Кот
Гадалка
Тантра
Любовь — яд
Часть вторая
LЕВЕЛ LЕНАРИС
Явление Ленариса
Дежа вю
В госпитале
Разбор полетов
Методичка Саны
Из душа
Зачем и почему
Такая игра
От лукавого
Страшный Суд?
В Город
Алиби
В лагере
Встань и иди
Пухов бухой
Жёлтая дорога
Жаме вю
Смена караула
Утро доброе
Военное дело
Охота на
Не ангелы
Сердце красавицы
Это Кот
Мне Нравится
Золотой век
Бал
После бала
Мортал комбат
Посетитель таки
Глефа
Изучая Йети
Свобода слова
Круглого стола рыцари
В замке
Бизнес форум
За пятнадцать часов до жилетки
Вот такая
Сивилла эритрейская
Белорусская собачка
Генерал
Синопсис двадцать первого века
Посетитель таки–2
Вам посылка!
Тёмные горы
Первое пришествие
Кафе восток
Хроники Кота
Ещё живой
Интермеццо 2
Кот в сапоге
О, спорт — ты М
Первый объект
Долина цариц
Лето и море
Анализ Серого
Пора
Три
Два
Один
Дома
Поддавки
Резюмешечка
Часть первая
ЧТО–ТО ТАКОЕ
— Мама, расскажи сказку.
— Хорошо. Только обещай, что уснёшь и будешь спать крепко–крепко.
— Обещаю.
— Ну, слушай. Однажды, давным-давно, жили–были…
— Нет, расскажи мне Настоящую сказку.
— Но ведь Настоящая сказка живая и ещё длинная–предлинная, а спать, когда же?
— Ну, мам!
— Хорошо, сынок, — закрывай глазки и смотри…
АЛЬБЕРТ
Книга основана на реальных событиях,
описанных в этой сказке
Бушмен Альберт подошёл к раскидистому баобабу, между корней которого было круглое отверстие, похожее на вход в пещеру. Неизвестно почему, но Альберт был уверен, что это тот самый баобаб. И тогда он подумал, что не всегда нужно полагаться на случай, иногда не грех воспользоваться географической картой. Это была первая его мысль за последние три дня. Ещё он подумал, что проблема клонирования заслуживает внимания. После этого Альберт лег у входа в пещеру и уснул, это была последняя мысль на сегодня. Такие рассуждения приходили к нему редко, неизвестно откуда и, пометавшись в пустоте его маленького черепа, уходили обратно в Космос. Альберт никогда не придавал этому большого значения и только однажды утром, после очередного озарения он спросил своего отца, почему его назвали Альбертом, а не То–Ки — в честь дедушки.
На что старый Ка–Чи ответил: — Ты так выглядишь. То есть, ты не выглядишь, как бушмен То–Ки, а выглядишь именно как бушмен Альберт.
— Жаль, — ответил на это Альберт и ушёл.
Старый Ка–Чи долго задумчиво смотрел вслед уходящему Альберту и пытался понять, чего же именно тому жаль. Ближе к полудню он догадался, что Альберту жаль рано ушедшего дедушку То–Ки. И тогда он подумал: «Какой добрый у меня вырос мальчик».
Альберт спал возле входа в пещеру у корней раскидистого баобаба. Сегодня вместо обычного его сна о трансформации эктоплазмы в нормальной среде, к нему пришёл Альбатрос. Это была большая задумчивая белая птица. Он никогда не догадался бы, что это Альбатрос, но тот сам так представился и сказал, что он Альбатрос Бессмертный. Тогда Альберт ещё удивился и спросил: — Разве птицы бывают Бессмертны? На что тот ответил: — А ты когда-нибудь видел мёртвого Альбатроса? — и улыбнулся… После этого Альберт решил попробовать ничему не удивляться, даже тому, как можно улыбаться клювом. Время шло, Альбатрос молчал. Точнее он не молчал, а разговаривал с огромной живой водой, названия которой Альберт повторить пока не мог. Он слышал, как птица, о чем–то, мысленно, даже спорит с водой. А их время всё шло. Когда Альберт понял, что скоро оно пройдет совсем и он проснется, — решился всё-таки спросить: — Почему ты молчишь?
— Я слишком много говорил сегодня. Я один, всегда один и ещё Океан. Так иногда о многом хочется помолчать, но этот Океан… и ещё сегодня ты… Мне пора, а иначе я забуду, как молчать и замкнусь в себе окончательно…
— Один вопрос, — попросил Альберт, когда Альбатрос уже расправил свои немыслимые крылья, — ты ведь бессмертный, значит, знаешь, Что–то такое…
— Я просто Бессмертный, а Что–то такое знает, пожалуй, только Верблюд да ещё Виверра. Однако Верблюд очень надменный и вряд ли станет посвящать тебя в свою единственную стоящую тайну. Ну, посуди сам, кто он будет без неё — ноль, горбатый и безыскусный. А Виверра… ну, Виверра в общем–то нормальная, только ей некогда, она всегда убивает и пока не убьёт всех… в общем шансов мало…
Взлетая, Альбатрос задел сухую ветку на верхушке баобаба. Бушмену Альберту ничего не оставалось, как проснуться, когда сухая ветка раскидистого баобаба, сбитая немыслимым крылом Альбатроса Бессмертного, с треском рассыпалась от удара о Землю рядом с тем местом, где он уснул.
LEVEL LENARIS
Он не ошибся, это была именно та пещера. В начале прошлого лета здесь спрятали свои сокровища великаны. Их было двое и приехали они сюда на «чём–то».
— Автомобиль, — подсказал кто–то в его голове.
«Автомобиль», — повторил мысленно Альберт и тут же забыл новое слово, он раньше всегда так делал, чтобы не стать случайно философом. Пришлые великаны очень долго ели и много пили, разложив костёр возле самого дерева, громко разговаривали, перебивая друг друга и разные голоса из «чего–то».
— Радио, — опять подсказал Голос.
Да, радио. А потом поехали на запад убивать животных (Альберт знал, они всегда так делают). Но перед отъездом, один из них, тот, у кого были необычные рыжие волосы на голове, собрал и спрятал в пещере между корней баобаба часть своих сокровищ (Альберт всё это видел сам, он всё время лежал за кустом неподалеку. Подглядывать за чужой едой неприлично, но…). Альберт не умел брать чужое, да и вряд ли ему пригодились бы вещи великана. Теперь он посмотрит и положит всё на место и даже постарается ничего не испортить… Красиво! Такие белые, такие круглые, лёгкие, много и разные…
— Тарелки, — вежливо подсказал Голос.
— Спасибо, — мысленно поблагодарил Альберт, — да, тарелки. И тут к нему снова пришла мысль: «Нельзя игнорировать знаки судьбы, не случайно же он тогда оказался здесь за кустом, прошлым летом».
ВЕРБЛЮД
— Куда прёшь?! — прокричал Верблюд, — здесь прямо ходить нельзя, это тебе не какая-нибудь вонючая Калахари, — это Пустыня песка.
— «Какой неприятный голос», — подумал Альберт. Он уже начинал скучать по своим обычным сновидениям, без подтекста.
— У тебя очень скромные способности, — продолжал хрипеть Верблюд, — умеешь ли ты слышать пески, Человек?
— Но Альбатрос говорил…
— Альбатрос, — презрительно скривил большие губы Верблюд, — что он знает об Океане?! Вот оно, настоящее море, живое и бескрайнее, — он гордо вскинул голову. — А у Альбатроса всего лишь бессмертие и много воды…, так много воды…, — мечтательно повторил Верблюд, — что ему никогда не понять Что–то такое и не расслышать за шумом волн голоса песков. Альбатрос неисправимый романтик, а мне некогда мечтать — я учёный. В состоянии ли ты уразуметь глубину моей мысли? Я даже почти знаю Что–то такое. И ещё я выдающийся коллекционер. Я собираю мудрые высказывания про верблюда, готовлю к изданию эпохально–поучительный сборник под названием «Верблюд Прекрасный и его роль в формировании всемирного интеллектуального наследия».
«Похоже, любимое слово у него — я», — подумал Альберт, а вслух спросил: — И что же ты почти знаешь про Что–то такое?
Но Верблюд, похоже, не слышал его: — Вот ты, например, мог бы приобщиться к великому, рассказав мне какую–нибудь мудрость про верблюда. И я, возможно, внёс бы её в свой сборник, если бы посчитал достойной истории.
— Ну, — подумав, сказал Альберт, — например такая мудрость: «Собака лает, а караван идет».
— Старо, — презрительно сказал Верблюд.
— Или вот, — вспомнил Альберт, — «Когда караван поворачивает, хромые верблюды оказываются впереди».
— Слыхал такое, а что-нибудь из бушменского эпоса?
— Но в нашем эпосе не упоминаются верблюды.
— Ну, дела! Вы ещё более отсталые, чем я думал. Надо же, — кипятился верблюд, — не упоминаются. Ну ладно бушмены не упоминаются в моем трактате, это и понятно, но верблюд, в вашем убогом эпосе…
— Я не хотел расстраивать тебя, — сказал Альберт. — Ну вот, например, такая мудрость: «Верблюд настолько мудрый, что все в шоке от того, что он знает то, чего не знает никто», — изобрел он на ходу, надеясь, что такая «мудрость» не может не понравиться этому животному.
— Да, в этом, пожалуй, что–то есть, — довольно пожевал губами верблюд. Это из какого эпоса?
— Точно не скажу, но по–моему…
— Это легенды и мифы древней Чехословакии, — пошутил Голос.
— Это легенды и мифы древней Чехословакии, — поверил Альберт.
— Ведь могут, когда захотят, — после этого Верблюд стал вдруг очень серьёзным и сказал. — Меня уже зовут, пора.
— Кто зовёт? — не понял Альберт
— Пески, один я слышу их голос. Итак — мне пора, — он повернул в сторону заходящего солнца, гордо поднял свою странную голову и стал плавно удаляться, вычерчивая копытами на песке причудливую змею. Альберт вдруг вспомнил ещё одну мудрость пустыни: «Путь к истине извилист, как след верблюда на песке».
Верблюд остановился, обернулся и сказал: — Альбатрос, в сущности, плохо знаком с моим творчеством. Я ведь и вправду не знаю Что–то такое, но я почти уверен, что это знает красивая смелая женщина с белым цветком в руке.
ТО–КИ
Давно, ещё в детстве, Альберт научился понимать язык людей. Он узнал об этом совсем случайно. Альберт, как обычно, играл на семейной поляне с другими детьми в «безжалостного охотника». Это была любимая его игра, в которой по очереди становишься то добрым охотником, то безжалостным охотником, то хорошей добычей, то случайной добычей. Но больше всего ему нравилась роль невкусного ненужного зверя. Тогда он мог спокойно наблюдать со стороны, как перед ним разыгрывается драма жизни. Ведь он был невкусным ненужным зверем и ему не надо было выслеживать добычу или убегать от охотничьих стрел. Бушменские дети всегда были плохими актерами, поэтому представление получалось очень правдоподобным. В тот день Альберту повезло с ролью. С высокомерным достоинством униженного зверя он следил за развитием охоты на вкусного нужного зверя и очень переживал. Он видел, что его младший брат, Ла–Пай, играющий доброго охотника, неверно выбрал позицию соответственно направления ветра и его, вероятнее всего, учует добыча. «Безграмотный тактический просчёт», — подумал Альберт и удивился. Раньше ему никогда не удавались такие точные формулировки. Еще чуть позже он вдруг стал понимать, что приятное бормотание, постоянно исходящее от дедушки То–Ки, разделяется на фонемы, слоги и даже целые слова, а если увидеть картину в целом, то выйдет полноценный монолог, наполненный определенным смыслом и житейской мудростью. Дедушка То–Ки давно, уже два сезона, не мог принимать активного участия в общественной жизни племени по старости. Но он имел звание заслуженного охотника племени и поэтому, выйдя на пенсию, без проблем устроился на престижную работу по присмотру за детьми в светлое время дня. Альберт подошел поближе к сидящему в тени большого дерева То–Ки и прислушался. «Странно, что раньше я слышал здесь только приятный шум и не пытался вникнуть в смысл звуков», — подумал он.
Дед как раз разговаривал с термитом, тащившим добычу к себе домой. То–Ки предлагал ему этого не делать, ведь термит бессовестно украл эту добычу у другого термита. Но тот отрицал факт кражи и даже спорил с ним. Тогда То–Ки пришлось повысить голос и даже изобразить презрение. Это подействовало, термит бросил добычу и, устыдившись своего низкого поступка, в смятении удалился. То есть Альберт не слышал, конечно, самого диалога, но дедушка очень качественно и понятно пересказал его вслух своими словами. То–Ки замолчал, посмотрел внимательно на внука и сказал: — Альберт, вы редкий неудачник.
— Почему? — удивился Альберт.
Но старый То–Ки удивился еще больше: — Раньше, когда я тебе это говорил, ты просто глупо улыбался. А сейчас ты не улыбаешься и даже спросил меня «Почему?». Дай–ка, сынок, я немного подумаю, с чего бы это. Пока дед немного думал, к ним подбежал, заинтригованный необычной сценой, младший брат Альберта. То–Ки подозрительно посмотрел на него и сказал: — Ла–Пай, вы полный дебил. На что мальчик глупо улыбнулся и убежал обратно на игрушечную охоту.
— Понятно, — успокоился старик, — это не зараза, просто тебе кажется, что пора уже становиться взрослым.
Старый То–Ки собирался вскоре уйти насовсем и, пользуясь тем, что Альберт стал понимать человеческий язык, торопился отдать ему как можно больше слов из своей головы, чтобы самому было легче уходить навсегда. Альберт не обижался на него за это. Он знал, что путь «навсегда» очень длинный, а дедушка уже старый и ему будет тяжело в дороге с лишним грузом. «Хорошо, — думал Альберт, — пусть дед возьмет с собой только самое необходимое, а я молодой и сильный, мне груз знаний ни по чем».
— Люди бывают разные, — открыл секрет То–Ки. Одни верят в Бога живого, другие в неживого, третьи — в спящего, четвертые — буровят что попало, еще одни не верят вовсе. Но только бушмены знают «Что–то такое». Точнее не сами бушмены, а их предки. Многим кажется, что мы увлекаемся тотемными животными — ну и пусть себе. На самом деле наши предки гораздо отзывчивей всяких животных.
— Бушмены не уходят насовсем, — открыл еще один секрет То–Ки. — Они становятся предками. Чем раньше ушел предок, тем он важнее и значимей. С каждым ушедшим после него он поднимает свой статус и чувство мудрости.
— Значит предкам выгодно, чтобы бушмены умирали, как можно чаще? — спросил Альберт.
— В какой–то степени. А вообще–то я рад, Альберт, что мысли стали приходить к тебе больше двух раз в неделю. Ну, так вот, предки всегда помогают нам. Чем серьезней проблема, тем более значимый предок приходит к тебе на помощь. Например, если ты не можешь определиться какую часть добычи съесть сразу, а какую оставить на завтра, — хватит с тебя помощи и недавно ушедшего предка. Но если твой вопрос требует по настоящему серьезного решения, тогда придет на помощь Большой предок с высоким уровнем мудрости. Ошибочно полагать, что все предки знают Что–то такое, — продолжал То–Ки, — только большие предки знакомы с этим понятием, и то в общих чертах.
— Дедушка, а ты станешь когда-нибудь Большим?
— Спасибо Альберт. Это хороший вопрос. Хрен его знает, — после этого старый То–Ки отвернулся от костра и уснул.
«Вероятно, это значит, что на сегодня хватит слов», — решил Альберт и уснул, отвернувшись от костра. Этой ночью к нему впервые пришел скучный общеобразовательный сон про эктоплазму.
ПРЕДОК
— Нам пора, — сказал Предок, — собирайся, путь не близкий.
— Ты — Большой предок, — догадался Альберт.
— Бери выше, я самый большой предок.
Альберт подумал, что, пожалуй, должен быть польщен, раз его проблема привлекла внимание Самого Большого Предка.
— Так. Хотя постой, — рассуждал тем временем предок, — то, что ты ищешь вообще на другом континенте, как же ты туда доберешься? Оно бы, конечно, всё ничего, но я же Предок, почти волшебник для тебя, а значит должен соответствовать. Ладно, попробуем медитативные практики, что ли?
Выражение лица Альберта при этих словах совершенно не изменилось.
— Понятно, — изрек догадливый предок. — Тогда, что-нибудь из деревенской магии… заклинание пути Ригдена… или может подойдет ритуал Белого ветра… Или, как там у классика, — можно еще щелкнуть каблуками серебряных башмачков.
Выражение лица Альберта изменилось незначительно. Предок посмотрел на плоские босые ступни бушмена:
— Понятно, тогда нужно помахать волшебной палочкой — верняк.
Альберт внимательно осмотрел ближайший к ним баобаб, но так и не понял, на какой именно ветке растет волшебная палочка.
— Ладно, забей. Какая–то засада, — констатировал Предок. — Так, щучье веление — халява для русских, джинн в лампе — для арабов, волшебный порошок на бушменах тоже не работает. Короче, у негров есть только Вуду, но зомби из тебя, в случае чего, получится так себе. Из волшебства для тебя остается только самолет.
— Да, — неожиданно согласился Альберт, — только давай не полетим бизнес-классом, недолюбливаю я его, почему–то.
Выражение лица Предка незначительно изменилось: — Ты знаешь, что такое самолет?
— Нет, конечно, откуда мне знать, я же бушмен из Калахари. За то у меня есть стрелы с парализующим ядом — смотри.
— Ну, это не пригодится, пошли, родной.
— Куда?
— В аэропорт, конечно.
— Знаешь, — замялся Альберт, — как–то мне не по себе, новые знания сильно подавляют и вообще…
— Но ведь ты же хотел увидеть первый в мире МакДональдс, а это не в Африке и уж тем более не в твоей родной Калахари.
— Ну я, в общем, может и не так уж необходимо мне увидеть именно первый МакДональдс. Я не хочу сказать, что это был всего лишь каприз, но есть вещи и поважней. Например, ты мог бы рассказать мне Что–то такое, ведь ты же Самый Большой Предок.
— Послушай, — нахмурился предок, — а ты случайно не тот хитрый бушмен, который попросил помощи предков по одному вопросу, а сам хотел совсем другого?
— Разве это хитрость, захотеть стать ближе к ответу, чем к вопросу? И разве это выгода — головная боль от новых знаний?
— Ладно, — сказал предок, — в конце концов ты всего лишь бушмен, хоть и хитрый. И я рад, что мысли стали приходить в твою голову чаще, чем три раза в неделю. Если так пойдет и дальше, возможно мы вернемся еще к этому разговору.
— Но…
— Нет. И запомни — почти всегда синица в руке лучше журавля в небе.
— Почему? — машинально спросил Альберт.
— Потому что синица, соответственно своему размеру, вот удача, выделяет мало экскрементов, а журавль с высоты может обгадить тебя с ног до головы, упиваясь свободой.
«Странный он какой–то», — подумал Альберт, а вслух сказал. — Но ведь человек всегда хочет выиграть и быть первым.
— Не обязательно. В игре под названием «Жизнь», кто первый пришел к финишу, тот и проиграл. Как тебе такой каламбур? И вообще — сам ты странный и думаешь громко. А теперь в компенсацию за ложный вызов напомни мне — как это, быть в игре.
— Наверное, надо просто жить, а не ждать финиша.
— Да, ты точно не эмо, — усмехнулся Большой предок.
— Я бушмен, — напомнил Альберт.
— Ну что ж, до свидания, бушмен, — не громко сказал предок и начал удаляться.
— Постой! Как тебя зовут!
— Адам! — крикнул предок издалека.
— Адам! — повторил ветер.
— Адам, — повторил, задумчиво, Альберт.
ГОЛОС
— Теперь пойдем, — сказал Голос. — Пожалуй ты готов идти и без волшебных костылей, своими ногами к своей мечте. Береги себя.
— Ты тоже.
— Постараюсь не охрипнуть, — пообещал Голос.
— А может мне лучше просто жениться? — спросил Альберт.
— Жениться дело, конечно, хорошее, — ответил Голос, — но лучше тебе пойти сейчас, пока ты не разучился удивляться.
— Да, пожалуй, ты прав, тем более, что я еще не встретил женщину своей мечты, ну или кого там мне подыщет старейшина.
— Оставить потомство дело, конечно, благое, сомнений нет. Но раз тебе уж достались мозги, грех было бы этим не воспользоваться.
— М–м–м…, — промычал Альберт.
— Что, зубы? — участливо спросил Голос.
— Нет, я вот тут подумал, на кой мне всё это, ведь я всего лишь бушмен и охотник.
— Ну вот, — бодро сказал Голос, — ты уже начинаешь ими пользоваться. Главное мысли позитивно и, как говорил один персонаж: «Не своди глаз с горизонта».
— Какой персонаж?
— Потом расскажу…
Альберт прошагал уже немало, не близким был путь. Голос негромко напевал не знакомые песни на незнакомых языках. Выбрав паузу между песнями, Альберт попросил:
— Расскажи лучше об этом персонаже.
— Тебе разве не нравится, как я пою? О! В своем желании петь я никогда не щадил ни женщин, ни стариков, ни бушменов… Ну ладно, в общем есть такая киноэпопея про пиратов, хотя на самом деле она про разные ипостаси бессмертия, от ненавистного до желанного…
Рассказчиком Голос был хорошим и Альберт живо представлял всё в лицах и искренне сопереживал. Когда Голос закончил, он спросил: «Это то, что называется хеппи эндом?»
— Пожалуй, здесь есть, скорее, некая недосказанность для возможного продолжения, в котором они вынуждены будут назвать бессмертие просто бессмертием. Так часто делают в коммерчески успешных проектах. Иногда это даже себя оправдывает.
Для наглядности Голос пересказал содержание другого многосерийного фильма. Точнее он озвучил, слышанный им ранее диалог:
— Не рассказывай, — сказал женский голос, — а то мне не интересно смотреть будет… А хотя, рассказывай, всё равно уже не интересно.
— Так вот. Сериал сей тупее дня св. Валентина, — ответил ей голос мужской. — Главная героиня этого шедевра малахольная, как и все бабы. Выглядит, как близнец сфинктера ануса. Эмоции неясыти, как будто в детстве ботексом в мозг укололи и все «морщины» разгладились. Улыбнулась за фильм два раза. В первый раз, когда померла ее матушка и во-второй, когда упала с лошади и сломала себе копчик.
— А ничего, мне бы понравилось. И вообще, знаешь, Ленарис, бездуховная ты личность. Это же просто фильм про любовь. А тебе лишь бы хлеба без зрелищ, — пожрал и иди.
— Ты говоришь так, как будто я с тобой сегодня еще романтикой не занимался. Просто я вижу общую картину. Чего придираешься?
— «Романтикой»… Скорее — это было спортивно. Хорошо еще, что у меня только воля несгибаемая, а все остальные части тела легко гнутся… И, кстати, как общая картина?
— Удручающе. И вообще, у вас нет, случайно, прабабушки? Вы так похожи на одну мою знакомую прабабушку.
— Ну не выделывайся, что дальше было?
— После просмотра этого «шедевра» я пришел к выводу, что если Вселенные, существа живые и мыслящие, то наша, похоже, олигофрен. А может она вообще какая–нибудь росомаха и ее всё устраивает, даже блохи на собственном хвосте. Не веришь? Тогда слушай содержание следующей серии, хоть это и немного жестоко по отношению к тебе…
— Прикольные они, — сказал Голос. — Мне всегда нравилось их слушать. Ладно, про этот сериал дальше, я своими словами расскажу, а то в их диалоге слишком много выскакивает на отвлеченные темы. Их тогда занимал совсем другой предмет…
— Да, ты прав, — согласился Альберт, выслушав пересказ Голоса. — Пожалуй бывают случаи, когда лучше всё закончить хеппи эндом и как можно скорее.
— Даже не представляю, — продолжал Голос, — как бы они выкрутились в 221 серии, если бы его жена не впала в кому, оттого, что двух ее сестер съел крокодил, а третья попала в аварию, катаясь на роликах по лоджии.
— Да, — подхватил Альберт, — я помню, это произошло во время свадьбы его первой жены с банкиром, у которого потом обнаружили рак, когда он сдавал кровь из пальца на анализ мочи.
— Ты путаешь, это было переливание.
— Мочи?
— Нет, в переливании мочи нет необходимости. Он как раз сдавал кровь для переливания своей второй жене, с которой столкнулась на лоджии третья сестра главного героя.
— Да, конечно. Вот тут, пожалуй, и был бы уместен хеппи энд. Как считаешь?
— Ну, для зрителя это, несомненно, было бы спасением.
ЛЮБОВЬ
Из кустов донесся треск и глухое ворчание, кривое высокое дерево содрогалось до самой макушки. «Ого, — подумал Альберт, — крупный зверь и сильный — совсем не прячется. На такую дичь не грех и поохотиться». И Альберт начал доставать стрелу. В это время над кустами поднялась круглая человеческая голова с бегающими глазами.
— Не стреляй, — сказала голова, — я свой.
— Но что ты там делаешь? — удивился Альберт.
— Видишь ли, — потупился незнакомец, мы любим друг друга.
Альберт оглянулся, никого не увидел поблизости и сказал: — Не помню, что–то, когда я успел тебя полюбить.
— Да нет же, я люблю дерево, я дендрофил, объяснил человек, появляясь из кустов и застегивая на ходу штаны.
Альберт внимательно выслушал, как Голос трактует понятие дендрофилии и удивился еще раз, почему этот человек утверждает, что он свой?
— Она такая красивая, — продолжал незнакомец, указывая на дерево.
Альберт посмотрел на корягу и уточнил: — Это он, это молодой баобаб.
— О боже, — пискнул человек, закрывая лицо ладошками, — только этого не хватало, как он мог! И он погрозил дереву кулаком.
— Но почему бы тебе не полюбить человека, тогда точно не ошибешься, — вошел в его положение Альберт.
— Понимаешь, это трагедия всей моей жизни. С самого детства меня учили любить природу, в школе, в семье, в летнем лагере. Я же не мог не послушаться старших, я был такой послушный. Я воспринимал всё буквально, а они, эти монстры от педагогики воспользовались моей доверчивостью! И вот теперь я люблю деревца даже больше, чем «Грин пис», хотя, конечно, у них любовь более платоническая, — слегка смутился он. — Не верьте, слышите, никогда и никому не верьте, что разлука лечит! — вдруг запричитал дендрофил. — Ах! Она была прекрасной березой, я случайно ее увидел и сразу потерял голову… я был так одинок, — дендрофил начал заламывать руки, — но я подозревал, о, я видел, как он ее вожделел, как он похотливо касался ее ветвей, нет — он ее просто–таки лапал, пользуясь каждым порывом ветра!
— Кто?
— Дуб! Ее сосед, эдакая самодовольная дубина, выросшая рядом! Однажды, в порыве ревности, я даже хотел разделаться с ним, но понял, что не способен убить дерево. Ведь пилить дерево - это всё равно, что пилить человека. Ну почему женщины всегда отдают предпочтение физической красоте… И вот тогда я решил уехать, уехать как можно дальше. Завести какую–нибудь случайную связь, мимолетную интрижку. А что! — снова закричал он, — совершают же уставшие от обыденности люди секс туры в Таиланд, например. А я вот в Африку…
Когда Альберт понял, что незнакомец сказал всё и добавить ему нечего, он вежливо попрощался и пошел. Вслед ему несся любовный романс с надрывом, в исполнении доверчивого дендрофила: «Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла…»
«Лучше бы я встретил крупного смелого зверя», — подумал Альберт и тут же забыл, потому что это была однозначно лишняя мысль на сегодня.
ИНТЕРМЕЦЦО
Альберт проснулся от странной мысли: «Далеко не каждый понимает разницу между зайцем и кроликом. Вот интересно, сами кролики ее осознают?» Неподалеку он увидел большого бабуина. Тот пытался разгрызть кокосовый орех и злился, ведь не так уж это просто сделать. Альберт посочувствовал бабуину и сказал: — Там есть проростковые отверстия, если хочешь пить — их можно легко проковырять когтем.
Но бабуин был мерзкого нрава. Вместо того чтобы послушаться грамотного совета, он выбросил орех, схватил флягу с водой, принадлежащую Альберту и залез на дерево.
— Мне не жалко воды, — сказал Альберт, — можешь взять себе половину, но верни, пожалуйста, флягу. Это моя любимая фляга, памятный подарок. Моя сестра собственноручно выдолбила эту тыкву и вручила мне на совершеннолетие.
Но бабуин, видимо придерживался собственнических взглядов, он намеревался присвоить себе всю воду, считая имущество Альберта исключительно своим достоянием. К тому же он пытался прокусить тыкву, вместо того, чтобы аккуратно открыть крышку. Видя такое поведение обезьяны, Альберт начал выходить из себя: — Послушай, — сказал он, — я редко убиваю не на охоте, но ты легко можешь меня вынудить к этому, если не будешь слегка уважительней.
На это бабуин оскалился и демонстративно помочился прямо с ветки, явно стараясь попасть в собеседника.
— Мое терпенье заканчивается, — честно предупредил Альберт.
Бабуин захохотал, повернулся, свесил свой блестящий зад и погадил.
Поняв, что переговоры окончательно зашли в тупик, Альберт выстрелил, красный зад был отличной мишенью и он не промахнулся. Бабуин рухнул с ветки, как мешок с удобрениями.
— Забавно. Прямо, как в фильме про бушмена. Убил? — поинтересовался Голос.
— Нет, — ответил Альберт, подбирая фляжку. — Только временно парализовал, — доза кураре была на мелкую дичь.
— Хорошо, что мы в пустыне. Где–нибудь в «цивилизованных» странах могли бы возникнуть большие проблемы. Статья за жестокое обращение с животными, расходы на хапугу–адвоката, штрафы. А если эта скотина занесена в Красную книгу, вообще вплоть до отсидки. В общем, хорошо, что ты бушмен из Калахари.
«Хорошо быть бушменом», — подумал Альберт.
«Да, хорошо быть бушменом, — думал парализованный бабуин, — с таким–то оружием». Стрела в заднице сильно ему досаждала, но вытащить ее он смог только через два часа, когда Альберт был уже далеко.
ТАНГАЛУНГА
Альберт устал, очень устал и дышать ему было трудно. Вообще–то он был физически развитым бушменом, привыкшим к долгой охоте с длительными переходами через пустыню. Не раз ему доводилось приносить в одиночку целую козу, добытую в двух днях пути от лагеря. Но сейчас, пытаясь поспевать за Виверрой, он сильно устал.
— Я уважаю твой стиль охоты, — вежливо сказал он на бегу, — но не могла бы ты хотя бы не продираться сквозь колючий кустарник?
Виверра на секунду остановилась, повернула к нему оскаленную морду и произнесла скороговоркой: — Посмотрите только на этого негодяя, еще не было случая, чтобы я не убила с первого укуса, а он еще трепыхается. Старею, старею… — и Виверра понеслась дальше сквозь кусты, не разбирая дороги.
Альберт не сразу понял, что она имела в виду, потом увидел полузадушенного кролика, тяжело вздохнул и побежал в ту сторону, куда скрылась неподражаемая Тангалунга. К исходу ночи ему наконец–то повезло, Виверра наткнулась на гнездо большой степной птицы и это заставило ее приостановить свой сумасшедший бег. Яйца в гнезде были очень крупные и ей не удавалось разбить их сходу. Альберт застал ее за этим увлекательным занятием на краю густого кустарника.
— Послушай, — сказал он, тяжело переводя дух…
— Вот гаденыш, — перебила его Виверра, — ты видишь, не раскусывается.
— Да, конечно, — посочувствовал Альберт, — давай помогу.
Она в ужасе подняла на него налитые кровью глаза: — Ты с ума сошел, это же моя охота.
Альберт понял, что теряет последнюю надежду и в отчаянии закричал: — Послушай! Может, хватит уже убивать, ведь так скоро не останется никого меньше тебя размером!
Виверра удивилась: — А я и не убиваю, я охочусь.
— Но ведь ты даже не съедаешь всю свою добычу.
— В профессиональном спорте важен только результат.
— Так это спорт?!
— А то! Я лучшая. Знаешь, как меня называют в кулуарах — прекрасная Матадора. Надо соответствовать и всё такое.
Она расколола последнее яйцо, победно каркнула и побежала в кусты, задрав великолепный полосатый хвост.
«Бесполезно», — подумал Альберт удрученно и повернулся к кустам спиной, чтобы уйти. Но сзади вдруг послышался шорох. Он оглянулся и увидел улыбающуюся морду Тангалунги.
— И кстати, — произнесла прекрасная Матадора, неожиданно мягким голосом. — Когда закончатся те, кто меньше меня размером, я стану охотиться на тех, кто больше. Так что не поворачивайся спиной к колючему кустарнику.
После этого Виверра скрылась бесшумно и окончательно, как могут только большие профессионалы. Альберт остался стоять в тупой задумчивости: «Неужели это я хотел и должен был услышать?..».
— Шутит, — успокоил его Голос. — Она вообще–то баба веселая, только уж больно спортивная…
БУШИДО
— Мы, бушмены, — говорил Альберт, — очень спортивный народ.
— Пожалуй, — соглашался Голос, — если пригласить хорошего тренера, то в твоей деревне, наверное, можно было бы собрать даже регбийную команду. Правда, — рассуждал он дальше, — не представляю, как бы он заставил вас всех надеть трусы.
Так, беседуя между собой, они вышли на поляну с большим деревом. Здесь Альберт увидел явные знаки давней охоты. Он остановился, чтобы внимательней посмотреть следы. Под этим деревом раньше жил прайд львов. В конце прошлого лета здесь появился человек. Он был один и пришел сюда издалека. Если бы он знал местные обычаи, то обошел бы это место, но человек шел прямо и никуда не собирался сворачивать. Львы в это время года были не голодны, но у них подрастали дети и львицы встали на защиту. Альберт присмотрелся: вот молодая львица предупредила человека рычанием, в это время две старшие и более опытные, под прикрытием высокой травы обошли его сзади. Попав в окружение, человек не потерял самообладание. У него не было с собой ни мощного оружия белых великанов, ни отравленных стрел, но у него был очень большой нож. Выхватив его, он с криком атаковал ближайшего к нему зверя. Вот здесь, — увидел Альберт, — он нанес смертельную рану старой львице. Звери на мгновение опешили от крика на незнакомом языке и блеска стали огромного ножа, но инстинкты хищника взяли свое.
— У него не было шансов, — заключил Альберт. — Вот здесь всё и закончилось.
Он подошел к месту, где лежали остатки незнакомой одежды, старая сумка из ткани и большой нож незнакомца. Альберта удивило, что оружие блестело в траве не тронутое временем.
— Японский меч, — сказал Голос, — специальная сталь.
Альберт осторожно достал из сумки книгу в кожаном переплете. Он вспомнил, что видел такой же предмет у миссионера, который однажды приблудился к их деревне. Тот часто раскрывал книгу и, поднимая указательный палец вверх, что–то лопотал на неизвестном языке. Тогда жители деревни из вежливости, останавливались и делали вид, что слушают, ведь обижать гостя невниманием последнее дело. Но этот человек, встретивший здесь смерть в неравном бою, не был похож на того миссионера и Альберту впервые по–настоящему стало интересно, что же такого в этом предмете важного, если его повсюду носят с собой такие разные люди.
— Это японская книга, — сказал голос. — Хочешь, я тебе почитаю?
— Ты знаешь японский язык? — удивился Альберт.
— Я знаю все языки, я ведь умею слышать. Это классическая японская поэзия, сборник сочинений средневековых авторов. Вот послушай:
«Смотрят глаза твои вдаль
за морем обещана встреча
отчего же сегодня ветер вернулся обратно в море…».
И вот еще:
«Он имеет на это право
слепив своими руками
он зовет тебя снежной бабой,
а я Снежной моей Королевой»
— Что это? — спросил Альберт
— Это хокку, такие стихи.
Альберт задумался: — Это про любовь, — наконец сделал он вывод. — Я бы тоже, пожалуй, так смог… Вот послушай:
«Когда б твои косые очи смогли бы разглядеть во тьме,
что я тебя всю ночь морочил,
храпя и пукая во сне»
— Ну как, хорошо получилось?
— Чудесно, — подтвердил Голос.
— Я подарю этот стих на свадьбе, отцу своей невесты, — с гордостью произнес Альберт.
— Старик будет тебе признателен.
— Конечно, — кивнул Альберт. — Не каждому так везет, чтобы зять оказался поэтом. Прочти еще что-нибудь.
— Слушай. Вот, называется «Душа»:
«Она прорастает весной между белых цветов и тихо напевает о сердце.
Летом она улетает на крыльях пчел, засыпая под звон солнца.
Осенью оказывается, что она красный лист клена,
и я роняю ее в отраженное черной лужей небо.
Там она и пролежит до весны, наверное,
Ведь никто не знает, что бывает с моею душою зимой».
— Пролистай еще, — попросил Голос. — Вот, другой автор:
«Сегодня хочется писать и петь только тебя.
И попытаться обмануть себя, что не соскучился, что ты рождаешь только вдохновение мое.
И что в тебя я безнадежно не влюблен — получится?»
— Выходит, что все стихи про любовь?
— Необязательно, но в общем смысле, — пожалуй. Вот такое, например:
«Отрывок из бреда умирающего от старости учителя, прошедшего великую войну. Записанный торопливо, но старательно, его старшим учеником.
… Падай, падай и не вставай! Встанешь — попадешь в рай. Так кричал мне этот солдат слева, убитый секундой позже. И я падал. Я так не хотел в рай, что и сейчас падаю всё ниже и ниже, и рай теперь не ближе, а только дальше, чем тогда, когда кричал он мне — падай и не вставай! Лучше бы встал во весь рост тогда, может во весь рост только и видно рай. Теперь я знаю точно, лежа мордой в грязи, видно только грязь и не важно, хороший ты человек или мразь. И только стоя, с высоты своего небольшого роста, увидишь где–то вдали рай и звезды. И даже днем, на один миг, пока летит пуля и времени у тебя мало–ровно на один крик, обращенный к бегущему справа: Падай! Падай и не вставай, встанешь — попадешь в рай!» А что за миг до смерти увидишь ты, стоя на коленях с закрытыми глазами или лежа во весь рост в грязи?..»
— Что это?
— Не знаю точно, — не сразу отозвался Голос. — В японской поэзии всё аллегорично. Думаю, это обозначает выбор воина. Подняться до небес, но умереть или жить, но пасть низко…
И тогда Альберт подумал: «Что же искал он здесь, что нужно было этому странному человеку, носившему с собой по жизни только свой острый меч и такую книгу…»
МИСТИК
— Люди всегда хотели знать, Что–то такое, — говорил очень сильный мистик. Ты спросишь — почему? Каждый находит себе причину. Я знаю несколько примеров:
1. Простая любознательность.
2. Тяга к непознанному.
3. В научных целях, чтобы изучить неизвестные виды энергии.
4. В научных целях, чтобы опровергнуть неизвестные силы природы.
5. Достигнуть бессмертия тела для себя.
6. Достигнуть бессмертия тела, чтобы продавать его за большие деньги.
7. Достигнуть спасения души для себя.
8. Достигнуть спасения души для продажи за большие деньги.
9. Научиться лечить неизлечимые болезни, чтобы помогать людям.
10. Научиться лечить неизлечимые болезни, чтобы заработать много денег.
11. Желание постичь смысл жизни.
12. Научиться повелевать стихиями для обретения могущества и славы.
13. Чтобы уйти от обыденности, так сказать, рутины.
14. Подчеркнуть свою значимость для возвышения над остальными.
15. Добиться материального благосостояния.
16. Обрести внутреннее равновесие для свободы от комплексов.
17. Дабы произвести впечатление на окружающих.
18. Бесятся с жиру.
19. Кидаются от безнадеги в связи с сильными материальными или душевными потрясениями.
20. Если услышал голоса и почувствовал призвание.
21. Если действительно пригласили по призванию.
22. Если передалось по наследству.
23. Спасаясь от одиночества.
24. Достиг всего на материальном плане и куда–то надо двигаться.
25. Тупо посвятить себя служению в рамках какой-нибудь религии.
26. Осознанно, но тупо посвятить себя служению кому или чему–либо.
27. Желание достичь просветления.
28. Излечить расшатавшиеся нервы.
29. Потому что модно и загадочно.
30. Из боязни смерти и того, что за ней.
31. Раскаяние.
32. Стать членом тайного общества, чтобы вершить судьбы мира.
33. Проверить свои скрытые способности.
34. Шизофреническая экзальтация.
35. Стать ближе к Богу.
36. Стать выше Бога.
37. Соблазнять противоположный пол.
38. Понять, за каким именно по счету «почему» будет ответ «не знаю».
39. Наркотики.
40. Традиции племени или воспитания…
Ну и так далее.
— Что же привело на путь познания тебя?
— Угощайтесь, — Альберт протянул очень сильному мистику корнеплод, потом достал еще один для себя.
— Спасибо, сами выращиваете?
— Нет, мы бушмены не умеем выращивать, мы занимаемся собирательством. Первобытно–общинный строй, пустыня, знаете ли.
— Да, в пустыне есть своя прелесть.
— У вас тут тоже очень красиво, — оглядел Альберт, окружавшие их горы.
— Тибет, вершина сущего, Вечный Мир, — согласился мистик.
Они сели рядом у самого края и стали смотреть, как садится солнце. Закат солнца в горах поистине заслуживает внимания.
— Это верно, всегда живи здесь и сейчас, — ответил на мысли Альберта очень сильный мистик.
БАЗАР
— Интеллигент, купите обувку! — пригласил продавец Альберта.
— Зачем? — не понял бушмен.
— Как зачем, — подмигнул продавец, — кому что, а негру — валенки.
Альберт подошел ближе.
— Хорошая кожа.
— Конечно, фирма, другого не держим, — радостно поддержал разговор бухой дядька за рыночным прилавком, уставленным коробками с обувью.
— Но я не ношу обувь.
— Ой, я вас прошу. А я разве ношу, это же не носка, а одно мучение, с моей–то подагрой…
«Я в Южном городе, когда–то давно», — догадался Альберт. Голос языком аборигенов владел: — А шо, отец, и де бы мне найти–таки Шо–то такое?
— Шо–то типа такого? — продавец поднял в воздух, жуткого размера сандаль.
— Ну типа того, только позагадочней.
— Ясно. Позагадочней, это тебе надо к Леське–барыге. У ней такие загадки, что наш участковый, Кузьма Романович, дай Бог ему еврейскую жену, до сих пор разгадывает и уже устал разгадывать.
— И де ж та Леська?
— Иди у сторону, пока не упрешься в дамскую уборную, там она и банчит своими рэбусами.
— А как же я ее узнаю?
— Ой, я не могу, кашлянешь для конспирации, когда она подойдет. Я не могу с них, — неслись в след Альберту вопли веселого дядьки. — Леську не знаеть! Такого смеха натерпелся…
Продавщицу тайнами Альберт узнал сразу. «Колоритная женщина», — подумал он, глядя на высокую крашеную блондинку с сигаретой в зубах.
— Вы Леська? — спросил он.
— Кому Леська, а кому и Лариса Валерьевна, — надменно ответила баба. — Чего мнешься, юноша, кажи тете свою беду, авось и полегчает.
— Лариса Валерьевна, вы знаете Что–то такое? — в лоб спросил Альберт.
— Типа — опа? — нисколько не удивилась вопросу матерая Леська, — тебе скока надо?
— Чего скока? — не понял Альберт.
— Скока, спрашиваю, барбарысок тебе отсыпать?
— Спасибо, я не люблю сладкого.
— Та ты шо! — заинтересовалась Леська, — ну так и подойди до меня завтра, будет и наиболее с пэрцэм.
«Мы говорим о разных вещах, — понял Альберт, — да и откуда ей знать, и белого цветка у нее в руках нет». Но уходить не хотелось. Интересно было понять разницу между «барбарысками» и «с пэрцэм».
— А можно посмотреть? — осторожно спросил Альберт.
— А чего ж не посмотреть, када масса свободного времени, — бодро откликнулась Леська. — Слухай сюда. От там мужчина такой видный, билеты в зоопарк торгует. Так ты возьми пойди один и поедь погляди, как там отая яшперица, а мне потом расскажешь, поделисся, так сказать, восторгом от увиденного.
— Нет, я ящериц видел много уже, — уверенно ответил Альберт, — мне не интересно.
— Вот умора, — заржала Леська, — ладно, это тебя не портит, гляди. Поди — впервой? — она достала невесть откуда, жменю разных таблеток в упаковке и без и сунула их под нос Альберту.
— А которые с пэрцэм?
— Вот интурист пошел, — нахмурилась Леся. — Сказано же — завтра подгребай. Ну, ладно, иди себе, сыночка, я на производстве, — добавила она, пряча таблетки невесть куда. — Усе, передай нашим, что мы пашем.
— Обязательно передам, — пообещал Альберт и стал уходить.
— Вот умора! — констатировала Леська.
«Жаль, что это не она, — думал Альберт, — белый цветок ей, пожалуй, пошел бы. А вот в том, что она сильная и смелая даже и сомнений нет, вспомнил он слова Верблюда. Красивая женщина, — вздохнул Альберт, — жаль, что барыга».
СТИЛИСТ
Посвящается стильным стилистам в стиле нуар…
Комиссар Жан–Жюль Жегре был в скверном расположении духа. Еще бы, кто же обрадуется, если его поднимут с постели в 3 часа ночи. Вечер не предвещал ничего неожиданного. Ровно в 18.30 комиссар запер свой кабинет в управлении полиции, в котором он служил вот уже 21 год. После этого он, как обычно, отправился в кафе на углу неподалеку. За много лет службы он привык заканчивать вечер двумя бурбонами, не нарушил он эту традицию и сегодня. После он решил пройтись пешком к своему дому на набережной Орфевр, хотя погода явно портилась. Зайдя в парадное, бросил дремлющему портье: «— Здравствуй Морис».
— Добрый вечер господин комиссар, — встрепенулся портье. Он хотел еще что–то добавить, но Жан–Жюль уже отвернулся… После развода с Женевьевой он жил один, так что никто не помешал ему спокойно уснуть. Нет, женщины в его жизни были частым явлением, но сегодня он не желал никого видеть. Если бы не этот ночной звонок…
— Комиссар Жегре слушает.
— Срочный вызов! Убийство! — возбужденно кричал в трубку молодой дежурный.
— Высылайте машину, — комиссар поморщился и подумал: — «Ох уж эти новички».
Итак, комиссар Жегре был в скверном расположении духа. Он стоял на мокрой мостовой, мелкий холодный дождь сыпал не переставая, так что пришлось поднять воротник длинного кожаного плаща и поглубже надвинуть шляпу. В таком виде высокий широкоплечий Жан–Жюль был еще больше похож на супермена, чем при свете дня. Картину дополняли его мужественный подбородок и классический орлиный нос. Комиссару было далеко за 40, но он был в отличной форме и до сих пор пользовался неизменным успехом у женщин и вызывал уважение у мужчин.
Дождь усиливался, с расположенного неподалеку причала доносились неясные голоса.
«Как в деле о пропавшем автомобиле на улице Сен–Клу», — подумал комиссар и криво усмехнулся. В свете фонаря блеснули его ровные белые зубы.
— Ну и погодка, месье! — подбежал к нему толстый маленький человечек в штатском. — Прямо, как в деле о высоком человеке на Елисейских полях, а шеф?
Это был помощник комиссара — Огюст, они работали вместе уже 4 года. От острых серых глаз Жан–Жюля не укрылось, что Огюст несколько не в себе.
— Ну, что там у нас еще стряслось, докладывайте.
— Вы не поверите! Обнаружен труп известного наркоборона Жака Савиньи и его любовницы, оба застрелены.
— Отчего же, охотно верю. Я всегда говорил, что этот мерзавец плохо кончит. За то ребятам из отдела по борьбе с наркотиками будет меньше забот.
— Ошибаетесь, — произнес знакомый голос за его спиной.
Комиссар не спеша обернулся: — И вы здесь, Готтье. Опять подслушиваете? — Жан–Жюль смерил презрительным взглядом начальника отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Они недолюбливали друг друга, комиссар никак не мог забыть капитану Готтье дела о подброшенном животном на бульваре Риголи.
— Ошибаетесь, — повторил Готтье с ехидной улыбкой. — Мой информатор сообщил, что как раз сегодня Жак Савиньи должен был получить большую партию героина. Но теперь, как видите, он убит, кто–то окончательно замел все следы. Теперь мы собьемся с ног, разыскивая этот треклятый героин.
— Не паникуйте, капитан, я же здесь, пойдемте посмотрим на место преступления.
На пристани царила обычная в таких случаях суета. Полицейские делали свое дело, неподалеку стояла машина коронера. Они подошли ближе. Между ящиками с рыбой и разбитыми бочками лежали два тела. Судя по одежде, они приехали сюда прямо из оперы или дорогого ресторана. Поверх белой манишки убитого расплылось красное пятно, меховое боа женщины наполовину закрывало ее светлые волосы.
— По два выстрела в упор, чистая работа, — произнес Огюст мрачно.
Комиссар внимательно осмотрелся: «И всё же, что могло привести его сюда?» — подумал он. Машина наркобарона стояла здесь же.
— Шофера нашли? — спросил он помощника.
— Его увезли в больницу с ранением, до утра вряд ли дотянет.
— Где должна была состояться передача и почему он приехал без охраны, а Готтье?
— Вот и я не пойму, — неохотно отозвался капитан. — По нашим данным он должен был поехать прямо из ресторана в аэропорт. Мы следили за его машиной от самого дома, она действительно направлялась в Орли.
— Всё понятно, — нахмурился комиссар, — ваш информатор соврал, а в аэропорт для отвода глаз поехала охрана. Нет, наркотики должны были прийти сюда морем.
— Гениально, шеф! — воскликнул Огюст. — Что скажете, Готтье? С железной логикой не поспоришь.
Капитан в сердцах махнул рукой и пошел в сторону полицейской машины.
— Как мы ему утерли нос, комиссар! Прямо, как тогда, в деле о ржавчине на Эйфелевой башне!
— Я бы сейчас не отказался от двойного бурбона, — отозвался на это Жегре.
— Да я и сам с удовольствием выпил кофе с круассаном, — ответил Огюст.
Но комиссар уже не слушал его. «Где же могут быть наркотики? — думал он. — Ведь Готтье говорил, что партия очень большая, значит, унести ее просто в кармане никто не мог».
— Огюст, — перебил он помощника, рассуждающего о кофе, — вы опросили служащих? Не видел ли кто, случайно, постороннюю грузовую машину?
— Нет, месье, охранник утверждает, что с территории никто не выезжал и суда тоже не отчаливали.
— Так, а что видеокамеры?
— Пусто, никаких следов. Одни загадки.
Но комиссар Жан–Жюль Жегре никогда так просто не отступал: — Огюст, ты помнишь дело об улетевшем вертолете в Булонском лесу?
— Я уже думал об этом, шеф, но погода не летная.
— Да, действительно, — комиссар пристально посмотрел в сторону маяка. А то громкое дело о желтой субмарине в Сан Тропе? После его успешного раскрытия тебе еще вручили орден почетного члена дайвинг клуба.
— Здесь у берега для подлодки слишком мелко…
— Так, ну, а ты помнишь, хотя бы, то знаменитое дело о надувном матраце в номере отеля «Риц», у проститутки.
— Но босс, здесь поблизости нет ни одной проститутки, мы всё осмотрели.
— Жаль, в смысле придется включить дедукцию, — вздохнул он и глубоко задумался.
Его помощник по опыту знал, что в эти моменты шефа лучше не беспокоить лишними вопросами, дабы не мешать неминуемому раскрытию преступления. Он терпеливо ждал, глядя на море. Внимание Огюста привлек какой–то предмет, качающийся на волнах. Вскоре этот предмет приблизился, увеличился в размерах, превратился в лодку и причалил к берегу. Из суденышка вышел невысокий странно одетый человек и, не обращая внимания на полицейских, направился к выходу из порта. Проходя мимо комиссара и его помощника, он произнес вслух, как бы продолжая начатый с кем–то разговор: — Да, ты прав. Море–это действительно красиво и даже величественно, почти, как Пустыня песка или Океан. Вот только на берегу не слишком уютно и чисто и эта рыба в ящиках так странно воняет, как будто в ней полно героина. А этот человек, в форме охранника, ведет себя так, будто убил недавно кого–то.
— Да, — ответил Голос, — к большому городу еще надо привыкнуть.
МУЗЫКА
— Перед вами «Манускрипт Хвойнича», — говорил неприятным голосом маленький седой человек за кафедрой. — Пресловутый камень преткновения нескольких поколений криптологов. Человечек небрежно ткнул указкой в изображение за своей спиной. — Вот уже много лет лучшие умы науки не в силах найти ключ к разгадке этого документа. Докладчик сделал многозначительную, как ему казалось паузу и драматическим, на его взгляд, голосом изрек: — Но сегодня, дорогие коллеги, завеса тайны будет приподнята. Я приглашаю за эту кафедру большого энтузиаста в деле изучения самой загадочной книги в истории человечества, уважаемого всеми нами, господина Жерома!..
— Уважаемые коллеги — начал новый докладчик, когда в зале стихли аплодисменты. — Как вы все знаете…
— Котик–котейко, киматика-киматейко… — задумчиво произнес Голос.
Альберт с интересом рассматривал меняющиеся изображения на экране за спиной лектора: — Действительно необычные иллюстрации. Скажи, Голос, ты это можешь прочитать?
— Конечно, я же умею слушать, помнишь?
— …Используя так называемую решетку Кардано…, — продолжал бубнить тем временем докладчик.
— И что, действительно интересная книга? — снова спросил Альберт.
— Как сказать, да это, по большому счету, и не книга, в общем–то. Это музыка, сборник партитур. В том смысле, что так выглядит запись звуковых волн в том месте, где это творили. Так, что тут у нас… Вот это, пожалуй, можно попробовать сыграть на двух альтах и скрипке, или вот — лучше это, — произведение для хора, — выбрал Голос, — хочешь послушать?
…И Альберт услышал…
Музыка закончилась. Альберт постоял немного, осмысливая то, что с ним сейчас произошло.
— Ну как, понравилось? — спросил Голос.
— Да, очень. Только вот они говорят, что она научная, даже математическая.
— В этой книге не зашифровано Что–то такое, просто музыка — это тоже математика, только ее слышно. Говорят, когда–то чистый человек умел сотворять звуком пространство. И что, молитвы, заклинания и прочие программы, созданные в то время, до сих пор не работают сами по себе. Их нужно активировать в определенной тональности, определенным голосом и под соответствующий аккомпанемент. А до этого они просто ноты в книжке на пыльной полке. Только теперь всё это зря, последних потомков певчих перебили на Собачьих островах много лет назад и круги на полях так и останутся просто рисунками…
— Жалко птичек. А еще они говорят, что там, модель Вселенной…
— Это были не птицы… Да, и противоречий в их догадках нет. Каждому знаку Вселенной соответствует своя нота. Если собрать вместе несколько разных звуков, то получится либо правильный аккорд, либо какофония. Любой альянс, рожденных под разными знаками и в разное время, либо звучит в унисон, либо скрипит…
— И что же, так никто этого и не понял?
— Догадываются некоторые неотключенные. Например, Пала понял, что не все единицы могут записывать обертоны, а читать так и вовсе некому — разучились. А вот еще, отрывок, очень похож по стилю на Рахманинова, наверное, для рождения чего-то синего–синего, — послушай.
Альберт снова услышал: — Получается, Рахманинов знал?
— Ровно столько, сколько знают все великие, а именно одно общее для гениев правило: «Не пытайся подражать своей музыке. Ты можешь заставить ее кричать, но петь, как она у тебя не получится. Ты всего лишь великий, а она бессмертна. Ты уйдешь, а она станет молча ждать следующего великого».
— Кто это сказал?
— Ленарис.
«Шляются тут папуасы всякие», — подумал проходящий мимо Альберта, прямо в уборную, маленький человечек–профессор.
— Я не папуас, я — бушмен, — ни к кому, в общем–то, не обращаясь, сказал Альберт. — А давай им расскажем.
— Ну что ты, мы же не изверги. Не стоит отбирать у них игрушку–кормушку, цель в жизни — это здорово. Пойдем лучше в МакДональдс, помнишь, я тебе обещал разницу между чизбургером и бигмаком показать?
— Здорово, давно уже интересуюсь феноменом востребованности фаст фуда. А здесь есть МакДональдс?
— Ну конечно, мы же в большом городе.
— Вот ведь, никак не привыкну к большим городам.
ЛОГИКА
— Ну как БигМак?
— Очень качественная пища, даже несколько неожиданно. Скажи, а откуда ты знаешь, что она не замужем? — спросил Альберт.
— Что? А, это… Извини, заслушался о своем, — отозвался Голос. — Запей колой, так принято. Понимаешь, это цепь логических выводов, следующих один из другого. Писатель назвал это дедукцией. Ну вот, например, человеку скучно сидеть на одном месте 10 часов подряд. Сделать без усилия над собой, он это мог, только медитируя. Сейчас это может сделать любой, сидя перед телевизором или монитором компьютера. Следовательно, телевизор заменил медитацию — средство духовности, а значит, он и есть источник бездуховности. Ну как логика?
— Не знаю, очень уж спорный вывод. Вряд ли всё дело в телевизоре…
— Мне нравится, что ты стал думать чаще четырех раз в день. Конечно же я пошутил, причем тут телевизор, всё дело в тех козлах, которые придумывают и выпускают в эфир всю эту срань. А отсюда еще один дедуктивный вывод, точнее сразу несколько: не будь козлом, не будь с козлами и не будь, как козлы.
— Но дедушка учил, что нет просто зла и добра, только черных и только белых.
— Ну что же, твой дед был прав, и в том, что я сказал, опять же, нет противоречий. Они не белые и не черные — они серые. И будучи серыми они считают, что постигли игру полутонов. Но на самом деле серый — это не полутон черного или белого, это отдельный самостоятельный цвет, практичный в быту, плохо отражающий и также средне поглощающий солнечный свет, не слишком раздражающий и никого не радующий…
— Вот этот? Альберт показал на экран выключенного телевизора.
— Да, он самый. И когда его включат — цвета изменятся, но серость останется.
Как бы в ответ на выше сказанное телевизор заработал. Под бешеный рев по экрану забегали люди. Голос сразу же включился в процесс и начал орать вместе со всеми.
— Что это?
— Это футбол, такая игра, напоминает охоту, — добавил голос для ясности и тут же снова переключился на матч. — Защита никакая! Бегают всей толпой за одним нападающим…
— Наверное, хотят живьем взять, — догадался Альберт.
Голос засмеялся: — Ты прямо, как тот ежик из мультфильма, только тот просто застегнутый какой–то был, а ты ищущий. Хотя нет, пожалуй, больше похож на романтика–путешественника из латиноамериканской книжки. Тот тоже искал сокровища, а они оказались дома. В общем, типа философская притча уровня сказки «Колобок».
— Тебе эта книга не нравится, — снова догадался Альберт.
— Деньги дружок, деньги. Так устроен этот мир. Раскрученный проект, не значит — лучший проект. Например, сказка про Гарика. Миллионы — да, но всё это несчастье с продолжением, по большому счету, не стоит и одной строчки из «Незнайки»… Кстати, на счет этой тетки. Я, пожалуй, ошибся. Вон ее счастливый супруг, нервно чешет в паху возле кассы.
— А как же дедукция?
— Ну, кто ж мог знать, что она такая, мягко говоря, любвеобильная. Потому и ведет себя соответственно при живом еще муже, и одевается, и красится, и кольцо не носит, и телефон свой раздает налево и направо, даже, когда не спрашивают и вообще — это проблема, скорее из медицинской плоскости. На этих примерах логика не работает, только инстинкты.
— А я знал, что она замужем.
— Откуда, — инстинкты?
— Нет, она сама сказала, когда записывала мне свой номер телефона. Интересно, что ты слушал в это время?
— Шаляпина, Федю…
КОТ
— Присядь пока вон туда, блондин, — Кот указал глазами на кресло.
— Я бушмен.
— Вижу, что не исландец. Жди, мама сейчас выйдет.
— Какая мама? — удивился Альберт.
— А ты забавный, — усмехнулся Кот, — конечно же не биологическая, а мама Сана. Та, которую вы еще гадалкой называете.
— А–а, а я вот спросить хотел…
— Да знаю, знаю я все ваши вопросы — что было, что будет, чем сердце успокоится и вообще что–то такое.
— Откуда ты знаешь? — снова удивился Альберт.
— Вы, людишки, предсказуемые, почти прозрачные. Вот недавно толстопузый один приезжал, отвалил кучу бабок, что–то мямлил целый час, юлил. Ну, в общем, смысл такой, как я понял, — собирается он сыграть в ящик и интересуют его два вопроса. Первый — что там его ждет после жизни, и второй — не изменяет ли ему молодая жена. Вот умора, прикинь. Сидит, мычит о любви и Боге, а сам мучительно ищет способ схитрожопить и не помирать. Все вы жаждете бессмертия, затем и ходите. Мама добрая, денег брать не хочет, приходится заставлять… Для чего ж тогда лохи, если мы по миру пойдем, — философски добавил Кот.
— А ты не слишком высокого мнения о людях.
— Объективно, вы большего и не заслуживаете.
— Ну, а как же твоя хозяйка, семья?
— Не надо строить иллюзий, человек. Да, я уважаю свою семью, мы живем на одной территории и со мной честно делятся добычей. Но если здесь вдруг случится пожар, она станет спасать своих детей, а я своих.
— Но…
— Не нужно — «Но». Всегда, как бы ты не любил, нужно помнить о возможном пожаре.
ГАДАЛКА
— Пойду я, — сказал Кот вдруг, не то обидевшись, не то просто потеряв интерес к разговору.
В этот момент в коридоре послышался раздраженный женский голос: — Нет, зайчик, это я еще не нервничаю. Если я реально сердцем зайдусь — вы у меня там, псы слюнявые, все в окна наперегонки повыпрыгиваете! Вы с какой целью свою вонючую рекламу развешиваете? Типа сантехнические услуги ИП «Вечный стояк», или как вас там. Я тут второй час, как какой–то долбаный святой по воде хожу. У меня всю кухню залило к херам, а вы там яйца чешете, свободной от стакана рукой?!… Вот и молодец, зайчик. Это уже отдаленно напоминает взаимопонимание, жду…
В дверях появилась гадалка. Проходя мимо нее, ни на кого не глядя, Кот добавил: — По–моему он из не отключенных.
Сана села за стол, не спеша закурила, взяла какую–то книгу и начала ее листать, совершенно не обращая ни на что внимания. Альберт с удивлением увидел, что это модный глянцевый журнал, а ни какая не книга. Потом он понял, по запаху, что курит она тоже не табак.
— Мне нужно собраться, — сказала гадалка, улыбнулась и добавила, — придется подождать. И не дав Альберту ответить, продолжила. — Ты ведь не нуждаешься в дебильной информации, типа, действительно ли будут в последние дни, живые ходить среди мертвых или где-таки заныкали Святой Грааль? Это и так очевидно и уже не существенно. Тебе нравятся сказки? — вдруг спросила красавица Сана. — Сказка про старика и золотую рыбку?
— Я знаю эту сказку, мне Голос уже рассказывал.
— Вот и славно, значит нам будет легче понять друг друга, если ты правильно постиг мораль этой притчи и научился вовремя говорить себе стоп.
— Значит — три желания?..
— Не совсем так. Ты, похоже, не слишком внимательно слушал Голос. Рыбка не обещала исполнить именно три желания. Она сама решала, после которого перебор, так что вопросы будут, пока мне будет интересно отвечать.
— Не честно…
— Ничего не попишешь, дружок, сейчас ты играешь на моем поле… Да, к тому же сын прав — ты из не отключенных. Сегодня же и проверим. Я жду тебя в 18.00, — сказала Сана, не допускающим возражения голосом.
Теперь Альберт, конечно, догадался о каком сыне идет речь. Еще он подумал, что если у Саны с Котом одинаковый образ мысли, что не редко встречается у близких родственников, то и спорить с ними бесполезно.
ТАНТРА
Дверь была не заперта.
— Ну наконец–то, сразу иди прими душ и переоденься, — сказал Кот и указал глазами на какой–то пакет. — У нас уже всё готово.
— Послушай, а почему всё–таки я?
— Не знаю, мама так решила. Она там чего–то подсчитала, в общем ты подходишь.
— Еще и не жрали целый день, — проворчал Голос.
Когда Альберт вошел в комнату, на нем была длинная черная хламида. Помещение, в котором он был только утром, стало совершенно неузнаваемо. На полу, посередине, вместо большого стола была нарисована мелом какая-то сложная фигура с вписанными в нее символами и непонятными буквами. Рядом стояли толстые витые свечи в канделябрах. Но больше всего его поразила Сана. Когда он взглянул на нее, нижняя челюсть его с чавкающим звуком непроизвольно отвисла. Сана была неузнаваемо прекрасна, то есть красива она была и раньше, но теперь в ней было что–то поистине неземное. На ней была такая же хламида, как и на нем, только пурпурного цвета, волосы распущены. Глаза ее были подведены, как у кошки, так сильно, что углы грима наискось убегали от уголков глаз к вискам, в ушах были большие серьги в виде пентаграмм, на шее висело бесчисленное множество тоненьких цепочек со всевозможными амулетами. Она часто и глубоко дышала, зрачки глаз были заметно расширены, видимо она была под действием какого–то снадобья. Тут до Альберта дошло, что всё происходящее весьма серьезно. Тем временем Сана протянула ему длинную дымящуюся трубку.
— Кури, — четко произнесла она каким–то новым глубоким голосом.
— Что это?
— Кури, так надо. Альберт затянулся, перед глазами у него тут же поплыло, в затылок ударила мощная волна.
— Как быстро стало думать, — выговорил он с трудом.
— Кури молча.
— А ты?
Сана отрицательно покачала головой: — Я буду сопровождать тебя, ничего не бойся, я всё время буду рядом.
«Я и не боюсь», — подумал Альберт.
— Садись, — строго сказала Сана.
Он послушно сел в центр начерченной на полу фигуры. Сана зажгла свечи и села напротив, так близко, что колени их соприкасались. Альберт почувствовал исходящей от нее сладкий дурманящий аромат каких–то трав. Она взяла его руки, подняла их на уровень груди, пальцы их переплелись. В комнату бесшумными тенями заплыли два человека в таких же темных балахонах. Один из них сел спиной к пентаграмме слева от нее, другой — справа, в руках у обоих были какие–то небольшие барабаны.
— Смотри мне в глаза, — сказала Сана.
Она могла этого и не говорить, потому что Альберт и так не мог оторвать от нее взгляда. «Колдовство», — мелькнуло у него в голове.
Послышались негромкие звуки барабана. «Тени» играли в каком–то определенном ритме, как бы дополняя друг друга.
«Как это у них получается?», — опять подумал Альберт. Тут он начал различать, что бонги у каждого издают свой звук, в целом сливаясь в удивительную мелодию: «Тан–тан–тан–тра–тра–тра–тан–тра–тан–тра…»
Альберт понял, что растворяется в этих звуках, теперь ему уже казалось, что Сана сидит напротив него совершенно голая, а может так и было на самом деле, он не мог понять, потому что не мог опустить глаза, он только чувствовал жар ее рук, слышал музыку и бессильно, неумолимо тонул в ее глазах. Он вдруг сильно, безумно захотел секса с ней, любого, сразу, сейчас, его ладони взмокли от непреодолимого желания, но вдруг ее глаза стали черными и пустыми, желание прошло так же мгновенно, как и появилось.
«Колдовство», — снова подумал Альберт, и сразу глаза ее опять стали васильково–сиреневыми и такими яркими, что, казалось, светятся в полутьме. В комнате мелькали неясные тени.
«Тан–тра–тан–тан–тра…». По телу его снизу доверху пробежала горячая волна, он больше не хотел сопротивляться и стремительно полетел в эти сиреневые омуты, надеясь навсегда раствориться в них.
И вот он внутри. Музыки больше не было слышно, голова была удивительно ясной. Альберт огляделся. Он стоял посреди какой–то пустыни, земля, кое–где была разрезана широкими трещинами, вдалеке было видно несколько убогих растений. Саны с ним рядом не было, но он, почему–то знал, что он здесь не один. В ответ на его мысли Голос голосом Саны сказал: «Его нужно поймать, мы поможем тебе». Альберт не испугался и не удивился, поймать кого–то в пустыне было для него делом привычным. Он откуда–то наверняка знал, что двигается в правильном направлении. Пустыня была абсолютно безмолвна, хотя видно было, как ветер вдалеке метет пыль. Неожиданно он заметил перед собой какое–то существо, сидящее к нему спиной. Незнакомец оглянулся, как бы прислушиваясь к чему–то, но Альберта очевидно не замечал. Выглядел этот человек странно (теперь Альберт был уверен почему–то, что перед ним действительно человек). Первое сравнение, что пришло ему в голову — «Йети», существо, о котором ему рассказывал, как–то Голос. По всему телу человека была длинная серая шерсть, одежды или оружия, похоже, не было вообще. Альберта не оставляло чувство что они знают друг друга. Тут Голос крикнул: «Кидай!». В руках его появилась сеть, он размахнулся и бросил, пытаясь накрыть «Снежного человека». Тот вскочил, как только сеть коснулась его, было видно, что он сильно напуган. Пустынник оказался очень ловким, без труда вырвавшись, он начал стремительно удаляться.
Теперь Альберт летел рядом с кем–то над землей, они быстро нагоняли беглеца. Сейчас уже пустынник их видел, он поднял на бегу голову и Альберт увидел затравленный взгляд, ему стало жалко этого человека. Всё происходящее напомнило ему виденную однажды охоту с вертолета больших белых людей. Но Альберта успокаивала мысль, что ничего плохого этому человеку они не сделают. Снова взметнулась сеть, на этот раз пустынник запутался и остановился, но только на несколько секунд, опять вырвавшись, он скрылся из виду. Альберт слегка запаниковал, в голове опять прозвучал голос Саны: «Спокойно, третья попытка — последняя, всё получится».
Альберт шел по какому–то неглубокому каньону, стены которого постепенно сужались. Впереди показалась каменная стена, второго выхода из ущелья не было. В тупике был тот самый человек, бежать ему было некуда. Альберт приблизился, страх пустынника, похоже, сменился любопытством. Он посмотрел на Альберта и спокойно сел на большой плоский камень.
— Теперь пора, — снова услышал Альберт, — времени мало.
Он и сам чувствовал, что нужно успеть спросить, как можно больше. Но сказать он ничего не успел, к нему полился поток информации, видимо это были мысли серого человека. Рассказывал незнакомец как–то неохотно, но честно, Альберт был в этом уверен. Абориген отчетливо безошибочно ловил мысли бушмена и тут же мысленно ему отвечал. Человек, как выяснилось, не был ни избранным, ни оракулом. Он занимал обычное, не выдающееся место в иерархии своего общества. Оказалось, что они с Альбертом знают будущее друг друга, потому что их миры живут, как бы в противоположных направлениях. Наше будущее — он может видеть в своем прошлом. Еще в этом мире были люди с бурой шерстью, больше Альберт не успевал спросить. Самые большие трудности возникли с поиском общих единиц измерения. Когда Альберт подошел наконец–то к главному вопросу, оказалось, что человек не был к этому готов. Он надолго задумался. «Нам пора, — прозвучал в голове Альберта настойчивый голос». И тут серый человек неожиданно поднял руки и повернул к Альберту раскрытые ладони. На одной была цифра 15, на другой — 23. «Пошли», — сказала Сана, и они стали плавно удаляться. Альберт в последний раз взглянул на человека, ему показалось, что тот улыбается…
В комнате пахло какими–то благовониями. Альберт раскрыл глаза. Он лежал на диване, обстановка в комнате была привычная, на полу уже не было пентаграммы. Напротив него в кресле сидела Сана и плавно выписывала в воздухе какие–то знаки дымящейся ароматической палочкой, на коленях у нее медитировал кот.
— Ну как ты? — спросила Сана. — Голова не болит?
— Немного.
— Скоро пройдет, главное, что у нас всё получилось.
— Получилось? Ну да, ведь ты была со мной там и всё видела.
— Кроме того, что тебе показали на руках. Не надо, — остановила она его, не говори. Это только для тебя, мне не нужно знать.
— Но я ничего не понял.
— Ничего, — успокоила его Сана, — так бывает, со временем разберешься. Тебе нужно отдохнуть, — она погладила его по голове и вышла из комнаты.
ЛЮБОВЬ — ЯД
«Красиво здесь», — думала Лита, лежа в высокой зеленой траве, на берегу тихой речки. Она скосила глаза вправо. Недалеко от ее головы росли два белых цветка на длинных стеблях. Лита улыбнулась им. Вчера на закате солнца, он впервые сказал, что любит ее и подарил ей такие же цветы. Протягивая букет, он сказал, что по праву первооткрывателя назвал их в ее честь и они навсегда останутся символом их вечной любви. Лита не была счастлива, она просто умирала от счастья. Она и записалась–то в службу безопасности этой дальней экспедиции специально, чтобы быть рядом с ним. Эту уникальную планету на самой окраине зарегистрировали только в прошлом году, и их миссия была всего лишь второй по счету. Хоть планета и находилась достаточно далеко от места назначения, решено было всё же начать комплексные исследования, учитывая неповторимость существования такой экосистемы в принципе. Еще утром группа из четырех человек, в состав которой вошел и Он, отправилась в разведку. «Они скоро вернуться», — думала Лита. Ей было хорошо от этих мыслей, она уснула незаметно, под легкий шелест местного ветра… Разбудил ее звук сигнальной ракеты. Лита подняла голову, потом резко вскочила. Со стороны лагеря страшно завыла сирена. Не совсем еще проснувшись, она посмотрела в небо над стоянкой. С высоты, быстро приближаясь, спускались три точки. «Наши, — подумала Лита. — Почему трое? Почему трое!» Она побежала, не отрывая взгляда от увеличивающихся летящих точек…
Они были в лаборатории одни.
— Ну и что, — Лита попыталась натянуто улыбнуться, — ведь ничего же страшного, Свет, а Свет, ну ведь есть же карты на всех членов экспедиции. Ты же начальник лаборатории, Ну Светик, просто сделай и всё, а?
— Так–то оно так, — протянул Свет, но…
— Какие «но», ты же самый талантливый, ты всё сможешь, — затараторила Лита, возьмешь и воссоздашь.
— Карты есть, но они устаревшие, предполетные, полугодичной давности. Я ему говорил, чтобы он сохранял данные, а он игнорил, — ты же его знаешь, упертый и безбашенный, как малолетка… И если…
— Я поняла, — перебила его Лита, — полгода назад мы с ним только–только познакомились. Это не подойдет. Сделай современный снимок с его… сознания, — видно было какого внутреннего напряжения ей стоило сказать это, но она справилась и сейчас в упор смотрела на Света.
Тот замялся: — Понимаешь…, не в давности дело, мы забрались очень далеко… это было ошибкой, я предупреждал о глубинном помешательстве… короче матрицы не подлежат восстановлению и… в общем тело отыскать так и не смогли… — Всё же нашел в себе силы сказать он.
Лита упала на стул.
— То есть, понимаешь, — продолжал мямлить Свет, — мы продолжаем искать, но прошло уже слишком много времени, и… даже если найдем… стволовые наверняка уже погибли. Да ты и сама всё понимаешь — шансов мало, к чему объяснять.
— Есть, — вдруг резко сказала Лита.
— Что есть? — не понял Свет.
— У нас есть его живые клетки, должны быть.
— Но как…
— Мы были с ним этой ночью…
— Как это? — Свет непонимающе заморгал глазами.
— Ты что, тупой?! Мы были с ним, как мужчина с женщиной, часть его должна быть во мне!
— А ты разве…
— Нет, я сама так захотела, я хотела, хочу, — поправилась Лита, — от него детей. Настоящих.
— Ты с ума сошла.
— Да, и рада этому обстоятельству. Ты всё сделаешь, как надо, я знаю.
— Но…
— Заткнись, зануда. Пойдем.
Через час Свет оторвался от экрана монитора и устало произнес: — Всё впустую, то есть оно конечно да, но нет. Этого недостаточно.
— Для чего не достаточно? — уточнила Лита.
— Ну, воссоздать носитель, конечно, можно, но некоторые функции под сомнением.
— Какие?
— Слушай, я не Творец, в конце концов. Да и вообще я сильно сомневаюсь, что кто–нибудь так делал, но скорее всего когнитивные способности, память уж во всяком случае.
— То есть ты хочешь сказать, что он будет дебилом?
— Нет, конечно, но некоторые функции…
Лита не слушала продолжение бессвязной речи Света, она, о чем–то думала. Свет замолчал, он опасался моментов глубокой задумчивости Литы. Слишком дерзкие выводы это порой за собой влекло. Эта женщина вообще имела на него необъяснимо сильное влияние, хотя, почему необъяснимое, очень даже объяснимое. Он терпеливо ждал.
— Значит, ничего нельзя сделать? — спросила, наконец, Лита.
— Ну, есть средства, стимулирующие ускоренное развитие интеллекта.
— Так чего же мы ждем?
— Ты пойми! Я не готов к таким оборотам, оборудование экспедиции не приспособлено к таким экспериментам. Да и материала исходного нет.
— Возьми местный, ты сам его недавно хвалил. У змеемордых же получилось.
— Да, но с первого раза и у них тоже вышел облом. Сколько времени они уже здесь экспериментируют. И потом, они лепят своих Ха-Даму для карьерных работ, а не из инстинкта благородного созидания. Все равно потом зачистят… Ты пойми, есть же научный подход, а пока все только в стадии эксперимента. Последние особи вообще оказались нежизнеспособными. И с шефом надо согласовать…
— Светик, ну ты же гений, а босика я беру на себя. Ты же ученный, неужели… и ты был его другом… нашим другом…
— Удар ниже пояса, Лита.
— Чтобы было больно, ниже пояса надо что–то иметь, ты мужик вообще или нет?!
И Свет сдался.
Они смотрели через стекло камеры на неподвижно лежащего на столе «кого-то».
— А че, похож, — нарушил молчание Свет, — только оттенок странный какой–то. Это из–за биоматериала, я предупреждал…
— Тише, — перебила его Лита, — он пошевелился.
Свет повернулся к мониторам: — Мозговая активность в норме. Ну что, пойдем?
Лита медлила, она не могла разобраться в себе, радуется она или нет. Это действительно Он или только его тень?
Он открыл глаза и сел. Он увидел двух человек в белом, это были женщина и мужчина — откуда–то он знал это.
— Скажи чего–нибудь, — произнес мужчина.
— Чего сказать? — не понял Он.
Те двое переглянулись.
— Ты помнишь, как тебя зовут? — снова спросил мужчина.
Вопрос повис в воздухе. Пауза стала невыносима. Лита не выдержала, схватила его за руку и заглянула ему в глаза: — Ну а меня, меня ты помнишь, ты помнишь нас?!
— Какая ты грустная, не надо плакать, —Он погладил ее по голове. — Кто вы?
Свет ждал от Литы чего угодно, но не этого. Она вдруг спокойно улыбнулась, похлопала клона по руке и сказала: — Мы твои друзья, ты просто немного приболел, и мы пришли о тебе позаботиться. Отдыхай, мы скоро вернемся.
— Ты говорил что–то о стимуляторах памяти, помнишь? — спросила Лита, когда они вышли.
— Да, но не знаю, насколько это будет эффективно, хотя не повредит уж во всяком случае.
— Попробуй, он должен вспомнить, — ни то попросила, ни то констатировала Лита.
И Свет попробовал: — На вот, индеец, съешь и запей.
— Что это?
— Смотря, что ты любишь.
— Яблоки люблю, — подумав немного, сказал человек.
— Ну, тогда, будем считать, что это яблоко. Глотай, не помрешь.
Но Он, неожиданно, заупрямился: — Это не яблоко, я знаю. Зачем это, я не хочу!
— Ну, как тебе такие яблочки, а? — обратился Свет к девушке.
Лита взяла из его рук таблетку, подошла к Нему и ласково сказала: — Съешь, зайчик, я тоже такие ела, и ничего, видишь? Ты сразу начнешь выздоравливать. Он улыбнулся в ответ и доверчиво взял лекарство из ее рук.
Лита осталась на ночь в лаборатории, наотрез отказавшись бросать его одного. Под утро, измученная переживаниями, она уснула прямо за столом. Разбудил ее вошедший Свет. Лита откинула со лба золотистую прядь волос, потянулась и спросила: — Ну, как наши дела?
Свет невольно залюбовался ею, так она была прекрасна сейчас, и вдруг поймал себя на мысли, что завидует этому получеловеку, валяющемуся в соседней комнате. Ведь ради него, Света, Лита вряд ли пошла бы на такое… Но, устыдившись этих мыслей, он собрался и ответил: — Всё плохо, шеф в ярости. Мне, вероятнее всего, не избежать отставки за самоуправство, по возвращении. В общем не долго я походил в любимчиках. Но это еще полбеды… — он запнулся. Лита терпеливо ждала, не отрывая от него взгляда.
— Короче, шеф психанул и перенес дату отбытия с планеты на послезавтра, а курс реабилитации еще месяца полтора.
— Вот и отлично, — обрадовалась Лита, — дома всё будет, как надо.
Свет понял, что тянуть нет смысла: — Понимаешь, согласно карантинным нормам мы не имеем права доставить его на нашу станцию…
— Вот как?! — глаза Литы сузились. — Тогда я остаюсь с ним.
— Я знал, что ты это скажешь. Видишь ли, он создан на базе местного биоматериала, ему не грозит ничего, кроме возможной деградации и постепенной мучительной смерти от бактерий и старения организма, под воздействием ультрафиолета, а ты без жизнеобеспечения станции погибнешь. Радиация, гравитация, местная микрофауна…
- Я ведь могу взять с собой наш микромир. Ты ведь мне поможешь?
- Нет! Ты не можешь! Тогда ты станешь биологической миной для этой планеты. Бактерии, потом вирусы, грибы… Всего через два наших цикла они захватят здесь все, если неоцивилизация не найдет к тому времени способ борьбы с ними. Так нельзя…
Лита молчала, слегка склонив голову влево. Свет не мешал ей, он терпеливо ждал, когда она справится с ударом. Она не сдавалась никогда. Еще ни разу в своей недолгой жизни она не проигрывала, не проиграет Лита и сейчас.
— Плевать. Если они не поймут, что одни грибы гонят другие, так и на хрен такая цивилизация нужна. Пусть сгинут. Но это потом, а сейчас - я останусь с ним. Навсегда. Мы будем вместе, я доведу курс реабилитации до конца, у нас будет куча детей, и мы будем счастливы.
— Но как?! — опешил от ее напора Свет.
— Ты создашь моего клона из того же чертового биоматериала.
— Ты с ума сошла! Шеф нас уничтожит.
— Да, я сошла с ума! Я сошла с ума от любви к этому человеку, и я готова на всё, и пусть это буду не я, а только часть меня, пусть я умру от тоски и горя на нашей подыхающей треклятой Благодати, но я обману судьбу! Если нам не суждено быть вместе там, пусть же Адам и Ева будут счастливы здесь. И пусть твой самодур-шеф катится ко всем чертям со своим бессмертием вместе! Все катитесь!!!
Адам и Ева стояли, взявшись за руки и смотрели, как один за другим стартуют в небо корабли и превращаются в вышине в маленькие светящиеся точки, чтобы исчезнуть затем навсегда. Адам посмотрел на свою жену и улыбнулся. Он вспомнил ту первую свою женщину, в честь которой когда-то назвал белые цветы лилиями, но он никогда не расскажет об этом Еве, ведь всегда есть Что–то такое, о чем лучше умолчать… Глупый заботливый Адам, ведь секрет этот был известен Лилит лучше, чем кому бы то ни было, во всей Вселенной.
Часть вторая
LЕВЕЛ LЕНАРИС
«Пока человек смеется, он не может точно прицелиться.
Мир вам!»
Ленарис.
ЯВЛЕНИЕ ЛЕНАРИСА
Всё было очень грамотно. На поляне ярко горел костер, освещая алтарь и перевёрнутый крест за ним. К жертвенному камню был привязан кот. Драматизма и пикантности добавляла мизансцене полная луна на ночном небе. Вокруг алтаря столпились десятка два адептов романтического культа в чёрных рясах с балахонами. Руководил процессом тщедушный лысый человечек средних лет. Для важности он залез на пенёк, раскрыл большую книгу и, выдержав эффектную паузу, изрёк: — Братья и сёстры, да свершится предначертанное!…
Сразу после этих слов привязанный кот, смачно зевнул и стал меланхолично вылизывать лапу, потеряв к происходящему всякий интерес.
Лысый вожак продолжал нести какую-то тарабарщину. Хорошо поставленная дикция и правильная артикуляция выдавали в нём бывшего актера провинциального ТЮЗа, на ролях грибов и гномов. Внезапно, на одно мгновение, ночь разорвала яркая голубая вспышка, где–то, совсем поблизости от шабаша. Воодушевленный этим явным знамением, чтец ещё больше завибрировал голосом и подпустил жестикуляцию. Он, несомненно, был в ударе.
Ленарис бесшумно подошел со спины раскачивающегося в экстазе «сатаниста» и громко высморкался, потом закашлялся, как туберкулезник в последней стадии заболевания и произнёс в наступившей тишине: — Вежливое покашливание. — И уже более строгим голосом добавил, — костер в лесу — это плохо, привязывать котов — тоже плохо.
Угрюмая толпа закомплексованных дрищей, постепенно стала приходить в себя, после его эффектного появления. С поляны послышался хриплый голос: — Ты че мужик гонишь. Ты лесник, что–ли?
— Лесник? Ну да, — подтвердил Ленарис, — пожалуй, я неплохой лесник. У меня и табельное оружие есть. Он достал из кармана, завернутый в бархатную тряпочку блестящий кастет. Кастет он одел на руку, протер его тряпочкой и тряпочку спрятал в карман. После этого воздел в ночное небо указующий перст и произнес: — Согласно конкретному устному распоряжению широко известного профессора от психиатрии доктора Хихишмана, приказываю всем отправляться в сельский клуб на торжественную встречу, посвященную годовщине со дня рождения выдающегося поэта А. С. Пушкина. И впредь, как и завещал профессор, не пропускайте прием таблеток.
С поляны зашипели и стали угрожающе приближаться.
— Братья мои!.. — начал было вещать плюгавый гуру, но мысль свою закончить не успел. Ленарис подскочил к нему и нанес размашистый удар кастетом в район лысой головы. Над ночной поляной разнесся характерный звук отламывающегося от черепной коробки позвонка. Резким движением Ленарис задрал голову вожака. В мертвых, распахнутых до предела глазах сатаниста, заплясали отблески костра. Сборище шарахнулось, зашепталось, кто–то из женщин отрывисто вскрикнул.
— Срубил влегкую, — констатировал Ленарис. — Хотели жертву? Ну вот вам и здрасти. Поди сюда, сыночка, — обратился он к ближайшему от него размалеванному подростку, — он вам кто вообще?
— Это учитель, то есть наставник, ну, — заблеял, ошарашенный видом смерти адепт, — ну, в него сам Маннон вселился…
— Ты думаешь, Маммона?.. — Ленарис скептически повертел в руках голову вновь преставившегося. — А по–моему, малыш, ты ошибаешься. В такое говно ни один уважающий себя демон не вселится, разве что совсем уж опущенный.
После этого он подошел к костру, демонстративно расстегнул штаны и, широко расставив ноги, долго, явно растягивая удовольствие от процесса, отливал в костер.
— Божья роса, — констатировал он, закончив свое важное дело. Развел руки в стороны, и даже не потрудившись застегнуться, изрек. — На этом торжественное собрание неудачников объявляется закрытым!.. Кыш мыши!!!
С этими словами он подбежал к трупу и, подняв его одним рывком над головой, с нечеловеческой силой забросил прямо в центр толпы «сатанистов». Началась паника, беготня и шуршание потревоженных кустов. Через минуту на поляне остались только Ленарис, Кот и труп лунатика. Ленарис осмотрелся и удовлетворенно сказал: — Ну вот, сделали доброе дело.
— Слушай, Ленарис, — сказал Кот, — я больше наводчиком не буду. Стремно это, — добавил он, выпутываясь из веревки.
— Да брось, где твое чувство прекрасного. Пойдем лучше выпьем, я угощаю. Ну, согласись же, сколь ярко я этих клоунов рванул, а?
— «Ярко», — передразнил Кот. — Не вздумай маме рассказать — обоих стерилизует без наркоза. И чего ты вообще на этих малохольных взъелся? Ну, чудят себе и чудят, не больше, чем остальные «верующие».
— Да плевать мне на них на всех, хоть сатанисты, хоть хрякуисты — один хрен. Без разницы, кто и как свое асоциальное поведение пытается мотивировать. Сами подставились. Хотели хоррора в ночном лесу, вот я и добавил пару ярких красок в их унылую постановку, — и, подумав, добавил. — А все–таки я неплохой режиссер…
О ночном происшествии, Сане, разумеется, все стало известно.
— Ну ладно у Ленариса нет инстинкта самосохранения, — на утро отчитывала она Кота, — но ты–то куда лезешь! Ты что, — бессмертный?!
— Ну, мам! — притворно захныкал Кот.
— Всё! Две недели домашнего ареста, будешь сидеть учить китайский язык.
— Да, — плаксиво отозвался Кот, — специально так сделала. Я спрошу зачем мне китайский язык, а ты, такая, скажешь: «— Вот видишь, по отсидке вопросов не возникло…».
— Ладно, — смягчилась Сана, — за сообразительность срок сокращается до одной недели, — и стукнула ладонью по столу, как судья молоточком по оглашению приговора.
Кот хмыкнул и вполголоса выругался по-китайски.
ДЕЖА ВЮ
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают, значит они, когда–то потухли?
З–н Маяковского–Ленариса
Они сидели на самом краю обрыва и смотрели на проплывающие под ними облака.
— Вот здесь, пожалуй, всё и началось, — сказал М. Мир.
— Да, я помню, — отозвался Ленарис и кинул вниз камешек. — Я даже помогал тогда строить стену для защиты от одуревших мурианцев.
— Да, веселые были времена. Мутные, но не подлые. Вообще–то началось всё несколько раньше. Когда я нашел тебя во-о-он на том уступе, — он, в свою очередь, тоже кинул камешек в сторону выступающего узкого карниза. — Ты там валялся в собственном соку в позе бегущего египтянина.
— А, ты об этом. Смутно припоминаю, если честно. Я тогда слегка потерялся во времени.
— Это точно. А помнишь, как северяне ни в какую не хотели с полюса расселяться? Вы тогда еще придумали у них солнечный генератор стащить, чтобы зашевелились?
— У Ярика–то? Конечно, помню! Его общинники тогда солнечный свет пытались на руках в дома занести, чтоб потеплело. Юмористы. Так он им принцип работы генератора объяснить и не смог.
— Да, было дело… Ну что ж, — сменил тему М. Мир, — твоя команда почти готова. Пора бы тебе с ней познакомиться.
— Где они сейчас?
— На тренировочной базе, разумеется. Вот они, смотри, — он протянул Ленарису фотографии. — Думаю, правильно было бы сначала понаблюдать. Поедешь под видом проверяющего, что скажешь?
— Проверяющий — это хорошо, — Ленарис задумчиво разглядывал фото. — С виду обычные такие себе. Скажи, а с чего вы взяли, что они подойдут?
— Ошибаешься, они, как раз–таки, необычные. Вот эти двое, — он показал на фото, — взяты из нужной локации, но они не были людьми в прошлой своей жизни.
— То есть, как?!
— Кот и муравей.
— Отбери у ваших лабораторных ботанов гашиш и отдай лучше мне — больше пользы будет.
— Не горячись. Логика в этом есть. Если они уже были прописаны в программе, их должны распознать, как не представляющие угрозу объекты, — просто, как часть текстуры, ноды или что–то вроде того. Но в этой жизни «души» муравья и кота скрыты другой оболочкой, они в образе людей. Мы не безосновательно полагаем, что таким образом удастся обойти их защиту. Во всяком случае, шансы высоки.
— Ясно. Но гаш все–таки отбери… Вот это взгляд, — сказал он, показывая на фото, — таким взглядом ноги брить можно.
— Это Влад. Поверь мне, если бы у муравьев были глаза, в нашем понимании, — они выглядели бы именно так.
— А этот рыжий, стало быть, кот?
— Да. Антон Пухов.
— Пушком, что–ли звали, в прошлой жизни? — хмыкнул Ленарис.
— Повелся… Специально так назвали, по приколу, чтобы спрашивали, — улыбнулся в ответ М. Мир.
— Какой же яд вы там у себя курите, — позавидовал Ленарис. — А с ней что не так? — показал он на фото блондинки.
— О, это наш джокер, — с гордостью произнес М. Мир. — У нее вообще есть админские права на вход.
— Да ладно! Она одна из них, что–ли?
— Ну, почти, — уклончиво ответил М. Мир. — Ты не представляешь, как долго я ее искал. Но зато теперь мы подошли так близко, как никогда. Погоди–ка, я не надолго…
— Не знаю… Всё–таки, странно всё это и даже слегка жутковато…
— Ничего не поделаешь, — сказал вернувшийся М. Мир. — Грядут войны читеров, — по–другому не вывезешь, только такими нестандартными ходами нужно пробовать самим прорываться. Творцу до старых игрушек дела нет, — у него еще столько новых не создано…
— Слушай, а может друзы правы и все мы давно уже не из мяса, а в виде «цифры» в какой-нибудь метавселенной мышимся. А мы все толкаемся и толкаемся. Хотя, мало верится, чтобы у нас и вдруг, было так просто… Как–то слишком всё далеко зашло, ты не находишь?
— Да уж, заварили мы кашу…
— Жалеешь?
— Нет, — ты же знаешь, по–другому и не получилось бы. Да и какая разница. Даже, если все мы лишь сказка, рассказанная ребенку на ночь, — разве это не повод быть? — он лег на спину и стал задумчиво насвистывать старую мелодию.
«Откуда я знаю эту песню?» — подумал Альберт.
— Это песня американских солдат времен второй мировой, — ответил Голос.
Очень сильный мистик перестал свистеть, сел и посмотрел на подошедшего к ним Альберта: — Вот и ты, странник. Далеко же завела тебя твоя мечта.
— Пожалуй, далековато, — согласился Альберт. — Очень надеюсь, достаточно далеко, чтобы понять Что–то такое…
— Люди всегда хотели знать, Что–то такое, — ответил очень сильный мистик. — Ты спросишь — почему? Каждый находит себе причину. Я знаю несколько примеров… Что же тебя привело на путь познания?
— Угощайтесь, — Альберт протянул очень сильному мистику корнеплод.
— Спасибо, сами выращиваете?
— Нет, мы бушмены не умеем выращивать, мы занимаемся собирательством. Первобытно–общинный строй, пустыня, знаете ли.
— Да, в пустыне есть своя прелесть.
— У вас тут тоже очень красиво, — оглядел Альберт, окружавшие их горы.
— Тибет, вершина сущего, вечный мир, — согласился мистик.
Они сели рядом у самого края и стали смотреть, как садится солнце. Закат солнца в горах поистине заслуживает внимания.
— Это верно, всегда живи здесь и сейчас, — ответил на мысли Альберта очень сильный мистик.
— Ты знал его раньше? — спросил Мистик, когда Альберт пошел своей дорогой и они остались одни.
— Да, знал, — сейчас Ленарис мог быть самим собой. В общении с М. Миром не было необходимости в иносказаниях. — Мы воевали вместе во Вторую Мировую. Точнее вместе были в немецком плену.
В ГОСПИТАЛЕ
Альберт почувствовал на себе чей–то взгляд и открыл глаза. Сначала были пятна, потом пятна стали медленно распадаться на свет и тень, потом светотень стала приобретать контуры. Еще через несколько секунд контуры сделались четче и Альберт увидел прямо перед собой человека. Попытался вспомнить, знает ли он его. Еще немного подумал — нет, он не знал его. Незнакомец выглядел непривычно. На нем был белый медицинский халат и черный платок на шее. Волосы его, похоже, были седыми, хотя старым человек не выглядел. На лбу слегка заметен был давний шрам. И еще очень глубокие серые глаза. Сидел незнакомец на стуле возле кровати Альберта, заложив ногу за ногу и молча смотрел на него.
«От этого взгляда я наверно и очнулся», — подумал Альберт. — Где я? — удалось выговорить ему.
— В лагерном госпитале, — охотно отозвался незнакомец.
— А вы врач?
— Я? Да, пожалуй, я неплохой врач, но в данный момент я такой же военнопленный, как и ты.
Альберт подумал и представился: — Я Альберт Сан, морской пехотинец вооруженных сил США.
— А я Ленарис, в этот раз воевал на стороне союзников.
— Что со мной?
— Не знаю, может тебе оторвало ногу? — со странной надеждой в голосе спросил Ленарис.
Альберт судорожно пошарил руками, пошевелил ногами: — Вроде нет…
— Ладно, тогда посмотрим, — Ленарис отцепил от спинки койки какую–то картонку и стал ее читать. — Так, ну все ясно, у тебя поверхностное осколочное ранение и контузия средней тяжести.
— А это опасно?
— Не слишком, правда со временем можешь слегка потупеть, но этого могут и не заметить, — к старости многие тупеют и без всякой контузии.
— Понятно, а я давно здесь?
— Не знаю, я сам только сегодня поступил.
— Тоже ранен?
— Нет, удачно закосил. Я тут в лагере уже неделю, всё жду–жду, а вдохновения всё нет… Вот решил пока сменить обстановку. Мне нужно порой подумать, а в бараке слишком шумно.
В коридоре затопали сапоги.
— О, лекарь возник. Ладно, пойду к себе. Еще увидимся… — Ленарис встал и вышел.
После обхода врача, перевязки, бледного бочкового лагерного чая и долгого бесцельного разглядывания потолка, Альберт вдруг понял, что же его удивило на самом деле — Ленарис говорил с ним на его, Альберта, родном диалекте черных кварталов Нью Йорка, причем совершенно без акцента.
РАЗБОР ПОЛЕТОВ
— Курсант! — орал сержант прямо в лицо Влада. — Почему обосрался и сбежал с поля боя без команды?!
— А в уставе есть команда «обосраться»? — невозмутимо спросил Влад.
Сержант побагровел лицом и взвыл: — В ринг!
Они перелезли через канаты и оказались внутри ринга.
— Сейчас будем учиться воинской дисциплине! — проорал сержант, снимая китель. — Специально для тех, кто не понимает слов команды!
Противники стали сближаться…
В следующие четыре секунды сержант–инструктор пропустил одиннадцать ударов разными частями тела и прилег на канвас ринга с задумчивым выражением лица. Вообще–то первый удар он успешно блокировал, хотя, похоже, это было, всего лишь, предложенное рукопожатие.
— Приказ был захватить вымпел условного противника, — Влад склонился над тушей сержанта и положил рядом с ним треугольную тряпочку, — и если бы ты постоянно не волал, как хворая свыня, то услышал бы доклад.
После этого Влад вышел из ринга под одобрительные возгласы курсантов.
Наблюдавший за этим представлением Ленарис, с интересом для себя отметил, что та самая блондинка проявила абсолютное безучастие к происходящему. В это время она оживленно обсуждала что–то с еще одной девушкой курсантом, сидя на скамейке возле стены. И судя по жестам, разговор у них был чисто женский. Они время от времени перекладывали волосы на голове разными способами, явно обсуждая возможные прически.
— Странный у вас командир взвода какой–то, — сказал Ленарис дежурному офицеру, — похоже, американских боевиков пересмотрел в свободное от несения службы время. Кстати, долго он там будет слюнявить пол? Уберите уже этот спальный мешок из-под картошки. Что у нас там дальше по расписанию?
— Обед.
— Хорошо. Как раз понаблюдаем.
— Это зачем еще? — нахмурился дежурный. — У нас здесь с питанием всё нормально.
— Во время еды даже закрытый человек раскрывается. Психология, мышь ее так…
— Ну и работенка у вас, — посочувствовал офицер.
— И не говори, — тяжело вздохнул Ленарис.
— Замком взвода! — объявил дежурный по громкой связи, — командуйте!
— Взвод, становись! На право! В столовую шагом марш.
Влад, Сана и Антон, всегда обедали вместе за одним столом. Есть они сразу не стали. Сана выловила из супа три картошины, одну оставила себе, а остальные положила на тарелки Антона и Влада. Затем разделила свою котлету пополам и отдала каждому по половинке. Кашу всю отдали Владу, компот весь отдали Сане, а хлеб весь достался Антону. Весь этот ритуал занял у них всего лишь несколько секунд.
— Беда, — сказал, наблюдавший за происходящим, Ленарис, — слишком уж они команда.
— Это плохо? — поинтересовался дежурный.
— Это странно.
Между тем обед подходил к концу. Влад уминал третью порцию каши, Антон, быстро проглотив котлеты, завернул весь хлеб в салфетку, спрятал в карман и теперь задумчиво ковырял в зубах спичкой. Сана пила компот через трубочку и читала какую–то маленькую книжку в потертой пестрой обложке. За стол к ним подсел курсант с бычьей шеей, по виду, бывший спецназовец. Вновь прибывший сходу начал рассказывать всякие анекдоты, энергично при этом жестикулируя. Над смешными историями он сам же и ржал, время от времени хватая Сану за руку. Видно было, что девушка ему нравится. Сана, какое–то время, из вежливости улыбалась в ответ, но видимо ей всё это стало надоедать. Она выразительно посмотрела на Влада, Влад внимательно посмотрел на курсанта. Тот смешался и быстро удалился.
— Да уж, — опять произнес Ленарис, — что дальше?
— Личное время, лекции, потом тренировка.
— Хорошо. Я, пожалуй, приму участие, — будет забавно, — и задумчиво добавил. — А все–таки я неплохой проверяющий.
МЕТОДИЧКА САНЫ
Занятия группы по диверсионному делу и искусству убивать людей, вел бывший агент и заслуженный мокрушник на пенсии, которого пригласили прочитать курс лекций, специально по такому случаю. Похож он был, как и все диверсанты в запасе, на благообразного дедулю в старомодном костюме и при галстуке. В общем–то ничего не выдавало в его внешности матерого агента и только очки в толстой роговой оправе придавали ему отдаленное сходство с известным серийным убийцей. Сегодня на его занятиях присутствовал «проверяющий» и, в связи с этим, лектор старался произвести определенное впечатление.
— Рассмотрим такую задачу, — говорил инструктор. — В визуальном контакте с вами два потенциальных «языка». Ваша задача получить интересующие вас сведения, при этом главным условием является то, что ликвидировать их, на данном этапе операции, нельзя. Пожалуйста, курсант. — Он показал рукой в сторону Саны.
Время от времени Сана включала блондинку, когда того требовали обстоятельства или, когда окружающие, тупо ждали от нее поведенческого соответствия ее Барби–внешности.
— Ну, — наморщила Сана свое светлое чело, — наверное, одного надо убить, а другого, тогда, — нет.
— Так, — подбодрил ее инструктор и выпучил глаза. — Хорошо. Однако, мы же с вами помним, что, согласно установкам, убивать нельзя.
— Ну, тогда, если не убивать, — она еще больше наморщила лоб. — Надо поймать обоих, наверное…
— Так, — выпученные глаза старого мокрушника уже почти касались роговой оправы его очков. — Курсант, соберитесь. Мы же с вами уже все знаем из предыдущего материала, как надо действовать в подобной ситуации.
— Ну, на самом деле, если убивать нельзя вообще, тогда надо им что–то испортить, чтобы не могли сопротивляться, вообще…
Ленарис оглянулся. Слева от него валялся на столе, пытаясь сдержать смех, тот самый рыжий курсант. Влад, который сидел рядом с Антоном, напротив, был сосредоточен и даже с интересом вникал в происходящее.
— Так, — продолжал, тем временем, инструктор. — И какие же спецсредства вы примените в данной ситуации?
— Спецсредства?
— Да, с помощью чего вы будете нейтрализовывать вашего противника? — перефразировал лектор, пытаясь максимально упростить изложение.
— Нейтрализовывать? С помощью ноги? — Сана с надеждой посмотрела на преподавателя.
В этом месте Антон не удержался и рассмеялся уже в голос.
— Так, — инструктор стал активно потирать руки, видимо представляя, как он душит эту тупую курицу. В попытке спасти безнадежное, с точки зрения педагогики, положение, он добавил. — Ну, что ж. Перейдем, пожалуй, к практическим занятиям. Пять минут на переодевание и подготовку.
В спортзале, как и положено, обстановка была рабочая. Курсанты разминались перед тренировкой. Сегодня были плановые спарринги. Ленарис в белом кимоно с черным поясом тянулся в углу зала, подальше от всех.
— Ну что, — к нему подошел инструктор. — Прикажете начинать?
— Да, пожалуйста, если все готовы. Подскажите, у кого в группе лучшие показатели по рукопашному бою, у него? — Ленарис кивнул в сторону Влада.
Инструктор проследил за взглядом Ленариса: — Нет. У нее. — Он показал на Сану, которая вместо разминки сидела на лавке и увлеченно читала свой бульварный роман.
— Серьезно? — Ленарис посмотрел на инструктора.
— Да вы не сомневайтесь. Очень одаренный курсант.
— Ну, хорошо. С нее, пожалуй, и начнем.
— Как прикажете, — и старый мокрушник, как-то неопределенно усмехнулся. — Становись!
— Начнем с показательного боя, — продолжил он. Слегка тронул за плечо зачитавшуюся Сану. — Курсант, на ковер!
Она взглянула на инструктора, с явным неудовольствием отложила свое чтиво и не спеша вышла в центр татами, демонстрируя явное пренебрежение к воинской дисциплине.
Сана с Ленарисом стояли друг против друга.
— Итак, — произнес инструктор, обращаясь к ней. — Ставлю задачу. Это ваш враг и он подлежит уничтожению. Задача понятна?
— Да, — кивнула Сана.
— Выполняйте! Время!
И бой начался. Ленарис, как и положено, первым делом, попытался оценить потенциал своего соперника. К моменту завершения общего анализа происходящего, откуда-то из глубин подсознания, неожиданного для него самого, потихоньку, стало выползать основательно подзабытое липкое чувство опасности. Что с ней не так? Больше всего его поразило проявления мастерства на ее лице, то есть лицо ее вообще не выражало никаких эмоций, просто, как у спящего праведника. Это означало, что лишние группы мышц, не участвующие на данный момент в процессе, — не напрягались, для экономии ресурсов, - недобрый знак. Ленарис взглянул ей в глаза, и понял, что все это по-настоящему и она совсем не притворяется. Сана, тем временем выполняла поставленную задачу, — она уничтожала врага.
«Вот поэтому, наверное, фильмы ужасов и снимают про всяких жутких насекомых, — у них на морде не отображаются вообще никакие эмоции, — подумал Ленарис. — Ты орешь от ужаса, а они просто пришли позавтракать и твои вопли совершенно не мешают их пищеварению».
Не тратя времени на ненужные блоки, Сана просто не давала в себя попасть и контратаковала сразу и довольно эффективно. В один из таких эпизодов, когда «врагу» стало совсем «душно», он разорвал дистанцию, сделав лишний шаг назад. Это и стало для Ленариса роковой ошибкой. Не сумев дотянуться до своего противника, Сана нанесла жуткий бесконтактный удар, не разбирая дороги. Это было настолько круто, что то, что слетело с ее рук, было почти видно. Зрители оценили ее действие, зааплодировали и одобрительно заорали. Простой человек, от такого «здрасти», пожалуй, скончался бы, но Ленарис умудрился выжить и даже смог подняться без посторонней помощи, правда только через полминуты. В голове его шумело, из уха закапала кровь.
«Так не бывает, — подумал он, — так никто не может… Хотя, пожалуй, где–то я такое уже видел…, но где, или, может быть, - когда?». Он поднял тяжелую голову и совсем близко увидел Сану.
— А ты крепкий парень, — с уважением сказала она, — наверное от тебя в восторге немало теток, а?
— Да уж, — попробовал пошутить Ленарис, — только мне больше нравится, когда я сверху.
— Понимаю, — подмигнула весело Сана, — но небольшой разброс поз ведь никогда не повредит?
Ленариса качнуло. Она подхватила его, придержав за пояс.
— Ладно, хоть пообнимаюсь перед смертью, — веди меня к скамейке, я вон там желаю сыграть в ящик.
ИЗ ДУША
У каждого свои привычки. Сана, например, любила, чтобы было чисто и пусто и обязательно пахло полевыми цветами. Владу нравилось открывать новые неизведанные дороги. Каждый раз, во время утренней пробежки, он менял маршрут, забираясь в таинственные незнакомые закоулки большого города. Здесь он представлял себе, что попал в неведомую страну, где его ждут приключения и не раскрытые еще тайны, уходящие своими корнями в глубь веков. У Антона же было пристрастие к мелкой моторике, сохранившееся, видимо, со времен блохоискательства. Тогда нужно было найти вредное мелкое насекомое в густой шерсти, аккуратно удалить его при помощи зубов и потом тщательно продезинфицировать поле боя посредством языка. В этой жизни Пухов лепил разные фигурки из хлеба, со всякими мелкими подробностями и раскрашивал кисточкой живых насекомых. При этом терпенье его казалось безграничным. Ведь и вправду, чтобы красиво раскрасить под тигра рвущегося на свободу таракана, нужно иметь не слабую усидчивость. А еще Антон испытывал необъяснимую тягу к собирательству носков. Всю эту свою кучу нижнего белья он именовал не иначе, как «коллекцией». Носки же, которые со временем приходили в негодность, он нарекал «раритетом», складывал в пакетик, проставлял даты «жизни» от покупки до протирания и прятал в специальный ящик. Особо дорогие его сердцу носки, после окончания своей активной фазы жизни, удостаивались трогательной авторской эпитафии на упаковке.
Их казарма, хоть и была казармой, но представляла из себя вполне жилое помещение блочного типа, с несколькими отдельными комнатами, общим залом и кухней. В воскресенье с утра Сана со шваброй в руках применяла в их блоке принцип: «чисто и пусто», а Пухов в зале за столом лепил очередное нэцке.
— А ты чего с Владом на тренировку не пошел? — заметила его Сана.
— Сегодня ОФП. А мне не надо, я и так пацан здоровый. — Антон продемонстрировал свой бицепс.
— Рахит жизнерадостный, — оценила Сана качество его напряженной мышцы. — Опять хлеб переводишь?
— Чтоб ты там понимала. Я, как тот Бог, создаю новых тварей. День… какой–то там, не помню, — «И сотворил Он дряблонога геморроидального!». — Пухов поднял со стола и повертел в пальцах, чтобы Сане было лучше видно, фигурку, ни на что не похожего, жуткого существа. — Или вот, — прототип плавоперца глубоководного. А вот тут лежбище морских кошечек, три штуки. Нравится?
— Да.
— Че, правда?!
— Нет, конечно. Вообще–то, жуткий кошмар, — оценила плоды его творчества Сана. — Пока что ты создаешь только грязные носки, причем постоянно. — Она брезгливо отодвинула шваброй полосатые носки, валявшиеся под столом.
— Ай! Что ты делаешь?! Это же настоящие «Метрополис К», почти не юзаные. И вообще, ни фига, я сотворяю животных — грязноносцев сногсшибательных. Да! В брачный период они не просто воняют, — они распространяют сногсшибательный аромат роскошного тела. Отсюда и происходит их научное название. На латыни они называются — Nosokus Hrenovus из отряда…
— А ну брысь, я здесь мыть буду, — прервала Сана поток его неуемной фантазии.
— Ладно, так и быть. Всё равно в душ собирался.
В дверь постучали. Сана, как была, в перчатках и со шваброй в руках, пошла открывать. На пороге стоял Ленарис.
— Почему–то я знала, что мы еще увидимся, — сказала Сана, — да вы проходите.
— Благодарю, — Ленарис прошел в прихожую.
В этот момент из ванной послышался шум воды и вопли Пухова: «— Опять с душа на кран не переключила! Когда–нибудь прибью эту моль бледнолицую!». Следующую его гневную тираду заглушил звук водопада, но по смыслу было ясно, что он изысканно матерится.
— Подумаешь, — Сана пожала плечами, похоже, она уже привыкла к взрывному характеру Антона и совсем не обиделась. — А сам таракана в коробочке держит. Да вы проходите, хотите кофе?
— Лучше чаю. А зачем ему таракан? — спросил Ленарис.
— Не знаю, говорит, что ему нравится слушать, как тот шуршит, — нервы успокаивает.
— Вот как? Интересно, надо будет попробовать…
Сана удивленно посмотрела на Ленариса, поняла, что он не шутит и спрашивать ничего не стала. Только подумала, что может быть, она действительно многого еще не понимает.
Она пошла на кухню, Ленарис последовал за ней.
— Да нет, вы не подумайте, — ответил на ее мысли Ленарис, — я не считаю, что держать таракана в коробочке — это обычное явление. Просто я люблю всякие инновации, исследования необычные.
— Тогда понятно, почему вы здесь.
— В каком смысле?
— С тех пор, как я «удочерила» это визжащее сокровище, — она кивнула в сторону ванной комнаты, где плескался Пухов, — я наблюдаю во всех нас сплошные странности и необычности. Разве нет? — улыбнулась она.
— Ну да, — подтвердил Ленарис, — я уверен, что мы поладим.
Сана налила воды в чашку, поставила чайник обратно на печку и вдруг, не оборачиваясь, сказала: — И почему же не спрашивать?
— Что? — удивился Ленарис.
— Почему не спрашивать, сколько вам лет?
— Я этого не говорил.
— Как это? Ну, я же слышала.
— Ах вот оно что, — задумчиво произнес Ленарис, — это моя ошибка. Отвык, знаешь ли от нормального общения и стал непростительно громко думать при всех.
— Это я твои мысли, что ли услышала? Со мной никогда такого не было, вот это ни фига себе!
— Ничего, это только начало. Скоро сумеешь настраиваться на индивидуальную волну.
— Да ладно! А ты меня научишь? — глаза Саны вспыхнули ярким фиолетовым пламенем.
«Ого, — осторожно подумал Ленарис, — прямо Нефертити. Кстати, меня без всякой настройки почему–то слышит…». А вслух сказал: — Да без проблем, с чего начнем?
— С него, — с уверенностью сказала Сана и показала пальцем на дверь ванной. — Будет знать, блохастый, как блАндинкой меня обзывать.
— Но ты ведь и есть блондинка.
— Издеваешься? — Сана подозрительно посмотрела на него.
— Нет, ну я в смысле цвета волос.
— А вот он издевается, а сам рыжий. И кстати, — вспомнила Сана, — ты почему свой возраст скрываешь, стесняешься, что ли?
— Просто не хочу никого шокировать своей антикварной ценностью.
Сана подошла к нему так близко, что Ленарис почувствовал себя неловко, чего с ним не случалось уже много–много лет.
«; Странно, — подумал он в замешательстве, — на меня, в принципе действовать так не должно… Или дело не в феромонах? Тут он спохватился и взглянул в ее хитрые глаза: — Неужели опять услышала?..».
— Держи, — Сана протянула ему чашку с чаем, сделала шаг назад и добавила, — когда–нибудь сам расскажешь, насколько ты древний, если захочешь. И кстати, я так и не спросила, зачем ты, собственно, пришел. Расскажешь?
— Теперь будем работать вместе. И я вас буду обучать, — ты не против?
— Смотря чему обучать…
— Ну, я могу рассказать очень много разных историй.
— А от твоих историй будет неловко, потом?
— Даже не сомневайся.
— Ну, тогда, договорились.
В это время из ванной снова донесся рев водопада и крик Пухова: — А вам слабо?! — Бог знает, чем он там занимался.
ЗАЧЕМ И ПОЧЕМУ
Альберта били четверо. И были это не вертухаи, а сборная таких же сидельцев, как и он, только белых. В состав этой сборной входили три американца и англичанин.
— А что это вы тут делаете? — поинтересовался Ленарис, подошедший на звук драки.
— Проходи земляк, не твоего здесь ума дело, — ответил мрачно один из заключенных, не переставая пинать ногой лежащего Альберта.
— Господа! — ответил Ленарис. — Я объявляю вас мудаками. — Он достал из кармана, запрещенный режимом, кастет, завернутый в бархатную тряпочку. Кастет он надел на руку, протер его тряпочкой и тряпочку спрятал в карман. После этого он провел ровно четыре удара, по количеству своих соперников. Три американца и англичанин упали и перестали шевелиться. Потом Ленарис проделал все манипуляции с кастетом и бархатной тряпочкой в обратном порядке.
— Живой? — спросил он Альберта.
— Еще живой, — он с трудом сел. — Расисты вонючие…
— И много тут таких?
— Хватает…
— Это хорошо, — сказал Ленарис и добавил не понятную фразу. — Расизм мне нравится, расистов презираю. Пойдем к умывальнику.
Пока Альберт отмывался и пытался прийти в себя, Ленарис лежал на спине и мечтательно разглядывал проплывающие в небе облака. При этом он вполголоса что–то пел. Альберт прислушался.
«— Увидишь этого клоуна — возьми и убей. Хватит ему своей рожей пугать детей, — напевал Ленарис на непонятном Альберту языке. — Если тебе нравится мужикам нравиться, — это еще не значит, что ты красавица…».
— Это на каком языке? — поинтересовался Альберт, дослушав странную песню до конца.
— На русском. Ты часто задумываешься о будущем? Я — нет…
— Бывает. И о чем эта песня?
Ленарис перевел.
— Что–то не очень дошло… Много слов похожих.
— Русский язык богаче красками, чем твой родной диалект. Те, кто не разбирается в тонкостях русского языка, в частности, частенько путают понятия «зачем» и «почему». Например, зачем ты жрешь живых тараканов, в принципе понятно, а вот почему ты такой идиот, сможет объяснить, пожалуй, только квалифицированный психиатр. Или вот еще хороший вопрос от щетинистого дядьки блондинистой шлюхе: «— Зачэм ты мэня болше нэ любыш?». И действительно — зачэм, когда отношения развиваются так гармонично, что уже почти договорились о цене… Но оставим лирику тестостероновому дядьке, попробуем оперировать только голыми фактами. О чем это я? А, да, — о будущем. Не нужно верить, что люди живут будущим. Максимум — настоящим. Не стоит путать несостоятельные надежды и память души. Знаешь, если бы широкой половозрелой публике представилась возможность путешествий во времени, — почти все первым делом, метнулись бы в прошлое, проверено, даже не сомневайся. Плевать, кто там будет президентом Земли через тысячу лет и как прекрасен вблизи закат на Марсе. Главное — это вернуться в тот момент, когда споткнулся и выронил из рук свою жизнь, чтобы посмотреть себе под ноги и больше уже… — Ленарис замолчал и задумчиво потер пальцами старый шрам на лбу. Что же еще делать в такие минуты, как не замолчать, вспоминая Тот Самый момент, особенно, когда твой мозг ставит изощренные блоки на пути к памяти.
— Вот смотрю я, — решился спросить Альберт, — и, что–то не могу понять, а кто ты, по национальности, бельгиец?
— Я? — отвлекся от своих мыслей Ленарис. — Да, пожалуй, я был бы неплохим бельгийцем. Вообще–то, вряд ли к моей расе применимо понятие национальность, но сейчас я гражданин Земли — это точно. Так что мы с тобой теперь земляки, братан, не сомневайся. И кстати, в виде исключения, в недалекое будущее, пожалуй, всё же стоит метнуться, например, чтобы узнать счет в завтрашнем матче. Как думаешь? А еще, в связи с возможным перемещением во времени, мне очень нравятся вопросы о конце света.
— Ну, и когда же конец света?
— Понятия не имею. Какая разница?
— Это и есть твой ответ?
— Ну да. И чем плох? По–моему, самый грамотный из всех возможных ответов, — сказал Ленарис и добавил. — Я не знаю, точно ли душевная красота спасет мир, но попробует спасти — это точно. Да… А все–таки, я неплохой философ…
ТАКАЯ ИГРА
С утра опять было скучно. Ленарис, лежа на спине, меланхолично разглядывал рисунок толстой голой бабы, который он изобразил давеча углем на досках верхних нар. Альберт повернулся, подпер голову рукой и спросил: — Слушай, а «Ленарис» — это твое имя или фамилия?
— Творческий псевдоним. Да, пожалуй, сиськи слегка непропорциональны, — и он принялся поправлять рисунок, то вытирая рукавом, то добавляя какие–то штрихи куском угля. — Ну что ж, пожалуй, теперь почти шедеврально. А все–таки я неплохой художник… Ладно, хорош вялиться, — забыл? Сегодня играем в футбол с вертухаями. Взбодрись, будешь в моей команде.
— Но я не умею.
— Все «янки» не умеют, поэтому играть будем мы, а ты будешь в запасе. Я тут проверил нескольких англичан — годятся. Еще вратаря настоящего нарыл, он играл до войны в первой французской лиге. А я буду, так сказать, играющим тренером, так что «гансы» попали. Я их видел на тренировке, — ничего серьезного.
Вечером в бараке был праздник, пленные выиграли у немцев со счетом 2:1.
— Вы так радуетесь, как будто победили в войне, а ты ведь даже ни одного гола не забил.
— Глупый маленький янки, я и не должен был забивать. Я играл центрального полузащитника, плеймейкера, понимаешь?
— Типа квотербека? — вспомнил Альберт термин из американского футбола.
— Типа того.
Немцы хоть и были нацистами, но обещание свое выполнили, — принесли в барак пива, немного колбасы и еще патефон с пластинками на всю ночь. Пластинки, конечно, были на немецком языке, но в радость была и такая музыка. Нет, громкоговорители в лагере орали каждый день, но патефон — это свобода включить и выключить, когда пожелаешь. На целый вечер в зону вернулась жизнь. Все, даже ничего не понимающие в европейском футболе американцы, обсуждали прошедшую игру. Военнопленные, попивая призовое пиво, вступали в споры со стоящими на вышках недавними участниками и зрителями, и те, отставив карабины и перегнувшись через ограждение яростно отстаивали свою точку зрения на немецком языке. Переводчиком выступал Ленарис, который, похоже, знал все языки мира.
Наступил отбой, возбуждение прошедшего дня сходило на нет. Многолюдный барак спал, покашливая и бормоча. Ближе к утру Альберт вдруг открыл глаза.
«Как будто кто–то звал… Нет, почудилось».
Спать больше не хотелось, он повернул голову, — соседние нары были пусты. Альберт приподнялся на локте и увидел странную картину. Ленарис сидел за столом, перед ним лежал разобранный патефон, а на вытянутых руках он держал две пластинки, которые вращались сами собой. Точнее даже не так, они крутились над его руками, прямо в воздухе.
«Сплю? Нет, рехнулся», — естественно подумал Альберт.
Тут до него донеслись странные звуки, как будто Ленарис что–то нашептывал или скорее тихо напевал на непонятном языке. Пока Альберт тупо хлопал глазами, всё видение уже закончилось. Ленарис закрутил крышку патефона, а пластинки аккуратно вложил в бумажные конверты. После он вернулся на свое место, плюхнулся на нары и смачно потянулся.
— Ты чего делал? — спросил Альберт.
— Психотронное оружие ограниченного радиуса действия.
— Чего?
— Слушай внимательно: «Людям маленького роста, рвать цветы довольно просто».
— Ты…
— Нет, я не сошел с ума, как услышишь — вставай и иди. А теперь отстань, я спать хочу.
ОТ ЛУКАВОГО
— Да причем здесь религия и заповеди, — говорил Ленарис Альберту. — Большинство баб — тупые наглые бездушные твари. Большинство мужиков — беспринципные лживые мудаки. Если человек не убивает — это не всегда значит, что у него доброе сердце или, что он живет по заповедям, может быть это обычная трусость. И вообще, больше, чем во имя религии и «веры» не убили ни за что другое на этой планете.
- Вот-вот. Правильно Карл, ихний, Маркс сказал: «религия – опиум для народа».
- Ну, во-первых – эту фразу приписывают Энгельсу. А во-вторых, смысл его высказывания умышленно исказили. Он говорил – религия, - опиум народа. В те времена, опиум воспринимался, как болеутоляющее, а не одурманивающее средство. Другими словами, религия служила для успокоения душевной боли, умиротворения. Разница значительная, согласись. Хотя это не исключает тот факт, что все авраамические религии задумывались, как рычаги управления и контроля.
— Грех такое говорить, — вмешался в их диалог барачный католик с соседних нар, который повсюду ходил с книжкой в потертом переплете. — Такие слова…
— Да знаю я, знаю, — перебил его Ленарис. — От лукавого эти речи. У вас всё, что связано с мыслительным процессом, по ходу — «от лукавого». Потому что для процветания ваших идей нужны овцы –коллаборационисты, а не люди и их «души».
— Кто–кто? — не понял католик.
— Не парься — это такие слова от лукавого, связанные с мыслительным процессом. Для «элит» прихожане в идеале вообще должны быть настолько тупыми, чтобы набрать кредитов, но не настолько, чтобы пришлось признать их невменяемыми — вот вкратце схема вашего рая на Земле. И все страны, таким образом, платили бы им дань. Надо отдать им должное, они уже много лет ухитряются придерживать средний уровень толпы в рамках, где–то между врожденным дебилизмом и старческой деменцией, что предполагает глубокое знание психологии и базовой конструкции лоха, как вида. Распространение религий по земному шару носит не более божественный характер, чем места сосредоточения клопов в твоем матрасе. На хрена в исламском раю обещают золотую посуду и дорогой халат? Богачи торчат при жизни — ты поторчишь посмертно? Жратва, бабы, золото, — зачем все эти ништяки там, если это грех при жизни? У католиков — два подтвержденных прижизненных чуда и твоя официальная вера, вот ты и канонизированный святой. И это придумал бог? Разными именами богов забито больше людей, чем под всеми другими предлогами вместе взятыми. Католики отобрали обратно Испанию у мусульман, мусульмане отобрали у православных Константинополь, перед этим христиане отобрали у язычников Европу. Короче, сказка «Про белого бычка». По ходу, христианство — это иудаизм лайт, ислам — вообще перевод талмуда. Игра слов — бог то ли един, то ли главный, ведь кучу его подчиненных ангелов на посылках никто и не отменял ни в одной религии. И объединяет все религии два правила — не допускается критика и не допускается оппозиция, как таковая. Хула на духа святого? Будь любезен — на костер. Засомневался в пророке? На тебе камнем по башке. Как там у поэта — «дайте мне перекреститься, а не то в лицо ударю». Ничего не напоминает? Например, политическую диктатуру — те же основополагающие принципы. Неприкосновенность лидера и неоспоримость правоты, которые поддерживаются финансируемым силовым аппаратом. Дело не в сравнительном анализе разных религий, какая лучше. Самим своим существованием они доказывают свою голимость и то, что по сути, созданы исключительно, как рычаг управления толпой. Все авраамические религии – пересказ более древних событий и жвачка для толпы плебеев, а для «избранных» полукровок доктрина язычества и фараонства никогда и не менялась. Кстати, прежде, чем ты начнешь рассказывать о каре небесной и прочих моментах, предупреждаю — я абсолютно асоциален и, как следствие, раскрепощен до предела. Мне посрать на толерантность, терпимость к педикам, политкорректность и чувства верующих, типа, как бы чего не вышло. У меня есть привилегия называть вещи своими именами, потому что любовь к боженьке построена на страхе за свою судьбу, за жизнь и здоровье своих близких, а также на угрозе расплаты по ту сторону смерти. Ему нечем меня шантажировать, воинства его на Земле в виде толпы из его фанклуба я, по известным причинам, тоже не опасаюсь. Феномен этот интересует меня исключительно в научных целях, поскольку я любознателен от природы. Мысленно, я часто сравниваю взгляд змеемордых алчных сморщенных политиканов и восемнадцатилетних детей, которых они посылают на убой за свои параноидальные интересы. Я смотрел в глаза девочкам и мальчикам за секунду до того, как им суждено было превратиться в мясо. Во мне не слишком развит отцовский инстинкт, но даже у меня от этого образа настроение портится больше, чем у представителей их же вида, с садистским наслаждением или с полным безразличием, кидающих их в жертвенный котелок. Изучая образ мысли и поведенческие особенности этих гнид, я пришел к выводу, что это ламехузы в человеческом обществе. И, что сущности их, по ходу, всё же, являются представителями другого вида. Они, на самом деле, не плохие и не хорошие. К ним, попросту, не применимы эти моральные категории, потому что они сами ими не обременены. Это, как крокодил, который не осознает, что хищником можно и не быть. Он не плохой —он другой, вот и они не люди. И если есть люди душевнобольные, в смысле, люди с больной душой, то эти, скорее душевнопустые, у них нет души вообще, конечно, в человеческом понимании. И таких ботов, по моим подсчетам уже большинство, прикольно… Но вернемся к нашему предмету — религиям. Как я уже и говорил — это не более, чем инструмент управления и нет среди них «правильных», «истинных» или, хотя бы, просто защищающих интересы человека. Церковь давно превратилась в финансово-репрессивный лоббистский инструмент. Единственная аналогия — это количество и качество политических партий, существующих на планете. Посуди сам. Вот ты родился в местности, где доминирующая религия — католицизм. Тебе с детства втирали, что эти постулаты единственно истинные. Кто–то воспитывался в атмосфере исламского фундаментализма, а кто–то вообще в племени каннибалов, где съесть врага — доблесть. И кто из вас лучше? Кто прав и чья религия круче? Или язычники, у которых с богом были отношения отец — сын, а не господин — раб?
— Эти дикари вообще столбам молились, — презрительно кинул католик, чтобы сказать хоть что–нибудь правильное.
— Столбам, говоришь? Так вы и вовсе на плоские фрески бормочете признания в своей ничтожности. Получается у них фетишь в 3Д, — они, получается, продвинутей вашего плоского восприятия? Теперь ты понимаешь, что я, вот уже полчаса, пытаюсь донести до тебя, лошара? Вас разделили религиями и убедили топить за свою «единственно истинную» насмерть. Все ваши диспуты сводятся к сравнительному анализу разных конфессий и желанию непременно доказать преимущества и достоинства той религии, в которую тебя подписали. Я же утверждаю, что нет лучше или хуже — все религии способ консолидации и управления людскими массами и борьба за электорат, своих потенциальных рабов. Да, именно рабов. Вы ведь сами себя регулярно и с удовольствием так именуете в каждой своей молитве. И пока вы самозабвенно бормочете боженьке в тысячный раз о своей ничтожности, как будто он сам не догадывается об этом, — вас тянут, не снимая штанов. Потому что, на самом деле, вы рабы денег, а не какого–то там вселенского разума. Потому что рабство никто и не отменял, — его просто переименовали. Вы всю жизнь пашете на долги, там, где вам разрешат и столько, сколько вам разрешат. Еще вам разрешили орать о демократии и прочих свободах. А демократия двадцатого века — это всего лишь мнимая свобода раба, — выбирать себе господина. За сытной жратвой и эфемерным благополучием вам некогда любить детей и смотреть на звезды — вы должны пахать, не разгибаясь и не поднимая головы, чтобы ваш бытовой мыльный пузырь ненароком не лопнул из–за невыплаченного вовремя кредита. Да и хрен бы на вас, потерянных — это ваши качели, нравится — жрите. Но вы же постоянно портите воздух чужими цитатами и догмами, постоянно рассказываете, как надо, тащите в свой картонный рай всех желающих и еще больше не желающих, вы же стадный, мать его, вид. Что, скучно самим хлебать свое счастье ситечком? Разнарядка от церкви на волонтерство? Миссионеры хреновы. Те хотя бы какой–то понт имеют, а вы–то за что топите, за идею, что в раю заторчите? Пирамида, всегда пирамида… Эпохи меняются, а слоган всегда один и тот же — подпиши лоха. Конечно, всегда есть хоть какие–то положительные моменты в любой теме. Религии учат бояться, чтить и уважать. Однако видал я людей порядочных и в разных религиях и даже атеистов, без всяких заповедей и не от страха наказания. Для того, чтоб жить по совести, никого бояться не надо, достаточно просто не быть мудаком. Тому, кто умеет ходить — костыли не нужны и если есть в душе Бог по имени Совесть, зачем читать все эти переводные методички для отупления? Кстати, что касательно «богов» … Не надо путать Создателя этой вселенной и самозванцев, выступающих от его имени, которые здесь играют в «Стратегию», где вся Земля и все люди на ней — игровое поле боя. Творец выше религий, с чего бы ему так мельчить и создавать дополнительный инструментарий для контроля какого–то отдельного вида? Это ему ни к чему, ведь он итак всем рулит. А вот локальным божкам, на отдельно взятой планете — в самый раз. Вас же легко прикупить.
— Все, кто читал святое писание… — начал было верующий и показал на свою книжку в потертом переплете.
— Читал?! — переспросил Ленарис. — А ты–то сам видел, что в ней? Вы же две тысячи лет пытаетесь читать между строк, так и не научившись анализировать то, что в видимом диапазоне спектра. Зомби–блок в башке мешает? В Торе, в Библии, в Рамаяне, в Эддах, — в любой известной религии описываются в деталях летательные и межсредные аппараты ваших богов. Если он создатель Вселенной, зачем ему грохочущий летательный аппарат для перемещения в атмосфере Земли? Выдохся, пока летал меж звезд, решил прокатиться на вимане, чисто по приколу? Это гуманоиды, придурок, которые изобрели реактивную тягу и поступательность, построенную на принципе лейденфроста, раньше землян. Да, кстати, не всегда и гуманоиды… Хочешь им возле жопы полизать — вперед, но не приписывай им то, чем они не являются. И уж тем более стремно потакать тем халявщикам — деятелям культа, которые на этом наживаются.
— Ты чего завелся–то? — спросил Альберт удивленно. — На кой тебе этому дятлу что–то втирать? — кивнул он в сторону одутловатого католика.
— Скучно… — честно ответил Ленарис.
— Что можешь ты знать о нашем Спасителе, Иисусе? — не сдавался человек с библией в руках.
— Что могу знать я?! — усмехнулся Ленарис. — Кое–что я все же помню…
СТРАШНЫЙ СУД?
— Вот здесь! — Ленарис махнул рукой в сторону двери, — костер, на котором казнят еретика. А напротив, вон там, — на кресте распинают Иисуса. Говори с ним, он еще жив…
Инквизитор, с лицом барачного католика, резко обернулся к висящему на кресте: — Господи, Спаситель наш! Узри труды наши. Во славу твою творим суд праведный.
Приговоренный медленно поднял тяжелую голову, взглянул на костер, на человека в огне, перевел взгляд на палача и спросил: — А что за книга у тебя?..
— Это список всех святых великомучеников, принявших смерть за веру в тебя, Господи!
— А где же второй список? — и он кивнул в сторону разгорающегося костра.
— А, этих, — догадался палач. — Этих никто и не считал никогда.
— Там! — Спаситель посмотрел на зарешеченное окно. — Черный дым от печей крематория, поднимающийся в небо. Там сгорают заживо в печах дети мои. Не от твоего ли костра тянется через века этот дым, человек?
Вопрос повис в воздухе.
Альберт заглянул в глаза палачу и не увидел там человека. В овечьих, блестящих от возбуждения глазах иезуита, не было ни мысли, ни раскаяния. Было там упоение ничтожной душонки от власти убивать людей, да еще радость от того, что довелось пообщаться с Самим…
Ленарис обошел крест и встал напротив распятого. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Ты уж извини, что не даю тебе забыть, — сказал Ленарис.
— И ты прости, что не даю тебе вспомнить, — улыбнулся в ответ сын человеческий.
В бараке стало темнеть. Сначала начали сгущаться сумерки, потом потемнело до состояния непроглядной ночи, свет стал серым, через решетку заглянул рассвет и наступил день. Кроме ошарашенных необычным видением зеков и обычной барачной утвари, в помещении ничего больше не было. Еще один удар человеческого сердца и всё станет, как раньше и стертая серым днем память станет просто серым листом бумаги, на котором больше нечего написать.
В ГОРОД
Сана почему–то не умела плакать. То есть слезные железы–то у нее были, но заплакать пока никак не получалось, дальше всхлипываний дело не шло, а иногда очень хотелось. Вот, например, сейчас она смотрела очень женский сериал, и сцена была как раз очень подходящая и даже душераздирающая, как она его любила, а он… ну в общем — одно расстройство.
В дверь ее комнаты постучали и сразу, не дожидаясь разрешения, в помещение просунул вихрастую свою голову Пухов: — К тебе можно, ты не голая?
— Одетая. Заходи.
— Жаль, — Антон заперся в комнату и поставил на стол большой бумажный, местами промасленный, пакет. — Это тебе.
— Что это?
— Диетическое мясо молодой проститутки. Сам поймал, убил и зажарил.
Сана сунула нос в пакет: — А пахнет, как баранина.
— Ну и что, баран не может быть молодой проституткой, что ли?
— Антон, я же не ем мяса. Угости лучше Влада.
— Я для тебя специально делал, — насупился Антон.
— Спасибо за заботу, конечно. Ну, хочешь, я с тобой выпью, а закусишь ты сам?
— А есть? — воспрял духом Антон.
Сана нырнула под стол и достала оттуда бутылку очень серьезного коньяка.
— Ух ты! Где взяла?
— Да так, в виде благодарности выдали.
— Отдалась, что ли, кому? — Антон бережно вертел в руках бутылку, пытаясь вчитаться в иностранные надписи.
— Не пришлось, просто погадала одному дядечке.
— Ну да, возбудить, но не дать, это ты можешь. Слушай, а давай бизнес стартапнем. Будешь ясновидящей, ну или там целительницей, а я твой менеджер, а? Я уже вижу рекламные баннеры по всему городу: «Потомственная ведьма Сана — испепеляющая все болезни одним пальцем», — глаза Антона загорелись в предвкушении наживы. — Я могу работать… м–м–м… ну, скажем, из 50 процентов, — идет?
— Средним.
— Что средним? — не понял Пухов.
— Средним пальцем, — уточнила Сана. — Уже.
— Что — уже? — опять не понял Антон.
— На следующей неделе открывают под нас предприятие.
— Вот гады, такую идею украли, — Антон разозлился, искренне веря в свое авторство бизнес плана. — А где?
— В про;клятом городе. Только сначала последние сборы пройдем. Где-то в полевых условиях, говорят. Ну ладно, не кипятись. Иди, позови, все–таки, Влада, а я пока здесь подсуечусь со стаканами.
— Хорошо, я за Владом, только ты шифруйся, а то возможны еще хвосты. На всех не хватит.
У Пухова, из прошлой жизни, осталась занятная привычка. Всё, что попадало к нему в руки, он безоговорочно считал своим, даже, если ему что–то просто дали подержать на время. При этом он и жадным–то особенно не был в общепринятом смысле этого слова, просто имел свои специфические представления о справедливости. Окружающие эту его привычку давно изучили и всегда уступали ему право быть тамадой и распорядителем бала. Чтобы в доме был мир, нужно было поддерживать идею, что всех угощает Пухов. Вот и сейчас Сана спросила: — Я пока открою, ладно?
— Ладно, — милостиво согласился Антон, — только без нас не пей.
— Хорошо, ну беги, а то «проститутка» твоя остынет.
Уже в дверях Пухов остановился и оглянулся: — Так значит в Москву…
Сана молча кивнула.
АЛИБИ ДЛЯ
«Если хочешь что–то сделать хорошо — сделай сам», — процитировал Ленарис. — Я придерживаюсь мысли, что это очень правильный девиз. В ходе своей долгой жизни я понял одну простую вещь наверняка — человек, всего лишь, вместилище для дерьма. Что–то среднестатистическое между вечно истерящим шимпанзе и подкрадывающейся со спины гиеной. При этом мизантропом или занудой–философом я не являюсь. Это всего лишь, увы, констатация факта. Ты обращал внимание, что все бывшие министры и президенты начинают «прозревать» и делать правдивые заявления только после своей отставки? Доказывая тем самым лживость и продажность системы управления цивилизацией. Приставка – «экс», оказывает, практически, чудотворное влияние на мироощущение всех этих сук. Но еще более ярким доказательством тухлости устоев колонизаторов является то, что никаких последствий за собой это не влечет. Человек всегда часть толпы вне зависимости от умственного развития и воспитания. Все часть стада. Если это быдло — часть быдлостада. Гений — всё равно часть толпы, пусть даже и гениальной. В толпу попадать нельзя — поток несет. Интеллигентный человек будет частью толпы из интеллигентов, где он всё равно будет быдлом…
Так, о чем это я? Ага, вот хорошо, что напомнил. Мне как раз надо по одному дельцу, я отлучусь ненадолго.
Ленарис открыл глаза и потянулся. Просыпаться в гостиничном номере такого отеля, безусловно, приятней, чем в бараке. Но поваляться подольше в постели на удобной кровати ему помешали. В гостиной его номера–люкс послышался быстрый стук каблуков и в спальню бесцеремонно ворвалась Сана.
— Ты чего здесь? — удивился Ленарис. — Хоть бы предупредила, я бы бруки надел.
— Вот и хорошо, что не надел, — снимай остальное. — Она стала быстро раздеваться на ходу. — Давай, скидывай, не бойся. Не посягаю я на твою целомудренность.
— Ты что делаешь?
— Создаю тебе алиби, — сказала она, запрыгивая под одеяло. — Они уже в коридоре.
— Я в душ сходить успею?
— Ты может чего не понял? Ничего же между нами, на самом деле, не будет.
— Так мне теперь что, — полгода не мыться с горя? И, кстати, для правдоподобности, мы могли бы…
— Кто о чем, а синяк о самогоне, — перебила его Сана. — «Спасибо», скажешь потом. Да! Шампанское!
— Спасибо, — он вытащил пробку из бутылки. — А кто «они»?
В дверь номера постучали.
— У них спроси.
Ленарис замотался в простыню и пошел к выходу, на ходу глотнув для правдоподобности шампанского. Открыв дверь, он увидел представительную делегацию из должностных лиц и служителей закона разных мастей.
— Чем обязан, господа? — он демонстративно хлебнул еще шампанского прямо из бутылки.
— Прошу простить, господин Текумс, — залебезил управляющий, — но у этих господ есть официальный ордер, так что…
— Чем обязан? — повторил свой вопрос Ленарис.
— У нас к вам накопилось несколько вопросов, — взял инициативу в свои руки старший этой процессии. — Разрешите войти?
В этот момент из дальней спальни послышался капризный женский голос: — Зайчик! Ты же обещал, в чем дело?!
— Кто там у вас? — спросил старшой, протискиваясь мимо Ленариса внутрь.
— Не слишком ли много вопросов, как для незнакомца? Кто вы и какого, — у вас три секунды на ответ или вы потеряетесь, так и не найдясь. Поняли мою мысль?
— Вы полагаете, я не знаю процедуры? — обиделся вошедший. — Я следователь по особо важным делам, Коулман, а причина изложена вот здесь. — Он протянул Ленарису бумагу.
— Я всякую херню без очков с приятными темными стеклами не читаю. Приперлись, так обыскивайте. Только учтите, когда вы ничего не найдете, вопросы начнут задавать уже вам. И уже не я, а на совершенно другом уровне.
— Давайте не будем горячиться, — примирительно сказал следователь. — Для начала скажите, где вы были этой ночью, ну, скажем, с одиннадцати вечера?
— Здесь.
— С ней, я полагаю? — снова спросил следователь. Он толкнул дверь в спальню. На кровати, с бокалом в руках возлежала Сана.
— Стучаться надо, козел! — заорала она дурным голосом и бросила бокал в представителя закона.
— Кто это? — промямлил следователь, поспешно захлопывая дверь.
— Спросите сами, я, как–то, не придал этому значения, — он приоткрыл дверь в спальню и обратился к Сане. — Слышь, тебя как зовут вообще?
— Что! Ах ты гад! Ты что обещал, а сам даже не помнишь, как меня зовут?! — Сана выскочила из постели и, как была в неглиже, устремилась к двери, неуклюже одеваясь по дороге.
— Постойте, — полицейский взял ее за локоть.
— Убери от меня свои лапы! — снова заверещала Сана.
— Вы можете утверждать, что пробыли всю ночь в номере этого господина?
— А вам–то что? Это мое дело, с кем трахаться. Я совершеннолетняя, знаете ли.
— И вы можете подтвердить, что были здесь?
Сана иронично улыбнулась, посмотрела на Ленариса, потом на следователя, поставила руки в боки и сказала: — Доказательства, говоришь? Иди, малыш, пошарь там вокруг кровати.
Следователь кивнул полицейскому, тот пошел в спальню.
— Твою ж… — раздался его голос из спальни.
— Господин комиссар… — сказал он сконфуженным голосом и поднял в воздух целый пучок использованных презервативов. — Вот, под кроватью…
— Что это? — спросил озадаченный следователь. — Сколько же тут…
— А на что похоже? — Сана расхохоталась неожиданно и звонко. — Тебе, зайчик, поди, и одного многовато было бы, а? Оставь себе на память. Там тебе и ДНК и прочие приятные подробности, всё, как вы, копы, любите. Где моя сумочка! Козлы! — Она вышла, хлопнув дверью.
Комиссар вопросительно посмотрел на Ленариса. Тот виновато развел руками…
Ленариса кто–то тряс за плечо.
Он скинул с головы тонкое одеяло и сел: — А, это ты, Альберт. Чего шумишь?
— Тебя не добудишься. Я уж думал ты помер.
— Да так, сморило, чего–то. Сколько сейчас? — он полез в карман за часами и, вынимая свой брегет, уронил что–то на пол барака.
— Откуда это у тебя? — удивился Альберт, поднимая пробку из под шампанского.
— А, это, — было дело. Да, — улыбнулся Ленарис мечтательно, — хотя ничего же и не было…
В ЛАГЕРЕ
Сегодня Ленарис ударился в воспоминания…
— Прошли те времена, когда я искал правду, потом прошли времена, когда я искал покоя. Когда я понял, что мои времена вообще скоро пройдут, я решил… Постой, а что же я решил? Вот ведь, память стала, как у орла.
— У орла особенная память? Зрение, по–моему…
— Зрение — фигня. У них такая странная память, что летит, орел такой, и вспоминает: «Погадил я уже или еще нет? Ладно, думает, погажу на всякий случай». Поэтому скалы постоянно скользкие — склеротики хреновы… А! Вспомнил. Я решил на всем этом не заморачиваться.
— Это как же?
— Ну, как тебе объяснить? В общем, другими словами, как всякому истинному орлу — насрать. Я понятно выражаю свои мысли?
— Да уж.
— Прошу, — Ленарис протянул ему сухарь из сдобной булки. — Угощайтесь.
— Спасибо. Откуда ж такая редкость?
— Взял в карты у французика, — небрежно ответил Ленарис. — И еще вот это. — Он осторожно достал из рукава телогрейки настоящий швейцарский нож.
— Вещь. Не какая–то там заточка. Наверное, много поставил, чтоб француз согласился такое играть?
— Пустяки, — отмахнулся Ленарис, — всего лишь старые бока. — Он достал старинный брегет на серебряной цепочке. — Это «Павел Буре» с монограммой одной царственной особы.
Дверь в барак распахнулась и конвойный втолкнул внутрь еще одного военнопленного. Новый сиделец явно был из числа высокопоставленных офицеров, о чем свидетельствовали его дорогая форма и манерная осанка. На его холеном личике, как бы, застыло выражение: «Знаете, кто я такой?!». Не спеша осмотрев своим аристократическим взором содержимое барака, он без колебаний подошел прямо к Ленарису и сказал: — Вы офицер? Дайте мне сигарету.
— Отойди отсюда, — ответил Ленарис, не поворачивая головы.
— Что?! — взвизгнул вновь прибывший. — Да ты знаешь, кто я такой?!
Ленарис, не вставая со шконки, пробил ему в солнечное сплетение. Человек упал и заскулил.
— Я не знаю — кто ты, но я знаю — какой ты, ты никакой, — сказал он лежащему на полу.
— И–и–и… — проскулил тот в ответ.
— Что «и»? — спросил Ленарис, — может взять порезать тебя?
Человек на полу замолчал.
Альберт понюхал сладкий сухарь: — Да, а мне посылку и слать–то некому. И вообще, говорят, офицеров скоро в отдельный блок переведут, с обогревом. — Он кивнул в сторону вновь прибывшего высокопоставленного пленника. — Этим, поди, вообще раз в месяц положено.
— Жрачка — не ключевое, поверь мне, — ответил Ленарис.
— Ну да. Тебе может и «не ключевое». Я вот тебя и не видел ни разу, в очереди за баландой. Ты вообще, что–ли не ешь никогда?
— Редко испытываю такую потребность, особенно в условиях такой изысканной кухни, как здесь. Хотя, от меда вегетативной груши я, пожалуй, не отказался бы. Слышь, ущерб, — обратился он к лежащему на полу. — У тебя с собой, случайно, нет меда вегетативной груши?
— М–м–м, — промычал в ответ военнопленный.
— Понятно, — констатировал Ленарис. — Скотина бесполезная. — И добавил, обращаясь уже к Альберту. — Ты помнишь всё, о чем я тебе говорил?
— Почему ты спрашиваешь? — удивился Альберт.
— Пора мне, вот что. Я узнаю тебя, когда мы увидимся в следующий раз, обещаю. И запомни, не важно, сколько тебе осталось, — важно, что это осталось тебе.
— Понятно. А мы увидимся? Постой… как это пора?
Дверь в барак открылась, и охранник на немецком языке крикнул: — Ленарис, на выход!
Ленарис подмигнул Альберту и пошел к выходу. Когда за ним захлопнулась дверь, Альберту почудилась, как бы, голубая вспышка. Длилось это видение всего доли секунды.
«Показалось с недосыпа, наверное», — подумал Альберт. В барак Ленарис больше не вернулся.
ВСТАНЬ И ИДИ
Альберту было не по себе. Ходили слухи, что союзники перешли в наступление и скорее всего, вот–вот всех освободят.
«Это нормально, — Думал Альберт, — только вот с Ленарисом мы так и не попрощались. Свидимся ли когда еще? Он, конечно, странный немного, но без него совсем грустно. Наверное, он вселял надежду, всё то время, что был рядом… Хреново мне», — подытожил свои рассуждения Альберт.
С этой невеселой мыслью он и забылся дежурным лагерным сном. Снилась ему солнечная лужайка, пение птиц. В высокой траве туда–сюда сновали карлики и, радостно улыбаясь, рвали цветы, из которых тут же составляли большие яркие букеты. На высоком стуле, почти троне, прямо посередине лужайки, восседал Ленарис и поправлял ноготь самодельной пилкой.
— Дети, — строго сказал он, — все подойдите ко мне.
Карлики наперегонки устремились к нему и столпились вокруг трона.
— Дети, как я вас учил? Три–четыре…
Не переставая улыбаться, «дети» хором монотонно забасили: — Людям маленького роста рвать цветы довольно просто… Людям маленького роста рвать цветы довольно просто…
Карлики всё повторяли и повторяли, шум в голове Альберта стал невыносимым, и он проснулся. Вот только шум не исчез, многоголосый хор вещал из громкоговорителей на весь лагерь: «Людям маленького роста…».
Альберт огляделся: «Странно, что от таких воплей проснулся только я…».
Он обулся, подошел к двери и осторожно толкнул ее. Во дворе никого не было, собаки молчали. Часовые на вышках замерли, как манекены и никак не реагировали на происходящее. Тут он вспомнил слова Ленариса: «Встань и иди» и всё понял. Точнее, ничего не понял, только ясно стало, что теперь он свободен и может идти на звук приближающегося фронта и может вернуться к своим.
«А я ведь знал, что он волшебник, — радостно подумал Альберт, — и значит ему ничего не стоит найти меня в этой или даже следующей жизни еще раз… Жаль, только, что я один это слышу». — Он помахал на прощанье рукой застывшим часовым и пошел…
ПУХОВ БУХОЙ
— Что за «секс по телефону» среди ночи? — спросил Ленарис, заходя в учебный корпус. — Чего трезвонишь, — кто–то из присутствующих меня срочно хочет? — обратился он к ожидавшей его в вестибюле Сане.
Сана оглянулась, никого кроме себя в большом зеркале вестибюля не увидела и предположила: — Может кто из отсутствующих? Не знаю. И кстати, — у нас ЧП.
— Канал Евроспорт за неуплату отключили?
— Нет, всё не настолько драматично, просто кто–то разгромил лабораторию этой ночью.
— Ну, так просмотрите видеозапись…
— Нет уж, — ответила Сана, — у меня для новостей магический шар есть. Разбирайтесь сами.
Зайдя в лабораторию, Ленарис быстро оценил масштабы разрушения и всё понял.
«Кому нужен магический шар?», — сказал он сам себе, поднял с пола покореженную клетку для крыс и вышел.
Из–за приоткрытой двери в комнату Пухова доносились звуки нестройной речи. Ленарис остановился, чтобы послушать.
— Равняйсь! — скомандовал, тем временем, Антон. — Смирно! Сынки, сегодня вы приняли присягу на верность мне и Отечеству. Вот такая вышла фигня. Защитим же до последней капли трофейного спирта…
Заинтригованный этой речью, Ленарис толкнул дверь и вошел. Посреди комнаты стоял Пухов в трусах, носках и галстуке. Одной рукой он поднимал стакан, а другой придерживался за крышку стола.
— Привет. Принимаешь парад? — спросил Ленарис.
— Так точно! — по-армейски четко, хоть и пьяным голосом, отрапортовал Антон.
Ленарис присмотрелся.
На столе было несколько тараканов, выстроенных в шеренгу и спичечный коробок с высунутой спичкой, вероятно, изображавший самоходное орудие. Еще в армию Антона входила муха, привязанная ниткой за лапку.
— Так, а это, надо полагать, авиация? — Ленарис покосился на беснующуюся муху.
— Да, — гордо ответил главнокомандующий, — с возможностью дозаправки в воздухе. Гляди. — Он взял со стола засохшую хлебную корку и попытался скормить психующей мухе, чем окончательно вывел ее из себя. — Не хочет. Видимо, полные баки, — констатировал командующий парадом.
— А это что за оружие? — Ленарис показал на черепаху, вяло перемещавшуюся по краю стола. — Бронепоезд, что–ли?
— Это такая черепаха. Зовут Братья Кличко.
Ленарис вопросительно посмотрел на Пухова.
— Что? Я вообще не причем, это Сана ее так назвала. Говорит, она такая же красивая и вообще ни разу не боксер, как и они.
— А нельзя просто — «Братья», хотя бы?
— Нет, обидится, — совсем ползать не станет.
— Может это вообще самка? — попытался зацепиться за здравый смысл Ленарис.
— А у них мужского рода вообще нет. Нельзя же сказать — черепах? Значит, черепаха — Братья Кличко. Спирт будешь?
— Да.
Антон полез под стол, достал пятилитровую лабораторную бутыль и стал наливать нетвердой рукой в стаканы, щедро разбрызгивая спирт по столу.
— Ого, — отреагировал Ленарис.
— Да, брат. У всех этих неудачников общага, а у меня здесь трехзвездочный отель.
— С чего бы это?
— А у меня минибар есть, — гляди, — он достал из под стола еще одну бутыль спирта.
— А почему трехзвездочный?
— Ну, потому что это спирт, все–таки. Была бы водка — был бы четырехзвездный. Ну, за победу! — он по–гусарски махнул полстакана спирта, крякнул и кинул стакан в угол комнаты.
— Закусить есть?
Пухов отрицательно покачал головой.
— Ладно. За нашу победу, — Ленарис выпил спирт, крякнул, но стакан поставил на стол. — Ты зачем лабораторию разгромил, засранец?
— А чего они в моей башке копаются, как в какой–то куче секонд хенда?
— Понятно, — догадался Ленарис, — немного не о том подумал? Или не о той?
— Да пошли они все…
— Ладно, — Ленарис поставил на стол поломанную клетку, — крыс пособирай.
— Базара нет, тебе сколько?
— Всех.
— Нет, всех не могу, мне тоже надо.
— Хорошо, — согласился Ленарис, — могу уступить парочку. А обезьяны где?
— А хрен их знает, разбежались, наверное. Я их не брал, на кой они мне, всё время орут и гадят везде, как придурки. Да ну их, — жрать захотят, сами вернутся.
— Логично.
— Выпьем?
— Давай.
Антон с трудом нашел свой стакан в углу комнаты, поставил его рядом со стаканом Ленариса и налил им еще по половинке.
— Ну, будь здоров.
— Будь здоров.
Они чокнулись стаканами и посмотрели вниз. По краю стола, с маниакальной целеустремленностью, ползла Братья Кличко.
ЖЕЛТАЯ ДОРОГА
— Эй, кто–нибудь! — жалобно проскулил, перебравший давеча Пухов.
На его призывы о помощи никто не откликнулся, хотя он отчетливо слышал шаги Саны в коридоре.
— Сана, ну не будь гейшей. Принеси кефирчику, — сделал он еще одну слабую попытку. — Эй, кто–нибудь!
Поняв, наконец, что никто ему на помощь не придет, Антон решил сменить тактику.
— Ой, ой! — застонал он. — Ой–ой–ой!
Тактика сработала.
— Чего шумишь? — в комнату заглянула Сана.
— Живот. В боку колет, наверное, аппендицит или язва!
— Так, как ты жрешь, скорее глисты. Давай я гляну. Кроме того, что Сана не умела плакать, у нее была еще одна странная особенность. Если кто–нибудь, жаловался, например, на боль в руке, она тут же начинала его лечить, даже, если эту самую руку она же сама недавно и сломала. Достаточно было ее только попросить жалобным голосом. При этом она использовала средства исключительно традиционной медицины, в которой, в общем–то разбиралась постольку–поскольку. Вот и сейчас Сана добросовестно играла в медсестру. Она заставила Пухова проглотить какие–то таблетки, измерила ему температуру и даже подержала его рыжую голову, пока тот лакал кефир.
— К чему это всё? — спросил Пухов жалобным голосом онкобольного в последней стадии. — Могла бы просто чего–то там пошептать и всё прошло бы сразу.
— Так не интересно. В современной медицине ведь что главное?
— Бабки? — предположил Антон.
— Главное, хороший диагноз.
— Может, правильный? — снова предположил Пухов.
— Правильный — не интересно. И вообще. Может я в детстве врачом мечтала стать.
— Ты уверена?
— Нет, конечно. Но могла же? Говорят, в детстве все мечтают кем–то стать, когда вырастут…
— Ты спасла меня снова! — решил сменить тему Антон. — Не подумай, что я хочу, но теперь я просто обязан на тебе жениться. Короче, предлагаю руку и сердце.
— На хрена мне твой ливер нужен, — беззлобно ответила Сана, натирая его какой–то вонючей мазью.
— Ну, тогда хотя бы белый халат надень для полноты образа, знаешь, коротенький такой. Я посмотрю и мне сразу легче станет.
— Извини, халата у меня нет, но зато я могу сходить за клизмой, — от этого сразу полегчает. На нее заодно и посмотришь, а там есть на что посмотреть, — вот поверь мне…
Она вдруг замолчала. Антон, тщательно игравший умирающего, удивленный внезапной тишиной, приоткрыл глаза и увидел странную картину. На тумбочке, возле кровати, стояла на задних лапах по стойке смирно крыса и, вытянув шею, смотрела на Сану. Точнее, они с Саной неотрывно смотрели друг на друга.
«Наверное, одна из вчерашних лабораторных крыс», — догадался до очевидного похмельный Пухов.
Пауза тем временем затянулась уже на несколько минут. Антон хотел было что–то заметить вслух по этому поводу, но Сана вдруг резко очнулась и сказала, обращаясь к крысе: — Веди!
Зверек тут же спрыгнул с тумбочки, закружил посередине комнаты, засуетился…
Крыса металась в немыслимом танце, совершая странные пируэты, постепенно расширяя круг. Антон даже похлопал рыжими ресницами, дабы необычное видение исчезло, но нет — крыса продолжала неистовую пляску. А Сана спокойно ждала. Чего? И тут в центре невидимого круга, очерченного крысиным танцем, словно лопнул крохотный воздушный шарик. Плавно опускающиеся, как бы из ниоткуда блестки, стали завиваться во вращающуюся спираль и образовали воронку. Спираль росла, воронка расширялась, крыса плясала, Сана всё так же спокойно чего–то ждала, а Антон, давя нарастающую волну тошноты, где–то, внутри себя, твердо решил бросить пить неразбавленный спирт, по крайней мере не доходить до такого предбелкового состояния. Тем временем воронка превратилась в круг с искрящимися вращающимися краями. Когда расширяющийся портал достиг размера канализационного люка, Сана сказала: — Пошли, — и потянула Антона за рукав. Крыса тут же перестала кружиться по комнате, ловко забралась Сане на плечо и замерла в позе матроса, смотрящего в морскую даль, передними лапами, при этом, она придерживалась за волосы Саны, чтобы не упасть.
Это была обычная на вид грунтовая дорога желтого цвета, которой, видимо, часто пользовались. По обочинам она была вымощена камушками такого же желтого цвета. Антон оглянулся. На том месте откуда они только что вышли была старая деревянная дверь, на которой коряво от руки мелом было написано: «Анжела + Альберт = Л».
Когда они ступили на дорожку, стало понятно, что она, скорее, покрыта каким–то пластиком, а не желтым грунтом. Идти по дороге было очень легко, казалось, что сила тяжести тут работает не в полной мере. И действительно, маленький камушек, который Антон бросил впереди себя, полетел по странной траектории и упал не на дорогу, а на ее обочину, как будто что–то его оттолкнуло. Желтая тропинка извивалась между деревьев и солнечных лужаек с множеством полевых цветов. Сана уже успела нарвать из них яркий букетик, который, время от времени подносила к лицу и улыбалась. Вскоре рощи с полянами закончились и желтая дорога привела их к деревянному мосту через узкую быструю речку. На берегу за рекой они увидели небольшой дом из белого камня, увешанный лианами вьющихся растений. Антона после вчерашнего жестоко сушило, и, дабы спастись от жажды, он наклонился и зачерпнул воду из реки.
— Не пей, — сказала Сана.
— Почему? Козленочком стану?
— Да.
Антон ей не очень поверил, но рисковать не стал и воду вылил обратно, мало ли…
Сана, без колебаний, зашла на мостик, Пухов за ней.
В огороде дома человек в белой рубашке с закатанными рукавами пропалывал грядки. Так просто и по–домашнему, как будто это было не в каком–то тайном месте, а на обычной загородной даче. Увидев их, он отставил свою тяпку и приветственно помахал рукой, как старым знакомым, чем крайне удивил Антона. Но Сана удивила его еще больше. Она толкнула незапертую калитку, зашла во двор, подошла к человеку, обняла его и сказала: — Привет, папа!
При этом крыса с плеча Саны, привычным движением, ловко перескочила на воротник огородника и там застыла.
Хозяин дома, в ответ, поцеловал Сану в щеку и сказал: — Здравствуй, Шо. Проходи, я сейчас, только грядки полью…
Сана улыбнулась и, как ни в чем не бывало, пошла в дом.
— Здравствуй, Антон. Мы с тобой раньше так и не успели познакомиться, — обратился человек к Пухову, — меня зовут М. Мир.
— Папа? — спросил Антон. — Серьезно?
— Да, — ответил М. Мир, — так уж вышло. Во всяком случае, она привыкла так меня называть. Поможешь мне? Вон тот кран поверни.
— А крыса — это кто? — показал Антон на зверька, сидящего на плече хозяина.
— Крыса? А, — это Анжела. Она ключик.
— Почему ключик? — не понял Антон.
— Потому что открывает двери. Ты разве не видел?
В доме Сана поставила цветы в вазу на столе, взяла с полки альбом, села в кресло качалку и стала рассматривать фотографии, неспешно листая страницы. Одну ногу она поджала под себя, а второй отталкивалась от пола, чтобы раскачивать кресло. Ей нравилось так делать. Нравилось, как поскрипывало кресло и нравился звук тикающих часов–ходиков на стене. Если бы ей нравилось что–то другое, то в комнате для нее непременно нашлось бы что–то другое. Она не глядя протянула руку и взяла со стола стакан с персиковым соком, который тоже ей нравился — это был очень смышленый Дом.
Через несколько минут, справившись со своими огородными делами, в дом зашли М. Мир с Пуховым. Учитывая обстоятельства, Дом сразу же предложил Антону холодного квасу.
— А почему Влада с собой не взяли? — спросил М. Мир, когда они расселись вокруг стола.
— Он по утрам ходит спортом заниматься, — ответила Сана.
— Понятно. Ну ладно, в другой раз познакомимся, — хозяин дома сделал паузу, давая своим гостям возможность осмотреться и собраться с мыслями.
— Так это, получается, твой дом? — спросил Пухов Сану.
— Это и твой дом тоже, — ответил за нее М. Мир.
— Что–то не припоминаю таких подробностей…
— Ничего, еще вспомнишь, не всё сразу.
— Может мне тоже пока называть вас папой, на всякий случай? — предложил Антон.
— Не стоит, — засмеялся М. Мир, — давай–ка лучше по именам, а то окончательно запутаемся в степени родства.
— А ей, значит, можно?
— Расскажи нам, — перебила его Сана, — мы и вправду мало что помним, почему–то.
— Вы читали первую часть вашей книги? — спросил М. Мир.
Сана с Антоном переглянулись.
— Нет, — ответил за обоих Пухов.
— Ну, тогда я расскажу вам сказку. Любите слушать сказки? — снова спросил М. Мир.
— Да, — ответила за обоих Сана.
— Тогда вам, пожалуй, будет интересно. Обычно сказки начинаются и заканчиваются датами жизни, типа «Жили–были, тире, умерли в один день». Но это совсем другая история, длинная и довольно запутанная. Действие ее в основном происходит на планете Земля, хотя началось всё не здесь и уже очень давно. Вести летопись посещений Земли также нереально и муторно, как отслеживать историю всех постояльцев гостиницы, которой в обед стукнуло триста лет. Одним словом — проходной двор с бесплатной парковкой. Но кое–какие события принять за отправную точку нашего рассказа мы, все–таки, можем. Итак, кого здесь только не было и все они чудили, по мере сил, а убирать за собой, как известно, никому неохота. Это место, к сожалению, воспринимается многими, как чужое. Одни стали, в ходе войны, беженцами и вынуждены адаптироваться к земным условиям, потому что больше и податься-то некуда, а другие завершили ряд экспериментов по созданию нужных для других локаций видов и отвалили. Это, как в гостях, куда больше не позовут – нажрался, наколотил посуды, насрал на крышку белого рояля и выпал из окна второго этажа, а разгребать все, в итоге, хозяевам. Следы пребывания прошлого и нынешнего мы видим повсеместно. Индийцы с мерно раскачивающимися головами, в знак подражания змеерасе, облюбовавшей в свое время это место с подходящим ей климатом. Непроницаемая неподвижность жителей Ориента, вошедшая в традицию после длительного общения с Драконами. Все хотят подражать своим «богам», человек всегда стремится к признанию и совершенству и хочет быть причастен к клану избранных. Татуировки жителей Океании — подражание естественным рисункам на коже их благодетелей. Индейцы Амазонии вставляют палку в разрез на нижней губе, чтобы было похоже на бороду, которая у них не растет, потому что у «бога»–то она есть. Меняют форму черепа, удлиняют шею, цепляют перья, шкуры и рога, пытаются строить сооружения, назначение которых им неведомо. Короче, карнавал на Хэллоуин отдыхает. Это и многое другое, увы, данность, а не конспирология. Многие совершают ошибку, пытаясь читать между строк, на самом деле нужно всего лишь научиться правильно читать написанное в видимом спектре, — Ленарис прав. Тхар и Тара, Таро, Тора, Тот, Тор, всё это пришло «оттуда» — неужто случайное созвучие имен и названий? И не важно у кого из визитеров или их аватаров какие были цели, игра это, симуляция или реальный жизненный цикл, заканчивающийся неизбежным уходом. Эмоции настоящей битвы, экстраполированные на спортивные соревнования не отличить, — история их возникновения созвучна. И всё бы ничего, но каждый деятель, не желая играть по принятым правилам, первым делом начинал устанавливать свои. Кто-то сразу пытался узурпировать власть, кто-то тупо тырил ресурсы, а самые дерзкие вообще беззастенчиво применяли терраформирование, подламывая все вокруг под нужды своего вида. Короче, кому–то покажется, что здесь не скучно, а по мне так здесь устроили эдакий милый беспредел без законов и обязательств. Это, как шумные соседи, — неприятно, но пережить можно. Всё бы ничего, но нас настигло будущее из нашего же прошлого. Мы здесь очень давно, если брать по земным меркам. И как бы мы не старались — невозможно не оставить след, даже если ступаешь очень мягко. Политика невмешательства при таком бардаке, который творится наверху, просто неприемлема. Нам частенько приходилось выступать посредниками в разрешениях конфликтов разных сторон, а при таком раскладе нет–нет, да и мелькнет где–то в легендах или преданиях наш «хвост» или хотя бы тень хвоста. Сразу хочу сказать — мы этим не гордимся и всячески пытаемся избегать таких ситуаций. Однако не все так осторожничают…
— Я, конечно, извиняюсь, это всё интересно, — перебил его Пухов, — но кто это «мы»?
— Что? — не понял М. Мир.
— Ну ты всё время говоришь — мы. А вы кто?
— Мы — это группа ученых и исследователей, которым по душе созидать и наблюдать.
— Вуайеристы, значит.
— А ты действительно забавный, — засмеялся М. Мир. — Нет, мы не склонны подглядывать за людьми, пока они моются в душе. Мы наблюдаем за процессами, растянутыми во времени на более значительные отрезки, чем жизнь отдельно взятого человека.
— Сколько мне лет? — неожиданно спросила Сана. — Хотя нет, не надо, не говори. Лучше буду без этих подробностей.
— Да, кстати, — подхватил Антон, — а мы где вообще сейчас находимся?
— На Земле, разумеется, — ответил М. Мир. — Точнее, под землей.
— Я так и знал, что Земля внутри пустая!
— Ну, не совсем уж пустая, — усмехнулся М. Мир. — Полая Земля и Земля с полостями — это, согласись, не одно и то же.
— Если мы сейчас в какой–то пещере, так откуда тогда Солнце, цветочки и прочее, — не унимался Пухов.
— Технологии, Антон, технологии…
— Подожди, — перебила их Сана, — так что же такого произошло, что вы зашевелились в своей уютной берлоге? Чего там «настигло»?
— А, ну да. Я же сказку обещал. Так вот, давным-давно, жила–была маленькая планета и была она заселена людьми, похожими на землян. И они очень много знали об окружающем мире, и наука в их мире достигла небывалых высот…
— Не надо фигур речи, — попросила его Сана. — Мы же уже не дети. Говори, как есть.
— А что тут скажешь, — тон М. Мира изменился. — Те, кто хотел мира, покоя и созидания, нашли способ свалить с той задыхающейся, погрязшей в нескончаемых военных конфликтах со своими же колонистами из окрестных миров и с представителями других рас, помойки. И им, то есть нам, удалось тщательно замести следы. Мы были не согласны с разрушительным и бездуховным образом жизни на нашей родине, поэтому выбрали для себя спокойную провинциальную планету на самом краю нашего мира — Землю. Нам удалось вступить в контакт с местными оккупационными властями и достичь обоюдовыгодных договоренностей. И всё шло своим чередом, не считая мелких междоусобиц и дрязг на поверхности, которые мало нас касались. Но наши бывшие неугомонные соплеменники являются по духу и по сути своей закоренелыми колонизаторами. Однажды сюда приперлась их экспедиция. Когда они начали строить здесь космическую станцию с постоянной орбитой, мы поняли, что дело плохо. Ведь цели таких экспедиций, как правило, сугубо утилитарны и паразитичны. Они, первым делом, оценивают объект, и, если планета представляет интерес в материальном плане, выкачивают все возможные ресурсы, не считаясь ни с какими последствиями и летят дальше, неся свою «цивилизацию» другим мирам. Схема простая до гениальности. Они создают общество, зараженное их идеями. Перехватывают и искажают информационный поток, в данном случае - Сатурна и через ретранслятор окучивают Землю всякими дерьмовыми посылами. Параллельно провоцируя панспермию нанобактерий комплексного воздействия на всех жителей планеты. После такого предварительного «удобрения» ноосферы, расставляют на всех ключевых и правящих постах наместников из числа гибридов, которые лоббируют исключительно их интересы и voila’, — фабрика по производству и выбросу дерьма и трупов готова. Осталось только дождаться, пока этот «насос» не выкачает всё — от человеческих эмоций до редкоземельных элементов, и можно, не оглядываясь, идти дальше. Мало ли таких планет еще во Вселенной… — Он замолчал, задумавшись о чем–то своем.
— И? — намекнул Антон.
— Мы были против такого хода событий, разумеется. Даже пытались вступить в переговоры с этими отморозками — бесполезно. Они не оставили нам выбора. Нельзя было допустить, чтобы они вернулись с благоприятным отчетом об экспедиции. Слишком много поставлено на кон, слишком много души и знаний вложили мы в эту планету, ставшую нам второй Родиной. Единственный наш шанс был в том, что они на время потеряли возможность связи из–за удаленности от исходной точки. И случилась большая война…
— И вы проиграли, судя по происходящему, — предположил Антон.
— Нет. Но и не выиграли, — всё гораздо сложнее. Нам удалось обездвижить их станцию, но ретранслятор-то остался. Таким образом, противостояние перешло в фазу холодной войны. У них нет флота дальнего действия, но на орбите их станция и мы оказались в осаде. Пытались строить космический лифт — не пролезло. Башню Вавилонскую помните?
— Конечно, — ответил Антон.
— Вот… Они начали бомбить наземные базы. Мохенджо Даро помните?
— Конечно, — ответил Антон.
— Да уж, всегда найдется падла, которая долбанет с виманы «Стрелой Аполлона» … Обряд омовения откуда в авраамических религиях взялся? Снизить радиоактивный фон… Вот… Однако, в результате дерзкой вылазки одного известного вам персонажа нам удалось обездвижить их станцию. Луну видели, всё время одним боком к Земле?
— Да ладно! — ответил Антон.
— Вот… Там сейчас размножили Серых. Не в смысле цвета кожи или костюма, — они без личности, коллективный разум, так сказать. Это их быки, очень опасны… Но к вам они напрямую не сунутся, здесь игра потоньше… Да, так вот, теперь их бортовой компьютер с системой самоуничтожения у нас… таким образом, они без «Логоса» не могут улететь, мы — не можем вылезти.
— Постой, — прервала его Сана. — Так почему вы их просто не собьете с орбиты?
— А земляне? Все, кто на поверхности не переживут такого катаклизма. Мы не можем обеспечить глобальную защиту в условиях земной атмосферы. Им–то плевать, — они отчалили бы со спокойной душой после выполнения своей миссии, не считаясь с последствиями. Мы этого не могли допустить. А знаешь, — поколебавшись добавил он, — мы ведь и не смогли бы так радикально, даже, если бы была возможность.
— Это почему еще?
- Видишь ли, у нас, разумеется, тоже есть союзники. Без этого не прорваться никому. Да, многие разделяют наши взгляды. Но там, — он показал пальцем на потолок, — бюрократия, похлеще земной, как выяснилось. Они включили режим невмешательства и всего лишь наблюдают, как цветущую планету превращают в выгребную яму. а дружелюбных, от природы, жителей Земли, трансформируют в безмозглое злобное стадо. Беда…
«Вонючий жук и его полосатая муха»
Кот
- Это понятно. Ну, ладно, - сказала Сана, - допустим, со вселенскими масштабами нам не тягаться. Но, хотя бы, здесь-то зачисть можно? Если у них все построено на финансовой колонизации, почему бы не применить план, который разработал Кот.
- Это тот Кот, с высоким уровнем ай кью, который еще… будет?
- Да, тот самый, который будет. По времени мотаемся туда-сюда, что нам, какая-то хронология? Так вот, если без подробностей, он предлагает хакнуть и завалить к чертям всю их финансовую машину. Если все держится на напечатанных ими же бумажках и их цифровых аналогах, ничем, кроме понтов, не обеспеченных, то тот, кто ими владеет и есть хозяин мира. Ни армия, ни продажные менты не впишутся за идею, - только за бабки. Если представить «правящую элиту» в виде клопов, а их силовиков для контроля толпы в виде шершней, то все очень даже наглядно. Другими словами, вырвать у паразита его хобот, через который это сосалище пьет кровь, а у его силового аппарата – жало. Мерзкими созданиями они быть не перестанут, но со временем сами сгинут, кровь – то пить больше не получится. Логично?
- Если бы всё было так просто, - усмехнулся М.Мир, - дело в том, что мы не не хотим, мы не можем. Как я уже говорил, есть установки, которые мы не в силах поменять. Чтобы разорвать квантовую спутанность с параллельщиками и спрыгнуть всем Миром с карусели Сансары, нужно отработать всю карму, осилить весь путь от начала и до конца, чтобы стать, в итоге, пройденным уровнем, к которому нет возврата. А обновления и сами вывезем, не навязанные, а какие посчитаем нужными, вход-то в Библиотеку никому не закрыт.
- Да что ж это за правила такие?! – начала слегка выходить из себя Сана. – Когда все, поголовно, в белых перчатках и в памперсах, а повсюду сплошной Версаль и розовая сладкая вата. Нельзя мутить, ну так полетели, всех расхреначим, чисто на физическом плане! Что? Тоже нельзя? Ну и на кой я тогда такая резкая? Может мне записаться на секцию тхе кво ндо? Пока то да се, - выиграю какой-нибудь областной турнир, хоть какая-то польза.
- Обязательно расхреначим. Весь мир в труху, - засмеялся М.Мир, - но чуть погодя. Вы ещё не совсем готовы. А что до правил, - да, ты права. Так было не всегда. Всё пошло кувырком после их появления.
— Ну, как–то же вы раньше справлялись, до их прибытия?
— Да, предыдущий стабилизатор они разрушили, чтобы занять его место, не меняя настройки. Как я и говорил, — у нас холодная война. Единственный вариант, захватить станцию изнутри. Да, у нас эффективная ПВО и они сюда не рвутся. Они загадили всю планету идеологически и бактериально, мы, по мере сил боремся с вмешательством их нанобактерий. Ситуация патовая… Точнее была таковой до вашего появления.
— Я так и знал, что я супергерой! — обрадовался Антон. — Спецовку выдаете?
— Ты, о чем? — не понял М. Мир.
— Ну, черный плащ, там или кожаную масочку из сексшопа. Если мы из тех придурков, которые считают, что у них особая миссия на Земле, то нам положено.
— Вот, молодец, что напомнил, — сказал М. Мир. — У меня же для вас, действительно, гостинцы припасены. Он протянул руку и Дом тут же вложил в нее серый бумажный пакет. — Это тебе, — вручил он подарок Антону.
— Масочка? — поинтересовался Пухов.
— О, гораздо круче. Это пара носков Цейзеровского производства. Настоящий раритет. Не в том смысле, конечно, что с чужой ноги. Эта пара, единственная сохранившаяся из первой партии машинного производства. Она из настоящей козьей шерсти и красок, натурального происхождения.
— Да ладно! Вот за это спасибо, — Антон полез в пакет рассматривать свое сокровище.
— Антончик, хочешь оригинально пошучу про Добби и носок хозяина? — хмыкнула Сана.
— Ай, ну тебя, — отмахнулся Пухов, не переставая вертеть в руках подарочную пару, — много ты понимаешь…
— А это тебе, Шо, — М. Мир протянул ей на ладони белый цветок. — Это Тот Самый цветок.
Сана взяла его в руки. Цветок был живой, хоть и не имел видимых корней и был, всего лишь, на коротеньком стебле.
— Он поможет тебе вспомнить… В свое время, когда ты будешь к этому готова.
— Спасибо, пап. Да, пожалуй, это тот самый цветок, который мне снится, чтобы предупредить о потере… Он очень красивый, — сказала Сана. — А можно… можно нам здесь побыть у тебя?
— Конечно! Только смотрите, чтобы там, наверху не подумали, что вы дезертировали, — усмехнулся М. Мир. — И хватит, пожалуй, на сегодня разговоров. Располагайтесь, отдыхайте. А потом Анжела проводит вас обратно, пока вы еще сами не ангелы.
— Чего? — не понял Антон.
— Потом объясню — осмотритесь, выберете себе поесть, чего–нибудь вкусненького. Я скоро вернусь.
— Ты же знаешь, что мы не уйдем без ответов? — услышал он за спиной вопрос Саны.
— И что же ты хочешь узнать? — М. Мир вынужден был остановиться и повернуться к ним.
— Всё, что я не помню.
— Тебе не говорили, что, как для девушки, ты довольно бескомпромиссна? — усмехнулся М. Мир.
— Я не помню…
— Не уверен, что стоит прям вот так, с места в карьер, не дозированная информация может…
— Отец, не мельчи. Мы готовы, — иначе нас здесь не было бы. Ведь так?
— Прости, всё это познавательно, конечно, но не так уж и позитивно. Мы просто очень спешим.
— Я готов, — сказал Антон и громко икнул.
М. Мир посмотрел на Сану. Она утвердительно кивнула. М. Мир тяжело вздохнул и позвал: — Анжела, будь любезна…
ЖАМЕ ВЮ
Они были на живописном горном плато. Из–за разреженного воздуха дышать здесь, с непривычки, было немного тяжело и даже кружилась голова.
«Это, наверное, и есть секрет вечной тибетской медитации, — подумала Сана, — просто эйфория, вызванная недостатком кислорода».
Антон оглянулся. За их спиной была, уже знакомая им, деревянная дверь с загадочной надписью.
— Гляди, — потянула его за рукав Сана.
Неподалеку от них, прямо на небольшом горном карнизе сидели М. Мир и Ленарис. Они подошли ближе, чтобы слышать, о чем те разговаривают.
— Да, было дело… Ну что ж, — сменил тему М. Мир, — твоя команда почти готова. Пора бы тебе с ней познакомиться.
— А это наш джокер, — с гордостью произнес М. Мир. — У нее вообще есть админские права на вход.
— Да ладно! Она одна из них, что–ли?
— Ну, почти, — уклончиво ответил М. Мир. — Ты не представляешь, как долго я ее искал. Но зато теперь мы подошли так близко, как никогда.
— Кто она? — спросил Ленарис уже более настойчиво.
— Бабочка.
— Как это? Почему бабочка?
— Да просто — бабочка. Как символ перерождения, как сбывшаяся мечта. Рожденный ползать, обретает крылья и всё такое…
— А на самом деле?
— Да это пронырливое насекомое вперлось с ногами на цветок. Ту самую белую лилию, на которой осталась слеза Литы. Единственный образец, ты представляешь?! Пришлось считывать вместе, иначе не хватило бы…
— Та самая, которая однажды уже размахивала серпом в непосредственной близости от их гениталий? Я помню, ты рассказывал, там была какая–то мутная история с несанкционированным клонированием. Так это про нее, что ли? И как ее зовут?
— Сусанна.
— Это, часом, не та библейская аллегория про Шошанну и похотливых старцев, которые ее подставили?
— О, поверь мне, эта девочка в состоянии вырвать легкие у любых старцев, которые только косо посмотрели бы в ее сторону.
— А так–то и не скажешь, — Ленарис посмотрел внимательно на фотографию.
— Да, точно. Я тоже сначала отвлекся на то, как шевелятся волосы на ее голове, без всякого ветра, прямо, как живые…
— И что?
— Однажды она меня, в виде прикола, в игровой форме, так взбодрила… до сих пор больно вспоминать, как я занял почетное второе место в рукопашной с ней…Так и не разобрались мы до конца, какие же виды энергии она задействует. Что-то еще тоньше торсионных, короче, - за гранью нашего уровня компетенции в этом вопросе.
- Так спросили бы у нее.
- Спросили, почему же все отлетают. Говорит – главное попасть, а остальное доделает гравитация. Кстати о гравитации. Она, похоже, получилась настоящей землянкой и параметры этой планеты для нее, практически, родные. Короче, если в женщине должна быть какая–то загадка, то в ней она точно есть. Да уж… Короче, она в состоянии надрать задницу, практически, любому человеку.
— А не человеку?
— А не человеку, любое другое место, каким он там привык гадить. И ты представь такой парадокс. Материал собрали из ее слезы — она реплицировала абсолютно всё! Кроме способности плакать, вот ведь ирония… А так она настоящая «ведьма», — от нее спасу нет мужикам, такой феромоновый фон от нее исходит.
— А теткам?
— С этим проще. Теток она просто разрывает руками на две части, механически.
- И что, она реально такая лютая баба?
- Нет. Хотя, определенный сбой в работе шишковидной железы у нее наблюдается. Но это, скорее притупляет чувство самосохранения, а не провоцирует немотивированную агрессию. Скорее всего это искусственная генетическая модификация, которую, частенько применяют для создания идеального солдата. Мы просто не стали ничего корректировать… Погоди–ка, я не надолго…
Он подошел к Сане с Антоном.
— Ну, как думаете, просто мне было вам об этом рассказать? — спросил он.
— Лучше скажи, как ты мог не рассказать ему?! — спросила Сана. — Нравится играть с чужой памятью?
— Нет, не нравится. А что, по-твоему, я должен был ему рассказать?! Что Лита слепила из него Адама, а из себя Еву для того, чтобы они смогли остаться здесь? Чтобы он годами смотрел на них со стороны и не знал, что с этим делать, а потом похоронил и «себя» и «ее», а вслед за этим смотрел, как умирают один за другим их дети, а за ними их внуки? И что я не знаю, что стало там с Лилит, на самом деле и что она никогда так и не узнает, что он выжил и неизвестно вспомнит ли ее, когда–нибудь, даже, если выжил. Да, это не мы сделали с его памятью, — это длительное критическое кислородное голодание головного мозга. Всё, что я смог сделать, — оставить его в живых, он перенес столько пересадок и прочих хирургических подробностей, что непонятно, как он вообще еще с нами и кто он теперь по своему днк. Пойми, этого никто не планировал. Хотя…
— Хотя - что?
— Знаешь, Сана. Мы так и не поняли, как могло получиться, что не сработала тогда его защита, — это технически невозможно. Она ведь напрямую связана с его нервной системой. Единственное, что приходит в голову — акт саботажа… Не знаю, сможешь ли ты когда–нибудь простить меня за то, что сегодня узнала о себе и о Владе с Антоном, но ему я так и не смог рассказать Что–то такое, от чего меня самого кидает в уныние… А ты сможешь, Шо?
Ответа не последовало.
— Подумайте, ребята, обо всем этом не спеша. Мне пора обратно в диалог с ним.
— Не знаю… Всё–таки, странно всё это и даже слегка жутковато… — сказал Ленарис.
— Ничего не поделаешь, — сказал вернувшийся М. Мир, — грядут войны читеров…
Анжела, сидя на плече у Саны, указывала им обратную дорогу.
— Так вот почему ты мне до сих пор не дала, — сделал вывод Антон, пытаясь отвлечь Сану от мрачных мыслей.
Сана слабо улыбнулась в ответ. На большее сил не было, слишком велик был груз, слишком…
Анжела чихнула и слегка потерлась носом о волосы Саны, как бы давая понять, что всё в итоге образуется и грустить не стоит. А может быть крыса просто вытерла таким образом сопли. Ведь она была всего лишь ключиком, — открывала и закрывала нужные двери, а до скучных игр двуногих землян ей дела не было.
СМЕНА КАРАУЛА
Школа по подготовке диверсантов, в полном составе, выехала на плановые командные игры. Учения проходили в полевых условиях в каком–то заповедном лесу. Сегодня караульную службу несла их группа. Сана с Владом забрались в замаскированную избушку на самом верху раскидистого дуба, чтобы сменить дежурившего там Антона. Не смотря на окружавший их лес с обилием свежего воздуха, в помещении атмосфера была спертая.
— Ну, вот что, — обратилась Сана к присутствующим. — Определитесь. Или все моемся в рамках программы «Убей в себе животное» или все пахнем, а то, как–то, не по–товарищески получается.
— Что поделаешь, если все толчемся в замкнутом пространстве, — ответил Антон.
— Точно, — сказал Влад. — Сегодня ночью, когда ты захрапел, я чуть гимн не запел, — думал, что нас уже расстреливают.
— Жарко здесь, поэтому и храп, — сказал Антон.
— Это — да. Подохнуть от этой жары пора уже, — Сана взяла со стола пластиковую бутылку с остатками напитка. — Выглядит, как моча.
— Это и есть моча, — произнес Антон. — Чего пялитесь? Надо же мне было куда–то отлить, пока я дежурил?
— Ну, ты животное! — Сана швырнула бутылку в Пухова.
— Хорошо, что догадался закрутить, — искренне обрадовался Антон, ловя бутылку, — а кстати, ведь мог и не предупреждать. И ты автоматически приняла бы участие в призовой куринотерапии.
— Уринотерапии, — машинально поправила Сана и попала в детскую ловушку.
— Ну, это кому что больше по душе.
— Как думаешь, — обратилась Сана к Владу, — «Скотина вонючая» — это оскорбление для такого животного, как этот бывший блохастый?
— Забери у него сначала карабин, — усмехнулся Влад и добавил, явно намекая на «хозяйственность» Антона. — И бутылку больше не трогай — это чужое, может обидеться.
— Нет–нет, не стесняйтесь! — поддержал светскую беседу Пухов. — Для своих ничего не жалко. Сана, я тут давеча погадил, недалеко. До кучи, так сказать, рукой подать. Могу показать. Для полной коллекции, не желаешь? Ты же из бывших, насколько я понимаю, говноедов? Или чем там гусеницы питаются?
«Сейчас убьет», — подумал Влад.
«Убью, гаденыш!» — подумала Сана.
«Опа! — успел подумать Антон, — похоже, нарвался».
Все трое сделали одновременное движение — Сана к Антону, Антон от нее, а Влад между ними. Но также одновременно остановились и стали недоуменно оглядываться.
— Это ты сказал? — первая опомнилась Сана, которой уже доводилось слышать чужие мысли. — Понятно. Так вот, что Ленарис называет: «громко думать». Это мы так учимся читать чужие мысли, не удивляйтесь, я уже в курсе.
— А это не больно? — спросил Антон.
— Не бойся, тебе точно нечего страшиться, — Сана изящно покрутила пальчиком у виска, — тебе мыслительный центр забыли в балалайку установить. Ну, чего молчишь? Я же вижу, хочешь свой любимый баян про блондинку тиснуть в эфир.
— Ладно, — вмешался Влад, — ничья, приз уходит телезрителям. — И выкинул бутылку в раскрытое окно. — А теперь обнимитесь, займитесь сексом, поцелуйтесь и помиритесь.
— Ну, я согласна, — обреченно раскинула руки Сана.
— А что делать, — глубоко и печально вздохнул Антон и полез обниматься.
В этой позиции и застал их Ленарис, поднявшийся на знп: — Как трогательно у вас смена караула происходит, — заметил он. — А команду «отбой», например, можете показать?
УТРО ДОБРОЕ
Комфортно устроившись за столом в их домике, Пухов уничтожал свой стратегический запас копченой мойвы. Ел он совершенно по–кошачьи, наклонив голову набок и самозабвенно прикрыв глаза. При этом рыбу Антон поедал целиком, вместе с головой и костями, не спеша и с хрустом пережевывая. Сана, спрятавшись на кровати и обхватив руками поджатые ноги, наблюдала за ним расширенными от ужаса глазами.
— Не переживай, пусть кушает, — попытался успокоить ее Влад и философски добавил, — быстрее сожрет, — меньше в помещении вонять будет. Я, к тому же, подстраховался — газетку с ликом «святой» экстрасенши там подложил, авось случится чудо и не протечет на стол.
Тем временем, Антон полез в пакет за новой дозой и неспешно достал оттуда огромного зеленого рака. Как ни в чем небывало, он потянул его ко рту. Рак пошевелился…
— Ой, мамочки! — Сана не выдержала вида этой жуткой сцены и побежала к выходу.
— Ну, ты животное, — заметил Влад, когда за ней захлопнулась дверь.
— Я же пошутил, чего она, шуток не понимает? Кто же живых раков ест, кроме енотов?
— Выдры едят, — машинально ответил Влад, — ну и на кой ты его притащил тогда?
— Хочу расписать под трансформера, будет самый крутой рак в своем болоте. Я даже краску водостойкую достал.
— Фу! — вошел в помещение Ленарис. — Что это у вас так дохлыми русалками воняет? А, понятно, — добавил он, посмотрев на вяло трепыхающегося в руке Пухова рака, — а я такой еще думаю, почему это Сана чуть сквозь меня на крыльце не пробежала…
— Да она не обиделась, — заверил Пухов. — Просто сымитировала легкий стресс. Все тетки так кокетничают.
— Другой раз, когда иду сюда, думаю, — чем эти люди вообще здесь занимаются? — подумал вслух Ленарис. — Ладно, что это у тебя?
— Краска для рака. Водостойкая.
— Нет, мне не пойдет. Резиновый клей есть? Для модели нужно.
— Решил все–таки доделать? Правильно, — Антон полез в стол за клеем.
— Прямо кружок рукоделия для наркоманов в ремиссии, — усмехнулся Влад, слушая их диалог. — Кстати, о наркоманах. Сана тут грибов нажарила, будете?
— Не, я больше по рыбе, — сказал Антон.
— А я по мясу. Как раз на охоту собирался, — сказал Ленарис.
— Ну, вот и славно, — сказал Влад, придвигая к себе всю сковородку.
ОХОТА НА
Ленарис застал Сану, сидящей на земле возле крыльца. Она смотрела прямо перед собой и слегка раскачивалась, обхватив поджатые ноги руками, видимо всё еще пребывая в состоянии шока.
— Ты чего тут? — спросил Ленарис.
Сана подняла на него глаза. Зрачки ее были расширены: — Он живого рака сожрал! Ты видел?!
— Да нет же. Он пошутил, никто живых раков не ест, кроме енотов.
— Выдры едят, — она протянула руку, чтобы он помог ей встать. — Правда не съел?
— Правда. Вот уж не думал, что это произведет на тебя такое впечатление.
— Да ну его. А ты чего с ружьем?
— Да вот, на охоту собрался. Я бы пригласил тебя, но учитывая твою впечатлительность…
— Пойдем, конечно, — неожиданно легко согласилась Сана.
— А ты не боишься? Там же смертоубийство, кровь, кишки и прочие подробности.
— Ну — это нормально. Это же не то же самое, что живых жрать.
— Странная у тебя логика.
— Почему странная? Убить — это просто смерть, а вот пожирать трупы, вообще, как извращение. Ну, как, если бы ты подстрелил оленя, забрался с ним в спальный мешок и там хорошенько провел с ним время. Тебе бы понравилось?
— Ну… — задумчиво протянул Ленарис. — Под настроение.
— Да ладно! — сказала Сана, в надежде, что он все–таки шутит и добавила. — Ну тебя, с твоими приколами. Подожди, сейчас за оружием схожу, я быстро.
Они осторожно пробирались сквозь лесную чащу. Ленарис нашел тропу недавно прошедшего здесь животного, по следу которого они сейчас двигались. Через несколько сотен шагов они оказались на окраине леса. Ленарис сделал рукой знак «стоп». На поляне, метрах в тридцати от них щипала траву молодая олениха. Сана стала осторожно снимать с плеча свой карабин, но он остановил ее, прицелился сам и выстрелил в высокое дерево, находящееся на другом краю поляны. Олениха встрепенулась, кинулась в кусты и исчезла из вида.
— И что это было? — спросила Сана в полный голос, поскольку и спугнуть–то уже было некого.
— Ты, может, удивишься, но я не особенно люблю убивать безоружных. Особенно, если они мне не враги, — он сел на землю. Отложил в сторону ружье, снял с пояса свою фляжку и протянул Сане. — Угощайся.
— Спасибо, — Сана взяла фляжку. — Это похвально, наверное, но зачем ты вообще тогда на охоту ходишь?
— Мне нравится быть, как можно дальше от толпы и не слишком нравится оружие. Да, сегодня не будет оленины на ужин, зато теперь у нас с этой оленихой будет маленький общий секрет.
— Никогда бы не подумала, что ты такой… — Сана странно посмотрела на него. — Ну, а как же всё это. — она показала на свой карабин. — Все эти военные игрища и культ убийства вообще. Так может правы пацифисты и прочие «зеленые» и нам стоит подумать и сменить вектор на более слюнявый?
— Видишь ли, демонстративно сложить оружие в мирное время, чтобы предотвратить войну — это доблесть и великодушие. Но призывы к разоружению во время военных действий, в исполнении вечно брюзжащих проплаченных гнид — это предательство. Тем более, если эта война не объявлена официально и ржа подлости, алчности и беспринципности целенаправленно разъедает всё, что есть «человек». К тому же, эти «благодетели» своего народа, который они, не скрывая, считают быдлом, — искренне удивляются, почему это никто не хочет жить «хорошо» под чьим–то протекторатом. Нет, саботажников–то, разваливших свою страну, колонизаторы действительно облагодетельствуют, но чуждый им народ в чужой завоеванной стране, они видят только рабочим скотом.
— Да, проникновенно. Хотя и не пойму к чему это… Все–таки ты странный… — сказала Сана и добавила, с прямотой врожденного вегетарианца–убийцы. — Пожалуй, я бы в тебя влюбилась, если бы ты не был таким симпатяшкой.
— И это я странный? — усмехнулся Ленарис.
— Ну да, странный. Вот ты, например, чего так педиков не любишь? Из–за того, что препятствуют размножению? Ну, так люди итак уже секс применяют давно для развлечения, а не для размножения. Каждая вторая реклама уже по ящику про аборты и контрацептивы.
— Так по заказу педиков эту рекламу, в основном и делают. Да и вообще, дело не в размножении. Все войны человеческой цивилизации, это, на самом деле, одна нескончаемая война между людьми и педиками. Видишь ли, в любом виде млекопитающих есть определенный процент выбраковки. Если склонность к педерастии обусловлена гармональным сбоем — это проблема, лежащая в медицинской плоскости. Я не вижу причин, относится к этим людям как–то иначе, чем к диабетикам или к горбатым. Беда в том, что им кого–то надо трахать и они активно занимаются волонтерской деятельностью. И вот тех тварей, которые становятся под их знамена из желания обрести ништяки и стать членом этого закрытого клуба для получения материальных благ, пусть даже ценой сорванной резьбы в заднем проходе, — я за людей не считаю. Да и поведение они копируют, почему–то, не женское, а, скорее, каких–то истеричных шалав. Это та категория нелюдей, которые становятся полицаями на оккупированных территориях. Не под пытками или под давлением обстоятельств, а по «зову кишки», добровольно идущие на вербовку. Не говоря уже о тех детях, сожранных «системой» для последующего усыновления педиками. Тем вообще выбора не оставили. — он посмотрел на Сану. Просто посмотрел…
— Врешь.
— Что?
— Врешь, — повторила Сана, уверенно, — не поэтому.
— Ты, просто, не видела еще, как окситанский трубадур пытается защититься своей средневековой балалайкой от меча… Как папское садомистское отребье истребляло последних настоящих христиан за отказ признать скотов во главе церкви и за доктрину куртуазной любви к женщине. Да, гностики, катары и прочие балбесы немногим лучше папства, гнали они конкретно, конечно. Чего только стоит их концепция – запросто ломись по бездорожью, поскольку жизнь говно и вообще, мир создан неправильно, а значит можно спокойно беспредельничать. Веками идет эта игра в «Царя горы» и все время разыгрывается одна и та же карта для достижения материальных благ — извращенная религиозная доктрина. Да, - подумав, добавил он, - действительно, этот уровень цивилизации можно смело озаглавить «Царь горы». В него играют все. И даже на бытовом уровне. Даже абстинентные индусы, воспринимающие свое положение в социуме, как должное, все равно, рассчитывают в будущей жизни на повышение статуса. Взять, хотя бы, это пресловутое построение карьеры «через постель». Казалось бы, что тут такого, ну рвется какая-то смазливая психопатка к славе и готова для достижения своей цели, залезть режиссеру в штаны. Ему, что, до нее трахать было некого? Или, может, она делает это, как-то фантастически? Ни то, ни другое, скорее всего. Дело в том, что когда она станет знаменита, ее будут хотеть миллионы зрителей, а иметь ее будет только он, ну, какое-то время, пока она не заполучит себе какого-то толстопузого покровителя, который тоже захочет безраздельно иметь то, что хотят многие. Ура, победа и все такое. И вот он, в вонючем лавровом венке, на самой вершине горы из человеческих особей. В самом основании которой лежат слабые и раздавленные, чуть повыше прослойка из полузадушенных, а еще выше самые опасные, - те, которые упорно карабкаются по трупам к вершине. За этими надо зорко следить, чтоб не скинули с верхотуры и не заняли твое место. И так по кругу. Связь времен никогда не рвется. Этот режиссер тоже, в свое время, кому-то подставил задницу, чтобы иметь возможность потом, когда-нибудь, иметь ту самую психопатку, которую хотят миллионы дрищей у экрана. А у этой знаменитой актрисы и ее толстопузого случится какой-то незаконнорожденный отпрыск, который, со временем, станет, под фамилией своей знаменитой мамаши, великим режиссером. Если, разумеется, будет дуть в правильную дудку, которую ему вставят в пасть те, кто на самом верху. Главное, при этом, не оказаться бедным в «демократической» стране, а там, где прав было больше, чем обязанностей, чтобы хватало времени и зажратости на содомию. И так повсеместно… И из-за таких дегенератов, как тот в бараке, — всегда пролазит…
— Ты, о чем? Какой еще дегенерат? И вообще, как-то все это за уши притянуто, — нет?
— За уши? Любишь цифры? Ну, так посмотри через сколько дней после победы Великой Французской революции была легализована содомия во Франции и Монако, после Октябрьской в России. И ты узришь между кем и кем, на самом деле идет война на этой планете.
— Кто–то же такую фигню придумал, значит это зачем–то нужно? — Ты-то чего так убиваешься? Пусть себе долбятся — быстрее вымрут.
— Ну, мы тоже поучаствовали, к сожалению, в этом «закате Европы». Да, собственно и информационную войну за души тоже дали им выиграть.
— И каким же это боком к вам?
— К нам, — поправил ее Ленарис, — к нам… Поймешь, со временем. Собственно, — уже совсем скоро. А знаешь, подумав, добавил он, — по факту, получается, что змеемордых-то, особенно, и винить не в чем. Они здесь уже были задолго до того, как эта белобрысая шпана сюда налезла. И даже умудрились довольно продуктивный симбиотический социальный строй здесь наладить. А пришлые всё изгадили. Единственное, с чем можно согласиться – принцип подобия, - «как на небе, так и не Земле». Только посмотри – они же там все пересрались, передрались и перетрахались. Хоть в индийском, хоть в греческом, хоть в славянском эпосах. Да и в более поздних иудо-хрестианских религиях, борьба с оппозицией и внутренний раскол.
— Вот сейчас вообще не поняла. Ты, о чем это опять?
— Об огнедышащих Драконах и прекрасных принцессах, похищенных ими. И которых, не менее прекрасным принцам, положено спасать, исключительно на белых лошадях.
— А, понятно. У тебя таблетки от биполярья, что ли закончились? Так я сбегаю…
— Да нет же, я почти серьезно — это нам всем до сих пор аукаются старые и вечные, как мир, войны. Надо отдать змеям должное. Хоть в открытом противостоянии они и проиграли, но, как выяснилось, оказались непревзойденными мастерами диверсионно-партизанской войны.
— Я все же сгоняю за таблетками, — больно смотреть, как ты портишься.
— Внедрили свой ген, — продолжил Ленарис, как ни в чем не бывало, — вырастили гибридную элиту, навязывающую через тайные общества свою мораль, пророчествами подводят к мысли о национальной вине и неизбежном суициде целые народы. Взращивают бесполое и дебилизированное племя, жратва для бесплодия, а для тех, кто еще не кастрировался гмо — чайлд фри и гомосятину. Запустили вирус в христианство, который вместе с ним распространился повсеместно и теперь жрет души изнутри. И еще 33 удовольствия с климатом, ресурсами и перманентным геноцидом. И вроде бы как, люди сами это всё чудят… Молодцы…
— А, ты об этом, — поймала, наконец-то, нить в его рассуждениях, Сана. — Это называется конспирология, да? Эдак можно любую фигню оправдать. Опаздывает, такой, лох-печальный, на свою унылую работу, например. Почему, спрашивают, опоздал. А он, такой, — хромого инопланетянина через дорогу переводил…
— Смешно… Кстати у них чувства юмора вообще нет, в нашем понимании, но зато, как оказалось, поистине змеиное коварство и терпение. А знаешь, ты ведь, пожалуй, единственная, на этой планете, кого точно их геном не зацепил.
— Да я вообще, по многим направлениям «единственная». Тоже мне новость.
— С этим согласен. И про эту хрень конспирологическую, тоже, пожалуй... Слушай, вот, как было бы здорово не ковыряться в этой биомассе, в поисках человека. Просто представь, что абсолютно все люди на земле мыслят также, как ты, например. Нет, не твои клоны, а просто, каждый на своем месте, но с таким же образом мысли, уровнем воспитания, понятиями, как у тебя. Без единой паршивой овцы. В мире не станет клеветы, педофилии, гомосятины, воровства, изнасилований, быдловства, взяточничества… Черт! Весь уголовный кодекс, в принципе, станет не нужен. Да и сама цивилизация расцветет без войн, инициированных паразитами. Но это будет уже какая-то другая цивилизация, пожалуй… Жаль, что так не получится сделать. Вот и играем роли, вынужденно. Но, знаешь, хоть и стремно во всем этом участвовать, а приходится. Все мы чей–то сценарий. Всё, на что смотришь и невольно копируешь в память — это и есть сценарий, который ты пишешь всю жизнь. Горстка штампов, забитых в программу за всё время существования индивида. Увидев компьютер, любой перестает быть атеистом. Всё это привнесенная программа и спирали витков этой цивилизации всё уже и уже. И скоро для нее наступит дедлайн и до этого радостного момента у людей Земли два пути, - успеть развиться до полетов в космос или не успеть и сгинуть в очередном потопе. Ни хрена не успеют, барыги не дадут… Распределяют земные ресурсы, в основном, по своим карманам, гнобят альтернативные виды энергии, чтобы не потерять рычаги управления, приучили весь мир таскать «жучок» в кармане, в виде смартфона и при этом продвигают, через тухлые фильмы и дурковатых активистов, что все беды от перенаселенности планеты, перевирают историю. Молодцы… Да, собственно, и история для каждого своя, хорошая или плохая… Знаешь, Сана, давно замечено, что лучшие любовные романы, например, пишут старые девы. Вероятно, подменяют яркими фантазиями жизненную прозу, которой они в реальности лишены. Книги по педагогике лучше всех пишут люди бездетные… Вот и я, пожалуй, неплохо пишу сценарии чужих жизней, потому что в своей слегка потерялся.
— Ясно. Ну, тогда я, наверняка, здорово написала бы лучшую детскую сказку или, хотя бы, вот эту школьную фигню: «Как мы вместе с папой и мамой провели лето». Ведь у меня детства и не было… Хотя, знаешь, я иногда вижу себя маленькой.
— Какой–то особый ритуал?
— Нет, просто вспоминаются отдельные эпизоды, вроде, как из детства.
— Расскажи.
— Чаще всего какой–то большой человек. Улыбается, склонив так голову набок. У него еще шесть пальцев на руке, и он такой шутит, говорит мне: «Дай шесть!» и мы с ним стукаемся ладонями и бежим куда–то наперегонки. Он может меня обогнать, но специально поддается, чтобы я победила…, а дальше не помню…
— Да, хороший сон. А мне снится совсем другая история, какой–то незнакомой другой жизни… Там тоже есть один человек…
— Человек… понятно… Ну, а я… Я смогу стать частью твоего сценария, как думаешь? Ты ведь смотришь на меня… Ты ведь не просто смотришь, я же вижу. Ты пытаешься меня вспомнить…
— Найдется, Сана, и твой сценарист, — не сомневайся, — попытался уйти от неудобной темы Ленарис. — И вы с ним, однажды, напишите интересную историю о вас. Вместе…
— Вот как?! — Сана вздернула нос к небу. — Меня тут, недавно, наш сержант в кино приглашал. Так может мне сходить с ним, как вернемся? Глядишь, чего и напишем. Вместе.
— Сходи, конечно. Надеюсь, фильм будет интересный. Правда, не уверен, что он вообще писать умеет, может он и неграмотный вовсе…
— Сам ты — неграмотный! — Сана взяла свой карабин и не оглядываясь пошла обратно в лагерь.
«Сценарист хренов, — думала она, продираясь сквозь кустарник. — Дурак самовлюбленный!».
— Глупая малявка, — отвечал на ее мысли Ленарис, — и думаешь громко…
ВОЕННОЕ ДЕЛО
Влад с Антоном лежали в засаде в густой траве и наблюдали опушку леса, на которой, ровным счетом, ничего не происходило.
— Вот скажи, — начал Пухов, — почему это, пока мы тут на тактических учениях вялимся, Сана с Ленарисом на вольных хлебах, делают, что хотят, лазят, где хотят? Они на особом положении что ли?
— Тихо, — перебил его Влад, — смотри.
Кусты на краю поляны зашевелились и оттуда вышел Альберт. Он, как ни в чем небывало, пошел через открытую местность, по дороге разговаривая с кем–то вслух. С Голосом ведь никогда не бывает скучно или одиноко. Вскоре он, не прерывая своего диалога с невидимым собеседником, скрылся в кустах, на противоположной стороне поляны.
Влад с Антоном молча переглянулись.
В это время, неподалеку от них, с характерным криком, приземлился дикий голубь.
Пухов вздрогнул от неожиданности.
— Почему эта сволочь всегда орет, когда паркуется?! — спросил он. — Сейчас я ему печень прострелю… — Он потянулся за автоматом.
— Тихо, — остановил его Влад, — смотри…
С той же стороны, откуда недавно вышел Альберт, появилась Сана. Она не спеша пошла через поляну, по дороге срывая, понравившиеся ей цветы и составляя букет.
— Руки вверх! — заорали вдруг из кустов. И прямо на нее из леса выскочил сержант в камуфляже. Он громко заржал, видимо, довольный произведенным эффектом и спросил. — Нарушаем маскировку?! Всё, ты захвачена в плен, — он схватил Сану за руку так резко, что она уронила свой букет. — Теперь я тебя буду допрашивать, пока не согласишься пойти со мной в кино!
— Отпусти! — Сана попыталась выдернуть свою руку из цепких пальцев сержанта.
— Не–а! Я же сказал, — ты, теперь моя пленная…
Сана, практически без замаха, ударила его свободной рукой в челюсть, — сержант упал.
— Сценаристы хреновы! — она ударила его еще несколько раз ногой. Из–за высокой травы, не было видно, куда именно, но видимо, куда надо, потому что он так после этого и не поднялся. — Как вы меня все достали, суки!!!
Закончив, она подняла свой букет, понюхала его, улыбнулась и пошла, не спеша в ту же сторону, куда недавно ушел Альберт.
Влад с Антоном снова молча переглянулись и, не сговариваясь, решили, что лучше не вмешиваться и оставить всё как есть.
Учения подходили к концу. По программе оставались вечерние занятия в классе подрывного дела.
Самый талантливый в этой области курсант из их группы выполнял задачу по обезвреживанию взрывного устройства. Остальные наблюдали, Ленарис, естественно, руководил.
Антон лепил, от нечего делать, фигурки из пластида.
— Ой, смотри, птичка! — сказала Сана.
— Хвать тебя… в смысле — это голубь мира, — ответил Пухов.
— «Голубь Мира» из взрывчатки, — очень символично. Толстый такой, больше похож на какапо.
— Опять придираешься? Он не толстый, он всеобъемлющий. И вообще, не мешай смертнику, ты его отвлекаешь, — сказал Пухов Сане, — хотя бы верхнюю пуговицу на рубашке застегни.
— Может мне ОЗК одеть, чтобы он не крутил головой, а делом занимался?
— Ты такая вредная, что от тебя и костюм химзащиты не спасет.
— Ну, так давай я ему руку сломаю, как вариант. Это ему точно поможет сосредоточиться.
После этих слов курсант опасливо покосился на Сану.
— Вот об этой твоей скабрезной сущности я и говорю, — сказал Антон.
— Ладно — палец. И закончим на этом. Скажи, — обратилась она к сидящему в углу со скорбным видом Ленарису, — тебе не скучно вообще? Мы тут вроде как устройство обезвреживаем.
— Ничего–ничего. Не обращайте на меня внимания, — общайтесь. У меня дома есть свежая газета, я съезжу, почитаю пока, — у вас ведь еще целых полторы минуты осталось.
— Я тоже, пожалуй, пойду, — заявила Сана. — На кой нам вообще всё это надо.
— Вы курсанты и это ваше задание, — ответил Ленарис.
— А я, что-то, не помню, чтобы я на это подписывалась. Я здесь вообще, чисто по приколу оказалась. А стрелять, взрывать и тыкать в кого–то ножиком я не хочу. И мне вообще не близок взгляд на жизнь с высоты птичьего помёта. Я хочу научиться вязать крючком и смотреть, когда захочу, сериалы про отношения.
— Вы диверсанты и должны убивать не задумываясь, — сказал Ленарис. Этот всплеск эмоций не был для него неожиданным, — он был готов к чему–то в этом роде. — За свои убеждения и единомышленников.
— А если мы задумались и не хотим уже быть диверсантами? — спросила Сана. — К черту навязанные убеждения. Если мне нужны будут единомышленники, — я их себе рожу.
— Значит, вас плохо готовили, — констатировал Ленарис.
— У нас нет Родины, нам плевать за кого голосуют хомяки, денег мы можем достать сколько захотим. А ведь получается, что у нас нет вообще никакой мотивации. Как тебе такое мулине? — спросил Пухов.
— Согласен, у вас слишком человечьи асоциальные мозги. За то у вас есть уникальная возможность воевать за свою семью, а не за «Родину».
— Может еще в заложники кого–нибудь из нас возьмешь для острастки? — спросила Сана.
— Мысль хорошая, но нет. Раз такое дело, вы трое, — пойдемте за мной.
Они зашли на стрельбище. Вместо мишеней там стояла корзина с живым котом, привязанная собака, две детские коляски и пять человек с завязанными глазами.
— Сейчас я буду их убивать в произвольном порядке. Остановите меня, когда до вас дойдет мораль басни «Профи и лох», — Ленарис, не оборачиваясь, выстрелил и попал в одного из людей. — Ловите еще метафору. Кто вы все–таки, «Зверолюди» или «Люди–человеки»?
— Зверо–люди, — ответила за всех Сана и пошла к выходу.
— И что, даже не хочется меня убить? — поинтересовался Ленарис.
— Тут я, по сценарию, должна была бы сказать — не сильнее, чем обычно, — кинула она через плечо. — Ты мне таким даже больше нравишься, брутальный ты наш. Заканчивайте здесь и пойдем, а то ужин остынет.
Влад с Антоном одновременно достали оружие и стали палить в корзину с котом, в собаку, в людей, в коляски. Когда все патроны закончились они тоже пошли к выходу.
— Такую эффектную метафору обгавняли, полдня готовился… Ну, нет, так нет. А что на ужин–то сегодня? — спросил Ленарис.
Ему никто не ответил, потому что в помещении теперь никого не было. Догнал он Сану уже в коридоре.
— И что это было? — спросил он. — Ты знала откуда–то, что это проверка?
Сана остановилась, посмотрела на него странным взглядом своих удивительных ведьминых глаз и сказала: — М. Мир как–то рассказывал, будто бы Ее слезы несут жизнь, помнишь? А может быть я никогда не плачу, потому что слезы мешали ей смотреть в прицел? Подумай об этом, Ленарис. — Она пошла по коридору, вслед за Владом и Антоном.
НЕ АНГЕЛЫ
— Это «Ангел», он напрямую связан с «Проспектором», — объяснял М. Мир.
— А я думала, Ангел — это такой сексапильный мужик с крылышками, — сказала Сана.
— Не всегда, — усмехнулся М. Мир. — Этот создает направленную сингулярность…
— Что–что? — не поняла Сана.
— Ну, проще говоря, черную дыру, в которой вы вытягиваетесь в луч света и в нужном месте этот луч, под силой притяжения снова сжимается. Так понятно? А поскольку у света времени нет, в нашем понимании, — вы оказываетесь в нужном месте и в нужное время.
Антон полез было потрогать непонятные приборы, лежащие на столе, но Сана придержала его руку.
— Единственное, что мы можем сделать с минимальными последствиями для нынешней цивилизации, — регулировать ход развития истории прямым вмешательством. Да, — продолжил М. Мир, — это поможет вам перемещаться в нужную точку в пространстве и времени. С той стороны портал выглядит, как дверка, — ну, вы такое уже видели. Он открыт постоянно и только для вас, пока вы находитесь там. Это стационарная модель, довольно громоздкая, но зато с расширенными возможностями. Есть и портативная модификация, но она совместима не с любым биологическим объектом. Настроить, конечно, можно на всякий носитель, но это вызовет нежелательные колебания в видимом спектре, засветимся, другими словами, — проверено. Таким способом пока пользуется только Ленарис — искрит повсюду, где надо и не надо.
— Я тоже так хочу, — отреагировал Пухов. — Куда хочешь можно полететь?
— Ну, не прям куда хочешь, но возможности широкие. В пространстве, в пределах атмосферы Земли — перемещаться проще, а вот во времени, — только в те локации, куда открыт доступ, ну, или знаешь пароль на вход.
— И как это работает? — спросил Антон.
— Подробности у Ленариса узнаете, по возвращении. Главное, что нужно знать — из другого времени ничего приносить нельзя. То есть вообще ничего, даже фотографии, даже бактерии, даже случайно.
— Да ну… — протянул, явно расстроенный Антон.
— Но за то можно туда с собой проносить кое–какие вещицы и спокойно вмешиваться в ход событий, не опасаясь никаких последствий, временных парадоксов и прочее.
— А как же «эффект бабочки» и всё такое? — спросила Сана.
— Он–то нам и нужен. Собственно, из–за этого эффекта «Ангел» и создавался. Программу таким вмешательством вы нарушить или переписать не сможете, но в её рамках, изменения вносить можно и нужно. Это легко понять, представив уровни в игре. Проходить можно каждый раз по–новому и с разным результатом. Правила игры останутся неизменными.
— А вот это вообще на компьютер похоже, — показала Сана на монитор.
— Это «Проспектор». По своей сути и принципу действия, он и есть компьютер, только гораздо прокачанней обычного квантового. Он умеет просчитывать будущее для тех локаций, которые открыты к доступу.
— А как же временной парадокс? Ну, типа, встретить там самого себя, — снова спросила Сана.
— К сожалению, такого эффекта достичь пока не удалось. Каждое посещение — новая попытка. Как в игре, помнишь? Собственно, мы уже давно предпринимаем осторожные шаги в этом направлении. Вы наверняка замечали странные, на первый взгляд, необъяснимые вещи. Как небольшой отряд останавливает и даже обращает в бегство многотысячные армии, как у власти и в истории остаются совершенно непонятным образом, какие–то мутные личности, нелогичные политические решения и войны по надуманным поводам и всё в том же духе. На самом деле все эти события кажутся нелогичными только на первый взгляд. Для посвященного, видящего общую картину — ясность присутствует. В этом духе мы и будем двигаться дальше, просто с вашим появлением, всё выходит на качественно новый уровень.
— Ох, что–то меня эти все ваши игры напрягают уже. Без этого никак? Ну, там, поработать с тонкими энергиями или еще что? — сказала Сана, которая откровенно недолюбливала «всякие железяки».
— Без твоих способностей тоже не обойтись… Знаешь, Шо, — я бы тоже с удовольствием плюнул на всё и забыл поскорее… Не получится. Не рассосется само собой. Это война, в которой исключена капитуляция одной из сторон, только до полного уничтожения, слишком уж мы антагонисты. Невозможно выздороветь, не убив абсолютно все вирусы, понимаешь?
Недалеко от них пространство на миг осветилось яркой голубой вспышкой.
— Триппер обуславливается наличием гонококков в организме, а не их количеством, — неожиданно произнесли за их спиной.
Сана резко обернулась: — Ленарис, ты… Опять подкрадываешься со спины?! Смотри, не узнаю тебя однажды, — пообещала Сана.
Ленарис, вместо ответа, встал в театральную позу и процитировал: «— К тебе попал я, боже, на прием, чтоб доложить о нашем положенье. Вот почему я в обществе твоем и всех, кто состоит тут в услуженье…».
— «Гамлет»? — предположил Пухов.
— «Фауст», — ответила Сана.
— А ты, на самом деле, не такая уж и яркая блондинка, как выглядишь, — похвалил ее декламатор.
— Ленарис, хочешь в морду? — спросила Сана.
— Нет, — честно признался Ленарис. — Не хочу. Тем более, что парламентера трогать не положено. Я к вам с новостями. Нас нашли.
— Наконец–то, — с неожиданным энтузиазмом отреагировал М. Мир, — ты уверен?
— Да точно тебе говорю, — «вычислили».
— Ничего не заподозрили.
— Не похоже. Всё, якобы, развивается естественным образом. В любом случае, перепроверимся, конечно.
— Хорошо. Так, ребятки, — обратился М. Мир к Сане с Антоном, — Планы слегка меняются. Потом поговорим обо всем подробней, а сейчас вам надо идти. Ленарис, по ходу, введет вас в курс дела. Удачи, малыш. — Он обнял Сану, пожал руку Антону. — Увидимся позже. Обязательно Влада с собой возьмите в следующий раз. Заодно и «Ангел» посмотрите в действии, — надевай. — Он протянул Антону шлем, странной конструкции.
— Что–то надо сказать или нажать? — спросил Антон, напяливая шлем на свою вихрастую голову.
— Что тебе первое приходит в голову, когда ты думаешь о доме?
— Моя коллекция, — не задумываясь ответил Пухов.
Это неожиданное заявление вызвало у Саны смех.
За что Антон сурово посмотрел на нее сквозь прорезь в шлеме. От вида этого «злого космонавта» Сана расхохоталась еще громче.
— Так и говори, — сказал М. Мир.
Антон с недоверием посмотрел на него, но всё же произнес по слогам и четко: — Нос–ки! — и исчез.
— Теперь ты. — М. Мир протянул шлем Сане.
— А он точно куда надо отправился? А то, может, в какой–нибудь магазин или на чулочную фабрику залетел? — засомневалась Сана.
— Точно, — улыбнулся М. Мир, — он же о своих носках думал. И потом, чулочную фабрику еще нужно в программу внести.
— Понятно, — сказала она, надевая шлем, — а вслух обязательно говорить?
— Нет, как тебе удобно.
— Уверен?
— Да, тебе можно.
Сана закрыла глаза и ушла.
— Как думаешь, о чем она подумала? — спросил Ленарис.
— Не знаю. Но точно не о своем доме…
СЕРДЦЕ КРАСАВИЦЫ
Казарменное положение осталось позади. Теперь они жили в самом центре города, в квартире, которую выбрала для них Сана. На первом этаже был ее кабинет, где она принимала посетителей, в качестве гадалки, экстрасенса и еще кого-то там из этой же колоды. Он же служил им и комнатой для совещаний. Личная жизнь их проходила на втором этаже. Правда оставалось на нее не так уж много времени, поскольку, сразу по возвращении со сборов и знакомства с «Ангелом», — они приступили к выполнению заданий. Учитывая плотность графика и важность поставленной задачи, напряжение было неслабым. Да и конечные цели были для них, пока еще, в тумане. Учитывая всё это и для того, чтобы немного пообвыкли к работе в разных условиях, для них подготовили несколько учебных перемещений. Первым в очереди было задание по сближению с известным московским продюсером «Эдичкой», которое Сана благополучно провалила.
Тем же вечером, сразу после ее возвращения, все собрались в зале. В одной руке Сана держала пульт от телевизора, а другой красила ногти на пальцах ноги: — Угадайте, почему я такая грустная?
— Ну и почему? — вынужден был спросить Пухов.
— Меня Эдик не любит. Прикинь! Я неудачница, ах, это засада, да я просто уродина!..
— Педик, что–ли, оказался? — перебил ее мнимую истерику Антон.
— Откуда ты знаешь? — Сана удивленно посмотрела на Пухова.
— Элементарно, — только педик может не обратить на тебя внимания.
— Мерси, конечно, за комплиманс, однако, что делать будем?
— А пусть Влад сходит, отшлепает противного.
— Если я его отшлепаю, у него жопа отвалится, — обиделся Влад.
— Да, это, пожалуй, чрезмерно жестоко. Педику без жопы никак нельзя. Ладно, — сам схожу. Ничего без меня не можете.
— Поцелуй его от меня, — попросила Сана.
— А от меня пошлепай, — добавил Влад.
— Балбесы бесполезные, — отозвался Пухов, — и, кстати, давно хотел спросить, ты зачем эту фигню между пальцев на ноге вставляешь, когда красишь? Нельзя так, что–ли, растопырить?
— Не все здесь произошли от котов, некоторые нормальные.
— А напрасно огульно иронизируешь, знаешь какой у котов язык? — и он продемонстрировал всю мощь своего языка, свободно дотянувшись им до носа.
— Да уж, — отозвалась Сана, — и этим языком они себе задницу лижут.
— Заметь, исключительно свою собственную задницу, — Антон вышел, победно захлопнув дверь.
— Как думаешь, получится? — спросил Влад, когда они остались одни.
— С таким–то языком, — конечно, если не слишком шершавый.
— Нет, я не про Пэдика, а про нас вообще.
— Не знаю, Влад. Ленарис говорит, что главное не всегда побеждать, а не всегда сдаваться. Как всегда, пафосно и туманно. Красиво? — Сана повернула ногу так, чтобы Владу был виден педикюр.
— Замечательно, — подтвердил он, не поворачивая головы. — Скажи, это, наверное, здорово — всем нравиться?
— Не особенно–то и здорово. Всё время не оставляет мысль, что от тебя просто исходит какая–то химия приворотная.
— Не прибедняйся, в тебя и без этого влюблялись бы.
— Наверное, — почему–то грустно ответила Сана. Но хочется, чтобы не все, а он один, тот самый. Понимаешь?
— Ты его любишь, — догадался Влад.
— Кого это «Его»?
— Ленариса.
Ответа не последовало.
ЭТО КОТ
У Саны был роскошный белый внедорожник. Машина, конечно, довольно дорогая, но на себе она экономить не привыкла. Средств на команду выделяли более чем достаточно, к тому же личное хобби каждого из них, так или иначе приносило дополнительную прибыль. Влад время от времени принимал участие в коммерческих турнирах по смешанным единоборствам, Антон вел в интернете, какой–то мутный бизнес, собственного изобретения, а Сана практиковала магию. Сарафанное радио, со скоростью радиоволны, разнесло по всему городу слух о том, что есть, мол, такая гадалка, которая чуть ли не мысли умеет читать и результат у нее всегда стопроцентный, что там твои «экстрасенсы из ящика» с их рекламой в унылом телешоу. И, что на прием к ней попасть жутко дорого и очень сложно. И самое главное, что принцип, по которому она удостаивает страждущих аудиенции, был абсолютно не понятен. Она могла запросто отказать во встрече любому высокопоставленному чиновнику и напротив, назначить время совершенно бесплатного приема обычному человеку из толпы, который ей по каким–то своим соображениям был интересен.
Один раз в месяц, ровно в пятнадцать часов двадцать три минуты, в переходе со станции метро «Комсомольская», между перевернутой звездой и дверью с номером тринадцать, появлялся человек с собакой и, не обращая внимания на поток спешащих людей, застывал на месте. Ждал он полторы минуты, потом они с собакой исчезали также внезапно, как и появлялись. Времени у человека было ровно столько, чтобы выслушать вопрос и дать на него ответ. Для того он и оказывался здесь в это время, чтобы одним вопросом каждый месяц становилось меньше.
Сегодня был именно такой день и Сана об этом помнила. Она выехала заранее, чтобы пробки не помешали ей добраться до нужной станции вовремя. Можно, конечно, было поехать и на метро, но ей нравился ее белый внедорожник, нравилось ехать за рулем одной в машине, чтобы никто не мешал сосредоточиться на своих мыслях. На улицах большого города сегодня было на удивление мало транспорта. Сана добралась на место значительно быстрее, чем планировала и ей ничего не оставалось, как пройти в ближайшее кафе, чтобы скоротать время за чашкой низкосортного чая. На улице было препаршиво, моросил холодный осенний дождь и случались порывы ветра. Возле самого входа в кафе она заметила полностью перепачканного в грязи, неопределенного окраса котенка. И вроде бы ничего необычного в бездомном коте не было, но он улыбался. Сидел весь мокрый в грязи и улыбался.
Сана присела на корточки рядом с ним и спросила: — Как же ты тут оказался, малыш?
Котенок посмотрел на нее и ответил: — Коготь ему в задницу, во всю длину, а не ветеринарка! Собака бешеная! — и добавил. — В побеге я.
Сана, как и все ведьмы, была не слишком впечатлительна, но даже она слегка прозрела от неожиданности.
— Так говорить не красиво, — сказала она, взяв себя в руки.
Кот еще раз пристально посмотрел на нее: — Теперь ты моя мама? — спросил он, с ударением на слове «ты».
— Мама? Да, теперь я твоя мама, — ответила Сана, с ударением на слове «я». — Ладно, пожалуй, отложим вопрос до следующего месяца. Поехали домой.
Уже в машине, сидя на переднем сидении, кот огляделся и сказал: — Уютненько здесь. Я извиняюсь спросить, а уборная у тебя дома есть?
— Кошачьей точно нет, — засмеялась Сана, — по дороге приобретем.
— А ты ничего, веселая, — мне нравится. - И бабьего хвоста у тебя нет.
- Чего нет?!
- «Бабий хвост» - это ольфакторная сигнатура.
Сана слегка наклонила голову влево.
- Ну, такой шлейф из смеси химически активных запахов. – пояснил Кот. – Состоит из помады для губ, лака для волос, туши для ресниц, теней для век, шампуня для волос, тонального крема для лица, духов для всего остального, кондиционера для волос, антиперспиранта для ног, дезодоранта для всего остального, геля для душа, краски для волос, лака для ногтей, увлажняющего крема для рук, омолаживающего крема для лица, средства интимной гигиены для…
- Я поняла…
- Мыла для всего остального, - продолжил Кот, - антистатика для синтетической одежды, средства для эпиляции, средства для похудения, никотина, перегара. Плюс-минус еще пяток запахов. У некоторых, такой шлейф может растянуться на пятьдесят метров и более. И это только с точки зрения кошачьего обоняния…
- Постой, но я ведь тоже косметикой пользуюсь.
- Да. И это нормально. Тут все дело в количестве выливаемых на себя химикатов и в их качестве. Ну, и, разумеется, в сочетании. Вот у тебя, например, волосы не перепаленные, не перекрашенные, не залакированные, а живые. Молодец…
- Спасибо… Ты… давно говорить умеешь, — решила задать вопрос Сана.
— Я–то? Да сколько себя помню, уже месяца три.
— Научил кто–нибудь?
— Нет, это я сам. Для удобства, так сказать, коммуникации. Кстати, меня зовут Кот, а тебя?
— А меня Сана.
— Сана, — задумался Кот. — С латыни переводится, как «Здоровая» или «Чистая». А если это сокращенная форма имени Сусанна, тогда с арамейского это — «Белая лилия». В каббале символ цели мироздания. В католицизме — Девы Марии. Вечность в индуизме. А еще так называется столица Йемена.
— Обалдеть! А ты вправду обычный кот?
— Да кот я, кот. Просто у меня ай кью высокий.
Дома Сана собрала всех в зале, показала на котенка, вылизывающего, как ни в чем не бывало заднюю лапу и сказала: — Знакомьтесь — это Кот.
Кот прервал свое занятие, посмотрел на вошедших и изрек: — Здорово, пацаны. Ну че, может перекусим, так сказать, за знакомство?
МНЕ НРАВИТСЯ
Сана, Кот и Ленарис смотрели сериал. По экрану перемещались азиатского вида персонажи и вели какие-то длинные монологи на крупном плане своих же азиатских лиц. Временами было даже смешно. Тогда Сана звонко хохотала, а Ленарис и Кот подсмеивались в правильных местах. Наступила реклама.
- Ну вот. А вы говорили дорамы-отстой. Интересно же?
Ленарис закивал головой, Кот интенсивно зачесал ухо, задней ногой.
Сана встала со своего любимого дивана: – Пойду кофе сделаю, по-быстрому, пока не началось.
Когда она вышла из комнаты, Кот посмотрел на Ленариса, расширенными до предела глазами.
- Да уж… - Ленарис задумчиво потер подбородок. – Согласен. Это даже не бездарно или просто неинтересно. Это, я бы сказал, как-то пугающе… Что делать-то будем?
- Спокойно. Щас урегулируем. – Кот наступил на пульт, в нужном месте и по экрану, под музыкальное сопровождение, заскользили фигуристы.
На изменившийся звуковой фон, из кухни прибежала Сана: - Эй! Вы чего это… я же смотрю… Ой, как мне нравится!.. Сана сложила ладони, как во время молитвы и смотрела в экран, большими от восторга глазами, - совсем по-детски.
- Да, здорово. Только это, - сказал Ленарис, - Все равно ведь засудят. МОК же вне политики, типа.
Сана досмотрела выступление до конца и оторвалась от экрана: - Пусть только попробуют, суки. Я весь этот ваш шмок на четыре четверти приговорю. – И она пошла в сторону кухни, напевая мелодию, под которую только что выступали спортсмены и покачивая в такт бедрами. Настроение у Саны было прекрасное.
Кот вопросительно посмотрел на Ленариса.
- Жуткая штука. – ответил на его мысленный вопрос, Ленарис, - четыре смерти на четыре поколения вперед, четверть рода искореняет.
- Да уж… слушай, сводил бы ты ее куда-нибудь. Пусть отвлечется мыслями, на позитив настроится. В кино, там, или на концерт. Глянь-ка, там, на столике флаер какой-то модной группы валяется. Она его еще вчера притащила и сегодня с утра внимательно изучала.
- Чур меня! – Ленарис отодвинул от себя рекламный проспект. – Такое «искусство» я точно не вывезу. Тем более целый концерт отсидеть. Лучше уж в кино, - и он пошел в сторону кухни, подражая ее танцующей походке: - Сана! А, Сана!..
Кот усмехнулся себе в усы и занялся своим привычным делом – стал плавно погружаться в медитацию.
ЗОЛОТОЙ ВЕК
— Вам там понравится. — говорил Ленарис. — Только постарайтесь не облажаться, как в прошлый раз. И помните, главное — это выполнить поставленную задачу. Воспримите это, как учебное задание, но отнеситесь со всей серьезностью. Всё понятно? По коням…
БАЛ
Красавицы же везде чувствуют себя, как дома. Сана, нисколько не стесняясь, то размахивала веером, то неприлично громко хохотала, глядя на вальсирующие пары, время от времени прикладываясь к бокалу с шампанским.
— Графиня, — сказал Пухов, — вы очаровательны в этом наряде, только не гоняйте веером мух, — привлекаете внимание.
— Фу, гадость! — ответила Сана. — Как они в такой антисанитарии живут …, жили, — запуталась она.
— А мне нравится, — девятнадцатый век, бал, высшее общество. Вот сейчас влюблюсь в какую–нибудь баронессу и посвящу ей стишок: «О, эта трепетная Муза! В моем ты сердце, словно кукуруза» … Ни фига себе! Смотри, Влад с какой телкой танцует. Что–то я резко возжелал жену ближнего своего.
— Я сейчас повозжелаю кому–то, мне некогда. Делай дело.
— Да ладно. Уж и повозжелать нельзя. Хорошо, давай по делу. У тебя есть план?
— План? Скорее выигрышная стратегия — сваливаем отсюда. У меня сериал через два часа начинается.
— Посмотришь завтра в интернете.
— Окститесь, граф. Интернет для лохов.
— Ладно, так и быть, вернемся — в кино сходим, обещаю.
— Спасибо, меня Ленарис уже водил как–то.
— Че за фильм?
— Да какое–то депрессивное японское фентези, кажется.
— И как?
— Не помню, после слов «Выпускайте демона!», я полностью в телефон ушла.
— И что было? — не отставал Пухов.
— Я же говорю — не помню толком. Ну вылезло что–то среднее между горящими покрышками и олигофреном. Они в него стали молнии пускать, а он в них камнями кидаться… или наоборот. Говорю же, — не помню. Чего пристал?!
— Люблю фантастику.
— Ленарис тоже говорит, что любит. А сам вообще ржал весь фильм. Говорит, — тупняк его вдохновляет. А по мне так скука полная. За то потом нормально получилось.
— Когда, «потом»? После фильма, что ли? — не понял Пухов.
— Ну да. Потом пошел дождь, и мы с ним целовались прямо посреди улицы под зонтом…
— Дура вы, графиня. Я ей про кино, а она «под зонтом».
— Сам дурак. Чтоб ты знал, нормальные люди для этого в кино и ходят.
В это время, кучка молодых, одетых по моде того времени людей, проходя мимо них, вдруг как-то странно затрепыхалась, отскочила и побежала к выходу из бального зала.
- Чего это они? – занервничал Антон. – Посмотри, пожалуйста, у меня с галстуком все нормально?
- Да все у тебя хорошо, не принимай на свой счет. Это инкубы. Они всегда подтягиваются на запах денег, веселья и разврата, туда, где можно легко поживиться. Просто они знают, что я могу сделать им больно, вот и шарахаются.
- Подумаешь – мыстика… Я тоже могу сделать им больно, например, пробив по печени, если что. У инкубов есть печень вообще? А то лазят тут, с мысли сбивают…
- Да не парься, это несерьезно. Так, короче, кому тут надо отдаться за информацию. Отдаюсь, по-быстрому, и уходим.
— Не отдаться, а очаровать. Тебе разницу, что ли, объяснять надо?
— Да, и желательно с брутальными подробностями.
— Да вы, графиня, нарылись уже, — догадался Пухов.
— А чего ж не нарыться на халяву. Кстати, шампанское у хозяина бала — дрянь.
— Вот сама ему и попеняй, — он кивнул на приближающегося к ним лысого толстячка во фраке, — это и есть наш объект.
— Лысый, толстый и жадный — заколдованный круг, — констатировала Сана.
Тем временем толстяк, слащаво улыбаясь, подошел к ним.
— Дорогой друг, —отрапортовал Антон, —разрешите вас представить, — Граф Ланской! Графиня Сюзанна Бабочкина, проездом из Орловской губернии в Париж!
Сана выразительно посмотрела на Пухова, тот сделал вид, что не заметил.
— Вы пгекгасны, ггафиня! — воскликнул хозяин бала, отчаянно грассируя.
— Выпейте со мной, граф, — очаровательно улыбнулась в ответ «графиня».
— О, с величайшим удовольствием! — граф взял из рук Саны бокал, — за ваш непегедаваемый шагм.
Сана подождала пока он выпьет и слегка изменившимся тоном сказала: — Кстати, шампанское у тебя — дешевое пойло. Так что мне пришлось даже добавить кое-что в твой бокал для вкуса. Так вот, уже через пару минут начнешь коченеть. А здесь, — она показала на свой бокал, — противоядие. Так что давай, колись, где здесь собираются эти друзья твои. Как там их? — обратилась она к Антону.
— Розенкрейцеры.
— Да, вот это смешное слово. И вот что, ггаф, — доверительно добавила Сана, совершенно обыденную для девятнадцатого века фразу, — я хочу свой сериал сегодня, а не завтра по интернету. Так что, давай, обмылок, выкашливай адрес, где тусят эти твои зашифрованные неудачники и тогда я, может быть, разрешу тебе допить из моего бокала. Думай быстрее, — ты уже зеленеть начинаешь.
ПОСЛЕ БАЛА
— И не надо мне ничего рассказывать! — отбивалась Сана, по принципу: «Лучшая защита–нападение». — Задание выполнено? Ну и всё.
— Но так не делается… — начал было Ленарис.
— Ничего не знаю. Вот адрес, — она протянула ему смятую бумажку. — На. Сходи в гости к этим твоим мусонам, пошамань там, как ты любишь. А я пойду переоденусь, а то уже достало передвигаться мелкими шажками в этих панталонах, как в полном подгузнике. И вообще, не расходитесь, сейчас едем танцевать. Она критически осмотрела их с ног до головы: - Ты, Антончик, можешь даже не переодеваться. Будешь сегодня декодансером. – и она пошла к себе довольно мягкой походкой.
- Она пьяная, что ли? – догадался Ленарис.
Пухов утвердительно кивнул.
- Прикольная…
МОРТАЛ КОМБАТ
Кот провел эффектную серию передними лапами, — один из ударов определенно достиг цели.
— Не возьмете, волки позорные! — он ловко увернулся от захвата, перепрыгнул на штору и для убедительности добавил краткое кошачье ругательство, — Мя–р!
Однако, Сана, не менее ловко перехватила его за заднюю ногу, стащила со шторы и стала подкидывать вверх.
— Ай! Прекрати! Ну, только поел же.
— Смотри у меня, — Сана кинула его обратно в кресло.
Кот тут же стал нервно вылизывать место, за которое был пойман, подчеркивая пренебрежение к посторонним запахам.
— Ух, засранец! Поцарапал все–таки, — Сана погрозила Коту кулаком (тот, демонстративно, угрозу проигнорировал). Она осмотрела ранку, закрыла глаза, глубоко вздохнула, склонилась над царапиной и что–то прошептала.
От неожиданности Кот вздрогнул, отвлекся от своей лапы и стал оглядывать комнату изменившимися глазами. Вокруг Саны кружили в бешеном хороводе Ларрги, возвращая из Времени кусочек кожи, вырванный из ее руки в ходе боя.
— Просил же предупреждать, хотя бы, когда вызываешь этих психов.
— Ты их видишь?! — оживилась Сана, — какие они?
— Да ну. Возьми сама и посмотри, если так любопытно, — пробурчал Кот.
— Ты же знаешь, — я не смогу, они очень быстрые. А у тебя вон какие глазищи.
Тем временем Ларрги справились с поставленной задачей и стали уходить. Один замешкался, осторожно коснулся волос на плече Саны. Волосы от легкого прикосновения пошевелились, как живые. Сана, что–то почувствовав, склонила голову, как бы прислушиваясь. Кот презрительно фыркнул, Ларрга в ответ скрутил оскорбительный жест руками и ушел вслед за своими братьями.
— Лох зачеркнутый! — мявкнул на него Кот. — По–моему эти неудачники в тебя влюбились.
— Серьезно? Ну, скажи, они хотя бы похожи на свое изображение в книге?
— Ну ты, мать, даешь, — картинка же плоская и краской воняет, — откуда я знаю. Да и фигня это всё. Слушай лучше, какая бизнес идея есть. Вот ты, когда воском неудачников отливаешь, куда демонюг выкатанных деваешь?
— Зависит от темы. Ну, вообще–то уничтожаю, а что?
— Нерационально это, — назидательно произнес Кот. — Надо их всяким лохам–сатанистам впаривать. Прикинь — восковая статуя с запечатанным духом настоящего беса! Это же бомба! Сатанисты просто осатанеют от темы, пардон за тавтологию…
— Слушай, Кот, — ты просто анекдот ходячий. Как зануда–проверяющий в синагоге. Вы, говорит, когда обрезание делаете, куда крайнюю плоть деваете? — Складываем в коробочку, отсылаем в раввинат и нам оттуда присылают такого поца, как ты… Продавать воск сатанистам… Вот в кого ты такой юморист вообще?
— В свою тетю Цилю. Демонов — демонюгам. По–моему всё логично… Вот сама же не разрешаешь никому использовать чтение мыслей в практическом приятном направлении… Ладно, не хочешь деньги из воздуха делать, — есть сугубо светское направление. Давай я в фильмах для взрослых котов сниматься стану, категория, - семь месяцев плюс. У меня все данные для этого есть. Смотри, — стал он выпускать когти, — харизма — раз, обаяние — два, потенция бешеная…
Сана звонко расхохоталась.
— А чего, — невозмутимо продолжал Кот, — шампунь для котов придумали, еда кошачья есть, ну и чем хуже кошачья эротика? Большие деньги…
Сана засмеялась еще громче.
— Вот так, значит?! — обиделся Кот. — Сомневаешься во мне, значит?.. И что вы за странный вид такой — людишки. Все итак знают, чем вы там под одеялом занимаетесь, так чего шифроваться перед камерой? Это, как есть в темноте, чтобы не заметили. Где логика?
— У людей прозападной цивилизации это называется — «нормы морали». Довольно зыбкое определение, согласна, но так уж здесь принято. К тому же вы ориентируетесь, в большей степени, на запахи, а люди на зрительные образы.
— Ну, давай тогда ты сама поучаствуй в конкурсе этих, самых красивых. Это же не противоречит местным нормам морали, нет? Тоже хорошие призовые — я по ящику слышал. Говорят, ты по человеческим меркам, вроде красивая.
— «Вроде»? — теперь уже обиделась Сана. — И на кой мне это?
— Привлекает самцов и способствует размножению. Ну, и призовые, конечно…
— Я пока не планирую размножаться.
— Да ладно! Мне–то не свисти, я–то знаю, как ты…
Сана предостерегающе подняла руку: — А ну цыц! Будешь гундеть, малявка, назову Пушком в честь дяди Антона или вообще — Баррррсиком, каким–нибудь.
Аргумент был сильный, пришлось замолчать.
— Ну, вот и красавец, — Сана подошла к Коту, почесала ему подбородок, — Кто мой сыночка? Кто моя кися?
— Мя–а!
— Сейчас вернусь. Скоро «неожиданно» один посетитель явится — развлеки гостя душевной беседой. Только, желательно, не про твою будущую кинокарьеру. Сана пошла к выходу.
— А зря сомневаешься во мне, большие бабки…
ПОСЕТИТЕЛЬ ТАКИ
Посетитель с удивлением заметил, что его никто не встречает, если, конечно, не считать крупного, развалившегося в кресле, кота. Да и тот особого гостеприимства не выказал, напротив, смотрел на вошедшего с нескрываемым презрением. Так человек в пальто и перчатках и простоял посередине комнаты, нервно озираясь по сторонам, минут пять. Из–за приоткрытой двери были слышны какие–то голоса. Всё, на что ему оставалось решиться, подойти ближе и подслушать.
— Что тут сложного? — говорила Сана. — Так там всё четко и просто показано. Внутри крутящейся спирали ДНК — бессмертие и знание. Всё под воздействием подавляющего магнита. Можно экранировать зеркальной спиралью обратного спина. Время и есть знания. Придумать что–то новое, похоже, нельзя, к нему можно дойти. Ну, или ждать, когда пустят в Библиотеку. Это зеркало отражает всё, даже время. Если зеркала поставить напротив друг друга, то разгон усиливается от рикошетов и время становится видимым. А если зеркала спиральные — время будет стекать в заданном направлении. Зеркала в Вечном мире построили по принципу кошачьих глаз, под правильным углом, как Кайлас.
— И это по–твоему «просто»? — задал вопрос ее собеседник.
— По мне, так — да. И что это у тебя с лицом? Убери это американское выражение лица. У тебя другого лица, случайно, нету?
— Лицо, как лицо, — обиделся Пухов. — А что там про гироскоп ты говорила?
— Про гироскоп еще интересней. Если гироскоп и магнит с минусом и двумя плюсами — получается портал. А его грань — покой. То есть, гироскоп, как масло в молоке, пахтает и вытягивает энергию времени из пространства. Там еще такие три тоненькие пластины разнонаправленные. Энергия времени переполюсовывается и направляется в другую сторону. Запитывается от чистой энергии сублимации, где человек — проводник. И тогда плазма получается из энергии времени, когда меняются местами пространство и время.
— Ну тебя, Сана, к черту! Объясняешь, как куропатка, — ничего не понятно.
— Я же ни фига в этой вашей физике–шизике не понимаю, — засмеялась Сана. — Меня просто попросили запомнить то, что я там видела и слышала, - я и запомнила. А за куропатку ответишь!
За дверями послышались возня, смех и шаги убегающего. Посетитель едва успел отскочить от приоткрывшейся двери. В комнату вошла Сана.
— Да, я вас слушаю, — сказала она, присев за стол.
— Я являюсь… — человек полез в карман за удостоверением.
— Господин из «тайного» общества косят нынче под налоговика, — перебил его Кот. — Лучше б уж под сантехника, ей–богу.
Посетитель вздрогнул, но попытался свой страх не выказать: — Это чем же лучше?
— Сантехников в народе больше уважают, — ответила за Кота Сана.
— Вот как? Ну, раз так, значит вы уже поняли, зачем я здесь, — сказал посетитель, пытаясь выглядеть солидно, — и, как вы уже поняли, — мы знаем, кто вы.
— Мы знаем, что вы знаете, — спокойно ответила Сана.
— Вот как? Тогда, может, вы знаете и зачем я здесь?
— Вам нужен Голос.
— Однако, — удивился человек в пальто, — ну что ж, в таком случае нам будет легче достигнуть взаимопонимания, сударыня.
— Отнюдь, — в тон ему ответила Сана. — Договоримся мы едва ли.
— Может вы меня недопоняли, — торжественно и устрашающе понизил голос посетитель, — я являюсь…
— Сразу хочу вас огорчить, — Сана предостерегающе подняла руку, — Подкупить вы нас не сможете. Все ваши деньги в этом раскладе не значимей, чем фантики для «Монополии». Шантаж, а тем более запугивание были бы и вовсе неуместны. Дерзить тому, кто вас, по известным причинам, не боится, и вовсе было бы нелепостью. И потом, мы с вами не более, чем исполнители ролей в этом представлении, так что не особенно обольщайтесь своей важностью.
— Вы так считаете? — не сдавался посетитель. — Поверьте, рычаги нажима находятся всегда. У всех есть «кнопка». Мы, например, можем отследить каждый ваш шаг и сделать дальнейшую вашу деятельность здесь, невозможной. Стоит мне только пошевелить пальцем…
— То есть, вы всё–таки решили с нами потолкаться? Не стоит, Юрий Лазаревич (при упоминании своего настоящего имени гость вздрогнул вторично), — примирительно сказала Сана, — Мы ведь тоже, как вам наверняка известно, не вчера из-под земли вылезли. За нас здесь на любом уровне скажут, если что. И, кстати, на счет пальца, — бывает, что и не пошевелишь. Как вам такая аллегория?
Посетитель попробовал пошевелить руками и не смог.
— Ну, как? — спросила Сана. — Успели отследить такой мой шаг?
— Жаль, что я не обладаю таким же искусственным составом возбуждающих феромонов, как у вас, — прошипел мстительный гость, демонстрируя свою осведомленность, — иначе мы бы живо договорились, а?
— Ну что ж, возможно, — улыбнулась Сана, — только к отсутствию феромонов придется еще добавить, что ты старый, лысый, низкорослый, с кривыми ногами и зубами, закоренелый фетишист и педофил с мерзким гэбистским прошлым и не менее гнусным настоящим. Тут уж не до гармонального фона, престарелый опоссум и то привлекательней, как объект интереса. Я ничего не упустила?
— Для полноты картины, у него с собой в кармане соль тяжелого металла, — добавил Кот, — наверное, на случай, если сможет «пошевелить пальцем».
— Поц ты, Юрик, — подытожила Сана. — Сыночка, проводи господина вольного гастарбайтера.
ГЛЕФА
— Ну вот и вы, наконец–то, все вместе, — сказал М. Мир. — Молодцы, что заглянули.
Из кустов малины, в дальнем углу сада послышался хруст веток и топот быстрых шагов.
— Всё нормально. Просто не делайте резких движений, — предупредил М. Мир.
Из густых зарослей, прямо на них выскочил дракон, размером со среднюю корову. Он подбежал к застывшему Антону, понюхал его обувь, фыркнул, пристально посмотрел ему в глаза и подозрительно сказал: — Давай дружить?
— Что это? — спросил Пухов, сквозь стиснутые зубы.
— Это Василиск. Не бойтесь, он практически не опасен, просто он всё делает пристально.
— Откуда он взялся? — спросил Влад.
— Кто ж его знает. Может из Ортании, — давно уже прибился. Мы привыкли к нему, как к домашнему питомцу.
Василиск, тем временем, подошел к Владу, пристально обнюхал его обувь, чихнул и перешел к Сане.
— Давай дружить! — он радостно застучал по земле хвостом, поднимая в воздух облако пыли.
— Вася, — сказал М. Мир, — пойди пока пристально поиграй в «мэра города».
Василиск, подмигнул Сане, схватил, валявшийся неподалеку потертый портфель и побежал за дом. Вскоре оттуда послышался победный клекот, матерная ругань и в разные стороны полетели камни и комья земли.
Влад, Антон и Сана недоуменно посмотрели на М. Мира.
— Это нормально. Пусть поиграется немного. Я хочу показать тебе еще кое–что, — сказал М. Мир Сане.
Они подошли к старому верстаку, стоящему в небольшом дворе очень Сильного Мистика. Вначале Сане показалось, что на двух дубовых чурбачках лежит обычный длинный шест. Это был не шест. Соединенные общей рукояткой посередине, в обе стороны смотрели два переливающихся, сделанных, словно из ртути, клинка. Один был оранжевый с синими искрами, второй — синий, с пробегающими по нему оранжевыми сполохами.
— Что это? — спросила Сана, завороженная видом переливающихся мечей.
— Это глефа. Символ Вселенского круга и беспристрастного возмездия. Она лишена человеческой морали, ей чужды религиозные воззрения и колебания. Когда она описывает свой круг, на одинаковом расстоянии, равном ее радиусу, гибнут все, — и враги, которые перед тобой и друзья, идущие следом. Это оружие, принимающего решение в одиночку и берущего на себя ответственность за последствия своего шага. Она здесь уже очень давно и лежит всегда на одном и том же месте. Именно там, где ее и оставил Мастер. Сотворил, протер, такой, тряпочкой и сказал: «Дотронуться до нее руками сможет всего один Человек на этой сраной планете, остальные — только своими кишками». И пошел своей дорогой. Да, прямой был парень… Она твоя.
Сана, словно только и ждала разрешения, абсолютно без колебаний схватила оружие двумя руками и подняла над головой. Отошла подальше, чтобы никого не задеть и несколько раз взмахнула глефой, отчего стала похожа на воина из фантастического боевика. При этом страшное оружие со свистом вычертило в воздухе оранжево–синие спирали, которые погасли не сразу.
— Такое силовое поле, — М. Мир показал на светящийся след в воздухе, — говорят, даже великий фараон Тесла не смог пробить. Ну как, нравится?
— Очень.
— Не страшно?
— Не–а. А что здесь написано, — спросила Сана, вглядываясь в письмена на рукоятке.
— Там написано: «Если не я за себя, то кто за меня. Если я только за себя, тогда зачем я? Если не сейчас, то когда?». Мне показалось, что эти слова очень подходят для девиза рыцаря этого оружия. И я взял на себя смелость начертать их там, с помощью Мастера, конечно…
— Кто это сказал?
— Один добрый и мудрый человек. Вообще–то он был очень миролюбивый и к оружию не имел никакого отношения. Ратовал за любовь, мир и, как говорится, непротивление злу насилием.
— Расскажи, — попросила Сана, села на садовую скамейку, поджала одну ногу под себя, положила свое оружие на колени и приготовилась слушать.
— Да, я хорошо его помню. Сам он был из обычной для того времени небогатой семьи, хотя она и вела свой род по крови от пастуха Давида. Он пришел в Иерусалим издалека в поисках ответов и получил их. Вся его дальнейшая жизнь, пример служения своему народу и совести. Его продолжают цитировать и по сей день. Он, например, умудрился сформулировать главный закон нравственности в форме отрицания. Был такой случай забавный. Подошел к нему один «тролль» и говорит: «— Если ты такой мудрец, то раскроешь мне смысл учения Торы за то время, пока я смогу простоять на одной ноге». «— Не делай другому, чего не хочешь себе самому, — ответил тот, — всё же остальное просто комментарии и чешуя. Иди — учи» … Красавец. А ведь, до того, как прийти за знаниями, был всего лишь дровосеком и перебивался поденщиной…
— Плотником, вроде? — вмешался Антон.
— Плотником? Почему плотником? Ты про Теслу, что–ли? А, этот… Нет, этот только повторил его слова. Учителя звали Хиллель. Ему повезло больше — из него не сделали идола. И потому он не оставил после себя новой религии, но оставил мудрость.
ИЗУЧАЯ ЙЕТИ
Кот с Пуховым смотрели телевизор. Сана смотрела в телефон. По телевизору показывали познавательную передачу про Снежного человека, в смартфоне медленно перелистывались страницы скучного каталога весенней коллекции какого-то модного бренда.
Пухов и Кот смотрели телевизор одинаково. Неотрывно и практически не моргая.
- Прикинь! – время от времени говорил Пухов.
- Да… - вторил ему Кот.
- Интересно, - спросил Антон, - почему этих вот исследователей называют гоминологами?
- Ученые, братан. Они ищут в горах всякое гамино Снежного человека. Вот поэтому…
- Не только. Это потому что они изучают гоминидов, к которым относят, в том числе, и Снежного человека. – Ответила Сана, не отрываясь от своего смартфона.
- Прикинь…
- Да…
- Так, ладно. Засиделась я тут с вами, - сказала Сана, - мне уже пора. Значит так, сегодня Влад собирался прийти на обед со своей новой знакомой…
- Опа! – Пухов заерзал в кресле.
- Мя-а! – Кот интенсивно зачесал ухо задней лапой.
- А ну, цыц! - пресекла резкий скачок их эмоций, Сана. – И чтобы не вздумали брякнуть какую-нибудь бестактность.
- Нет, ну че ты, конечно же, исключительно для поддержания беседы… Из вежливости, - попытался Антон.
- Да, любезность… - Кот сделал «доброе лицо».
- Так! Все, не бесите меня. Мне пора. Я так и запись в салон красоты пропущу с вами.
- Зачем тебе салон красоты? Ты итак красивая. – Сказал Пухов.
- Да… - подтвердил Кот, продолжая делать «доброе лицо».
- Лесть? Лесть – это хорошо, мне нравится. Ну, у вас тоже будет шанс обозначить себя. Вон там на столе лежит списочек покупок…
- Ой! - подорвался Пухов. – Совсем забыл! Я же вчера на пилатес записался. Сегодня как раз первое занятие, нехорошо пропускать… – И выбежал из комнаты.
Кот сделал звук телевизора погромче и отморозился, уставившись в экран.
- Ну и гоминологи же вы. – Сана взяла со стола листок со списком. – Все сама и сама, как та Золушка в одном ботинке… И де той прынц зацепился? - грустно вздохнула она.
- Чего ты паришься, - снизошел Кот, - возьми и закажи доставку, как делают все зажравшиеся людишки.
- Нет уж. И запомни, Кот, - доставка для лохов. Продукты надо выбирать самому и вещи тоже надо мерить и разглядывать, чтобы не прислали потом вместо белых кроссовок, черные валенки, на два размера меньше. Максимум что можно заказывать, это какой-то штучный товар, - запчасти у которых есть четкий артикул, стройматериалы или консервы, например. Хотя, тоже нет гарантии, что какой-нибудь имбецил двухтысячных годов рождения не перепутает тампоны со жвачкой. Ладно, остаешься за взрослого, я побежала.
СВОБОДА СЛОВА
Готичного вида девушка, незаметно проскользнула вдоль стены, подошла к нужной двери и осторожно потянула за ручку, — было не заперто. «Пока всё хорошо! — мысленно обрадовалась она, — а если что, скажу, что ищу нотариуса». Она вошла в комнату, где «гадалка» принимала своих посетителей и огляделась. На ее удачу в помещении никого не было, только в углу домашний кот самозабвенно хрустел кормом возле миски с надписью «Кот». Девушка, осмелев, подошла поближе к столу, чтобы рассмотреть диковинные артефакты, которые «гадалка» использовала в своей работе. Кот заметил ее, прокашлялся и спросил: — Ты не видала, там на входе табличка: «Осторожно! Говорящий Кот»?
Незваная гостья от неожиданности шарахнулась к двери, но промахнулась, ударилась об косяк, сползла на пол и тяжело задышала в астматическом приступе.
— Сюрприз! — проорал Кот. — Как твоя простата?
— Ой… простата? У–у меня ее нет, наверное… А что?
— Я просто пытаюсь быть любезным. Ты чьих будешь?
— Я… Ой! Я… блог… интервью… Ай!
— Ну, тогда всё понятно. Журналистка?
— Да, — немного отдышалась девушка, — я веду популярный блог о паранормальных явлениях, экстрасенсах, мистике и прочее, «Вишневая косточка» называется, может слышали… Ой! Это вы… кот… говорит… гипноз какой–то?
— Как же, как же. Это там, где вместо логотипа череп вишневого цвета? Остроумно, — Кот осмотрел еще раз количество пирсинга на посетительнице, разноцветную прическу, ее дырявые джинсы и сделал вывод вслух. — Ты стремная.
— Как это?
— Ну, стремная, как синоним к словам некрасивая, закомплексованная, отсталая, вульгарная, социально токсичная. У тебя самец есть?
— Самец? Не знаю, парень есть…
— Бля, ты разбила мне сердце, — сказал Кот, не переставая жевать. — Так с чем пожаловали.
— Интервью… вот… ой…
— Платное?
— Что, платное?
— Интервью, говорю, платное? Сколько денег–то?
Девушка порылась трясущейся рукой в кармане куртки: — Вот, у меня есть две тысячи… А гадалка скоро придет?
— Два куска! — Кот округлил глаза. — У нее сейчас шопинг, я за нее. Давай, спрашивай, я в курсе всех движений. За два куска–то!
Журналистка достала, всё еще трясущейся рукой, лист бумаги с заготовленными заранее вопросами и спросила: — А можно я вас на видео буду снимать, а то никто же не поверит?
— Конечно, вот с этого ракурса я получаюсь значительней, — Кот показал откуда его следует снимать.
— Спасибо, — блогерша, сама еще не веря своей удаче, включила камеру на телефоне. — Скажите, как вы относитесь к паранормальным явлениям, — прочитала она по бумажке, — и еще интересует ваше отношение к феномену, так называемого, общения с духами… И…
— Че–то, какие–то вопросы у тебя гунявые. Там все, что ли, такие заготовки, ну–ка дай гляну, — Кот подошел к списку в ее руке и сделал вид, что читает. — Да ну, как–то узко всё это. Да и кому эта фигня интересна вообще. Давай ты лучше напечатай у себя там стихи, моего собственного сочинения, беспроигрышный вариант, вот увидишь, как сразу рейтинги подскочат. Рифмую я, конечно, хреновенько, но ведь и блог у тебя так себе, так что никто и не заметит подвоха. Вот послушай. Верлибр под названием «О лес, где твоя жимолость…», в авторском исполнении.
— Но… — попыталась возразить журналистка.
— Даже не сомневайся, — перебил ее Кот, — записываешь? Записывай. «Нашел в лесу и подобрал я солнечный зайчик. О, этот солнечный зайчик, Зайчик ничей, зайчик без мозга и без ушей. Я нес тебе в ладошке этот солнечный зайчик, а он с испугу взял и нассал мне на пальчик… Мерзкая тварь… Теперь понятно, почему ты желтый постоянно! Собака ты бешеная, а никакой ты не зайчик!..»
— Нет, вы меня извините… — попыталась всё же вклиниться журналистка.
— Подожди, там дальше про жимолость будет…
— Но мы не печатаем стихи, это не наш формат, — почти проплакала девушка.
— Сто процентов формат. У вас трэш, — у меня трэш, — возразил Кот. — Четко попадает в формат, прям вот всё в цвет, даже не сомневайся, рейтинги взлетят до небес.
— Хотелось бы коснуться всё же темы потустороннего мира…
— Я в шоу–бизнесе с прошлого лета, поверь на слово, искусство — это такая отстойная фигня… — продолжал препираться Кот, — я на этом бешеную собаку съел.
За этим странным диспутом и застала их, вернувшаяся из магазина Сана. Быстро оценила обстановку, налила в стакан воды и протянула журналистке: — Вам надо попить. Пейте.
— Спасибо, — девушка взяла стакан и сделала глоток.
В углу домашний кот самозабвенно хрустел кормом возле миски с надписью «Кот». Девушка, осмелев, подошла поближе к столу, чтобы рассмотреть диковинные артефакты, которые «гадалка» использовала в своей работе.
— Вы искали нотариуса? — спросили за ее спиной. — Нотариус в соседнем подъезде.
— Спасибо, так я пойду тогда?
— Конечно. Девушка, вы телефон свой обронили, вот, возьмите.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Всего доброго.
Журналистка ушла.
— Это была «Вода забвения»? — спросил Кот, не переставая жевать. — Круто ты ее накачала. Кстати, тебя тоже раздражает слово «накачала»? А вот, интересно, только у меня, кольцо в носу у этих одноклеточных, вызывает конкретную ассоциацию с одомашненной скотиной.
— Это так ты охраняешь свою территорию, пока меня нет? — проигнорировала его вопросы Сана. - И что это вообще за стихи такие, про жимолость? Довольно сомнительный выбор темы, как по мне.
- Да ты понимаешь, - Кот задумчиво смотрел на продукты, которые Сана доставала из пакета. – Так уж вышло, что особенно и воспеть-то некого в последнее время. Нет, я бы воспел без проблем, но для этого необходим определенный эмоциональный всплеск, материальная мотивация…
- Взял бы и сочинил, как все нормальные дети, стихи про маму. Ну, знаешь, вот эту слабо рифмованную фигню с глубоким смыслом.
- Ты сейчас, о чем вообще? – отвлекся от экзистенциальных мыслей о продуктах, Кот.
- Это такое действо, когда ребенок шепелявит какую-нибудь хренотень, стоя на табуретке, а все мамочки вокруг роняют слезы умиления.
- А смысл? Ты все равно плакать не умеешь.
- Не скажи, от такого зрелища, глядишь, и смогла бы. Кот, стоя на табуретке, - представила она, - рассказывает стих про маму… Нет, от такой неприятности точно все зарыдают… И все–таки ты довольно безответственный кот.
— Да брось, она не опасна. Кто вообще ее писанину всерьез воспринимает, кроме таких же стремных маргиналов, как она?
— Да, а зачем ты разрешил ей делать видеозапись, популярности захотелось? И прекрати ты всё время жевать, когда с тобой разговаривают! Это раздражает.
— А я трудоголик. Подписал контракт с одной фирмой на тестирование корма, вот и работаю.
— Работа — это хорошо, дисциплинирует. Но всё равно будь осторожней, а то сахар подскочит.
— Так в том–то и дело. В рекламе сказано, что гипоаллергенный и безвредный по всем направлениям, даже при передозе.
— Правда? — заинтересовалась Сана. — Где пакет? Дай почитаю. Так, понятно. А тебе нравится вообще?
— Да как сказать, — не особенно. Без наркоты пресновато.
— Значит хороший корм — надо брать, — сделала вывод Сана.
— Он еще фазу тестирования не прошел. Надо ожидать мое экспертное заключение, — важно сказал Кот, — а я еще ничего не решил. У меня еще полпакета на раздумье. Я готовлю, в данный момент, серию смелых экспериментов…
— Понятно, — перебила его Сана, — послушай, скоро намечается общее задание. Нас всех какое–то время не будет, хотелось бы избежать эксцессов, типа сегодняшнего. На тебя можно вообще рассчитывать или тебе нужно пригласить какую–то няньку, чтобы присмотрела?
— Няньку? Нянька — это хорошо, но лучше тогда уже массажистку. Вот тут не могу достать никак, — показал он на свою спину, — всё время беспокоит. Можешь почесать?.. Ага, вот здесь… Вот спасибо, так уже лучше. Постой, а чем это от тебя пахнет? Голубями, что ли?
— Не знаю, может быть. Я на обратном пути соседку встретила — посидели с ней на лавочке, поболтали, а там действительно голуби крутились, мы им еще семечки бросали.
— Фу, гадость. Голуби — твари мерзкие.
— С чего вдруг столько негатива по отношению именно к этим птицам?
— На уровне подсознания у всех котов стойкое отвращение к этим агрессивным жалким уродам.
— Странно… я думала вы на них просто охотиться любите.
— Ничего не странно. Вот ты с горки на заднице каталась, когда–нибудь?
— Ну да. Недавно же в аквапарк ездили — там и каталась.
— И как?
— Ниче так, — весело.
— Вот и я голубей ненавижу чисто на ощущениях.
— Да, странная всё–таки у вас, котов, логика…
— Нормальная, такая себе, логика, — возразил Кот, — не хуже, чем у людей. Вот скажи мне, например, почему ни один экстрасенс не в состоянии предсказать выигрышные номера лотереи, даже ты не можешь? Загадка…
— Да нет тут никакой загадки. Розыгрыш лотереи — это даже не подпрограмма, он генерируется хронологически постфактум создания конкретной локации, для которой можно рассчитать точку перехода. Это, как если, например, пытаться подобрать пароль к еще не созданному почтовому ящику.
— Да хрен с ним, со следующим розыгрышем. Ну можно же слетать и просто узнать, какая команда, скажем, выиграла завтра?
— Никогда об этом не думала, — пожала плечами Сана, — в будущее? Пожалуй, это возможно. Если, конечно, самому контролировать наполнение эпизода, но это, согласись, уже немного другая техника, отличная от считывания опережающей волны. Практически читерство.
— Вот видишь! — возрадовался Кот. — А ты говоришь — логика не очень. Логика у меня железная.
— Ты не очень–то веселись, никто тебя пока с собой не приглашал.
— Ладно–ладно, — примирительно сказал Кот, — ну, а к прошлому своему воплощению, например, можно слетать? Подправить кое–что там…
— Папа говорит, что ни у кого не получилось пока. А я думаю, через стационарных «Ангел» такое можно было бы попробовать.
— И там кое–кому посоветовать кое–что не делать, интересно было бы, правда?
— Да уж, было бы… Ах ты подлец, — спохватилась Сана, — рылся без спроса в моем компьютере!?
Кот сделал скучающее лицо.
— Хорошо, — взяла она себя в руки, — кто–нибудь еще знает?
Кот неопределенно пожал плечами: — Ну, нет, пока…
— Ладно, говори, чего хочешь?
Кот–шантажист явно ждал этого вопроса: — Хочу с вами на дело.
— Ты сам не знаешь, о чем просишь. Знаешь, как это опасно? Хочешь, чтоб я переживала там за тебя, вместо того, чтобы сосредоточиться на задании?
— Бабские штучки, — хмыкнул Кот. — И что, кто–то из наших общих знакомых еще ведется на такую туфту?
— Да в общем–то, не особенно, — вынуждена была признать Сана. — Ладно, только в этот раз.
— Идет, — согласился Кот.
— Куда отправляемся, знаешь?
— Наслышан. Да ты не переживай, — я не подведу. Вот увидишь, всё будет круто.
— Ну да, как же иначе, — круто. Тогда тебе нужно будет сделать все прививки, без этого никак.
— Какие еще такие прививки? Я — против, — насупился Кот.
— Это не обсуждается, — категорически объявила Сана. — Ты вообще представляешь, сколько там всякой заразы? Наши тоже все проходят обязательную вакцинацию. А впрочем, смотри сам, я не настаиваю на твоем участии.
— Ладно, так и быть, — вынужден был согласиться Кот и посетовал. — Тебе так не колют всякую гадость.
— Завидуешь? — явно рисуясь, спросила Сана. — Кто ж виноват, что у меня генетика такая идеальная, что никакая зараза не пристает.
— Или ты и есть сама зараза ноль, в чистом виде, как вариант, — сказал Ленарис, входя в комнату. — Извини, случайно услышал, о чем вы здесь говорили.
— Прекрати неслышно подкрадываться и никогда впредь не мешай мне, когда я взбадриваю Кота, — обернулась на его голос Сана, — а кто тут еще из нас ноль, — два раза посмотреть.
— Это я искрометно пошутил так, — ясно же, не стоит обижаться. Вообще–то нам пора, — сказал Ленарис, — собирайтесь. На месте уже будем разбираться, какие заразы бывают. Даже к лучшему, что в первый раз все вместе пойдем. Эту локацию выбрали не случайно. И, учитывая, что наши будущие войны безмолвные и ведутся исключительно холодным оружием, постарайтесь без самодеятельности на этот раз.
КРУГЛОГО СТОЛА РЫЦАРИ
Перед началом операции, вся команда собралась в крепостном зале советов, за старинным низким круглым столом. По стенам зала было развешано различное колюще–режущее оружие, горели факелы. В общем интерьер располагал к тайным дворцовым заговорам.
— Артур, выходи, — позвал Пухов, по–видимому обращаясь к воображаемому королю, — твой Ланселот уже тута.
У Саны, в отличие от Антона, расположение духа было не слишком игривым. Ей не нравилась мрачность крепостных стен и давящая полутьма. А еще ей не нравилось кресло, в котором она сидела. Она постоянно сползала с этого, непонятной формы деревянного изделия, куда–то вбок.
— Какое–то одоробло из «Икеи», а не стул, — психовала она, продолжая ерзать на сидении, — они тут все задницами за неровные поверхности цепляться умеют, что ли?
— Итак, все собрались, — открыл военный совет Ленарис и развернул старинную карту, — слушайте вводную. Делимся на две группы. Одна возглавляет оборону крепости, вторая — осаждающих. Я с Владом буду наступать, а вы, неврастеники, — командуете крепостным гарнизоном. Вот здесь, — показал он место на карте, — наш полевой штаб. Тут у них обозначена искусственная водяная преграда — ров, глубиной десять локтей. Это где–то в районе четырех метров, но это не точно, учитывая их способ измерения.
— Действительно! Вот что за дурацкая система счисления у них? — включился Пухов. — То в локтях, то в фалангах пальцев, то в прыщах каких–то. Они же у всех разные. Еще бы расстояние в херах измеряли, — может они здесь у всех стандартные? Тогда и разночтения не было бы.
— Да ладно. Взяли то, что было под рукой и применили. Главное, что хоть как–то научились мерять, — сказал Влад.
— Ну да! Собственный хер точно под рукой всегда, — не унимался Антон.
— Всё можно как–то вычислить. Есть только одна величина, не имеющая единиц измерения — это человеческая тупость, — философски добавил Ленарис, — ее точно ни в каких частях тела не посчитать.
— О! Предлагаю измерять в «блондинках», — обрадовался Пухов и покосился на Сану, — например, уровень тупости — 3БЛ. А 4БЛ — это уже тупая, как пробка. Нет! Как все пробковые комбинаты Португалии вместе взятые. Можно даже математическую пропорцию составить…
— Три блэ, говоришь? А сам, типа, острый, как самурайский валенок, да?! — недобро прищурилась Сана. — А еще можно посчитать в кошачьих яйцах. Тогда задача для младших школьных классов может выглядеть примерно так: «Один плохой дядя постоянно тупил. За это одна хорошая тетя оторвала ему 1,5 яйца. Вопрос: Это ж надо было ему так тупить?»
— Как можно оторвать полтора яйца? — попытался уйти от темы Антон. — Это вообще антинаучно.
Вместо ответа, Сана молча встала, перевернула опостылевший ей неудобный стул, на котором сидела и взмахнула рукой. Одна ножка стула отлетела полностью, а вторая переломилась, где–то посередине.
Сделав в уме нехитрый математический подсчет, Пухов произнес: — А–а–а–э…
— Понятно, — подытожил Ленарис, — на этом военный совет объявляю закрытым. На месте сориентируетесь. Выдвигаемся на свои позиции.
— Подождите, — сказал Пухов, — а как же мы займем место их командования?
— Вообще–то мы это уже сделали, когда прибыли сюда. — Ответила Сана. — Напомни, в чем ты там собирался свою тупость измерять?
В ЗАМКЕ
С утра неприятельские войска полностью закончили окружение крепости и остановились под стенами замка на расстоянии выстрела. Сана, как и положено главнокомандующему решила вступить в переговоры. Для этого она залезла на крепостную стену в полном боевом облачении в сопровождении Пухова и глашатая с дудкой. Легко увернувшись от стрелы, ползавшего в траве под самой стеной лазутчика, кивнула в сторону глашатая. Тот изо всей силы надувая щетинистые щеки, выдавил из своего музыкального инструмента несколько нестройных ржавых звуков, которые совершенно предсказуемо не привлекли внимания разношерстной толпы, клубившейся под стенами крепости.
— Дай сюда, — сказал Антон глашатаю, отбирая у того горн. После этого он брезгливо протер мундштук носовым платком и лично сыграл, кстати, вполне сносно, вступление к композиции группы «Металлика», чем безусловно привлек внимание неудачников под стенами города.
— Спасибо чел, то есть грум, — Сана важно наклонила голову в знак одобрения, — Ну что, обратилась она к неприятелю. Хотите нас?
Снизу раздалось утвердительное мычание и улюлюканье.
Тогда Сана подняла над головой колчан со стрелами и объявила: — Это стрелы святого Терентия, с ними любое войско непобедимо. Не верите?! Вот ты, благородный рыцарь с прыщавой рожей, — обратилась она к одному из всадников. — Подними свою перчатку над головой.
Рыцарю стало интересно, и он поднял. Почти не целясь, Сана выстрелила и попала в ляжку не успевшего добежать до своих рядов, лазутчика. Тот упал и завыл. По толпе вояк пронесся хохот, рыцари оценили ее «меткий» выстрел.
— Видали? И такая фигня постоянно, — как ни в чем небывало, она продолжила. — За что вы воюете, ребята? За веру? За влажные мечты жирного борова, пославшего вас сюда? За деньги? И много нынче за веру платят, а? Мы же воюем за своих детей, так что ничего у вас не выйдет, ребятишки. Или может, кто–то сосчитает, сколько стоит жизнь ваших детей, оставшихся дома? Продешевили вы, парни. Сами сдохните без покаяния, да еще и мудаками в истории останетесь. — Внизу повисла напряженная тишина.
— Ну ты загнула, — сказал Антон, негромко, так они и атаковать нас расхотят, вспомни зачем мы здесь вообще.
— Ладно. Эй вы, уроды, короче, вам пи… ец! — Так нормально?
— Да, пойдет, коротко и доходчиво.
Снизу опять загудели.
— Эй, дева–воительница, — заорал благородный рыцарь, — продай мне стрелы этого святого, они вам всё равно не помогут! Или хочешь еще раз попробовать? — и он, под одобрительные вопли толпы, нацепил свой шлем на копье, поднял вверх и, как ему показалось, лихо пошутил, — не слишком близко для тебя?!
— Забирай задаром! — ответила Сана и, почти не целясь, выстрелила. Стрела вошла рыцарю в переносицу и прыщавого не стало. — Как дети, ей богу. Ну что ж, переговоры, по–моему, прошли небезынтересно.
— Да, — подтвердил Антон, — нормально получилось.
— Пойдем, — обратилась она к своей немногочисленной свите.
— Послушай Антон, — сказала Сана, когда они вернулись в комнату для военных советов, — там наши не ели, наверное, ничего с утра. Ленарису–то всё равно. Он, по-моему, даже дохлыми воронами, в случае чего питаться может и ничего ему не сделается, а Влад должен нормально есть. Ты бы передал им — от нашего стола.
Снизу загикали и заулюлюкали осаждающие, в ответ на что, Антон сыграл на трубе: до–ре–ми–до–ре–до.
— Сана, брось прикалываться, они же, так сказать, в стане врага.
— Ой, не начинай, я тебя прошу, ладно?!
Антон, ворча, собрал с длинного деревянного стола и сложил в металлический сундучок всё, что они сами с утра не доели и, продолжая бурчать пошел к башне.
— Эй вы, олени! — прокричал он с крепостной стены, — в этом ларце послание вашему босику с рекреативной сигнатурой, без какой бы–то ни было ржавой трансмиссии. — Держи! — он начал опускать сундук на веревке, — и не вздумайте открыть, — навлечете на себя гнев ваших богов в виде чумы или сифилиса — кому как повезет. — Не стрелять, — скомандовал он своим лучникам, — пусть забирают и проваливают.
— Ну что? — спросила Сана, когда он вернулся.
— Нормально, — проворчал в ответ Антон, явно недовольный потерей харчей. — Эй, отрок! — окликнул он, катившего мимо их зала бочку. — Это у тебя бухло?
— Нет, господин. Это масло, чтобы кипятить и потом поливать врагов со стены.
— Молодец, хороший мальчик. Ну, занимайся. Ничего, у меня всё с собой.
После этого он достал из кармана пакетик с белым порошком, высыпал на блестящую полированную поверхность своего щита и сказал: — Ну что, махнем для храбрости, так сказать?
— Я — пас, — ответила Сана, — что–то не тянет сегодня на храбрость.
— Да ладно, чисто символически. По–нашему, по–средневековому.
— Ладно. Уломал, пожалуй…
— Слушай, Сана. А и правда, как ты попала в этого лоха на таком расстоянии? У тебя что, действительно стрелы заряженные?
— Нет, конечно. Простая физика с геометрией. Я себе лук сделала чуть длиннее обычного для этой эпохи, ну и стрелы, соответственно.
— И что? — не понял Пухов.
— Дальше летят, что не ясно?
— Как это? — опять затупил Антон.
— Не беси меня, двоечник. Вернемся — дам книжку по физике почитать за пятый класс средней школы.
— Да, — согласился Пухов, — что–то я, на удивление, не идеален сегодня. Ладно, ща придет просветление…
И была война
— Так могут только двое — я и я трезвый. — Похвастался Антон, рисуя пальцем «песочную» картину из остатков кокса на блестящей поверхности щита. Не обращай внимания — это я разговариваю сам с тобой.
— Вот откуда берутся легенды про меч–кладенец и прочее, — сказала Сана задумчиво, вглядываясь в беснующуюся, под стенами крепости, толпу. И добавила, видимо отвечая вслух своим же мыслям. — А если я убью бедолагу, а я его обязательно убью — ход истории изменится?
— Нас посчитают вирусом и запустят откат системы.
— Но это же еще живые люди…
— Прикинь. Вот мы гады. Эй, извращенцы, — обратился он к солдатам в «юбках», бегущим по коридору, — атакуйте сбоку! И вообще, — сказал Антон уже Сане, — розы не умирают, они вянут. Вот моя тетя Роза тоже сначала завяла, но потом всё же передумала и померла.
— Какую хрень ты несешь, — Сана обернулась к Антону, — даже завидую немного. Меня так сильно не торкает…
— Сана, вот скажи мне, как профессионалка…
— Профессионал.
— Ну, хорошо, как профи. Вот почему во всех вызывательных ритуалах нужно имя демона, там, или заклинание, повторять по нескольку раз. Они там что — тугие на ухо все? Ты ему, такая, — «Дух, который рулит бабками, — приди». А он, такой, морозится, — «Ась? Повтори, ничего не слышно». А может вообще никаких духов нет и ты общаешься со своим подсознанием? Получается, и я так могу.
— Ну, так слушай свое подсознание. Если ты сам адекватный — оно фигни не посоветует. Хотя, в твоем случае — сомневаюсь. Ты, когда убиваешься, с разными предметами дружить начинаешь.
— Это всё фотошоп! Я буду всё отрицать на товарищеском суде, не кормил я эту чернильницу… А, черт! Где этот адвокат, который скажет, чтобы я заткнулся? Тебе нравится вальс «На склонах Финляндии»?
— Ты хотел сказать, «На сопках Манчжурии»?
— Какая разница? Да я вообще написал диссертацию, где доказывается, что Пифагор в математике, лох против меня! А вот еще интересный факт. У космонавтов нет геморроя.
— Из–за невесомости?
— Нет, вообще, по жизни. Иначе не взяли бы в космонавты.
— Слушай, поел бы ты сладкого, может отцепит. Как ты вообще воевать собираешься в таком модном состоянии?
— Сладкого? Это правильно. Говорят, диабет полезен для мозга.
— Ты испортился, — констатировала Сана, — ступай в арьергард, пока не прибили.
В это же самое время в стане осаждающих, Ленарис меланхолично пускал кольца сигарного дыма к потолку командирского шатра.
— Что делать будем? — спросил Влад.
— А, не важно. Я уже договорился — нам щелочку приоткроют. Недорого взяли, предатели вонючие. Ничего никогда не меняется — политика, интриги, измены, алчность и всё такое. Ты главное не нарвись в бою на нашу Валькирию, — зашибет она тебя.
— А тебя?
— А меня — нет. Я в школе 60 метров быстрее всех бегал. Скажи, это у тебя, часом, не «Глок» под кольчугой топорщится?
— Исключительно на крайний случай.
— Положи–ка его пока вот в эту шкатулочку. В крайнем случае и топором отмашешься.
В это же самое время в крепости, Антон выложил на стол две ручные гранаты.
— Это всё? — спросила Сана.
— А вот еще интересное наблюдение, — ни к селу, ни к городу сказал Пухов, — в плохих странах завидуют старикам, в хороших — детям, а в правильных — никому не завидуют.
— Антон, не пыли, — строго сказала Сана, — есть еще чего запрещенное?
— Еще у меня носки фирменные, такие только через много лет научатся делать. И то не все, например, Тайвань…
— Понятно, — перебила его Сана. — Шел бы ты, все–таки, в обоз. Там и харчи есть и бухло, — всё, как ты любишь.
— Кстати, о любви. Говорят, ведьмы должны трахаться много и с разными всякими… типа, сексуальная энергия и всё такое… А ты вот в Ленариса своего влюбилась, как сорока и больше ни на кого не смотришь… Это итак все знают, можешь не отмазываться… Да чего там только ведьмы — все должны, так устроен человек, нет?
— Философ хренов, — засмеялась Сана. — Ну, а что. Если даже такой торчок, как ты заметил, — отрицать не стану.
— Конечно, как тут не заметить. Ты, когда его видишь, сразу пищать начинаешь.
— Как это — пищать?
— Ну, вот так: пи–пи–пи…
— Приколист, — снова засмеялась Сана. — Ну, может, самую малость… Моногамия, действительно, не слишком естественное состояние для людей. Но временная моногамия в самый раз. Я имею в виду не «кошкину любовь», а увлечение без дополнительного стимулирования.
— Это что за «кошачья любовь» такая?
— «Кошкина», вообще–то. Это приворот. Действует примерно два месяца, как беременность кошки. Пока не сменится гармональный фон.
— А потом?
— А потом ослабевает и нужно дополнительное воздействие. Строго говоря, всё приворот. Прическа, строение тела, запах духов, тембр голоса и манера двигаться, взгляд и прикосновение. Все это составляющие суггестии. Комплексное воздействие на все органы восприятия для выработки нужных гормонов. А прямое воздействие сильнее и жестче, но и проходит быстрее из–за того, что не успевает укорениться в мозгу, как навязчивая идея и воспринимается подсознанием, как интрабуцированная мысль, как блажь.
— Какая мысль?
— Привнесенная. Что–то подутомило меня упрощать уровень изложения, учитывая убогий уровень подготовленности аудитории. Короче, простыми словами, — до следующего витка. Просто у меня этот виток, видимо, большего радиуса. И вообще. Никакого секрета здесь нет, — он ведь прикольный и с ним интересно.
— Что интересно?
— Всё. С ним интересно всё. Участвовать в его аферах, делать с ним детей, наверное, отрываться, слушать, как он говорит. И даже, иногда, интересно, что именно он говорит. Забавно, что меня хотят многие, а мне нужен только он. И мне всё равно, когда это закончится или не закончится вообще. Он говорит, что наш бог — это гормон и всё наше поведение и желания обусловлены составом гормонов. Ну и пусть. Иногда мне даже нравится играть по правилам. Ничего странного в том, что именно на него органы моей внутренней секреции реагируют именно так. Значит он и есть тот самый, раз мой мозг так на него раздражается и отдает соответствующие команды всем остальным участникам процесса. Как думаешь, почему столько разводов и супружеских измен? Не только среда обитания, бытовуха и полигамия виноваты. Просто люди всегда ищут и находят крайне редко.
— А ты, значит, нашла?
— Да, — просто ответила Сана. — Сначала я полюбила его, потом родилась снова с генетической памятью об этом, потом опять влюбилась, потом влюбилась в свое дежа вю. Этот гад у меня и в сознании и в подсознании. Так куда я денусь?
— Значит нашла…
— Да, — это плохо?
— Это странно.
— Пути господни неисповедимы, сын мой, — назидательно сказала Сана. — Это я тебе, как жрица святого Терентия, говорю. И, кстати, беспорядочные половые связи, - это для тех, кто не умеет контролировать свой перед. Такие «практикующие», становятся, под воздействием параллельных ритуалу сопутствующих токов, оргазмозависимыми. Хорошо бы им вначале изучить азы такого явления, как сублимация, чтобы впредь не пить энергетические помои из луж.
Под стенами крепости готовились к решающему штурму. Ленарис и Влад с небольшим отрядом рыцарей были в седлах и не спешивались, в ожидании обещанного открытия боковых ворот. Основные силы участвовали в отвлекающем маневре, добросовестно имитируя атаку в лоб. В ответ на угрожающие крики наступающей толпы с крепостной стены раздался усиленный мегафоном голос Пухова: «Партизаны не сдаются!». Вслед за этим послышался звонкий заливистый смех, явно принадлежавший Сане.
— Они там бухие, что–ли? — предположил Влад.
— Можешь даже не сомневаться, — ответил Ленарис.
И всё–таки война была. Пухов бился вдохновенно, время от времени выкрикивая на непонятном для аборигенов языке всякие лозунги, типа — «За Родину!» или «Порву, как обезьяна газету!». Сана вообще не воевала. Она выбрала для себя удобное место в башне внутреннего замка и наблюдала за происходящим, как из ложи театра. «Вот поэтому, наверное, всякие главнокомандующие и называют эти убийства «театр военных действий». Если смотреть с высоты и не видеть каждую смерть по отдельности — очень похоже», — думала она, прислонившись к прохладной каменной стене, — хорошо здесь вообще, а без нас наверняка еще лучше было… Да, к черту! Какой там меч-кладенец, когда один минометный расчет мог бы запросто изменить ход истории…»
«- Даже не пытайся!», - громко подумали в ее голове.
- Ах, ты ж!.. - Она поискала глазами на поле боя Ленариса и вскоре без труда его нашла. Тот, как всегда, был заметен, — при полном параде, в сияющих доспехах, на великолепном белом скакуне.
«Блястит на солнце, как цыганка с зеркальцем», — подумала Сана и рассмеялась вслух своим мыслям.
— Чего, анекдот что–ли вспомнила смешной? — услышала она за спиной голос Кота. Сын притащил большую дохлую мышь и положил ее в самом центре комнаты, откровенно хвастаясь.
— Ого, какая огромная! Прям целый бегемот, а не мышь.
— Экологически чистая добыча, как говорится, без гмо.
— Поздравляю.
— Хочешь дам хвостик попробовать? — предложил Кот любезно.
— Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь.
— Потому что не кошерно? Вот скажи, мать, ты почему мясо не ешь? Это твоя принципиальная позиция или может быть какая–нибудь физиологическая проблема?
- Да нет никакой проблемы. Просто, я итак не плоская. А если, грешным делом, еще и мясо здесь жрать начну, то я тогда своей задницей вообще ни в одно платье не влезу.
- Да ладно… Прям из-за этого?
— Ну а что, может ты и прав. Дай–ка попробую. Давай–давай…
Кот в ужасе расширил зрачки, придавил мышь лапой и принял оборонительную позу. Сана снова расхохоталась. Со стороны дверного проёма послышался грохот. Она оглянулась и увидела бледного воина, прижавшегося спиной к стене, звук исходил от меча, который выпал из его рук. Видимо диалог человека с котом произвел на него сильное впечатление.
— Не обращай внимания, боец, — сказала Сана, — я такая себе Ламия — ведьма добрая. Ну, какие новости?
Солдат пришел в себя и ответил: — Нам не удержать крепость, госпожа. Враг ворвался через западные ворота. Скорее всего предательство…
— Ясно, вы увели людей через тоннель, который я вам показала?
— Да госпожа, они успели уйти.
— Ну вот и отлично, теперь и вы уходите, здесь больше нечего делать.
Воин посмотрел на нее удивленно.
— Прошу простить, моя госпожа, но ушли только женщины и дети, в возрасте до тринадцати лет, остальные остались и никуда не пойдут.
— Но вы все погибнете.
— Я командир городского гарнизона и воин в третьем поколении, меня не учили думать о таком. Мы все останемся — это наш город, — и немного поколебавшись, он спросил, — скажите, госпожа, у вас действительно есть реликвия, принадлежавшая когда–то одному святому?
— Да, это так. И вот тебе мой последний приказ солдат, — возьмите стрелы и уходите. Этот артефакт укажет, где будет ваш новый город. А я вас прикрою.
— Но как же вы?
— Важнее сохранить людей и эту реликвию. Тем более я не одна, со мной будет моя личная стража. Как зовут тебя, солдат?
— Иосиф.
— Ступай. Ты выполнил свой долг до конца, теперь твоя задача, проследить, чтобы не угас ваш род. Да хранит тебя Всевышний, Иосиф.
Когда солдат ушел, Сана стала готовиться к последней битве, снимая с себя ненужные и сковывающие движения тяжелые доспехи.
— Вот скажи мне, Кот, почему на войне всегда гибнут смелые сильные люди, а те, кто прячется за их спины — выживают? Неужели у бога на них какие–то планы? Может это и есть его замысел — сохранить генофонд трусов и мудаков?
— А ты, значит, хочешь кинуть вызов богу?
— А то, — сказала Сана. Она взяла с собой два изогнутых легких сарацинских меча и направилась к выходу. — Занимай место на галерке Котик, сейчас будет последний акт нашей трагической комедии.
Когда она ушла, Кот подошел к краю стены, улегся на то место, где недавно стояла Сана и стал смотреть вниз, на бурлящую уже в стенах крепости, битву.
«Хорошо здесь, — думал Кот, — тепло, мыши жирные»
Он видел внизу, на самом острие войны, светлое движущееся пятно, — это была Сана. Вокруг нее, создавая беспрерывную яркую восьмерку, летали мечи, вот уже несколько минут, так ни разу и не остановившись.
«Лемниската Санасары… — подумал Кот, — все–таки крутая она у меня… Интересно, какие здесь кошки? Анорексички, наверное, какие–то. И на каком языке они вообще здесь разговаривают? Хорошо здесь…»
Несколько таких неспешных мыслей крутились в его голове. Кот постепенно погружался в приятную медитацию под успокаивающий звон мечей, жмурясь от теплых солнечных лучей. Через минуту он уснул, прижав когтем свою сегодняшнюю добычу, — на всякий случай…
Разбудил его звон брошенных на стол мечей. Кот поднял голову, потянулся и заморгал, не сразу сообразив, где находится. Всё было кончено, — крепость предсказуемо пала. Сана собирала в походную сумку, какие–то вещи возле длинного деревянного стола, вполголоса напевая одну из своих любимых попсовых песен. На ней была белая длинная рубаха, местами изорванная и в еще не застывшей крови, поверженных в битве врагов.
— Ну, как мы вас?! — в дверях комнаты эффектно появился главнокомандующий Ленарис. — Мародерствуешь? Я же предупреждал, — отсюда забирать ничего нельзя, даже в виде сувениров нельзя и даже фотографировать.
— Отстань, зануда, — ответила Сана, — дай девушке собраться с мыслями.
— Вы с Антоном, кстати, так взбодрились, что почти весь наш авангард перебили.
— Ты так говоришь, как будто это плохо. И, кстати, Пухову поцарапали щит, который он полночи шлифовал и раскрашивал, так что, скажи спасибо, что вообще хоть кто–то спасся от его гнева.
— Между прочим, вы побежденные, — так что, не очень тут.
— Будете наказывать, дяденька? Свяжете или как? — Сана плавно завела руки за голову и стала медленно двигаться к «победителю».
— Не приближайся! — запаниковал Ленарис, — знаю я все твои штучки…
— Уверен, что знаешь все? — спросила Сана, продолжая двигаться в его сторону.
Сначала между ними было около двух метров, потом не более восьмидесяти сантиметров, полметра, потом Ленарис выронил оружие из рук. Сана подошла вплотную и дотронулась до него, не убирая рук из–за головы. Ему показалось, что его обернули в белый туман, сделанный из странной невесомой ваты. Сана, каким–то образом касалась его везде одновременно и вырываться из этого миража совершенно не хотелось, — скорее наоборот, хотелось застрять в нем навсегда…
Когда он наконец–то открыл глаза, в комнате кроме него уже никого не было.
«Черт возьми, — подумал Ленарис, — вот точно со мной это уже случалось? Ведь точно было, такое ни с чем не перепутаешь…».
Пора было уходить. «Хорошо здесь, все–таки. И почти всё по–честному, даже обман», — подумал он. В последний раз оглядел средневековый зал советов и, не спеша направился к простой деревянной двери, на которой коряво, от руки было написано мелом: «Анжела + Альберт = Л.»
БИЗНЕС ФОРУМ
В гостиной происходило плановое совещание предпринимателей в составе Антона Пухова и Кота. Первое слово для доклада взял Кот.
— Надо качественней разводить лохов, — важно объявил он, назидательно постукивая когтем по столу. — В данный момент времени назрела необходимость использования современных цифровых технологий в искусстве «кидка».
Пухов кивал в такт его словам рыжей головой, в знак одобрения и согласия с оратором.
— Я провел всестороннее исследование на предмет выявления сетевого сегмента, в котором наблюдается наибольшая концентрация лохов. В результате получен следующий массив предварительных данных: больше всего любителей халявы клубится на всевозможных финансовых биржах, приблизительно в равном процентном соотношении лохи на игровых порталах и сайтах знакомств, с небольшим отставанием идут кредитные пирамиды и всевозможное целительство. И поскольку, — продолжал Кот, — особи шизоидного и неврастеничного типов поведения, а таких среди лохов большинство, — ведутся в большей степени на непрямое воздействие, я считаю, что наиболее приемлемой точкой приложения следует выбрать сайты знакомств и форумы подобной тематики.
— Что–то я нить потерял, — перебил его Пухов, — так почему знакомства, еще раз?
— Потому что важно именно непрямое воздействие, — терпеливо повторил Кот. — Если тематика по определению коммерческая, типа «купи–продай», «вложи–получи», «попал–просрал», то речь изначально ведется о материальных средствах. В брачных же агентствах все помыслы исключительно о «любви». Там все, якобы, романтики. И когда лох с синдромом дефицита внимания, дозрел, под напором трогательной переписки, делается легкий боковой проброс о том, что, цитирую: «— Я бы примчалась к тебе на крыльях любви, дабы воочию убедиться, что ты не плод моей робкой фантазии, не просто несбыточная мечта о прекрасном принце, а реальный человек из плоти и крови… О, так не бывает, наверное! Увы, на пути к нашему счастью, как всегда, ставит преграды, опостылевшая серая обыденность и материальные оковы не дают воспарить нашей общей песне…», — Кот закатил глаза и драматично воздел к небу передние лапы. — Короче, дальше лоху напоминают, что билет в кассе бесплатно не выдадут и что такая же финансовая несправедливость и беспредел творится в гостинице и прочих подробностях, типа магазинов со свадебной атрибутикой и ресторанов. И в качестве колбасы на бутерброде, в этой схеме, формально никаких финансовых обязательств никто не подписывает, — всё сугубо на добровольных началах, без возможных взаимных претензий и первоначальных вложений, короче, — по любви.
— Звучит логично, — одобрил Антон, — можно попробовать.
— Я уже предпринял первые шаги в этом направлении, гляди, — Кот открыл на компьютере нужное окно.
— Что это? — не понял Антон.
— Это моя личная страница на сайте знакомств. Ну, как моя… Скажем так, под моим редакторством.
— Поздравляю, коллега, — вы покойник. — Сделал вывод Пухов, рассмотрев профиль «соискательницы». — Ничего лучше не придумал, чем повесить фотографии Саны, картинок других баб в сети мало, что–ли?
— Спокойно. Во–первых мама считается у людей физически привлекательной, я проверял, а во–вторых, ничего она мне не сделает, вот увидишь.
— Надеешься, что не узнает? Ты много вообще встречал секретов, о которых она не догадалась бы? Она же похлеще любого рентгена просвечивает.
— Не в этом дело. Это психология, дружище, в чистом виде. Все особи, на подсознательном и даже генетическом уровне, желают внимания и признания от особей противоположного пола их же вида. Что б она там не говорила, ей это тоже необходимо, в той же степени.
— Не знаю, не знаю, — сказал Антон, разглядывая страницу. — Ого, со вчера аж два сообщения уже. Смотри, чтоб такими темпами сервер не обвалился к вечеру.
К вечеру сервер обвалился… И не потому, что на профиль Саны зашло слишком много человек, хотя их действительно было немало, а потому что, кто–то наотрез отказался этот самый профиль удалять. Теперь этот «кто–то» сидел на шкафу, в относительной безопасности и пытался вступить в конструктивные переговоры.
— Зачем было портить сайт?! — мявкал Кот с верхотуры. — Никакого уважения к чужому труду.
— Слезай оттуда! — предложила Сана. — Надо было всё стереть, как тебе сказали и никто бы не пострадал.
— Я может быть тебе приятное хотел сделать. Кому от этого профиля плохо вообще? У меня уже три лоха, как минимум, на подходе было. Как можно вообще своими руками деньги стирать?! И ты, пусть и заочно, все–таки с новыми людьми познакомилась. Хоть посмотри на них, чисто из любопытства, прежде, чем выводы делать, может кто глянется. А сайт всё равно скоро восстановят…
— Вот когда восстановят, тогда сразу и удалишь, понятно?
— Нет! — Кот был категоричен. — Это мой бизнес-план, а тебе жалко какой–то фотографии для меня…
— Это бунт, — констатировала Сана. — Но я тебя жестоко подавлю, вот поверь мне. Слезай и тогда у тебя еще будет шанс на помилование.
— Мя–р!
— Ах так! Сам напросился, — Сана что–то негромко произнесла и хлопнула в ладоши. Кот, тут же свалился со шкафа, как будто ему придали ускорение.
Не потеряв самообладания, он мужественно попытался скрыться под кресло, но Сана успела схватить его за загривок. Кот извернулся и пошел в контрнаступление. В разгар этой рукопашной битвы и застал их вошедший Ленарис.
— А что это вы тут делаете? — спросил он.
— Я же просила не мешать мне, когда я взбадриваю Кота! — ответила Сана. — Пытаясь зафиксировать вырывающееся животное.
Кот, воспользовавшись тем, что она слегка отвлеклась, спрыгнул на пол и выскочил из комнаты.
— И что у тебя за привычка такая, вечно появляться не вовремя! — сказала раздосадованная исходом битвы Сана. — Как бледный лунатик какой–то.
— А может я супергерой и появляюсь там, где нуждаются в моей помощи всякие обездоленные, — ответил Ленарис, не обидевшись. Он, похоже, на нее вообще никогда не обижался. — Хочешь помогу поймать кота, по–нашему, по–геройски? Соглашайся, а то ведь могу переметнуться на его сторону и помочь Коту спрятаться от тебя.
— Это я, значит, обездоленная?
— Не злись. Ну, хочешь, сериал вместе посмотрим?
— С твоими смешными комментариями?
— Конечно, если не комментировать, то и смотреть там вообще не на что. Пойдем, и заодно расскажешь, что у вас тут произошло.
— А ты будешь слушать, как будто тебе и вправду интересно?
— Ну конечно.
— Ладно, — сказала Сана, уже почти успокоившись. — Пойдем. Короче, это опять всё Кот. Ты понимаешь, так стремительно обнаглел, просто вообще краев не видит…
ЗА ПЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДО ЖИЛЕТКИ
— Давай, Сана, напьемся! — предложил Ленарис. — Не могу больше от этой музыки и старых фильмов, где все, кто умел играть, уже покойники и никогда больше не сыграют. Не могу больше выдерживать взгляда брошенных собак и детей. Не выручает уже переезд в красивое незнакомое место. И самое жуткое — я стал вспоминать. Стал вспоминать, как это коснуться в первый раз и, как мне страшно было в первый раз потерять, и как страшно терять теперь… И знаешь, я, кажется понял, что настоящая боль — это, когда мозг забыл, а сердце всё помнит…
— Сердце? У тебя одно сердце? – удивилась Сана. – За столько лет ты не отрастил себе еще парочку?
- Как это, - не понял Ленарис, - так бывает вообще?
- Да. Всегда так бывает, когда, во что бы то ни стало, хочешь выжить в этом говеном мире. Ты, разве, не слышал такое раньше? Изначально человек рождается с сердцем-колокольчиком. Оно отзывается на каждое прикосновение чистым звуком. Но со временем, жизнь проклятущая лупит в него с такой силой, что звон уже становится невыносимым и человек, чтобы не оглохнуть от боли, вынужден отращивать у себя в груди сердце каменное. Ведь если в камень постучать – звук будет тихим и гулким, - с таким жить можно, хотя с этого момента, кровь на руках уже не вызывает ужаса, а всего лишь безразличие, глухое, как отзвук камня. Но многие решают, со временем, что и безразличие слишком напрягающая эмоция для них. И тогда у них вырастает сердце из шерсти. Стучи в него – не стучи, какой же отклик у комка шерсти? Так глухими и ползают, суки.
- Это, действительно, притча такая или ты, откуда-то это знаешь?
- Я же слышу то, что вы не видите, забыл?
- Понятно. Но, если я еще и сердце свое перестану слышать, то чем, скажи, я буду отличаться от клонов, которых лепят в угоду своим извращенным потребностям? Уж лучше, пусть такой перебор, не думаешь?
- Вот оно как… Послушайте, Ленарис или, как вас там по–настоящему, — ответила Сана. — Сама я не из тех женщин, которые скулят по причине пмс, и не любительница я блеснуть соплей на солнце, потому что «жизнь–дерьмо». Однако и мужчина мой, которому повезет быть рядом, будет рыдать у меня на плече, разве что в рамках, какой–нибудь ролевой игры. И потом, тебе станет легче бороться с жизнью под бычеином–то?
— Легче не станет, но станет, хотя бы тупее.
— Ага. Ясно. Значит, напиться, говоришь? Ну, дык пригласи меня, — я, девушка с тобой на всё согласная. Ну, почти на все…
ВОТ ТАКАЯ
Влад с Антоном мирно пили на кухне утренний чай. Антон с селедкой, Влад с котлетами. Неожиданно резко в коридоре случилось стихийное бедствие. Грохнула входная дверь, быстро застучали по полу высокие каблуки и в кухню ворвалось блестящее, пахнущее парфюмом, алкоголем и ночным клубом пятно с развевающимися на бегу светлыми волосами. Ни на кого не обращая внимания, Сана сходу нырнула в холодильник, схватила пирожное с тарелки и стала жадно им запихиваться.
— Ты че, мать, психанула–то? — спросил Влад. — Всё нормально вообще?
— Да она же убитая! — догадался Пухов.
Сана энергично закивала головой и произнесла с набитым ртом: — Ленарис–змей… Жрать охота.
— Это что у тебя? — от цепкого взгляда Антона не ускользнула новая материальная ценность в виде браслета Саны. — Похоже на брюлики… — Он схватил ее руку, чтобы лучше рассмотреть украшение.
— «Брюлики», — передразнила Сана, легко высвободив запястье из захвата — это настоящие швейцарские часики, инкрустированные драгоценными камнями.
— Откуда ж столько удачи? — глаза Антона расширились.
— Ленарис подарил.
— И откуда у него столько денег? — не унимался Пухов.
— В карты выиграл.
— Много? — зрачки Антона расширились до предела.
— Хватило на часики, — стала загибать пальцы Сана, — на два или три клубешника со всеми процессами, вот такую горку «белого», вот столько «скорости», столько «гашиша». Еще купили Ленарису смычок для альта. Он хотел себе еще жилетку, как у Ленина, но мы похожую не нашли.
— А жилетка–то ему зачем? — удивился Влад.
— Я же говорю, — вот столько «белого», — показала она руками примерное количество, — вот столько «скорости»… Да! Еще ментам денег дал, чтобы отцепились.
— По какому случаю менты? — спросил Антон.
— Он в клубе одном подрался.
— Из–за чего?
— Из–за меня, конечно, — Сана важно вскинула голову.
— А зачем, если ты сама можешь отлупить кого угодно?
— Мужчина всегда должен драться за женщину, — назидательно произнесла Сана, — чтобы показать, что он для нее самый сильный, а она ему нужнее всех. Это базисные отношения для продолжения рода.
— С такой «харизмой», — Пухов покосился на глубокое декольте ее платья, — без потомства точно не останешься.
— Но–но, не пялься. Я с кем попало не спариваюсь. Разве что по–пьяни… Возьму–ка я еще пироженце, пожалуй…
— Значит, на кокс хватило, а на тарелку жратвы уже — нет?
— Ах, Пухов, вы такой романтик. Я представляю, сидим мы, такие, с Ленарисом посреди ночного клуба, убитые в хлам и сербаем харчо алюминиевыми веслами — красота! Безбашенный отрыв и вакханалия просто…
Она, порывистым движением, схватила было следующее пирожное, но тут же бросила его на место, захлопнула дверцу и заверещала: — Уберите от меня этот холодильник! Кто его вообще тут поставил!
В этот момент зазвонил ее телефон.
— Кнопку нажала Сана, — ответила она. Выслушала молча своего собеседника, заливисто расхохоталась, выключила телефон и начала вдруг лихо танцевать.
— Что там опять? — спросил Влад.
— Нашел! — ответила Сана, не прекращая свой веселый танец.
— Чего нашел?
— Жилетку похожую нашел!!!
СИВИЛЛА ЭРИТРЕЙСКАЯ
— Рим должен быть разрушен! — пафосно заявил Ленарис, явно подражая какому–то древнему сенатору.
— Не хотелось бы тебя огорчать, — ответила Сана, — но ты слегка отстал от жизни. Римская империя уже разрушена.
— Медленно, неприемлемо медленно. Нужно ускорить процесс. Некогда нам ждать, когда там варвары всякие прочухаются, западная империя, восточная… Нет, можно, конечно, постепенно внедрять в систему своих агентов влияния, продвигать по карьерной лестнице и всё такое. Но, как всегда мало времени, приходится работать резко. Вот ведь ирония — вокруг вечность, а времени всегда почему–то не хватает. Короче, есть план, написан, как раз с учетом Вашего покладистого характера, миледи, — Ленарис любезно улыбнулся Сане. — А уж от тебя–то, по–моему, никакие гуси Рим не спасут.
— Если бы у меня еще и идеальный характер был — я была бы вообще совершенна, а это немного нескромно. От слащавых Мерисьюх итак спасу нет, осталось ещё мне в кожаный топик влезть и глазами помимимишничать. Так что просто излагайте, сир, — Сана улыбнулась в ответ не менее любезно.
— Пожалуй. Кстати, тебе бы пошло, — Ленарис показал руками приблизительный объем, который, как ему казалось, занял бы в пространстве ее кожаный топ. — Так вот, план такой. Выбираем из всех римских императоров самого большого дятла и ненавязчиво подкидываем ему разрушительные идеи для ускорения развала империи. Главнюки у них, конечно, все были какие–то дурковатые, но вот этот, по–моему, больше всех отличился. Идеально подходит, смотри, — Ленарис раскрыл книгу на нужной странице и повернул к Сане.
— Что еще за «суперавтобус»? — удивилась Сана.
— В смысле?.. А, это. Superbus, на латыни значит «гордый», — ответил Ленарис. — Тарквиний второй, гордый. Редкий психопат, мечта любого психиатра. Ему только дай порвать, — горы свернет в порыве тщеславия.
— И что мне с ним делать, по лицу надавать для ума?
— «По лицу», — это моветон. Вот подробная инструкция, — Ленарис пододвинул к ней пакет документов.
— Из тебя получился бы отличный бюрократ. Всё какие–то бумажки, писульки, протоколы. Зануда.
— Читай, — не обиделся Ленарис.
— Забавно, — подытожила Сана, пролистав инструкцию, — как говорится, это так тупо, что может и сработать. Скажи, а какие деньги у них тогда вообще были?
— Говори денарии. Хотя нет, лучше сестерции — не ошибешься.
— А много, это сколько?
— Миллион, чего мелочиться.
— Да ладно, прям мильон?!
— Ну скажи шестьсот денег, не принципиально. Главное, чтоб прозрели от цифры.
— Когда?
— Сколько тебе нужно на подготовку?
— Минут сорок.
— Тогда начало операции через сорок минут.
— У меня еще Кот не обедамши, — вспомнила Сана.
— Тогда сорок две минуты.
— Зануда… А пока я там буду «прохлаждаться», вы, я так понимаю, будете в поте лица компьютер убивать какой–нибудь очередной игрушкой.
— Не угадала. Мы в это время будем, ни много ни мало, до кучи все друидские племена от Урала и до Дуная собирать в государство.
— Постой, так ты этот… — Сана расхохоталась неожиданно и звонко, как только она одна и умела, — Аз есмь… Рюриковичи мы!.. — с трудом выговорила она сквозь смех. — Я не могу! Ленарис, признавайся, Санта Клаус — это тоже ты? Или, хотя бы, любимый олень Санта Клауса?!
— Ты веришь в Санту? — улыбнулся в ответ Ленарис.
— Ой, не могу, — отсмеялась Сана, — Как тебе сказать. В его оленей я верю больше. Постой…, а ведь недавно нашли доказательства, что Рюрик был выходцем из Тибета, да и техника фланкировки двумя мечами европейцам была тогда еще незнакома… Ленарис, ты как умудрился так накосячить? Как вообще можно было так нагадить в истории, что даже эти невежды современные догадываться начинают. Нам плешь грызешь на счет конспирации, а сам свою ДНК раскидываешь, где не попадя. Да еще эти два твоих кореша. И я, кажется, догадываюсь теперь, кто там с тобой засветился…
— Это всё неправда. И вообще ты какая–то мнительная. Становится немного страшно от того, что ты начала читать паранаучную литературу, а не бульварные романы, — глаза Ленариса слегка забегали. — Ладно. Не забудь про преклонный возраст.
— Не учи маму тратить деньги. Помню я. Руку пожмешь на прощанье или так, прослезишься украдкой?
Ленарис не стал жать ей руку. Он вдруг подошел и поцеловал ее.
— Это было… — сказала Сана тихо, утратив всякий налет наглости.
— Неожиданно?
— Так уже было, — сказала она. Посмотрела внимательно в глаза Ленариса и уверенно добавила. — Точно было.
— Может быть в прошлой жизни?
— Может, в следующей. Ну тебя, мне пора…
Тарквиний Второй развалился на своем троне, тупо глядя в пол. Время от времени он сжимал и разжимал кулаки от накатывающейся волнами ярости, вспоминал последние прения в сенате и от этого гнев его еще больше закипал. «Твари продажные! — думал он. — Закона на вас нет?! Так я вас живо научу, каким богам молиться».
По просторному залу с колоннами бесшумно сновали приближенные и слуги, боясь навлечь на себя гнев императора малейшим беспокойством. В длинном боковом коридоре послышался шорох и какое–то движение. Император отвлекся от своих мрачных мыслей, поднял обремененную заботами голову и посмотрел в сторону приближающихся быстрых шагов. Взгляд его не сулил ничего хорошего нарушителю спокойствия. В помещение почти бегом ворвался старший над всеми императорскими ликторами и бесцеремонно проследовал прямо к трону. Придворный приблизился и что–то прошептал на ухо Тарквинию. Тот удивленно поднял на него глаза и сделал величественный жест рукой.
Советник поклонился: — Сивилла эритрейская, жрица и предсказательница, просит милости императора! — громогласно объявил ликтор.
По залу пронеслись удивленные возгласы. Все повернулись в ту сторону, откуда выбежал придворный. Ничего не произошло. Император нетерпеливо ерзал в кресле, придворный нервно потирал руки. Примерно через минуту напряженного ожидания в тронный зал неспешно, опираясь на длинный тонкий меч, как на посох, вошла высокая старуха с распущенными седыми волосами. Ни на кого не обращая внимания она также не торопясь приблизилась к трону и слегка склонила голову в знак приветствия.
— Приветствую тебя, Тарквиний, милостью Богов, император Римской империи, — сказала старуха низким звучным голосом. — Я пришла во исполнение воли Богов, осуществить виденное мною пророчество и предсказание дальнейшей судьбы всей великой Империи, отданной тебе во владение по праву.
Тарквиний сделал вид, что не заметил неподобающего его сану недостаточно почтительного приветствия, чем крайне удивил присутствующих при этой сцене придворных.
— Долгий же путь ты проделала, жрица, — вымолвил император, слегка дрогнувшим голосом, — говори же, что за воля Богов привела тебя ко мне?
— Вот уже тысячи лет сивиллы хранят наследие Древних, знания, которых по праву удостаивались только достойнейшие из достойных. Но есть тайны, печать молчания с которых не снималась еще никогда, пророчества о судьбе всей Империи, веками ждали равного их величию.
При этих словах император подался вперед и сжал львиные головы подлокотников своего трона: — Говори! — велел он охрипшим голосом.
— Десять свитков, написанных под диктовку самих Богов, до сего дня хранились в тайном месте, ведомом только жрицам. Один из них написан божественным языком, который не дано прочесть никому из смертных — этот свиток останется под нашей защитой до тех пор, пока Богам самим не будет угодно снова его развернуть. Но остальные девять, мне было велено отдать за золото самому мудрому и могущественному императору, который способен распорядиться древними пророчествами, во славу Рима. Вот они, — сивилла достала из-под одежды рукописи. — Они по праву будут твоими, если ты готов.
— Интересно. Сколько же ты хочешь за них? — небрежным тоном спросил император.
— Один миллион.
Невольные свидетели их беседы в зале ахнули и зашептались.
— Ты не в своем уме, жрица, — рассмеялся Тарквиний, — я оценил твою шутку, можешь убираться к себе, — я более тебя не задерживаю.
— Как прикажешь, император, — Сивилла эритрейская вновь слегка склонила голову. — Вот только подсвечу себе дорогу. У тебя тут слегка темновато.
С этими словами она взяла три свитка и бросила их на горящий светильник. Рукописи в тот же миг ярко вспыхнули. В зале вновь ахнули.
— Да ты!.. — император вскочил с трона.
— Один миллион за шесть свитков! — перебила его старуха. — И ты сможешь с закрытыми глазами определить кто тебе враг, которого Боги требуют себе в жертву, могущественная армия будет создана на деньги граждан всей Империи по приказу Богов и не будет равных этой силе во всем известном тебе мире.
— За такие деньги я итак найму самую большую армию, — Тарквиний покосился на своего советника, тот утвердительно кивнул. — Так что не испытывай мое терпение.
— Кто знает чьи мечты сейчас горят навсегда, — сивилла бросила в огонь еще три свитка, — и сколько Богов смотрят сейчас на нас в негодовании. Один миллион за три оставшихся свитка! И ты победишь засуху и наводнение, твою Империю обойдут стороной эпидемии и мор скота. Навеки останется почитаемым имя твое, как самого могущественного и справедливого правителя.
Тарквиний посмотрел на три оставшихся свитка в руках жрицы. Перевел взгляд на советника и сделал ему знак рукой. Тот приблизился и что–то зашептал на ухо императору.
— Ну что ж, — изрек император после непродолжительного совещания. — Раз такова воля Богов — я не стану ей перечить. Да будет так. Ты получишь свои деньги, жрица.
— Я не сомневалась в твоей мудрости и дальновидности, великий император, — сказала Сивилла, передавая ему свитки.
Тарквиний порывистым движением схватил их и развернул один. Недоуменно посмотрел на жрицу, развернул второй, третий. Свитки были пусты… За мгновения до неминуемого взрыва, старая сивилла подошла к императору, положила ему руку на плечо и заглянула в глаза. Тарквиний увидел очень близко от себя удивительно молодые, необычного цвета глаза, неожиданно осекся и успокоился.
— Свершилось! — тем временем прокричала Сивилла. — Воля Богов — воля императора. Кто сравнится в величии с императором и усомнится в его решениях во славу Рима?! — и повернувшись к Тарквинию, негромко добавила: — Не жалей о потраченных деньгах, сторицей вернутся они к тебе. Сегодня ты купил не чьи–то старые буквы на пергаменте, а свободу эти буквы писать самому. Ведь только избранный имеет право прочитать эти пророчества. Ну, а исполнить волю «Богов», священный долг каждого гражданина и императора. А что до мильона, — предсказания судеб империи дешевыми не бывают. Мой авторитет и целый мешок твоих денег тому доказательство. — Она подмигнула ликтору, внимательно слушавшему их и кивнула ему ободряюще. При этом волосы на ее плечах пошевелились, прямо, как живые. Советник, понимающе кивнул в ответ.
БЕЛОРУССКАЯ СОБАЧКА
— Мам, — канючил Кот, — купи мне собачку.
— Какую собачку? — не поняла Сана. — Зачем вообще коту собака?
— Ну, такого маленького щеночка! Я бы с ним гулял, дрессировал его. Я бы даже песенку ему на ночь пел, ему было бы приятно. Сам придумал, вот послушай, — песня про белорусскую собачку… — Кот прокашлялся, — Живет в белорусском полесье, кудесница леса — собачка… Дальше не помню, а вот припев — Собачка! Собачка! Собачка! Как птицы кричат! Как птицы кричааааат!!!! Как птицы кричат в поднебесьееееее!!!!
— Я поняла! Достаточно. Хватит орать. А то сейчас со всей округи кошки сбегутся. Фу! — Сана встряхнула головой. — Ну и техника пения у вас — котов. Рак уха можно заработать.
— Какую ракуху?! Классическое ариозо. Ты не уходи от темы, все заводят своим детям собачек — это нормально, — он запрыгнул на стол, поклацал на компьютере в поисках нужного сайта. — Вот такого щеночка я хочу.
— Ничего себе! Так он же стоит, как мотоцикл, это что за порода такая? И выглядит как–то стремно, страшненький такой…
— Да полный отстой!
— Как отстой? Я вообще потерялась, так ты хочешь собаку или нет?
— Да все собаки отстой — это же итак ясно. А этих выгодно разводить. Смотри, помет каждые полгода, в среднем по пять щенков…
— Ой! Я не могу! — засмеялась Сана. — Ты опять за свое… Прямо коммерс–кот какой–то. Скажи, вот зачем тебе деньги вообще?
— Все в семье зарабатывают. А я, что — рыжий что–ли? И потом надо же куда–то свой высокий ай кью применять. Это же, как игра такая, все так живут. В конце концов все отношения к этому сводятся, даже между государствами — торговля и превосходство.
— Понятно. Но если тебя так увлекают рыночные отношения, и внутренняя жаба влечет в материальные неведомые дали, можно придумать менее радикальный способ заработка. Мы живем в цифровой век, вот и сосредоточься на информационных технологиях. Дядя Антон, например, впаривает свои поделки на интернет площадках, специализирующихся на хенд мейд.
— Дядя, — усмехнулся Кот в усы.
— Ну да. Мне всё кажется, что ты маленький. Вы коты так быстро растете.
— Это вы медленно живете. Хочу напомнить, что я своими передними лапами могу сделать только лап мэйд, приблизительно, как и задними — разве что процарапать какую–нибудь хулительную надпись на деревянной ножке стола. Авангард, так его…
— Ну, хочешь, я тебя научу карточным гаданиям? — вошла в его положение Сана. — Сделаем тебе сайт и занимайся, в сети не видно с кем общаешься. Хотя, предсказания от Ученого Кота… сильный ход… Так, что–то я заразилась уже твоей меркантильностью. Ну, так как?
— Я картинки вижу не так, как людишки. Забыла? — буркнул Кот.
— Да, извини. Так придумай сам что–нибудь в этом направлении. Для чего тебе вообще ай кью такой высокий?
— Разве что книжки начать писать, — задумчиво сказал Кот.
— Вот! — подхватила Сана. — Молодец. Переведем на разные языки и через интернет, в электронном виде будешь продавать. А захочешь — издадим тиражом на бумаге. Ленарис вон сколько историй всяких знает, он тебе легко идею подкинет.
— Да! Пожалуй, я напишу, для затравки, роман, под названием «Зеленая бакла» …
— Звучит интригующе… И о чем это?
— О нелегкой судьбе зеленой баклы, которая, преодолевая свой застарелый внутренний конфликт, пытается нахлобучить одному лоху…
— Так, всё понятно, — перебила его Сана, — может, всё–таки, что–нибудь более историческое попробуешь, для затравки?
— Да, пожалуй, можно и с этого начать, — согласился Кот. — А если так: «Хроники Бессмертного» или нет, — лучше «Lевел Lенарис»! Звучит?
— Звучит. Начинай писать — потом обсудим.
Кот, понял буквально, подвинул к себе телефон Саны и нажал нужную кнопку: — Алё. Ленарис? Это Кот. Слушай, набросай по быстрому какой–нибудь эпизод из истории… Мне для бестселлера нужно… Нет. Не прикалываюсь, стану писателем — буду книжки продавать. Большие бабки… Какая идея?.. Какая собака?.. Сколько, говоришь, щенок стоит?.. — Кот заржал, как конь и посмотрел на Сану. Сана чуть заметно улыбнулась и покачала головой…
ГЕНЕРАЛ
Майор спецотдела не понимал, как такое ответственное задание могли поручить разведгруппе, даже не имеющей отношения к армейской разведке. Поэтому, выезжая на инструктаж, он не скрывал своего раздражения. Приказ вышестоящего командования, конечно, не подлежит обсуждению, но в случае провала операции спросят–то с него…
— Скажите, капитан, — обратился он к командиру группы, ехавшему с ним в машине. — Почему мне до сих пор не передали для ознакомления личные дела бойцов вашего подразделения?
— Состав группы строго засекречен, товарищ майор. Указание генерала Ленариса из генштаба.
— Черт знает, что! И как мне проводить работу с личным составом без ознакомления?
— Да вы не сомневайтесь, наша группа самого высокого уровня подготовки. Подбиралась, как раз для выполнения спецзаданий, повышенной сложности.
— Это всё слова, — отмахнулся майор, — откуда мне знать на что они способны на самом деле. Я слышал, у вас даже девка в полевых условиях работает. Вы серьезно собираетесь ее в тыл забрасывать, фрицам на посмешище?
Машина, тем временем, подъехала к расположению части и остановилась.
— Зря вы так, товарищ майор, — сказал капитан, выходя из машины. — У нее более двадцати удачных ходок за линию фронта. И вот только вчера, она голыми руками задрала трех бойцов в учебной схватке. Один из них, кстати, чемпион Ленинградской области по боксу.
— Ну, показывайте, — с раздражением сказал майор. — Где эта ваша баба–конь?
— Это было обидно, — раздался за его спиной женский голос.
Проверяющий резко обернулся. Перед ним стояла стройная девушка в простом белом ситцевом платье в крупный синий горох. Через плечо у нее была перекинута длинная русая коса.
— Это и есть тот самый красноармеец, — поспешил доложить капитан.
— А почему форма одежды гражданская? — спросил нквдист, абсолютно не разбирающийся в искусстве разведки.
— Вживаются в образ, товарищ майор, — ответил капитан. — Уже завтра идти на задание — привыкают.
— А где остальные?
— Здесь я, — подал голос молодой человек, в сером картузе, возившийся с дровами возле костра.
— Почему не по уставу отвечаете?! — побагровел проверяющий.
— Вам же сказали уже — в образ вживаемся, — ответила девушка, — мы, типа, цивильные. Что не ясно?
— Прошу к столу, — попытался разрядить обстановку капитан.
— Какой стол! — взорвался было майор. — Да вы…
— Деревянный, — Сана показала гостю на стол и добавила. — Присядьте.
Проверяющий вдруг успокоился и молча пошел к столу.
— Помогите мне, — Сана показала на готовящийся обед.
Капитан с Владом пошли снимать котелок с огня.
— Где остальная ваша группа? — спросил проверяющий, когда Сана села за стол напротив него.
— Здесь все. Мы идем на задание вдвоем.
— Что?! — опять побагровел майор из центра. — Вы понимаете важность поставленной задачи? Ходом операции интересуются на самом верху!
— Мы работаем вдвоем, — повторила Сана, — и прекратите идти пятнами, как хамелеон, а то, неровен час, удар хватит раньше срока. А вам еще в подполковники выходить, когда мы задание выполним.
— Да я вас под трибунал!.. — он посмотрел на улыбающуюся, как ни в чем небывало, светло русую девушку в белом платье и осекся.
— А вот и уха как раз! — капитан поставил на стол дымящийся котелок.
— Какая уха! — майор вскочил, как ошпаренный. — Ну, смотри, капитан. С огнем играешь. Если что пойдет не так, — лично всеми вами займусь.
— Если что–то пойдет не так, нам с вами в соседних ямах лежать, — невозмутимо сказал Влад. — Спросят со всех и вам за то известно. Так что лучше не тратьте наше время на формальности, нам скоро уже отдыхать пора.
Майор хотел было что–то сказать, но, взглянув в широко распахнутые ясные глаза Саны, которая перебирала пальцами косу, только взмахнул в сердцах рукой и пошел быстрым шагом к ожидавшей его машине, вполголоса матерясь на ходу.
— Ну, и на кой нам вся эта мишура с «заданием штаба», разведгруппой и этой гнидой–проверяющим, а капитан? — спросил Влад, когда они все сели за стол. — Сделали бы по–тихому и ладно.
— По–тихому нельзя, — ответил Пухов, — надо, чтобы операция была санкционирована. Типа, провела такая–то группа, в таком–то составе, такого–то числа и т. д. Иначе нет смысла — с неба, что ли генерал этот на порог штаба командующего упадет? Кто в такую схему поверит вообще?
— Ах, вам так идут погоны, — сказала Сана, пододвигая Антону тарелку, — ешьте, мой капитан. Какая выдержка, какая рассудительность. Вы, прям, мой кумир…
— Да ну тебя, — огрызнулся Пухов, — тебе лишь бы позубоскалить. Завтра в тыл идти, между прочим, по–настоящему, а вам всё бы ха–ха.
— Спокойно, кэп, — ответила Сана, — всё будет, как положено, в лучшем виде — сдал, принял, протокол, опись. Лучше скажи, как я выгляжу?
— Как вчера с колхоза сбежала.
Сана вопросительно посмотрела на Влада. Тот утвердительно кивнул.
— Ну, хорошо. А так? — она взяла в руки небольшую корзинку.
— Как будто сбежала с колхоза с партийной кассой.
Сана вопросительно посмотрела на жующего Влада и похлопала ресницами. Тот утвердительно кивнул.
— Ладно. Может немцы попадутся эстетически более развитые, чем вы и прочувствуют образ, который я создавала.
— «Образ», — передразнил Пухов и в сердцах бросил фуражку на стол, — с этими заданиями скоро сможем уже во МХАТ без прослушивания поступить. Хоть бы толк какой был…
— Отнесись с юмором, чего напрягся–то? — успокоила Сана. — Всё будет нормально.
— Давайте я с вами пойду.
— Нет, — ответил Влад с набитым ртом, — сказано, — задание для двоих, значит — для двоих. Ты нас здесь прикроешь, если что. Ешь давай, смотри — рыбка…
Пухов нехотя взялся за ложку.
Генерал вышел из здания, где расположился штаб и не спеша направился к ожидавшему его автомобилю. Настроение с утра было безнадежно испорчено срочным вызовом в ставку. Как все кадровые военные, по опыту он знал, что от вызова в центр вряд ли можно ожидать чего–то хорошего, тем более от такого внезапного. Отсюда, с оккупированных территорий до ставки главнокомандующего было четыре часа лету, что тоже оптимизма не добавляло. На улице его ждала машина, окруженная целой толпой, специально приставленной к нему охраны.
«Прямо свора доберманов», — Подумал он, взглянув в преданные лица, построившихся солдат с автоматами. Ехать не хотелось… Он посмотрел на синее небо, шумящий невдалеке зеленый старый лес, глубоко вздохнул и шагнул к открытой дверце машины. В этот момент на противоположной стороне улицы показалась стройная девушка в белом ситцевом платье и с корзинкой в руке. Как ни в чем не бывало она пошла по дороге, приближаясь к машине, не спеша, словно прогуливаясь по бульвару.
«Настоящая русская березка, — подумал генерал, — вот только не понятно, что они все таскают в этих корзинах?». Он невольно улыбнулся, девушка, нисколько не смутившись, улыбнулась в ответ, продолжая приближаться.
Один из охранников выставил руку вперед и предостерегающе поднял автомат, но было уже поздно. Не выпуская из рук своей драгоценной реквизитной корзинки, Сана приступила к нейтрализации конвоя. Генералу показалось, что она просто летает между ними и те падают, как подкошенные. Больше он ничего не успел заметить, потому что буквально через несколько секунд его втолкнули на заднее сидение его собственного автомобиля, и машина тут же сорвалась с места. Вслед за этим раздались автоматные очереди и ногу генерала пронзила острая боль.
Очнулся пленник уже в лесу, сидящим под старым ясенем, не особенно понимая, как он здесь оказался. Он помнил четко, как его похитили, как его ранили в ногу, была погоня… А вот дальше в памяти мелькала только какая–то яркая голубая вспышка. Та самая девушка в белом с горохами платье, перевязывала ему раненную ногу, а неподалеку сидел боец в камуфляже и меланхолично тыкал палочкой в листву на земле.
— Доброе утро, господин генерал, — сказала Сана, заметив, что он очнулся и добавила, — а стреляют–то ваши бойцы не очень.
— Вообще–то они стреляли не в вас. У них есть приказ убить именно меня, если есть опасность плена.
— А я, о чем! — Сана улыбнулась той же очаровательной улыбкой, что и давеча, возле штаба. — Должны были ликвидировать, а попали в ногу, неудачники. Так, я закончила. — Добавила она, завязывая красивый бантик на повязке. — Идти сможете?
— У меня есть выбор? — генерал попробовал пошевелить ногой и поморщился.
— Нет, конечно. Это я так, из вежливости. Выпейте, — она протянула ему флягу.
— Я никуда не пойду и делайте с этим что хотите, — закапризничал вдруг генерал и оттолкнул протянутую фляжку.
— Наша задача доставить ваш язык, — пожала плечами Сана, — все остальные части тела не особенно–то и важны. Поэтому, вот он, — она показала на своего спутника, — может понести вас на себе, предварительно отрезав всё лишнее, чтобы было легче тащить. Так что ведите себя достойно. И, кстати, если вы будете отказываться от еды и воды, я вам их залью ректально, посредством клизмы. Это не слишком эстетично, но достаточно эффективно. Вы верите мне, мой генерал?
— Да уж, почему–то мне кажется, что вы не шутите. У вас отличное произношение, — решил он сменить тему, — откуда вы так хорошо знаете немецкий язык?
— А я и не знаю. Точнее сейчас я знаю его ровно на столько, на сколько и вы. Я беру его прямо отсюда. – она показала на генеральскую голову.
Генерал почему–то снова поверил ей, не смотря на необычность ситуации: — И он тоже?
Сана утвердительно кивнула, достала из вещмешка военную форму и, абсолютно не стесняясь Влада и генерала, стала переодеваться.
— Знаете, — сказал генерал, пытаясь подавить смущение, но не в силах отвести взгляд от необычного вида женского нижнего белья, да, собственно и от того, что находилось под ним, — я тоже занимался в молодости борьбой, но такую технику вижу в первый раз. Как вы смогли голыми руками и в одиночку уничтожить всю мою охрану?
— Такая техника в вашем времени не доступна.
— То есть, другими словами, — вы из будущего… Что ж, почему–то я не особенно и удивлен. Слишком уж всё это было неправдоподобно, если применять известные категории… Схема неожиданная…
— Согласитесь, интересный образ такой простушки, правда?! — с воодушевлением спросила Сана.
— Пожалуй. Вот только непонятно к чему эта корзинка странная нужна была.
— Я же говорил! — засмеялся Влад.
— Да ну вас, — обиделась Сана, — ну корзинка отвлекла же внимание, все–таки?
— Уверен, что отвлекла, — успокоил ее Влад, — но теперь–то зачем ты ее с собой тащишь?
— А мне нравится. Такой себе этно–стиль. И потом, я обещала Ленарису вернуть весь реквизит на склад.
— Позвольте, это вы не полковника Ленариса сейчас упомянули? — вмешался генерал, услышав знакомую фамилию. — Так вы работаете на бельгийскую контрразведку?
Влад с Саной удивленно переглянулись.
— Бельгийскую? Ну–ну… — сказала Сана. — Вернемся, чувствую, будет, о чем поговорить с нашим «генерал–полковником». — И добавила, обращаясь к генералу: — А вы знакомы с полковником Ленарисом?
— Лично — нет. Но в современной разведке фигура полковника достаточно известна. Так вы работаете на контрразведку союзников? — повторил он свой вопрос.
— Мы сами по себе, — ответил Влад.
— Но тогда… Послушайте, если вы действительно те, за кого я вас принимаю, вы должны знать…
— Да, — поняла его вопрос Сана, — Германия проиграла в этой войне.
— Но как же!.. — генерал быстро взял себя в руки и, горько улыбнувшись, добавил. — Жаль, что вы воюете на их стороне, а не на нашей.
— Мы ни на чьей стороне, — ответила Сана, — просто наши с ними интересы в этом вопросе частично совпали. Поймите, ваше поражение итак было предопределено и запланировано теми, кто эту поганку замутил. Мы же вмешиваемся лишь для корректировки временного отрезка.
— Но, всё же, вы русские?
— Мы на одной волне с их эгрегором, если вам это о чем–то говорит.
— Нет, это понятие мне не знакомо, — сказал генерал и добавил. — Жаль немцев.
— Только немцев? Смотрите на эту проблему шире, абстрагируйтесь от своей маниакальной идеи «избранности», и вы поймете, что есть определенный круг, заинтересованный в таком ходе событий. Мир, в котором всё решается силовым переразделом и поиском новых средств управления человечеством в своих интересах — единственная приемлемая для них модель поведения и образа мысли. Человеческие жизни и судьбы при этом раскладе не интересны, любые жертвы считаются сопутствующими, — только распределение и последующий контроль ресурсов.
— Боюсь, что не совсем вас понимаю.
— Вам нелегко понять. Вы кадровый военный, у вас кодекс офицерской чести, патриотизм и вера в правоту, отдающих приказы. Увы, мой генерал, мир дешевле и циничней, чем хотелось бы. Быть здесь даже отчасти идеалистом, непростительная роскошь.
— И вы хотите изменить этот порядок вещей? Серьезно?!
— Мы это уже делаем, разве вам не бросилось в глаза? Природу человека, конечно же, изменить нельзя, но, как говорит наш общий знакомый, полковник Ленарис — никогда так небыло, чтобы не было никак.
— И что это должно значить?
— А кто ж его поймет, этого Ленариса, вероятно, что–то жизнеутверждающее. Правда потом еще добавляет — я хотя бы попробовал.
— Да уж, — добавил Влад, — из него получился бы отличный тренер. Общими фразами может мотивировать любую команду.
— Что же будет с Германией? — спросил генерал слегка дрогнувшим голосом.
— О как! — отреагировала Сана. — Неужто интересно стало?! То есть до начала этого крестового похода просвещенной Европы на лапотную Азию, будущее мнилось розовым и заманчивым? А будущее разоренных стран с московским водохранилищем вместо города, как завещал ваш шизанутый Геббельс значимым не было? Легче легкого замешать конфликт на расовых различиях, вероисповедании, классовости или еще какой фигне. Ничего не стоит внушить толпе идеи избранности и судьбоносности. Особенно, если запугать народ. Поднять за деньги и поставить во главе толпы кучку отребья–садистов, маргиналов–лузеров и комплексующих извращенцев. Назвать это всё патриотизмом и указать на врага. Тысячелетиями эта схема не меняется и всегда срабатывает. «Миротворцы» разных мастей во все времена, давясь крокодильими слезами, кричат о необходимости спасения мирного неба над головами детей. И что самое забавное, — почти не кривят душой. С одной только маленькой поправкой, — немцы имеют ввиду исключительно своих детей, русские так говорят о своих, арабы — о своих и так далее.
— Но есть и общие принципы для всех цивилизованных людей, — попробовал возразить генерал.
— Принципы? — усмехнулась Сана. — Одни евреи финансируют убийства других евреев, чтобы по итогам второй мировой войны было создано государство Израиль. Немецкое высшее командование благополучно слиняет в Америку, прихватив на память всё награбленное в ходе войны. Несмотря на то, что их объявят военными преступниками, им заведомо было гарантировано право дожить в безбедной старости, поплевывая из-за большой лужи на дальнейшую судьбу своего народа. Американцы, по ходу те же евреи, под шум волны прихватят все нацистские агентурные наработки, золото партии, инициализируют создание военного блока под своим руководством и прочих «независимых» международных организаций, вывезут к себе лаборатории ученых, которые создадут им оружие массового поражения, которое они не преминут использовать на людях. Да–да, то самое оружие возмездия, создание которого на территории Германии не входило в их планы. Сталин создаст щит из стран соцлагеря, тех, до которых ему позволят дотянуться, для генерирования последующей холодной войны на ближайшие десятилетия. Это только навскидку, без углублений в процессы долларовых кредитов. Если бы вы видели общую картину, как злодей Ленарис это делает, вы бы поняли, что все финансируется из одного кармана. И этим финансистам плевать - левые, правые, белые, зеленые, голубые, миллионы жертв или миллиарды. Им хоть Троцкий, хоть Муссолини, - главное всех в кучу собрать под одним флагом, языком, валютой и центром управления. А лозунги и поменять можно, в процессе. Так что вы там говорили о цивилизации?
- Это вы бросьте! Не стоит приплетать сюда вашу коммунистическую доктрину.
- А он точно аналитик генштаба? - Сана посмотрела на Влада. - чё-то, какой-то тупенький. – и добавила, обращаясь уже к генералу. - а с чего вы взяли, что «ваши» против коммунизма? Вовсе нет. Просто, в их понимании – это халява, которой достойны далеко не все. Мировые элиты и прочие монаршие династии давно уже пользуют его полным ходом. Живут себе по принципу «каждому по потребности» и не парятся. И вообще, в их концепцию мироустройства свободно вмещаются все варианты, только послойно, - каждому своё, прям, как вы любите. Элита, управляющая миром – коммунизм, их менеджеры, поставленные во главе концернов и государств – социализм, барыги, производящие материальные блага для них – капитализм и, собственно, плебеи для обслуги и черных работ – финансовое и социальное рабство.
— Всё могло быть иначе…
— Вы имеете в виду, если бы эти противные дикари не сопротивлялись ништякам цивилизации? Огорчу вас — так всегда бывает. Когда хочешь кого–то убить, он начинает убивать тебя. А сейчас, мой генерал, самое время сделать удивленное лицо и спросить: «А нас–то за что?». Вы образованный и, на первый взгляд, не глупый человек, — оглянитесь на всю историю развития цивилизации. Нет и никогда не было никакой демократии или свободы выбора, есть право сильного и только. И те шесть сотых процента человеческих особей, которые поставлены смотрящими за распределением ресурсов всей планеты об этом знают и этим успешно пользуются.
— Это вы бросьте, — махнул рукой немец. — Может в тоталитарных странах это так и работает, а в цивилизованных проходят вполне прозрачные выборы.
— Да вы что! То есть народ сам выбирает себе президента?
— Именно, и, кстати, совершенно демократическим путем. Вам ваш Сталин не рассказывал, что так бывает?
— Круто. Только один вопрос, — а откуда берутся кандидаты в президенты? Тоже народ выбирает? А никого не смущает, что все президенты США, например, из рода английского монарха, и что все они состоят в одной масонской ложе? Так и будет, поверьте на слово. И, что эти вонючие гаранты демократии из самой «демократической» страны мира, у которых руки по локоть в крови, без всякого зазрения совести, вручают друг другу премии мира? Не смешите меня. Один умный дядька, как–то заметил: «Если бы наши голоса действительно, что–то решали на выборах, нас бы к ним и близко не подпустили». По–моему лучше не скажешь. Однако заболтались мы тут с вами. Ну, что там со временем? — обратилась она к Владу.
— Еще рано. Часов пять можно отдохнуть, потом километров десять прошлепаем, чтобы испачкаться и подустать, тем более он раненный, будет достоверно.
— Ну вот и славно, — сказала Сана, изящно потягиваясь. Сегодня она слегка утомилась и подзабегалась и поэтому, для экономии времени и сил между ней и генералом, чтобы окончательно снять уже все вопросы, произошел диалого–монолог.
— Погони не будет, — ответила Сана на мысленный вопрос генерала, — на самом деле мы уже очень далеко от вашего штаба. Да, — засмеялась Сана, — я действительно слышу, о чем вы думаете и — да, вам действительно никто не поверит, если расскажете. И потом, — участливо добавила она, — там вам будут задавать совсем другие вопросы… Конечно слышу, но нам эта информация ни к чему. Нам важно только время… Да есть там бретельки, поэтому и не спадает. Просто они сделаны из силикона — это такой прозрачный материал…
СИНОПСИС ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА
— Так вот, — Кот запрыгнул на стол, скинул задней лапой всякие «ненужные» бумажки на пол, включил планшет и продолжил. — Написал. Это, так сказать, синопсис моей будущей книги. Ну, помнишь, ты мне еще посоветовала с Ленарисом тему обсудить…
— Ты охамел вообще?! — опешила Сана от такой наглости. — Я здесь, вообще–то, делом занимаюсь…
— Чего ты придираешься? — ответил Кот, беспардонный от природы и лишенный, как и все остальные коты в мире, чувства такта. — По–моему нормально получилось. Короче, ты вообще знакома с понятием «синопсис»? Ну, это такая фигня, типа содержание…
— А ну, брысь, салага! — Сана попыталась скинуть Кота со стола.
Но Кот был опытен и знал, как вести себя в экстремальной ситуации. Он демонстративно вонзил коготь в чехол мобильного телефона Саны, обретая, таким образом, страховку от сбрасывания на пол. И действительно, из опасения разбить свой телефон, Сана перестала пихать Кота к краю стола.
— Так вот, — продолжал Кот, как ни в чем не бывало. — Рабочее название: «Я знаю, что вы сделали в следующей жизни». Ну как, круто?
— Ладно, — сдалась Сана, — у тебя есть пять минут.
— Мне хватит и четырех, учитывая, как четко и точно я умею подбирать формулировки.
— Хватит умнячить. Переходи к сути, пока мне еще не наскучило.
— Значит так, — Кот сделал драматическую паузу, — повествование начинается с того, как один романтик и не отключенный читер отправляется по Свету в поисках смысла Чего–то такого. В ходе своих странствий ему суждено повстречаться с группой, представляющей некое тайное сообщество, призванное переделать существующий порядок вещей, укоренившийся на планете Земля. Первая часть книги посвящена, в основном, его путешествиям в поисках ответов на главные вопросы. Во второй же части, основная линия сюжета, смещается в сторону описания деятельности и задач этого самого тайного сообщества. У них есть могущественные союзники в лице представителей древней цивилизации, которые находятся на Земле с незапамятных времен. Появились они здесь еще до прилета «богов» современности, которые, после своего вторжения, стали ломать устои и навязывать свои «ценности», создавая новые религии и политические движения. Собственно, эта команда и была собрана древними для противостояния экспансии других инопланетян, которые становились «богами» для своих народов. Конечной целью тайного движения стало удаление всей этой небесной братии за пределы локации под названием «Земля» с полным устранением всех следов их разрушительной деятельности. Бороться им предстоит не только с представителями инопланетных цивилизаций, но и с их земными ставленниками из разных «элитных» управленческих сообществ. Решение о создании специальной команды было принято по необходимости, потому что ни одна из сторон не могла победить в открытом противостоянии, на физическом плане, поскольку никто из них не Сидер. Только специально собранная и обученная группа с правами на вход в панель управления и, могла изменить настройки по умолчанию, вызвав тем самым фатальную ошибку в системе «богов». Для того, чтобы создать благоприятные условия для решающей операции, группа вынуждена корректировать ход земной истории, подводя всю совокупность событий к завершающей фазе в нужный временной отрезок. Они, таким образом, вынуждены подыгрывать «серым» небожителям и их земным союзникам, поскольку нужные команды на вход будут введены Программой, только при наличии предпосылок для «финальной битвы». План состоит в перехвате и использовании этих кодов. Владея технологией перемещения в нужное время и место в истории человечества, группа, вмешиваясь в те или иные процессы, регулирует скорость и ход исторических событий, чтобы у их врагов создалась иллюзия движения в нужном направлении и, как следствие, запуск игровых кодов для последнего уровня. Это единственный шанс для перехвата управления, так как после прохождения этого уровня «богами», миссия считается завершенной, и земная цивилизация теряет для них интерес, как любой пройденный и отработанный уровень. Вот, как и обещал, уложился в четыре минуты. Ну как? — Спросил Кот.
— А потом что? — задумчиво сказала Сана.
— Когда, — потом? — не понял Кот.
— Ну, потом, когда победят. Ведь они же победят?
— Должны, по идее.
— Что будет с ними со всеми, что будет с людьми?
— Понятно что, — кайф будет. Откроется следующий бонусный уровень — тот самый Lевел Lенарис. Боты даже не заметят, как автоматически нырнут в свой собственный рай. Не все же игры обязательно «квесты» или «стрелялки». Барыги отвалят в «стратегию», строить там свои финансовые пирамиды и тратить свои жизни на то, чтобы жухать друг друга. Кто–то пусть и дальше воюет, и захватывает, а кому–то по душе спорт и «дочки–матери» с тупой «фермой». Главное, что эти локации больше уже не будут пересекаться и небесные маньяки не смогут больше сюда войти ни как игроки, ни как управляющие ботами. С этого момента у руля становится внятный Админ, который нещадно блочит левых собак и будет всем счастье.
— Так это игра или жизнь? Что–то я запуталась.
— Неужели не ясно?! Это такая игра под названием «Жизнь». — ответил Кот и добавил, покосившись на Сану. — Хорошо, что я не белой масти.
— Ну, не знаю… — Сана задумалась и, типа, пропустила его иронию мимо ушей. — Не слишком ли тема заезженная, как считаешь?
— Новых тем, как и закрытых раз и навсегда, не существует. Важна не тема, а ее раскрытие. Талантливый чувак, вроде меня, в состоянии блеснуть в любом жанре.
— Ну! Кто б спорил. Ладно, «талантливый чувак», пиши — там посмотрим. Идея, во всяком случае, мне нравится. И кстати, пока ты не приступил к своему основному опусу, сегодня же напишешь сочинение на китайском языке на тему «Белый кот и его длинная метла».
— Но…
— Что?! Есть какие–то возражения?
— Нет, — пробурчал Кот.
— Единогласно, — подытожила Сана.
Палимпсест
- Да, вот так вот, до банальности, просто. База на Луне, обитатели - «серые», планы – захватить Землю. И прочие, набившие оскомину штампы. Зря, что ли, мы всю эту лабуду вставляли столько лет подряд через медиа пространство и прочее «искусство», в головы людей? Приелось? Вот и пусть себе смотрят в другую сторону, и «серым» спокойнее и нам проще. Это понятно? Двигаемся дальше… Привить нужную идеологию, посредством обращения в нужную веру, слишком затратно по временным ресурсам. Обратим не обращая. Что значит - как?.. Да как обычно. Подберите подходящую кандидатуру агента влияния. Критерии соответствия пророку, - происхождение из царского рода, полный спектр деяний и сверх способностей, вознесение-возрождение, нужное для панспермии «новой религии», количество апостолов и последующее их курирование. Короче, калька со старых материалов о Дионисе, Гильгамеше или, как там их. В заключительной фазе, полностью, де юре, выделяем эту конфессию в отдельную самостоятельную религию, оставляя в ней все постулаты старой религии или «ветхой», как больше зайдет. Пророка мажорируем до статуса сына бога, а значит, фактически, позиционируем, как бога. А кто против – еретики. Далее, по накатанной. Вначале – бедные гонимые мученики, как только качество перейдет в количество – огнем и мечем всех несогласных, как и положено финансируемому большинству. Боги прежних религий объявляются демонами, жрецы – вредоносными ведьмами… Алё… Алё! Что там у вас со связью?.. Ну так, приплетите сюда же, какого-то «главного» демона с «черной магией» вперемешку, - всегда работает. В медиа пространстве обозначаем резкую конфронтацию со старой религией. В теневом же поле, пролонгируем деятельность в нужном направлении под новой вывеской, но теми же кадрами. Формируем «элиту», резвящуюся в тайных обществах. Им, в свою очередь, по большому секрету, доносим, что все эти религии для плебеев, а в настоящие мистические знания посвящены только они, ну и, разумеется, забавные тайные культы. Придумайте что-нибудь покостюмированней, да, типа, джедайский косплей. Да. Заодно и поржём. Параллельно ведем, как операцию прикрытия, еще одно ответвление в «новую» религию, после того, разумеется, как укоренится первая, с менее радикальным уходом от старой, - те же термины, запреты и обряды и отсутствие показного миролюбия. Она понадобится, как базис для инициации казус белли. Ее пусть организует пророк, новых богов пока достаточно… Согласен, партеногенез, как вариант зачатия бога, тема острая. Но также хорошо укладывается в «Диониса с Гильгамешем». К тому же вариант с почитанием «богородицы» - это остроумно, как по мне. Нет, имена и названия, демонстративно оставляем прежние. И вот уже славяне – Иваны да Марьи, монголоиды и анатолийцы – Сулейманы и Суры, остальная европеоидная братия – Джоны, Сарры и Бенджамины… Значения символов нельзя недооценивать. Дискредитация прежних догм и обязательное расхождение обрядов и празднований по срокам и языкам. Твой мозг есть то, что ты слышишь и на что смотришь. Это работает, как матричные коды для подсознания. Оно декодирует заложенное в графическом символе послание и преподносит его сознанию, как часть программы, участвующей в формировании личности и дальнейшего мировоззрения. Плюс мимикрия и подражательство, свойственное этому стайному виду, - сделают своё дело. Вывеску, время от времени менять, для иллюзии новообразования. Программа же – по умолчанию, не меняется. Экспансию не стоит форсировать. Двигать процесс поступательно. Венецианские Дожи, Папство, Оранжевые, Англия, Франция, далее – заморские колонии… Эксперимент на континенте, на мой взгляд, не самое удачное начинание, да и язык голландский не слишком выразительный. Выберите островитян-деревенщин и внушите им мысль об их величии. Английский больше подходит для массового внедрения, после определенной реформы, разумеется. Максимально вульгаризируйте этот язык и подмените им существующий разговорный вариант, посредством популярных произведений «Шекспира». И впредь, всегда, по умолчанию выбирайте места для центров управления, максимально удаленные от будущего театра действий. И помните, чем шире между вами пролив, тем надежнее. Ну, пока всё. Занимайтесь подготовительными работами, а мы подключимся уже на следующем этапе. Да, расходники не забудьте, приблизительно, накидать… Где - то из расчета, на пять – шесть веков. Что? Нет, на это никаких временных поправок делать не стоит. Так, погрешность, не более. Да. Какие, нахрен, упадки цивилизации, если подъема-то никакого, по факту, и не намечалось?! Не было никаких великих египтян, шумеров, индусов или ацтеков. Пока «боги» там квартировали, - обслуга из местных грелась в лучах их цивилизации. Как только «боги», порешав свои вопросы, отвалили, - так и «великие цивилизации» тупо вернулись в свое исходное состояние. При этом есть один нюанс, чем дольше они ловили ништяки с барского стола, тем больше отстали от своих географических соседей, которые были вынуждены все это время развивать в себе какие-то полезные навыки самостоятельно.
Всё. Занимайтесь. Мы подключимся, где – то, ко времени созыва первого собора… Да, и еще, палимпсест – это, когда пишут что – то новое поверх старого, можете не подсматривать в википедии. До связи. – очень сильный мистик отключил телефон…
ТМС
… М.Мир выключил телефон и обвел гостиную неспешным взглядом. Все здесь было расположено согласно классическим триграммам. «- Интересно, - подумал М.Мир, - она специально так все расставила или это ее подсознание распорядилось?» Ему нравилось здесь, нравился запах свежемолотого кофе, уютное потрескивание дров в камине, доносившийся из кухни перезвон посуды, заботливое урчание стиральной машинки…
- Какого хрена?! - Раздался из ванной звонкий визг Саны. - Чем ты думал, когда запихивал свою попуканую подстилку вместе с моими вещами?!
- А что такого! - возмущался Кот в ответ. - Мне что, уже и постираться нельзя? Потому что я не человек, да? Это, между прочим, расизмом припахивает.
- Вот при чем здесь это?! Не дуй мне в уши, салабон. Здесь тебе не заседание этих твоих – евротолерастов. Как вообще подстилку черного цвета можно было постирать вместе с цветным бельем?!
- И что у тебя за привычка, делать горе из пустяка. – примирительно сказал Кот. - ничего с твоими розовыми трусами не сделается, максимум цвет станет чуть насыщенней. Там под твоей юбкой, в полумраке, все равно оттенки трудноразличимы. Да и кому там заглядывать вообще…
- Ах ты скотина, убью! Стой, гепард недоделанный!
- Приматка! – отмявкивался Кот набегу.
Кот на полной скорости, вбежал в комнату и его слегка повело на скользком полу. Но, применив старинную китайскую «технику нефритового вращающегося хвоста», он сумел компенсировать занос и успел укрыться в специально подготовленном для такого случая, убежище.
Вслед за этим в комнату забежала Сана, размахивая, как саблей, мокрыми кружевными трусами, насыщенного розового цвета. Но вычислить место нахождения такого признанного мастера городского камуфляжа, как Кот, было не так-то просто. След был утерян…
- Привет. - Сана спрятала трусы в карман халата. – Давно ждешь?
- Все нормально, - ответил М.Мир, - я никуда не спешу.
- Извини. Я еще вчера слышала, что ты придешь, просто закрутилась чего-то по хозяйству с утра… Кстати, давно пора придумать название такому мысленному посланию. Что-то, типа, смс, но не смс. Как бы это назвать…
- ТелеМС, - мявкнул Кот из своего укрытия.
- Да, да, да… - Сана без труда определила местонахождение источника звука и загадочно улыбнулась. Еще одной надежной нычкой в квартире стало меньше.
Можно быть обладателем высокого ай-кью, можно даже научиться блокировать распространение своих мыслей в пространстве, но заблокировать свое раздутое самомнение еще никому не удавалось.
- Воистину, женское коварство не имеет границ, - сделал вывод М.Мир, услышав ее мысли.
- Я бы назвала это, скорее, тактическим превосходством над лохами. Жалко их… Пойдем-ка лучше чай пить.
- Он скоро придет снова. И я хотел сказать…
- Я знаю, пап. Мы готовы. Нас можно найти, только, если мы сами этого захотим.
- Согласен. Твой морок еще никому не удалось преодолеть. И я здесь именно поэтому. У меня к тебе просьба – его нужно будет впустить…
ПОСЕТИТЕЛЬ ТАКИ–2
Сегодня с утра к ним снова явился миссионер из «тайного» общества, явно не оставляя надежду на успешное окончание переговоров по интересующему его вопросу. И хотя Влад с Антоном и недоумевали, чего это он сюда таскается так часто и безнаказанно, — еще больше их удивляла реакция Саны на происходящее. То есть она вообще никак, казалось, не реагировала. А учитывая ее развеселый нрав и ведьмину бескомпромиссность — это было странно вдвойне. Но вслух выводы пока никто не делал — надо, так надо… Вот и сейчас, уже битых полчаса, посетитель что–то рассказывал, активно при этом жестикулируя руками. Его никто не слушал. Кот медитировал в кресле, Сана занималась за своим рабочим столом.
Толкнув мощную зловещую тираду, эффектно заключающую его речь, посетитель взглянул на Сану, пытаясь визуально определить степень произведенного им эффекта. Сана, тем временем, вязала крючком такую круглую штучку, похожую не снежинку, с которой вообще никто никогда не знает, что делать потом.
— Я вам не мешаю? — обиделся утренний гость.
— Нет, — Сана подняла результат своего рукоделья и покрутила в разные стороны, чтобы было лучше видно. — Красиво? И что из нее можно сделать?
— Сделайте бюстгальтер, — криво усмехнулся посетитель.
— Да ну… Хотя… — Сана приложила кружок к левой груди, потом к правой. Пытаясь представить модель в сборе. — Нет, слишком авангардно, тем более шерстяной…
— Боюсь, вы не понимаете, чем рискуете, — попытался вернуть разговор в нужное русло посланец, — мы ведь можем поговорить и по–другому. Уверен, вы догадываетесь о наших возможностях?
— А, это ты, типа, нас запугиваешь? — догадалась Сана. — Зайчик, испугать можно того, кто впечатлительный от природы, а мы тут все немного странные, — ты не заметил? Взять хотя бы этого деятеля, — Сана указала на Кота. — Вот только вчера, изгавнял своими слюнями мой новый костюм. Только привезли от модельера, даже примерить еще раз не успела, — раздраженно добавила она.
— Ну мам! — захныкал притворно Кот. — Ну че ты при посторонних…
— Видал? — обратилась Сана к посетителю, — и чем этого отморозка пронять?
— Ну, а че он магазином вонял?! — попробовал оправдаться Кот.
— «Магазином вонял», — передразнила Сана, — а что, просто свои гениталии лизать уже не в тренде? Ты хоть знаешь, кто его шил?!
Кот сделал кислое выражение лица, имитируя глубокое раскаяние.
— Вы полагаете, что мы будем терпеть это паясничание вечно? — возмутился посетитель. — Мы заставим вас принять положительное решение, так или иначе. Надеюсь, вы это всё же осознаете и не заставите нас прибегать к крайним мерам?
— Что это вы всё «мы да мы», а от себя вы ничего не хотите добавить?
— Моя точка зрения полностью совпадает с выработанной концепцией нашего сообщества, и я полагаю…
— В толпе все вы блеять мастера, а помирать–то, как ни крути, каждый сам за себя станет, — беспардонно вмешался Кот, запрыгнул на стол и повернул ноутбук экраном к посетителю, — гляди, общественник хренов.
На экране воспроизводилось, без звука, какое–то видео. Присмотревшись, ходок увидел картину своей смерти. Он увидел свою машину, летящую по заснеженной дороге на большой скорости. Ракурс съемки неожиданно сменился и стало отчетливо видно, как его джип занесло на скользкой дороге и, как, не справившись с управлением, он разбивается в аварии.
— И что, мне, типа, должно стать страшно от вашего любительского монтажа?
— Нет, — тебе, типа, должно стать обидно, что это не монтаж.
Тем временем познавательное кино закончилось и в углу экрана появились цифры обратного отсчета.
— Ну, ты прям совсем уже застращал человека, — отвлеклась от вязания Сана, — ему еще вон сколько осталось, если, конечно, перевести дни в минуты. Так что еще поживем. Правда, Юрий Лазаревич?
Посетитель вздрогнул при упоминании своего настоящего имени, которым не пользовался уже много лет, — он каждый раз так делал почему–то: — Фокусники–чародеи, значит? Пытаетесь манипулировать?
— Да бог с вами, какие уж тут фокусы, скорее передовые технологии, — сказала Сана.
— Осталось только добавить, — не сдавался посланец, — что Аннушка уже разлила масло.
— Молодец, — похвалил Кот, — сделал вид, что не очкуешь. Только тут всё гораздо тривиальней, — тебя свои же зачистили и, кстати, отчасти из–за нашей сегодняшней беседы, уж извини. Что будешь с этим делать?
Юрий Лазаревич задумчиво молчал…
Тем временем, Сана закончила вязать второй кружок, поймала озарение, посмотрела на Кота и радостно сообщила: — Я знаю! Мы тебе на зиму комбинезон сделаем! — и стала прикладывать вязаные кружки к Коту в разных местах, видимо пытаясь увидеть общую картину.
— Иногда семейная жизнь так напрягает, — пожаловался Кот посетителю и тяжко вздохнул.
— Вы думаете, что вы избранные?! — сорвался на крик, пришедший в себя, представитель из очень тайного общества, явно не привыкший к такому обращению. — Да вы ничто, по сравнению с нами!
Сана отложила свое вязание и в первый раз за всё время, с интересом посмотрела на «гостя»: — Так вот оно что… Тебе, бедолага, ваши «боги» пообещали жизнь вечную… Ты поэтому такой дерзкий и тебе посрать на то, что будет «потом» с представителями твоего вида и их потомством?
— Что вы такое… — забегал глазами посетитель.
Но Сана его перебила: — Да не дергайся. Вас, на удивление, не обманули на этот раз, — бессмертие случается. Ну, скорее, не бессмертие, а долголетие, по человеческим меркам жизни. Да и какое уж тут чудо — сплошная наука. Папа, вот говорит, что им достаточно чуть изменить атмосферное давление, состав излучения и температуру, — вот вам и тысяча лет жизни. Поверь мне, так оно и есть и вся история отношений человеки–боги на этой планете это доказывает.
— Не знаю, что там у вас доказывает, — снова запенился человек, — только речь вообще сейчас не об этом. И, вообще, ничего такого в истории не наблюдается, а выдавать свои галлюцинации…
— Да? — снова перебила его Сана. — Зачем тогда делали мумии, заморозки, упирались в самадхи, всем своим тибетским аулом и прочее — они все идиоты, что ли? Откуда такой массовый психоз о возрождении? Оглянись — здесь уже придумали почти всё из того, что умеют «Боги». Совсем скоро не останется ни одного «чуда», которое нельзя будет купить за деньги. У ваших «богов» в запасе остались последние два козыря в рукаве. Перенос сознания в новый носитель и невидимая материя. И, как только они поймут, что на Земле уже есть такая технология из других источников — сразу шарахнут из всех орудий, нажмут «Резет» и привет, — перезагрузка и новый виток цивилизации. Первых за то и выгнали из эдемской лаборатории, испугавшись, что они завладеют технологией бессмертия. В этой связи всегда забавляют дяди с умными харями, которые играют в секреты государственной важности. Понты и херня. Нет никакого государственного интереса, есть интересы личные и ближнего круга. Всё сводится к прозаичной теме — отыметь ближнего своего, чтобы у себя было больше, чем у кого–то. Больше влияния, денег, славы, жизни. Да и сверх идеи – то никакой нет. Пидоры рвутся к власти, чтобы писать законы, позволяющие им отыметь, как можно больше людей. Паразиты рвутся к власти, чтобы «отыметь», как можно больше людей. Психопаты, маргиналы, садисты, извращенцы, лодыри и халявщики, проходимцы всех мастей, - рвутся быть, как можно ближе к пидорам и паразитам, чтобы ловить жирные объедки с их стола. Просто так уж получилось, что все эти ипостаси, зачастую, сочетаются в одном и том же гнилом существе, как набор симптомов при заболевании. Принцип любой компьютерной «Стратегии» — уныло, не взирая даже на столь реалистичную симуляцию. Есть одно — но. Как и в любой игре есть баги и «хлебные крошки», которые оставляют для себя программисты и админы. Компьютер создан по образу и подобию человека, поэтому логика его человеку доступна. Цивилизация жива, пока есть смерть. Когда клонирование с полным переносом сознания становится просто технологией — цивилизация умирает. Кому тогда нужны дети, моральные принципы, развитие, открытия и прочие скучные атрибуты общества?! Даже не думай, богами для своего вида стать невозможно. Тех, кто просто богаче и известней, скинуть с Олимпа, дело всего лишь одной революции. Разве что полететь на какую-нибудь экзопланету, развести там поголовье аборигенов, стать для них богом и с радостным визгом начать засирать этот дивный новый мир ядовитыми выхлопами и бездуховностью… Но и этот уровень уже проходили и без вас. Да и нужны ли там "богам" комнатные собачки, свидетели их позорного демарша, - новых заведут. Ирония в том, что такое вожделенное для вас бессмертие должно принадлежать кому–то одному. Если бессмертны все — какой же в этом элемент превосходства? Вот и пытаются ограничить круг достойных, потом ограничить ограниченный круг, потом к власти рвется кто–то еще и круг перекраивается по–новой и ревностно оберегается до следующих «достойных» со своими подкрепленными амбициями. И так до зеленых веников. Эти потороченные инцестом и психопатиями, так называемая «элита», будет рядиться до скончания века, кто достоин, а кого надо слить. Кто будет править, а кого чипировать, как скот. Видали мы уже такое много раз. Всё это плагиат, вытащенный из нафталина. Как касты жрецов пытались обозначить свою божественность, партийные бонзы — свою избранность, императорские династии — свою неприкосновенность. И что? Да ничего, лежат себе ровно, как и все остальные граждане, на специально отведенном для этого месте — кладбище. А ведь все, на самом деле, иронично, упоротый друг мой. Богатым, бессмертным и прочим «избранным» нужна толпа тех самых плебеев из ненавидимого ими стада людей. Иначе из кого они будут избранными и богаче кого они будут? И секрет ваш, на самом деле простой — вы кого–то там собираетесь чипировать? А кто будет чипировать вас? Может те самые «боженьки», отмороженные бомжи вселенной, которые сами владеют лишь пиратской копией этого «сокровища». Или вы думаете, что обойдется на этот раз? Хотите между шпоканых проскочить? Не пролезет. Все, без исключения формы диктатуры и тирании, держатся исключительно на страхе и зомбировании. Чипирование, всего лишь облегчает их доставку в мозг, ввиду своей непосредственной близости к организму индивида. Так что и патентовать-то особенно нечего. Что нового в страхе и биохимическом подавлении эмоций? И кем бы вы себя не мнили, вы такие же статисты на этой сцене и ковыляете по тем же правилам. Тот, кто придумал всю эту возню под названием «Мироздание», позаботился о том, чтобы было не скучно. Ему неинтересно играть в почивших на лаврах мудаков, этому ублюдку нужен экшн. Если маятник качается в одну сторону, то обязательно качнется и в обратную. Сначала напишите свою игру, позабористей, чем у программиста с ником «Творец», и потом уже в ней чудите по-своему. А в этой реальности вам не обломится — неужели еще не дошло?
— А вам? — попытался защититься ошеломленный представитель «элит».
— А нас уже нет, — усмехнулась Сана. — Ты еще не понял? Мы лейкоциты и нужны, только, чтобы сгинуть в борьбе с заразой. Но мы заберем с собой в Пустоту стольких, что вам хватит, чтобы обосраться от одной мысли, что мы есть!.. Вам пора, — глаза ее блеснули ведьминым огнем, видно было, что она с трудом сдерживается, чтобы не оторвать ему какую–нибудь часть тела.
— Это какая–то бессмыслица, — произнес посетитель, дрогнувшим голосом. — Я настаиваю, чтобы вы впредь…
— Слушай, зануда! Пока ты еще не стал бессмертным, может уже отползешь за угол и незаметно сдохнешь? — вслед за Саной начал выходить из себя и Кот. — У меня по режиму третий перекус сейчас. Ты что, в натуре, хочешь, чтобы я отощал от твоей идейной упоротости?! Над святым глумишься, собака!
Кот зашипел и посетитель попятился к выходу. Инстинкт самосохранения еще никто не отменял… Особенно у высокопоставленных чиновников.
ВАМ ПОСЫЛКА!
— Вам посылка, только я вам ее не отдам! — Пухов занес в комнату какой–то ящик, — похоже получилось, а? Нет? Ну и ладно. Вот, Ленарис прислал. Говорит какой–то реквизит со склада. Говорит, разбирайтесь пока, а сам он позже подъедет.
Кот, который до этого глубоко медитировал в кресле, открыл глаза, повел ухом и сказал: — Там что–то шевелится.
— Ты думаешь? — Пухов поставил ящик на стол и аккуратно приподнял крышку, — Твою ж мать! — он уронил крышку на пол и резко отскочил от стола.
В ящике лежал живой младенец…
Секунд десять все молча, столпившись у стола, глядели на ребенка. Первой в себя пришла Сана. Она осторожно достала малыша из коробки, повертела его из стороны в сторону, внимательно разглядывая и изрекла: — Это мальчик.
— Да ладно. Как догадалась? — спросил Пухов.
Сана пропустила его реплику мимо ушей и добавила: — Это Ким.
— На нем написано имя, что ли? — опять поинтересовался Антон.
— И его надо покормить, — уверенно заявила Сана.
— Ведет себя вроде смирно. С чего ты взяла, что он голодный? — удивился Влад.
— Действительно, — сказал Пухов, — похоже, Ленарис выбрал на складе самого толстого, чтобы можно было пару дней вообще не кормить. Смотри, у него щеки плеч касаются… Ай! — опять заорал Антон и снова шарахнулся от стола.
В руках у Саны, весело болтая ручками и ножками, пребывал Антон Пухов, такой же рыжий и наглый, только в несколько раз меньше оригинала.
— Хватит орать, — спокойно сказала Сана, — ребенка испугаешь. Я же сказала — это Ким. Оборотень по–вашему. Они очень быстро растут, поэтому ему надо часто есть.
— И как быстро? — спросил Влад.
— Ну, как в сказке, — не по дням, а по часам.
— То есть примерно один человеческий год за шесть часов? — подсчитал Влад.
— Да, примерно так.
— Так это всё правда значит. Они даже раньше нас здесь уже были?
— А в сказку, по–твоему, это как попало бы?
— Он не опасен?
— Нет, если правильно воспитывать, Кимпуруши вырастают не агрессивными.
— А прибить, в случае чего, это можно? — пришел в себя Антон.
— Убить можно, но остановить — нет. Кимы перетекают из одной жизни в другую, как из образа в образ. Ладно, я пойду варить. Когда объявится Ленарис, ведите этого старого маразматика ко мне на кухню. Я ему расскажу, как его бабушка замуж выходила и заодно, каким надо быть оленем, чтобы запихивать детей в ящик, — и уже на ходу добавила, — Кот, посмотри.
Кот запрыгнул на стол и грамотно занял позицию, так, чтобы младенец его видел, но дотянуться не мог. Ким тут же плавно перетек из образа Пухова в образ Кота и улыбнулся.
Кот улыбнулся в ответ: — Другое дело. Вот теперь настоящий красавчик.
— Постой, Сана, — окликнул ее Влад, — здесь еще какой–то пакет. Написано «Инструкция».
ТЕМНЫЕ ГОРЫ
Ураган налетел как бы из ниоткуда. Ничего не предвещало плохую погоду, ни прогноз синоптиков, ни визуальное наблюдение. В это время года над старыми горами случаются снежные бури, но чтоб такое… Этот ураган подхватил и перенес президентский самолет со всеми, кто был на борту, так же легко и неотвратимо, как домик из Канзаса в рассказе о волшебнике Изумрудного города. Неизвестно, было ли это климатическое оружие, насланное злой колдуньей или роковое стечение обстоятельств, но борт номер один, вместе с президентом и всеми его сопровождающими пропал с радаров и прервал радиосвязь…
Самолет лежал на брюхе посреди леса. Над горами стояла густая ночь. Президент, сидя в кресле, всё еще пристегнутый ремнями безопасности, посмотрел в иллюминатор и не увидел там ничего, кроме темноты.
«Жив, — подумал президент, — то–то обрадовались бы, сволочи. И почему так тихо?..»
Президент в своей стране популярностью не пользовался. Большинство граждан, кроме кучки его бесновытых алчных приспешников, понимали, что президент он так себе и поставлен на царство барыгами из другой страны уж никак не для защиты интересов своих сограждан. Поэтому его часто изображали в карикатурах похожим на крысу с бутылкой водки в руках или с набитыми кровавыми деньгами карманами, что очень его злило. Но игрища в демократию и «свободу слова» не позволяли ему одним махом раздавить всех недовольных. Да и забугорные кураторы не санкционировали бы такой шаг, что злило его еще больше…
— Господин президент! — подбежал к нему начальник его личной охраны. — Вы в порядке?!
— Пожалуй, да. В порядке. Что случилось?
— Пилот говорит, что мы попали в поток турбулентности и совершили вынужденную посадку.
— Все живы?
— Пострадавших нет, к счастью.
— Где мы?
— Выясняем.
— Впрочем, не важно. Когда за нами прилетят?
— Неизвестно, господин президент, — замялся охранник, — связи нет…
— Как — нет?! — президент изменился в лице. Ты в своем уме вообще?
— Сигнала нет. Ни радио, ни спутника…
— Так разберитесь в чем дело!
— Слушаюсь! — охранник побежал в сторону кабины.
— Министра этого позови сюда! — крикнул он ему вслед и принялся трясущимися руками расстегивать ремень безопасности. — Черт знает, что!
— Ну и ночка, — министр иностранных дел плюхнулся в кресло напротив президента, — ну хотя бы все живы и слава Богу.
— Оптимист, — пробурчал в ответ президент, — как думаешь, — диверсия?
— Ой, да брось, если бы диверсия, нас всех взорвали бы к чертовой бабушке. Просто сомнительный инцидент, роковое стечение обстоятельств.
— Как вас там в дипкорпусе здорово натаскивают формулировки подбирать. А ты в курсе, что связи нет и неизвестно, на чьей территории мы вообще находимся.
— Да ладно, — махнул рукой министр, — не потеряемся. Не во вражеском же тылу приземлились, в самом деле. Любую ситуацию можно в свою пользу повернуть, типа, покушение на нашего любимого преза. Дернешь еще бабла на борьбу с проклятыми террористами, кому плохо?
— Сначала надо до цивилизации добраться и чем быстрее, тем лучше. Последствия могут быть любые.
— Господин президент, — подбежал к ним охранник, — установили место приземления, мы в 150 км от нашей границы.
— Что со связью?
— Пока нет, работаем.
— Ты предлагаешь пешком через лес до границы добираться?
— Еще одно — техники говорят, что резервного питания хватит максимум на час. Я посылал осмотреться, тут недалеко замечены огни, похоже на жилище. Разрешите выслать разведку.
— А я тут пока в темноте посижу и погреюсь? Нет уж, все вместе пойдем, чай не в тылу у врага сели. «Разведка», — передразнил он, — прям агент 007 какой–то. Сколько идти–то?
— Около километра.
— Ну вот и славно, — вмешался министр, — прогулка по горам ночью, что может быть романтичнее. Пойду прослежу за подготовкой документов.
Это был обычный с виду небольшой бревенчатый домик на опушке, какие испокон века было принято строить в этих местах. В маленьком окне ярко горел свет, ни машин, ни спутниковых тарелок, ни каких–то других следов цивилизации видно небыло.
— Заходим, — скомандовал начальник охраны, — я иду первым. — Он достал пистолет из кобуры и двинулся в сторону дома.
Они без проблем подошли к двери, собаки не залаяли, движения никакого не последовало. Простая деревянная дверь была не заперта, охранник толкнул ее и вошел внутрь. Перед ним предстала картина настолько лубочная, что он от удивления даже часто заморгал. Дом состоял из одной просторной комнаты. Обстановка была настолько сказочной, что вполне могла бы быть декорацией к страшилке про Бабу Ягу. Здесь была и огромная печь, и длинный деревянный стол с лавками и развешанные по стенам пучки всяких трав и даже старинная прялка в углу. Вот только бабы Яги не было. Вместо нее в кресле сидела, поджав ноги, девушка в наушниках и что–то вязала крючком. Увидев вошедших, она сняла наушники, отложила вязание, улыбнулась и сказала абсолютно без акцента: — Вы вот так и шли через лес в этих смокингах? Забавный нынче турист пошел. Проходите, не стойте и двери закрывайте — не май месяц на дворе.
Охранник по инерции продолжал целиться в хозяйку дома, но спохватился, осознав нелепость ситуации, спрятал пистолет и сказал: — Мы не туристы, у нас сломалась машина. Скажите от вас можно позвонить?
— Позвонить? — хозяйка опять улыбнулась, — разве что в колокольчик, чтобы кликнуть дворецкого. Зайчик, здесь из связи только рация и она в такую погоду не «алё». Машина, говоришь, сломалась? Это не она тут давеча ревела над лесом, прежде, чем в штопор войти? Мы здесь в глухомани дремучие, конечно, но про летательные аппараты слышали. Я ведь свет в окне не для одичавших лосей жгу, а как раз для тех, у кого «машина сломалась».
— Здравствуйте, — вышел на первый план президент. — Вы знаете, кто мы?
— Да, — совершенно спокойно ответила хозяйка дома, — вы президент соседней страны. Проходите, будем ужинать.
Многочисленная правительственная делегация стала просачиваться в светлицу. Свободного места становилось всё меньше. В этот момент в углу комнаты произошло какое–то движение и послышалось глухое ворчание. Охранники моментально обступили президента и повернулись в сторону опасности. Из угла вышли три огромные лохматые собаки неопределенной породы, больше похожие на медведей и остановились принюхиваясь.
— Не напрягайтесь, — сказала хозяйка, — они без команды не нападут. Идите пока на место, всё нормально, — обратилась она к своим собакам. — На, — она протянула человеку с пистолетом какой–то ключ, — это от оружейного шкафа, пусть пока у тебя побудет, чтоб всем спокойней было. Так, сколько вас всего? — хозяйка начала считать своих неожиданных гостей, — ага, ясно. Поможете мне? — окликнула она ближайшего к ней охранника, — нужно два человека, — из погреба подаставать. Располагайтесь, господа. Через двадцать минут будет ужин, кто курит, — пожалуйста, вон там возле печки столик со всеми делами.
Столик и вправду был знатный и со «всеми делами», чем очень удивил подошедших к нему курильщиков. Здесь стоял кальян, коробка с доминиканскими сигарами, несколько пачек разных сигарет и даже пакет с марихуаной. Министр иностранных дел, будучи заядлым курильщиком, достал из коробки сигару, понюхал и сказал: — Ого, действительно настоящая Доминикана! Да вы, хозяюшка, полны сюрпризов.
— Стараюсь, — поддержала его тон хозяйка, — в каждой женщине же должна быть загадка, а лучше несколько. Только дымите в сторону печки, пожалуйста.
На счет загадок хозяйка вовсе не пошутила. Из погреба, вопреки ожиданиям, удивленные телохранители доставали не банки с домашними солениями и прочими дарами леса, а вполне цивилизованные магазинные продукты, причем в большом количестве. Последним из-под пола подняли ящик односолодового шотландского виски.
— Ну извиняйте, самогона нет, — ответила хозяйка дома на немой вопрос в глазах охранника, державшего ящик. — Господин президент, вы уж поправьте меня, если что не так. Я с вашей субординацией не знакома. Вам всем вместе накрывать?
— Да какие уж тут церемонии, все поместимся. И спасибо вам за заботу.
Ужин прошел на ура. Президент и его свита изрядно поднапились, снимая стресс. Пережитое волнение отступило и на бухого президента даже снизошло благодушие.
— А вы так и живете здесь одна, извините, не помню вашего имени? — обратился он к хозяйке, — не страшно одной–то в лесу?
— А я лесная ведьма, — чего мне бояться. И потом я не одна.
— Вы имеете в виду ваших собачек? — президент посмотрел на собак, которые увлеченно хлебали из мисок в своем углу, совершенно не обращая ни на кого внимания. — Не слишком–то надежно выглядит.
— Дотронься до меня, — обратилась хозяйка к ближайшему к ней охраннику.
— В смысле? — не понял тот.
— В прямом, коснись меня.
Охранник дотронулся до ее руки.
— А теперь оглянись, только не резко.
Он осторожно повернул голову и встретился взглядом с собакой. Клыки огромного пса находились в двадцати сантиметрах от его руки. Остальные два зверя зашли ему за спину и глухо зарычали. Охранник заглянул в глаза хищника и всё понял.
— Уже можно руку убрать? — спросил он негромко.
— Давно пора, вообще–то.
Он осторожно положил руку обратно на стол и собаки, как ни в чем небывало потрусили обратно к мискам, наверстывать упущенное.
— Впечатляет, — сказал министр иностранных дел. — Но, все–таки, не скучно одной–то? Тем более такой молодой девушке в такой глуши?
— Я не всегда здесь живу, это что–то типа охотничьего домика, для умиротворения и вообще.
— А как вы сюда добираетесь?
— На санях, самый лучший вариант. У меня и лошадка есть, здесь, в сарае живет.
— Да уж, сюрприз за сюрпризом! — засмеялся министр, — дадите покататься?
В этот момент из дальнего угла комнаты послышался треск радио и звуковой маяк.
— О, рация ожила, — хозяйка домика подошла к старенькому прибору и начала крутить ручки настройки. Радио прокашлялось и заговорило грубым мужским голосом на местном наречии. Девушка так же быстро в ответ что–то произнесла. — Ну вот, о вас уже все в курсе, — обратилась она к присутствующим, — завтра утром будет транспорт. Хотите что–нибудь передать сейчас?
— Да, спасибо, — главный по охране взял у нее микрофон и вступил в какие–то важные переговоры.
— Ну вот и славно, — подытожил министр, — правда жаль, что на лошадке придется покататься в другой раз.
Ночью господину президенту снился дурной сон, что он, вроде как, воет на луну, но у него не слишком хорошо получается. И что хозяйка дома в это время варит какое–то зелье в большом котле, звонко смеется и говорит: «Ничего, привыкнешь, дело не хитрое!» Утром он проснулся в скверном расположении духа. «Похмелье, так его, — подумал он, — подлечусь, — пройдет». Он поднял голову и огляделся. Хозяйка дома играла с министром в шахматы за курительным столиком, один охранник пил чай из кружки, больше в комнате никого не было. Но самое главное, что увидел господин президент, — возле самовара на столе стояла бутылка такого нужного утром вискаря.
— Доброе утро, — хозяйка заметила, что он проснулся, — вот здесь, — показала она на кувшин в тазике, — теплая вода. Умывайтесь и прошу за стол.
— Я играю с победителем, — решил пошутить президент.
— Значит со мной, — отозвался министр и взялся за очередную сигару.
— Ой, я вас прошу, — сказала хозяйка дома, — вам мат через одиннадцать ходов.
— Целых одиннадцать? Для хорошего дипломата уйма времени для маневра. Может мне еще удастся склонить вас к ничьей, например.
— Увы, — ответила девушка, — дипломатия не мой конек. Одиннадцать ходов, — добавила она, — приговор окончательный.
— Ну что ж, партию хотя бы можно отложить под благовидным предлогом. Например, очень чаю захотелось вдруг…
— Засчитывается, — звонко засмеялась хозяйка, — прошу к столу.
Президент вздрогнул. Он вспомнил, что точно такой же смех слышал в недавнем сне. «Это всё похмелье, — успокоил он себя, — поскорей бы до стола добраться и всё пройдет. Всегда проходит…»
Времени оставалось совсем немного. Вскоре за президентом и его свитой должен был прилететь вертолет. Охрана засуетилась, — выдвинулась к месту посадки. В доме кроме хозяйки и президента остался только министр иностранных дел и два телохранителя. Президент с министром выпивали «на посошок», а не выспавшаяся охрана скучала неподалеку от стола.
— Можно у вас спросить, господин президент? — хозяйка домика подсела к столу.
— Да, конечно, — президент уже пребывал в нежном алкогольном настроении и приготовился милостиво выслушать просьбу, — мы все у вас в долгу, так что спрашивайте.
— Вам нравятся мои собачки? — спросила девушка, — посмотрите, — погладила она по голове подошедшего лохматого пса, — разве не красавец?
— Э–э–э…, пожалуй, — растерялся от неожиданного вопроса президент.
— Гляньте, — еще раз повторила хозяйка.
Президент посмотрел на собаку, их взгляды встретились и произошло перетекание. Пес пересел в костюме человека на стул, а человек перетек под стол в иллюзию собаки. Всё случилось ровно в отведенное время — в мгновение ока и только сидевший рядом министр отчасти увидел, отчасти догадался, что произошло на самом деле.
— И что вы скажете на это, господин министр? — хозяйка положила руку на холку съежившегося пса.
Не зря в дипкорпусе натаскивают правильно подбирать формулировки. Министр задумался на пару секунд, посмотрел на президента, потом на собаку и произнес: — Я скажу так. Порой, даже из конченой суки может получиться вполне сносный кобель…
— Да, я и не сомневалась, что вы неплохой игрок, — улыбнулась хозяйка, — вам и карты в руки.
За окном послышался шум приближающегося вертолета.
— Пора, господин президент, — сказал охранник и пошел к двери.
— Спасибо вам за гостеприимство, — президент, пошатываясь, встал из–за стола.
Собака, которую держала хозяйка, вдруг начала вырываться и скулить.
— Что это с ним? — спросил охранник.
— Наверное шума вертолета испугался, молодой еще. Ничего привыкнет со временем. Ким! — обратилась Сана к собаке, — веди себя хорошо.
Ким кивнул в ответ, подмигнул и важно проследовал к вертолету…
«Сроки проведения операции согласовать с куратором. Отпечатано в одном экземпляре, ДСП. Подпись — Ленарис», — дочитал Влад, — и это он называет инструкцией? Больше на «Капитанскую дочку» похоже.
— А мне понравилось, — сказал Кот. — И читаешь ты с выражением.
— Та–а–а–к, — протянула Сана. — И во что это мы, интересно, на этот раз вписываемся?
— Смотри! Вот приколист! — Кот кивнул в сторону младенца. — А че, похоже.
Теперь в коробке лежала Сана миниатюрных размеров.
Настоящая Сана склонилась над столом: — У меня и правда левый глаз чуть косит?
— Только, когда психуешь, — ответил ей Антон. — Скажи, а разве оборотни могут других превращать в себя?
— Нет, но это могу я. Во всяком случае, если накрыть иллюзию Тенью, на время, создается микросингулярность…
— Понятно, понятно, — отмахнулся Антон. — А как ты вообще узнала, что это оборотень?
— Я умею слышать, то, что вы не видите.
— Да уж, — лучше б и не спрашивал…
Маленький оборотень, всё еще в образе Саны, скривился и басовито закряхтел, давая понять, что пора бы его всё же покормить.
ПЕРВОЕ ПРИШЕСТВИЕ
Сана делала карточный расклад. Кот общался по телефону.
- Да. И я тебя, - говорил Кот вкрадчивым голосом, - считаю минуты, любовь моя. И я тебя…
В комнату вошел Ленарис: - С кем это он?
Сана только махнула рукой, давая понять, что пытаться вникнуть в мутные бизнес-схемы Кота, - себе дороже.
- Понятно.
Кот, тем временем, договорил, выключил смартфон, потянулся, как и положено котам, и изрек: - Мам, я на охоту. К ужину буду.
- Работаешь на удаленке? – спросил Ленарис.
- Да. В сфере женской психологии. – серьезно ответил Кот.
- Эк тебя занесло-то. Тема запутанная, как по мне.
- Элементарно. Достаточно, всего лишь, знать базовые интегрирующие признаки, свойственные практически всем особям, женского пола.
- Интересно. Делись.
- У всех теток пониженная чувствительность задней поверхности ягодиц…
- Охренеть! Откуда такой вывод?
- Основан на практических наблюдениях, они постоянно садятся на твердые предметы и даже не ойкают. Еще у них в базовой комплектации мозга не предусмотрен навигатор. Постоянно путают лево и право. А также, из основных признаков, можно отметить, абсолютно собственнический подход ко всем окружающим ее вещам, даже ей не принадлежащим. И, как следствие – распихивание их по разным, только ей известным местам, о которых она со временем забывает. Ну, ты наверняка слышал эту мантру не раз – «Откуда я знаю, где твои носки! Где положил там и бери».
- Да ну. Не может быть, чтобы, прям, у всех. Так не бывает…
- Правда, правда! Бывает. – засмеялась Сана. – сама, давеча, минут пять в задумчивости просидела на своем телефоне, пока он не зазвонил.
- А по остальным пунктам тоже сходится?
- Ну, бывает… - уклончиво ответила Сана.
- Вот видишь. Мои выводы – это всегда научно, - сказал Кот.
После этого он важно и молча направился к выходу, - в среде котов, во время охоты, многословие не приветствуется.
- На кого это он охотится, на мышей? – спросил Ленарис.
- Нет. На «телефонистов».
- Как это? В смысле, - кто это?
- Ну, это те зомби, которые ползают по всему городу, уставившись в телефон и натыкаясь на разные предметы.
- И в чем прикол?
- Я не знаю деталей, полагаю, все дело в неожиданном крике, откуда-нибудь из кустов. Со слов Кота, я точно знаю, что цель операции считается достигнутой, если бедолага споткнется, упадет или, хотя бы, выронит телефон.
- Экий санитар общества…
- И не говори. Недавно уговаривал меня, проникнуть, в составе десантной группы, в кабину машиниста электропоезда метро, чтобы совершить экстренное торможение. Они же там все в вагонах за телефоны держатся, а не за железяки, вот и посыпятся, как домино. Настаивал, что такая масштабная акция подчеркнет его профессиональный рост.
- А ты что?
- Пока не знаю. Сказала, что подумаю. Ну, а ты-то сам, с чем пожаловал? Какой-то ты, подозрительно бодрый сегодня.
— Да. Помнишь, мы кино смотрели? — спросил Ленарис. — Ну, там еще японец в гамашах и шлёме, такой, говорит: — «Выпускайте демона!».
— А, это когда потом дождь пошел? Смутно припоминаю, — ответила Сана.
— Дождь? Ну, может быть… Там еще у них такая пушка была магическая, молниями стрелялась…
— Понятно, понятно, — перебила его Сана. — Ленарис, чего ты хочешь?
— А я разве не сказал? Так выпустили же «демона последних дней», представляешь?!
— Как это?
— Какой–то читер пытается обойти нас с ходом событий.
— Да и хрен с ним, — неожиданно отреагировала Сана, — всё, когда–то идет на слив. Так почему не сейчас, или тебе жалко эту насквозь протухшую систему?
— Да плевать я хотел на эту систему! Его выпустили, чтобы тебя ликвидировать, — ты для них угроза номер один.
— Ой.
— Я серьезно. У нас не получается его отследить, а значит он может появиться, где угодно и когда угодно. То есть нанести удар неожиданно, и мы ничего с этим не сможем сделать. Как быть? У меня паника, а у тебя?
— Да всё просто, на самом деле. Если ему нужна я, значит и появится он там, где я буду его ждать.
— Что–то из серии: «Бомба всегда попадает в эпицентр». Вообще–то он возникнет, скорее всего, когда ты его не будешь ждать.
Сана сделала сострадательное лицо, глубоко вздохнула и погладила Ленариса по голове: — Зайчик, это так ужасно… Вы там все такие тупые… Он же демон, его надо отслеживать не по плазменным сигнатурам, а по поведенческому шлейфу.
— Это как?
— Бедный, — Сана снова глубоко вздохнула, — ваш «Проспектор» — это, хоть и уникальная, но все–таки техногенная штуковина, — есть энергии и потоньше. — они оба посмотрели на колоду гадальных карт, лежащую на столе. — Загляну — к вечеру буду знать.
— Для перемещения в астрале нужно уметь трансформировать все вибрации в плазму, разве «Проспектор» делает не тоже самое? Только он это делает в автоматическом режиме и с любыми массами. А карты — это вообще просто зонд для сбора информации вслепую.
— Ты, когда–нибудь был там, в Тяне без «Ангела»? — спросила Сана. — С реально раскрытыми глазами, используя только свою природу?
— Нет, я не стал модифицироваться в свое время. Не люблю, когда до моего мозга дотрагиваются малознакомые хирурги. А «своя природа» увы, — не позволяет. Расскажи, как там вообще, прикольно?
— Сложно описать простыми словами. Труднее всего правильно воспринимать образы и знаки. На той стороне всё символично и даже таблица соответствий, другой раз, не выручает. Например, бегущая по облаку собака с цифрой на спине — всего лишь детское воспоминание посвященного из Падуи о скорой смерти его соседа из дома напротив.
— Елки зеленые…
— Да, там нельзя пытаться понять мозгом. Он выстраивает логические схемы, в которых не предусмотрено декодирование образов и еще он не учитывает в создании протоколов целый спектр частот. Базовая комплектация мозга человека их просто не улавливает.
— И всё же расскажи, как это происходит, — простыми словами, с учетом, так сказать, моей «комплектации».
— Ну, если своими словами… Надо не дать уйти мозгу по привычному пути в сон, где он проводит самотестирование и выдает отчет в виде образов, которые многие ошибочно принимают за вещие сны. Таких вариантов отчетов, при нормальной работоспособности организма — двенадцать. Нам нужен тринадцатый слот — Тульпа–Вера. Для этого выравниваешь мозг. Получается, одно полушарие смотрит вперед, другое назад — так и уравновешивается. И всё останавливается и замирает, как морская волна в момент резкого похолодания превращается в лед и всё меняется местами. Два мига ты летишь вокруг Земли и молнии становятся не опасны — ты сам молния и ты их догоняешь. Восемь раз в секунду видишь одно и то же с разных сторон разными глазами с частотой — сто сорок кадров в секунду. А если пошевелишься — остановишься. Вот примерно так.
— Елки зеленые — два… Теперь понятно, почему тебя не тошнит от этих твоих сериалов, после такого–то… Ну, если ты так уверена… Хорошо, расскажешь, что к чему, а мы тебя прикроем.
— Нет, не прикроете. Если это тот, о ком ты говорил, — не получится. Он засветится только, если будет уверен в себе, в поединке один на один.
— Говорят, он практически неуязвим. Его можно вообще победить, как думаешь?
— Там посмотрим, — Сана пожала плечами, — вариантов–то, как всегда два и оба, как всегда, мне не нравятся. А теперь иди, мне надо готовиться.
— Что же делать? В смысле, что же мне делать…
Сана снова пожала плечами: — Сходи в салон красоты, мне помогает. Или напейся.
— О! Пойду напьюсь в салон красоты.
— Или так. Ленарис, вы такой фантазер. Немного авангардно, конечно, но ничего, мне бы это тоже понравилось, — она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на него. — Ты опять пытаешься сделать это?
— Что сделать?
— Вспомнить, — Сана встала, подошла к нему близко–близко и заглянула в глаза. — У тебя столько лиц и всего одна маска. Ты заигрался — сними маску бога. Какая тебе разница, я это или не я, если это — Я? Ты постоянно пытаешься сбежать от меня в амнезию, — бесполезно…
— Даже не пытаться?
— Без шансов.
Пальцы рук их переплелись. Сана подняла их ладони на уровень груди и еще раз посмотрела ему в глаза. Он так и не смог отвести взгляда и стал безудержно и безнадежно тонуть в сиреневых омутах ее глаз, в надежде, раствориться в них навсегда. Глаза Саны не стали на этот раз черными, пустыми и бездонными. Они сделаются такими позже еще только один раз, но не сегодня…
КАФЕ ВОСТОК
Сана зашла в глинобитную избушку с маленькими окошками и огляделась. В это время суток народу здесь было не много, в основном местные курильщики кальяна и потребители чая. «Ну и дыра», — подумала она, подошла к ближайшему столику со свободными стульями и плюхнулась на один из них. — Эй, человек! — обратилась она к чайханщику. — Есть че?
Опешившие от такой дерзости со стороны женщины, посмевшей войти в их закрытый клуб, посетители, угрожающе загикали и стали подниматься со своих мест.
— А ну попустились, мохнорылые! — Сана кинула на них гневный взгляд и те попадали обратно на свои места. — И пасти свои захлопните, а то гвалт стоит, как в обезьяннике. — Расслабься, — обратилась она к оказавшемуся с ней за одним столом молодому человеку, уже более спокойным тоном, — я здесь проездом. Тебя как звать?
— Юсуф, — он попытался было уйти, но почему–то не смог.
— Ага, в переводе, типа, «красивый» — понятно. А родители у тебя оптимисты были. В рай хочешь, красавэц?
— Что? — напрягся юноша.
— Ну, фигурально, не прямо сейчас. Я спрашиваю так, в целом. Это я веду с тобой, так сказать, светскую беседу. Говорят, в вашем раю мужикам нехило перепадает, а?
— Для праведных женщин тоже уготован рай, — поддержал посетитель «светскую» беседу.
— Как же, как же, — помню. Ее всю ночь трахают, а на утро она снова девственница. Просто вечный кайф какой–то. Чего бы мужикам не делать себе обрезание, например, ежедневно — тоже благодать. Утром просыпаешься, такой, глянул — опа, опять отросло. И думаешь: — Ура! Пойду обрежусь, рай все–таки.
Сана очевидно накаляла ситуацию и нужная ей реакция последовала.
Из–за столика в дальнем углу кафе поднялся человек и направился прямо к ним. Опершись ладонями о стол, он молча навис над Саной и ее собеседником, буравя их глазами. Точнее одним, поскольку второй его глаз был наполовину прикрыт и неподвижен.
— Вот, значит, как, — наконец–то изрек он низким гнусавым голосом, обращаясь к Сане, — а мне говорили, что ты рыжая, да еще и с хвостом.
— А тебе не говорили, что у меня еще и характер покладистый? — ответила Сана, не отводя взгляда. — Ты чего вылез, рыба божья? Золотые щиты еще у алавитов и пальмы Сирии плодоносят, как и прежде.
— Ты мне не указ! Теперь и дух и плоть мои свободны. Мне обещана власть над тобой и все слуги твои отныне станут служить мне.
— Слышь ты, дерьмодемон, — Сана встала и подошла к нему вплотную. — А я тебе могу пообещать лично от себя, что насую тебе по твоей бренной плоти так, что ты до второго своего пришествия без устали поломанными костями срать будешь.
Они стояли друг против друга. Сана, казалось, смотрела на него сверху вниз, не взирая на то, что он был выше нее сантиметров на тридцать. Незнакомец затрясся, побагровел и без того смуглым лицом, взревел и нанес размашистый удар, — Сана уклонилась. Он махнул второй рукой и на этот раз попал. Не смотря на выставленный блок, Сана отлетела метра на четыре и шмякнулась об стену, но едва коснувшись пола, она вскочила, разбежалась и прыгнула двумя ногами вперед. Удар пришелся незнакомцу чуть ниже подбородка. Красномордый захрипел и припал на одно колено. Развивая успех, Сана схватила стул и с размаху опустила его на голову бедолаги, — тот упал. После этого она успела сломать об него еще два стула, — от четвертого его спас чайханщик, прикрыв лежащего своим телом, визгливо при этом причитая.
Сана поставила стул на место, присела на него и достала из сумочки зеркало. Внимательно осмотрела свое лицо на предмет возможных повреждений, спрятала зеркальце обратно и произнесла на своем родном языке: — Сука. После этого она посмотрела на распростертого демона последних дней: — То же мне «железный Феликс». И обращаясь уже к своему давешнему собеседнику, сидящему за столом с выпученными от увиденного глазами, добавила: — Вот видишь, Юсуф, — любого лося можно завалить табуреткой. Это, брат, аксиома. Ну вот, тетя Сана опять отсрочила конец этого говеного Света. И где, спрашивается, эти папарацци, когда они так нужны? Ладно, я здесь закончила, — сказала Сана, вставая из-за стола. — Желаю тебе, когда придет твое время, отыскать свою сотую жемчужину, — она подмигнула молодому мусульманину и улыбнулась. Он постарался улыбнуться в ответ. Проходя мимо лежащего без сознания, она «случайно» наступила ему на шею. В организме лжепророка что–то слегка хрустнуло.
ХРОНИКИ КОТА
В гостиной не было никого, кроме медитирующего в своем любимом кресле Кота.
— А где все? — спросил его Влад. — Я вроде вовремя.
— Скоро подтянутся, — возьми себе пива пока.
Влад пошел к холодильнику.
— И сырика чутка отрежь.
— Сыр я не хочу.
— Это мне кусочек на пробу, для аппетита.
Влад взял себе банку пива, а Коту положил кусок сыра на блюдце. Кот понюхал и сказал: — Хорошо, люблю с душком. Слушай, кореш, тут такое дело, помоги эту резинку снять.
— Ты имеешь виду противоблошинный ошейник?
— Ну да.
— Зачем тебе, вещь–то вроде полезная?
— Тут такая история… Короче есть здесь одна киска обворожительная, да уж больно молодая. И один залетный кошак–демонюга ей в уши надул, как это круто быть бездомным, типа, свобода, романтика и всё такое. Вот она цивилизованных и недолюбливает, овца. А я сам видел, как этот лох печальный у старушек под подъездом побирался, как какой–то вонючий голубь, какая там на хрен романтика. Молодая — не шарит…
— А ты что же, кошками интересуешься?
— Ну ты даёшь! Если у меня ай кью высокий, так мне что теперь, коровами интересоваться что–ли? Так я корове, пардон, до половых органов не допрыгну.
— Понятно…
— Ну да, так вот я и говорю, — надо резинку снять.
— А сам–то чего?
— Да ты понимаешь, я, когда пробую снимать, почти всегда рвется. Мама обижается потом, начинает зачитывать, как стремно быть вшивым и всё такое. А ты расстегни аккуратно и вот здесь возле стола кинь, типа потерялся.
— Думаешь, сработает?
— Конечно, у меня уже и план есть. Вот слушай. Этот лох сегодня после завтрака к ней подлазит и начинает мурчать о блатной романтике. Тут возникаю я, объявляю его балаболом и вызываю на поединок. Даю ему по бороде и изгоняю с позором. Но в ходе преследования якобы получаю травму передней лапы и типа, такой, хромаю. Она, впечатленная моей яркой победой, помогает мне дойти до моего логова, я уже присмотрел местечко за мусоркой, здесь неподалеку, — и уже там мы начинаем делать детей. Ну, как план?
— Уж больно мудрено, — потер лоб Влад, — а мусорка вообще тут при чем?
— Ну что ты! Это же кошка, — на своей территории никогда не даст.
— Слушай, я в этом не очень разбираюсь, может тебе лучше с Антоном посоветоваться?
— Нет, он из «бывших». Ему эти разговоры будет тяжело вести.
— Ну тогда у Саны спроси, она плохого точно не посоветует.
— Слушай, Влад, вот ты странный всё–таки. У тебя своего мнения вообще, что ли, не бывает? Пацан ты, конечно, здоровый, это да. Я лично видел, как ты мамин джип за жопу от земли отрывал, на спор, но вот в принятии решений… И потом, мама сама здесь недавно. Так что откуда там взяться особой житейской мудрости.
— Как ты понял? Потому что Антон из котов? — спросил Влад.
— Я вычислил по музыке.
— И причем здесь музыка?
— В музыку влюбляются с детства и несут с собой всю жизнь. Вот мама, например, разбирается в эстраде, даже пробует петь чего–то там. Но это современная музыка, понимаешь? Она начала здесь жить не с детства. Можно выучить разные стили, исполнителей, группы, но музыку своей молодости ничем не заменишь. Кто вырос на «Битлах» не променяет их на рейв, а «восьмидесятники» не станут носить штаны с гузном по колено и под афрокривляния бубнить рэп. Музыку, братан, не обманешь. И меня, кстати, тоже.
— Да, похоже, с уровнем твоего ай кью не слишком преувеличили, присутствует.
— Даже не сомневайся. Я много еще чего знаю, — важно добавил Кот. Вот многие полагают, что мы находимся в Матрице. Однако, на самом деле, это не так, — мы все в жопе. Ну, или на крайняк, наша матрица имеет форму жопы. И не обязательно строить коллайдер, чтобы это понять. Эта дорогостоящая байда, просто костыли для тугих мозгов. Простой тест на наблюдательность. У каждой винтовки при стрельбе стандартными патронами, постоянная отдача, так? Чтобы попасть в центр мишени, надо целиться под ее нижний край, так? Так вот, если мишень десять сантиметров в диаметре и пуля попадает при таком раскладе в центр, значит ствол подскакивает на пять сантиметров. Логично… Но вот снайпер усложняет себе задачу и стреляет в пятисантиметровую мишень и все равно попадает в центр. Значит ствол дернулся всего на два с половиной сантиметра, хотя, по идее пуля должна была попасть в верхний край, то есть на пять сантиметров выше. Все, потому что, это просто тупая программа, жопа, другими словами…
— Да уж… Имеющий уши, да увидит… Сильно подмечено, хоть и математически ошибочно. Ну, а что до принятия решения… Я ведь тоже из «бывших», — усмехнулся Влад, — в нашей семье решение было всегда одно на всех и цель общая. И знаешь, ничего плохого в этом нет, я помню только чувство гордости за свою семью.
— Все муравьи жестокий народ, — констатировал Кот.
— Нет, я помню, — мы не были просто убийцами, мы воевали за честь своего рода или охотились. А убийство — это просто часть жизни и культом для нас никогда не было. Откуда, по–твоему у людей взялся кодекс буши–до?
— Но сейчас–то ты человек, чего заморачиваться?
— Ну и что? Сейчас у меня просто другая семья и другие цели. И вообще, не слишком ли ты упитанный для образа бродяги? Поменьше бы ты налегал на сыры, — любимая не поверит.
— Я, по–твоему, толстый! — закипятился Кот. Сразу видно, что ты насекомое, а не млекопитающее. У нас большой, — значит красивый.
— Ну тогда ты точно неотразимый красавец. Скажи, а в человеческой красоте тогда, по–твоему, что главное. Ну, точно же не избыточный вес, как думаешь?
— В вашей красоте главное не быть собакой женского рода, уж больно подлости в вашем виде много. А внешность и подкорректировать можно.
— Например?
— Без примеров, — буркнул все–таки обидевшийся Кот, — отрежь, лучше, еще сырку, к вечеру хочу быть на пике формы…
ЕЩЕ ЖИВОЙ
Влад с Пуховым шли по длиннющему коридору министерства.
— А я тебе говорю, Кот сам видел, как Сана раскинула «Проспектор» на этого лоха, — не жилец он! — горячился Антон. — Где–то по дороге в область крякнуть должен еще до полуночи.
— И почему же не сказала никому до сих пор?
— Она его жалеет, прикинь… Пухов толкнул ногой нужную дверь и они вошли в роскошную приемную, где путь им моментально преградила сексапильная секретарша.
— Вы кто? Юрий Леонидович занят!
— Заткнись, — неожиданно грубо отреагировал Антон и, не церемонясь, заперся в кабинет.
— Ты чего на теток рычишь, — удивился Влад.
— Секретарши, как собаки. Своей морали нет, на кого натравит хозяин, — на того и гавкают.
— Ну, если, как собаки, тогда понятно.
— Откуда… как вы меня нашли? — вмешался в их диалог удивленный хозяин кабинета.
— Ты почему еще живой? — спросил Пухов.
— В каком смысле… Что вы себе позволяете?! — у лысого плюгавого человечка с огромными связями задрожала нижняя губа и левая рука сжалась в кулачок, отчего он стал выглядеть еще более жалко.
— Ну, я же говорил! Видал, — радостно констатировал Пухов, — у нее точно какой–то там материнский инстинкт проснулся. Пока он лазил к нам его свои же и не трогали. Если бы она его сразу послала, поняли бы, что он облажался. А ты мне не верил.
— Да уж, пожалуй, соглашусь…
И, не обращая больше внимания на хозяина кабинета и на эффектную секретаршу, Пухов с Владом двинулись в обратный путь, что–то увлеченно обсуждая.
Пришедший было в себя от такой наглости Юрий Леонидович, хотел тут же отдать соответствующий решительный приказ, но его перебил телефонный звонок.
— Да! — крикнул он гневно в трубку.
— Юрий, — спокойно отозвались на том конце провода, — кто звонит, ясно?
— Да, — уже гораздо тише ответил высокопоставленный работник.
— Сегодня тебе нужно быть в Коломне.
— К скольки часам?
— Как соберешься, так и выезжай. Не опоздаешь…
— Вы его засветили и поэтому его убрали свои же, от греха подальше, — выговаривала Сана тем же вечером Владу с Антоном, — какого хрена вы вообще туда поперлись?!
— Нам стало интересно, почему ты его до сих пор не убила, — ответил Пухов. — И вообще, зачем ты его так долго терпишь.
— Значит, так надо было. Я через него уже почти подключилась, еще немного и у нас был бы полноценный «жучок».
— Могла бы предупредить, — сказал Влад, — мы–то откуда знали.
— Да, — подхватил Пухов, — неплохо было бы и поделиться планами. Вроде как в одной команде.
— Не могла, к сожалению. Вы не умеете скрывать мысли, как я. Кто знает, какие были возможности у нашего клиента на самом деле, вот и решили не рисковать.
— Всё равно — не по–товарищески это, — настаивал Антон.
— А тебе, товарисч, как всегда больше всех надо. Обязательно нужно было совать свой нюхательный отросток в мои дела? Пословица «Любопытство сгубило кошку», ничего не напоминает?
— Напоминает, — вынужден был согласиться Пухов.
— Ладно, — смягчилась Сана, — проехали. В общем-то и человечишко он был так себе, больше жалко потраченного на подготовку времени. Да и Кот расстроится, — целую неделю специально свою мочу в баночку собирал, говорил, подготавливает ему какой–то сюрприз. Интересно, какой… теперь уж и не узнаем, наверное.
ИНТЕРМЕЦЦО 2
Ленарис рассказывал всякие нелепые истории. А Кот, время от времени, иллюстрировал его рассказ пантомимой. Сана же, будучи веселой от природы, пользуясь случаем, хохотала часто и в голос. В общем валяли дурака, в свободное время, как могли.
— Прикиньте, продвинутый такой чукча, увлекается йогой, — говорил Ленарис. — Прямо на снегу, за ярангой, расстелил шкурку моржихи и прямо в тулупе и валенках корячится на пару с корячкой…
— Да, — подхватил Кот, — под медитативную музыку вот этой волосянки… Как там ее? Ну, такая — бэу–бэу, в пасть вставляется.
— Варган, — подсказала Сана.
— Электроварган. Последнее слово тунгусской техники. Работает от аккумулятора аэросаней. В пасть вставил без изоляции — такой, пэу, первую ноту и убило током…
— Да, — продолжил Ленарис. — Основная тема - «Поза ягеля». Забрасывает себе ногу за голову…
— Что, прямо в валенке? — спросила Сана. — Какой гибкий чукча, однако.
— Ну хорошо. Забрасывает себе за голову ногу оленя в валенке, засыпается снегом и пытается думать, как ягель.
— Я тоже умею забрасывать ноги за голову, — вмешался Кот, — мне нужен доброволец!
Он неожиданно заскочил на плечо Ленарису и попытался закинуть заднюю ногу ему за голову.
— Собакасана, — прокомментировал он свою позицию.
Ленарис попробовал схватить Кота, но тот ловко увернулся и с криком «Фолишь!», перескочил на другое плечо. Со второй попытки Ленарис, всё же, поймал Кота и бросил обратно в кресло.
Взглянув на притворно злобное выражение лица Кота, Сана снова расхохоталась.
— Или вот, реклама батареек, — продолжал Ленарис, как ни в чем не бывало. — Представьте, такой разведчик–биоробот. Запрограммирован вырывать информацию посредством секса с объектом. После интима произносит самую распространенную, по мнению создателей, фразу: «Тебе хорошо со мной?». Если «хорошо», запрограммирован продолжать, а если нет, — должен обидеться и уйти. И вот он нарвался на такого же агента биоробота. Он ей, такой: «Тебе было хорошо со мной?», а она ему — «Тебе было хорошо со мной?». Тебе хорошо со мной? А тебе хорошо со мной? Короче, пока у нее не сели батарейки, а у него аккумулятор долгоиграющий. И он, такой, обиделся и ушел, — по инструкции. Прикиньте и стал сниматься в сериале. «Останется только один! Я робот Макклауд, я трахаю всех уже 400 лет. Тебе хорошо со мной?!».
— Останется только один, — подхватил Кот, — и станет бессмертным онанистом. Когда перебьет всех, будет спрашивать у зеркала: «Тебе было хорошо со мной?». И размахивает вместо меча своим перцем, — Кот помахал между задних лап хвостом, показывая, как это будет выглядеть.
— Я не могу! Какой бред, — Сана снова засмеялась, не выдержав напора тупняка. — Злодеи, вам «хорошо» с моим мозгом?!
Кот, показывая пантомиму про бессмертного, выпал из кресла, но успел взять себя в руки и приземлиться правильно, как и положено коту. И уже там, на полу, заржал, как конь.
В комнате зазвонил телефон.
— Да, я слушаю, — ответила Сана, продолжая хохотать.
— Это вы надо мной смеетесь? — спросили в телефоне.
— Нет, простите. Это по другому поводу. Чем могу помочь?
— Ну вот, и вы не смеетесь. А я клоун. Понимаете, совсем не смешной клоун…
— Понятно. Завтра в половине шестого подходите.
— А–а…
— Дорого, но с гарантией. До встречи, — Сана положила трубку.
— Ты умеешь лечить чувство юмора? — удивленно спросил Ленарис.
— Просто хочу посмотреть на не смешного клоуна вблизи, а то вокруг все такие «смешные».
— Ну, я серьезно.
— Нет, конечно. Чувство юмора — это ожидание неожиданного, осуществляется через катарсис души. А если мозг смеяться не умеет… короче, — такое не вылечишь и не протезируешь. По- хорошему, тем, у кого ампутация чувства юмора, можно смело присваивать четвертую группу инвалидности. Группа рабочая, но его все же, чисто по-человечески, жалко. А этого клоуна я «уговорю» воздействием, что нужно сменить сферу деятельности. Что–нибудь близкое, но не смешное, например — КВН.
— Да ладно! — удивился Ленарис. — КВН — это же прикольно.
— Ты когда его в последний раз смотрел? Современный КВН настолько уныл, что даже если его в 3д начнут транслировать — всё равно плоско будет. Его убили, потому что там присутствовал интеллект. Остроумная молодежь — это катастрофа для банкиров и конкуренция для дебильных «шоуменов», благословленных этими же барыгами. Сейчас это больше напоминает парные соревнования.
— Это как?
— У кого больше пар хромосом, тот и победил. Поверь, несмешной клоун там будет среди своих. А когда доиграется до «популярности», пойдет в камеди или стендап — отстойники на кладбище юмора. И всем будет хорошо…
— Это ты так о них из-за матершины? — спросил Ленарис.
— Да при чем здесь. Ругаться — это, как специи. Когда уместно — приправа к юмору, когда одни маты без юмора — это, как жрать перец ложками. А ягодичного уровня юмор в исполнении жалкого дрища про жидкий стул и его оттраханную мамашу, может вставить только такому же жалкому дрищу, как он.
— Аминь, — подытожил Ленарис. — Слушай, так может, стоит годную альтернативку запилить…
— Конечно, стоит, — перебила его Сана, — только, увы, не сейчас. Много работы, ты не забыл?..
— Отстой, — констатировал Кот.
МНЕ НРАВИТСЯ
- Опять сериал…, - фыркнул Кот, - дай угадаю. Про любовь?
- Что ты понимаешь, малявка, - ответила Сана, - вам, котам, не дано постичь то единственное, настоящее… Любовь на всю жизнь.
- Ой! Я тебя прошу. Вечно вы, людишки, все в кучу валите. Привили какому-то примату ген романтики и, типа, мяв – сразу любофф до гроба? А он, зараза, не моногамен оказался. Да, обезьяны именно так и живут. У них такой механизм выживания вида. Но у вас же все разложено на две кучки - черное и белое, без полутонов. Или «собачья свадьба» или «лебединая верность», плохие и хорошие, любит - не любит… Ты видала тех лебедей? У них ай кью минус один. Да они гадят в ту же воду, которой потом свои затхлые водоросли запивают. Какая там на хрен верность, просто им достаточно одного полового партнера по жизни для продолжения рода. А вы все время пытаетесь впихнуть в одну парадигму сексуальное влечение и преданность, все гусей всяких антропоморфируете. Но ведь, если больше не любишь – значит разлюбил, всего лишь, а если больше не предан кому-то, то предал. Есть же разница…
- Нет, вот обязательно так энергично ковырять?! Все это, где-то, даже возмутительно. – расстроилась Сана. - Можно же принять во внимание, что я пока еще не фанатка термобелья, предпенсионного возраста, а вполне себе романтически ориентированная девушка?
- Ну, это же я так, для примера ущербности человеческого мышления, не более. В целом, так сказать. Не грузись.
- А вот поздно, я уже гружусь. И вот че мне теперь с этим делать, пересмотреть концовку сраной мелодрамы или может откупорить бутылку безумно дорогого вина?
- Лучше позвони какой-нибудь, недавно разведенной подруге и извратись в псевдосострадании. Поверь, ничто так не окрыляет, как чужие неприятности.
- Кот, это низко даже для тебя. Мне нравится, - Сана потянулась за телефоном.
КОТ В САПОГЕ
— Сказки — это подпрограмма. Крайне нестабильная и без маркеров для перехода, закольцованная по определению, — сказал Ленарис. — Недостаточно прописан функционал, чтобы можно было сопоставить с основной темой текущей реальности. Другими словами — принцип тоже фантазийный, но без подключения к средствам реализации.
— Значит, локация не устанавливается? — спросил Влад.
— Ни гео, ни плазменная.
— Ничего не поняла, о чем вы сейчас, но все–таки жаль, — констатировала Сана, — было бы забавно. Ты куда бы пошел? — спросила она Влада.
— Не знаю, где побольше приключений всяких. Может «Тарзан» или «Остров сокровищ».
— Тарзаном тебе пошло бы.
— А у меня итак вся жизнь сплошная сказка, — ответил Ленарис на вопросительный взгляд Саны.
— Брось кокетничать. Ну, колись, какая–нибудь «Синяя борода»? Или про Дартаньяна, чтобы француженок всяких знойных лапать?
Ленарис молча отмахнулся. Они все направились к выходу.
— Сама–то небось в блондинку и семь карликов сыграла бы? — вмешался Антон. — Или спящую красавицу?
— Ты на Белоснежку больше похож, по замашкам, только рыжую. А мне и бодрствующей красавицей быть хватает.
— Баба Яга - начало, — отомстил Антон.
— Рыжеснежка! Я не могу, — засмеялся Влад.
— Может про Кощея? — продолжила Сана пытать Ленариса. – С иглой в яйце, а?
— Ну, ладно. Может быть, «Колобок», — сдался Ленарис. — Потому что он от всех баб ушел и правильно сделал.
— Так уж и от всех?
— Ну, почти от всех.
Когда все, наконец–то, вышли из комнаты, портьера зашевелилась и из–за нее показались усы Кота. Осторожно оглядевшись и оценив обстановку, как приемлемую, — он вышел из своего укрытия и направился прямо к «Проспектору».
— Локация — хренация — дефекация, — проворчал Кот и добавил, — то же мне — матрица.
После этого он ввел в компьютер давно задуманные координаты, засунул голову в «Ангел» и нажал кнопку…
Когда с глаз спала пелена, Кот осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что попал он в расчетную точку. Судя по убогой обстановке в мизансцене, так оно и было. Кот лежал на деревянной лавке, а напротив него, одетый в какую–то рванину, сидел мрачный субъект и что–то бормотал. Сквозь шум в ушах Кот расслышал его рассуждения.
— Конечно, — бубнил бомжеватый, — старший самый умный — так ему и мельница. Среднему, хоть и не мельница, но всё же целый осел. Его можно продать или, на худой конец, съесть самому. А на что мне этот кот? Разве что тоже съесть за один раз, а из шкуры попробовать сделать муфту… — продолжал рассуждать младший сын.
— Папаша мельником был, — вмешался Кот, — и помер недавно?
— Да, — удивленно ответил сын мельника.
— Мои соболезнования.
— Есть охота. А муфту продать можно…
— Спокойно, мой прожорливый друг. Я для того и здесь, чтобы разрулить твои финансовые проблемы.
— Чего?
— То, что ты тупой, это не страшно, — успокоил Кот. — Просто резус–фактор открыли значительно позже. Всегда в сказках двое братьев адекватные, а третий с отклонениями. Помнишь, как у классика: «Был второй и так и сяк, третий вовсе был дурак». Потому что, если у матери отрицательный резус–фактор, а у отца положительный, из–за резус–конфликта, велика вероятность, что на третьем ребенке природа отдохнет. Это, брат, генетика. Вам пока о том неведомо.
— Чего?
— Да не напрягайся. Слушай сюда, недалекий. Я проанализировал первоисточник и понял, что для достижения цели нужно слегка скорректировать план…
— Чего?
— Короче, ты хочешь стать дворянином и иметь соответствующие ништяки?
— А кто ж не хочет! — оживился сын мельника.
— Молодец, дементный, правильно мыслишь. Так вот, сокращаем сказку максимально, убираем всю эту байду со всякими хождениями к королю и прочее. Надо сразу отжать недвижимость и активы у людоеда и записать на себя. А там и посвататься к принцессе уже будет не стыдно и станешь ты в одночасье прынсом. Ну как план?
— У людоеда? Боязно мне, чего–то… — почесал он затылок.
— Не парься, это я беру на себя. У меня подробная инструкция есть, как его нейтрализовать. Предлагаю джентльменское соглашение пятьдесят на пятьдесят, что скажешь?
— Не, — неожиданно заартачился будущий принц, — максимум десять процентов могу уступить.
— А ты не такой уж и лох, каким тебя описывал сказочник. Однако торг здесь не уместен, ты мне вообще нужен в этой схеме, постольку, поскольку на кого–то надо официально оформить документы.
— Не.
— Что — не? Не хочешь прынцем быть?
— Хочу.
— Тогда фифти–фифти. А то ведь могу и среднему братцу предложить. Осел ведь тоже не бог весть что. Отдупляйся быстрее, тормоз, меня скоро хватятся.
— Ладно… — нехотя выдавил третий сын.
— Тогда так, — Кот потер передние лапы. — Хата, земля и всё барахло тебе, а драгметаллы и камни — мне. Посчитаем доли по биржевому курсу на текущий момент. Идет?
— Ладно…
— Тогда так, — сиди здесь и не отсвечивай. Я к людоеду, как управлюсь — дам знать.
— Ладно…
«Не такие уж и хоромы, как их описывают, — подумал Кот, подойдя к замку Людоеда. — Ладно, может внутри обстановка побогаче будет».
Ворота и внешние двери замка были не заперты и он без проблем попал внутрь.
«Пока всё идет по плану», — мысленно подбодрил он себя и стал подниматься вверх по крутой лестнице, застланной изрядно вытертым ковром. «Да уж…», — скептически оценил Кот внутреннее убранство.
Чем выше он поднимался, тем слышней становились звуки музыки откуда–то сверху. Наконец длинная витая лестница закончилась и Кот оказался в коридоре, украшенном старинными вазами и рыцарскими доспехами, с множеством дверей по обеим сторонам. Кот осторожно подошел к приоткрытой двери, из–за которой доносилась музыка и заглянул внутрь. Звуки бравурного марша исходили от старого радиоприемника, стоящего на массивном столе. Напротив приемника, спиной к двери сидел Людоед и самозабвенно дирижировал в такт музыке. При этом в руке, как и положено Людоеду, он держал вместо дирижерской палочки, вилку. Кот неслышно сделал несколько шагов вдоль стены, чтобы получше оценить обстановку. Людоед потянул носом воздух и сказал: — Кто здесь? Выходи, я тебя чую!
Он поднялся с табуретки и стал оглядывать зал в поисках нарушителя.
Кот решил, что пора действовать: — У вас, вероятно, гиперосмия? — спросил он, выходя на видное место.
— Что? — не понял людоед.
— Ну, обостренное обоняние, — пояснил Кот.
— Есть такое, — подтвердил Людоед, почесал черную взлохмаченную бороду и раскатистым басом спросил, — а ты кто будешь?
«Какой типаж!», — подумал Кот, а вслух сказал. — Я слуга маркиза Де Карабаса, к вашим услугам.
— Карабас, Карабас… — задумчиво повторил Людоед, — что–то я не припомню такого герба в нашей геральдике.
— О, не парьтесь, ваше людоедство, — король пожаловал титул моему хозяину буквально на днях.
— Нувориш, значит. Понятно. С чем пожаловали?
— Исключительно с целью дружественного визита. По–соседски, так сказать. И потом не каждый день знакомишься с людоедом, который умеет превращаться в разных животных.
— Я предпочитаю характеристику: «Санитар общества». Я ведь не только всяких вредных людишек поедаю, но и прочую нечисть. Я даже подумываю девиз на своем гербе соответственно улучшить. «Сделаем мир чище» — звучит?
— Звучит. А до этого какой был?
— Чисто людоедский: «Потребительский кредит под 100% годовых».
— Да, новый слоган помасштабнее будет, — согласился Кот. — Для того, кто умеет превращаться даже в самую маленькую мышь, — пытался перевести разговор в нужное русло, Кот, — в самый раз будет.
— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжал Людоед. — Кстати о нечисти. Приперлись ко мне как–то три подсвинка, ярые такие адепты Хрякуизма…
— Чего–чего? — не понял Кот.
— Ну, свидетели Святого Борова. Пытались мне свои антинаучные буклеты впарить… Да, отлично так пошли с лучком…
— Это очень правильный поступок. Но как же, все–таки на счет ваших сверхспособностей. Специально в такую даль тащился, чтобы лично, так сказать…
— Ага, — продолжал, невозмутимо Людоед, задумчиво глядя перед собой. — А вот давеча сборщик податей нагрянул… Да, налоговичина, она мягенькая, не натруженная. В поедаемом объекте ведь что главное?
— Что? — машинально спросил Кот.
— Чтобы жил поменьше было. Так что, у того, кто занимается физическим трудом, автоматический иммунитет от поедания получается. А всякие мягенькие говноклюи, крикуны и рукосуи — самое оно.
— Но… — промямлил Кот.
— Взять вот, хотя бы, тебя, — Людоед перевел задумчивый взгляд на своего посетителя. — В тумане мысли твои, падаван мой, нескладный. — и Людоед сделал рукой джедайский жест, отчего «гостю» стало не по себе.
— Отчего же, — попытался выровнять ситуацию Кот, — самые бескорыстные побуждения. Чистое любопытство, не более того.
— А меня вот сомнения берут по поводу твоего альтруизма. У тебя, похоже, ай кью высокий? Должно быть слыхал про такое понятие, как дедукция? Ну, так вот тебе моя цепь умозаключений, поправь, если отклонюсь. Ни о каком маркизе Де Карабасе я не слышал, а я увлекаюсь геральдикой уже три десятка лет, со времени поедания зануды–библиотекаря. Судя по отсутствию в твоей шерсти частиц местной флоры и марке противоблошинного ошейника, которая у нас не производится, я делаю вывод, что ты прибыл издалека совсем недавно. За время нашей беседы ты неоднократно пытался склонить меня к теме превращения в мышь. В естественной среде обитания мелкие грызуны являются основной пищей котов, из чего я делаю вывод, что ты планировал мое устранение, посредством поедания. И, поскольку я являюсь владельцем значительного состояния, логично предположить, что поводом для моего устранения послужил самый распространенный мотив преступлений — деньги. Также, учитывая то, что часть моего состояния представлена недвижимостью в виде замка и прилегающих земель, тебе понадобился бы сообщник человеческого вида, поскольку правовая база не предусматривает наследование котами. Отсюда следует умозаключение — ты мягенький негодяй и я тебя съем, предварительно выпытав у тебя имена сообщников.
— Какого хрена! — психанул Кот. — Ты же сказочный. Откуда тебе знать про дедукцию и правовые отношения?!
— А я любознательный, — невозмутимо ответил Людоед. — Радио слушаю, книги читаю. Интернет себе уже заказал, на днях выделенку к моему замку протянут. Оптоволокно, между прочим, — скоростной. — с гордостью добавил он и протянул руку, чтобы схватить Кота.
Кот увернулся, зашипел и запрыгнул в ближайшее к нему убежище, им оказался сапог хозяина замка.
— Тоже мне «Кот в сапогах», — усмехнулся Людоед, вытряхнул Кота из обуви и поднял за заднюю лапу.
— Мама!!! — заорал отчаянно вырывающийся Кот.
В этот самый момент звуки марша из радио сменились позывными общеобразовательной передачи и диктор, хорошо поставленным голосом Саны произнес: — Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Предлагаем вашему вниманию повтор передачи из цикла «Цитаты исторических неудачников». Сегодняшний наш выпуск посвящен такому распространенному понятию, как «Жаба, давящая нас изнутри». И в подтверждение постулата «Жадность — грех», наша первая цитата. Из радиоприемника послышался щелчок переключаемой аппаратуры и Кот услышал свой собственный голос: «Локация — хренация — дефекация. То же мне — матрица…».
Людоед прислушался, отпустил, ставшего больше ему не интересным Кота и поспешил к столу. Будучи очень любознательным, он старался не пропускать ни одной общеобразовательной передачи, тем более на такую занимательную тему. Людоед взял со стола, заранее припасенные для такого случая, карандаш и блокнот, и приготовился конспектировать.
— Мы с вами имеем уникальную возможность, дорогие наши радиолюбители, — продолжала тем временем дикторша, — прослушать слова, произнесенные во время зачатия Адольфа Гитлера, ставшие впоследствии крылатой фразой.
Из приемника сквозь треск послышалось прерывистое дыхание и слова на немецком языке: «Йа! Йа! Дас ист фантастишь!!!»…
Людоед, высунув язык и склонив голову набок, принялся что–то прилежно записывать в блокнот. Кот, воспользовавшись благоприятной ситуацией, выскользнул за дверь и побежал прочь от замка с несвойственной ему скоростью.
Туман перед глазами постепенно рассеялся и Кот начал различать окружающие объекты. Покрутив головой и оглядевшись, он испытал смешанные чувства. С одной стороны радость, что переход прошел удачно и он снова у себя дома, а с другой — легкую тревогу от того, что все собравшиеся в комнате молча и, явно, осуждающе смотрят на него. Как подсказывал его жизненный опыт — такая немая сцена не сулила ничего хорошего.
— Бить будете, папаша? — попытался Кот разрядить напряженную атмосферу.
— Как ты это сделал? — Сана подошла к нему и показала на экране планшета его собственные расчеты.
Кот понял, что у него появился шанс: — Переговоры? — снова попытался он отшутиться.
— Щас как дам по твоей наглой морде! — не выдержала Сана.
— Ай! — завопил Кот, прижал уши и ощетинился.
— Ладно, — вмешался Ленарис, — никто тебя не будет пытать. Просто расскажи, как тебе удалось смоделировать перемещение в подпрограмму. Сана не будет тебя наказывать.
— Даже домашним арестом?
Ленарис утвердительно кивнул.
— Даже изучением китайского языка?
— Да.
— Даже совместным просмотром тухлых бабских сериалов?
— Я уже склонна передумать, — Сана сложила руки на груди, — будешь продолжать умничать?
— А я что? Я просто вношу ясность в нашу договоренность. И еще я требую включить меня в программу по защите свидетелей, — Кот покосился на Сану.
— С огнем играешь, сопливый, — тон Саны слегка изменился.
— Мне достаточно слова джентльмена, — быстро согласился Кот, прекрасно разбирающийся в интонациях мамы. — На самом деле всё просто. Вот исходная точка, а вот отсюда начинаем построение графика векторного перемещения…
— А это что за значок? — спросила Сана, заглядывая через плечо Ленариса.
— Это факториал, — ответил Кот с раздражением в голосе. — Здесь я один, что ли, с технической подготовкой? Можно оградить меня от гуманитариев, когда я делаю доклад?!
— Сана, не мешай, — попросил Ленарис и повернулся к Коту, — не отвлекайся.
— Спасибо. Так вот…
Влад с Антоном подошли ближе, чтобы было лучше видно экран, а Сана, наоборот, отошла к столу: — И ничего он не тухлый.
— Что? — обернулся Пухов на ее голос.
— Я говорю, нормальный, вполне смотрибельный сериал.
Пухов только махнул рукой и отвернулся.
— Все мужики — козлы, — поделилась наблюдением Сана.
— Да–да, — подтвердил Антон, не поворачиваясь, явно увлеченный объяснением Кота.
О, СПОРТ — ТЫ М
После качественной тренировки в спортзале, по телу разливалась приятная усталость. Сане нравилось это состояние. Занималась она всегда добросовестно, как говорится — «без дураков», а раз устала, значит делала всё правильно и на совесть. Она ездила в этот спортклуб пару раз в неделю, не только, чтобы поддерживать физическую форму, но и для того, чтобы побыть наедине со своими мыслями и отвлечься от странной и непредсказуемой действительности, которая всегда терпеливо ждала ее за стенами этого здания. И всё бы ничего, но сегодня, от самого тренажерного зала за ней увязалась особа неопределенного возраста в очень дорогом спортивном костюме, пестрой бандане на голове и золотых украшениях. Сана хорошо знала такой тип «спортсменов». Это, как правило, были жены или любовницы толстопузых папиков, которые приобретали абонемент в клубы подороже, исключительно из соображений престижа и отдавая дань моде. В тщетной попытке обмануть свой измученный экзотическими диетами организм и заставить его поверить, что он уже стал здоровее, потому что иначе и быть не может при таком дорогостоящем инструкторе. Одной из опций персонального тренера, входящей в пакет его услуг, является умение тонко и своевременно говорить комплименты по поводу «упругого тела» и «суперспособностей» мадам. И она, разумеется, уверенна, что так оно и есть — за такие–то бабки…
— Ничего не понимаю! — сказала тетка, лет 40–60, вскочившая на весы рядом с Саной. — Вот мы с вами выглядим совершенно одинаково, а вешу я почти на 11 кило больше! Она критично осмотрела свое дряблое тело, исполосованное, по ходу жизни, вдоль и поперек скальпелем хитрого пластического хирурга, потом посмотрела на Сану и спросила: — Скажите, вы грудь делали не у доктора Хихишмана, случайно?
«Елки зеленые! — подумала Сана, взглянув на тетку. — Ну и досталось же тебе, тот еще Франкенштейн, прям живого места нет…». А вслух решила соврать: — Нет, это я у мамы с папой делала.
— А такой цвет кожи? — недоверчиво спросила ее мадам.
— А у меня мама скандинавкой была, отсюда и цвет такой, — снова соврала Сана.
— Откуда же, все–таки, такая разница в весе?! — не унималась ее новая собеседница, бесспорно уверенная, что выглядят они таки одинаково.
— Да скажи ты уже правду, — вмешался в их разговор, подошедший, как всегда неслышно, — Ленарис, — Здравствуйте, — вежливо улыбнулся он «спортсменке».
— Нашел, все–таки… Ладно, — она обернулась к собеседнице. — На самом деле, меня сделали по передовой инопланетной технологии, исключающей все известные сбои и нежелательные мутации еще на генном уровне. А вешу я меньше, потому что в моем организме отсутствуют нанобактерии удаленного управления, корректировки поведения и основных процессов в организме. Правда это должно быть где–то, килограмма два, а не одиннадцать. А началось все это для вас, землян, когда некая «особо одаренная» тетка, открыла пифос, бляха-муха – слово-то какое… Больше известный, как ящик Пандоры. И вся эта мутотень разлетелась по Свету, поражая всю местную жизнь, включая людей. И победить эту заразу можно только мертвой и живой водой. Черный камень делает воду мертвой, то есть убивает все присутствующие в ней организмы. А белый – делает ее живой, наполняя энергией регенерации и нейтрализуя агенты управления, сконструированные змеемордыми для контроля над людьми. С черным шунгитом проблем нет – эти отходы жизнедеятельности «богов» находят и до сих пор на местах их стоянок. А вот, где белый алатырь, знают не многие. И этот вот не колется, - она посмотрела на Ленариса. Короче, - я совершенство… Да, и еще мертвого агента К40 в моем организме, где-то грамм на двести меньше.
Женщина укоризненно посмотрела на нее и отошла.
— Ну, — обратилась Сана, на этот раз к Ленарису, — чего приперся, по делу или так, попку подкачать решился?
— Попку? Попка — это хорошо бы. Но увы — я по делу.
— Нигде от тебя, Ленарис, спасу нет.
— А ты думала, с легкостью затеряешься в спортзале среди этих жутких мумий, и мы тебя не найдем? У нас длинные руки! — он вытянул руки вперед. — Видала? Не говоря уже про ноги… А вообще, неплохая работа пластика, — кивнул он в сторону ушедшей тетки, — учитывая исходный материал.
— Да, и еще ей повезло, что она женщина. Иначе бородавка под носом, мешала бы ей бриться. Интересно, зачем она ее оставила?
— Элементарно, иначе не на чем было бы остановить взгляд. Изюминка, так сказать. Изюминка… Фу, надо ж было такое ляпнуть. Ладно, жду тебя на улице.
— Хорошо, я скоро, только в душ схожу.
По дороге в душевую ее подкараулила давешняя собеседница: — Я же всё понимаю, вам неудобно такие вещи обсуждать при вашем молодом человеке. Скажите, где вы все–таки оперировались?
— Ну хорошо, — сказала Сана, заговорческим тоном. — Записывайте. Его зовут доктор М. Мир.
— А он хорош? — глаза тетки засветились плотоядным огнем.
— Что вы! Мировое светило, известный в узких кругах мистик и ученый. Работает по уникальной методе, исключительно на генном уровне.
— Спасибо! Вы меня так выручили, а то последняя ринопластика…
— Вот его телефон, — перебила ее Сана. — Только обязательно упомяните, что вы по рекомендации профессора Ленариса, — он будет тронут…
ПЕРВЫЙ ОБЪЕКТ
В комнате Саны был нетипичный бардак. По полу были разбросаны разные журналы и элементы одежды, повсюду валялись надкушенные шоколадки и пакеты из-под персикового сока. Сама же Сана возлежала на не застеленной кровати со скомканными простынями и меланхолично клацала пультом от телевизора в поисках чего–нибудь смотрибельного.
— Сана, привет, — сказал Ленарис с порога комнаты. — Позволь тебя побеспокоить.
— Позволяю, — ответила она, не прерывая своего упражнения с пультом.
— Тебе передали уже новое задание?
— Да.
— И где оно?
— Там, — Сана махнула рукой в неопределенном направлении.
— Так может, обсудим?
Сана нехотя потянулась к ящику стола: — Первый, первый! Объект выдвигается…
— Ты чего это? — слегка напрягся Ленарис.
— Ну ты же мой первый? А ящик — это объект, который выдвигается, что не понятно?
— На счет ящика, понятно. А на счет первого… что, предполагается в ближайшем времени — «второй»?
— Еще не знаю. И вообще, может я беременная.
Ленарис сел на ближайшую к нему кучу одежды.
— Что это вы, мужчина, с лица спали? — спросила Сана. — Никак, алиментов испужались?
— Ты сейчас серьезно? — пришел в себя Ленарис.
— Нет, конечно. Это такой бабский прикол, чтобы портить мужикам здоровье. Ну и вообще, так, для порядка, чтоб не расслаблялись.
— С тобой расслабишься… Так что там по заданию, нюансы, может какие заинтересовали, вопросы накопились?
— Вопрос один, но чудесный. Это вы мне что, в образе Нефертити теперь под фараона залезть предлагаете, для получения результата? Я тебе что, Мать ее Хари, какая–то, чтобы через перед разведданные добывать? Нет, я понимаю, конечно, — раком стоять, не пирамиды строить, однако этот ваш дерьмовый план мне не зашел, отчего–то. К тому же у этих первичных гибридов, два ведра картошки в панамку помещалось. Да еще тогда и брились под ноль все, и даже женщины. Как ты себе это представляешь вообще?
— Ничего страшного, напялишь высокую, модную, по тем временам, шапочку. Да и не будет же ничего, успокойся. Это для него время будет идти, как обычно, ты свое компенсируешь. Иллюзия, не более того.
— Всё равно напрягает, даже, если это, как секс по телефону.
— Ты чего вредная такая сегодня, случилось чего?
— Я не вредная, я романтично абстрагированная. Давай, расскажи мне еще о какой-нибудь из своих теток, а я слетаю, ей кадык вырву — это так заводит… Ладно, не обижайся, я пошутила — не заводит.
— Ты про эту историю на инструктаже, — догадался Ленарис, — это же нужно было для внедрения. Я же не виноват, что это чисто женское оккультное общество оказалось. И потом, когда это было, — сто лет назад.
— И как, достаточно «глубоко» внедрился?
— А чего ты дергаешься?! — попытался отбиться Ленарис. — Тебя тогда еще… точнее уже не было, — запутался он. Так что ты еще мелкая, чтобы мне предъявлять.
— Прибить тебя что ли? — задумчиво сказала Сана. — Чтобы избавить от возрастных вегетососудистых изменений, а старпер?
— О! Да у нас, никак, семейная сцена намечается. Давненько я не попадал под такую жару. Прямо шедевр винтажа в твоем исполнении.
— Ладно, жалкий старикашка, раз тебе всё равно скоро хвоста заламывать, иди, погрею перед кончиной.
— Ну, если только разочек, перед кончиной. Дел полно…
— Разочек?! Ленарис, заткнись, будь любезен. Забыл кто я такая? Ты попал…
ДОЛИНА ЦАРИЦ
Здесь совсем не было полевых цветов, которые так ей нравились. Повсюду голые изрезанные солнцем, временем и ветром скалы да бурый песок, рассыпанный между ними. Но Сане, почему–то было здесь спокойно и уютно. Не оставлял умиротворяющий шепот подсознания: «Ты дома, маленькая обезьянка, ты вернулась! Да, это не твоя Родина, но это твоя Земля. Здесь ты уже могла быть счастлива, здесь ты еще сможешь быть счастлива…».
— Так вот ты какая! — неожиданно сказали совсем близко за ее спиной.
Сана резко обернулась, уходя с возможной линии огня. В глазах ее сверкнул приговор, осталось только определить жертву. Там была молодая египтянка, в дорогой одежде, традиционной для знати этого времени.
— Так вот ты какая, первая и последняя женщина Земли! — снова сказала девушка, по–видимому, совсем не испугавшись, улыбнулась и подняла приветственно руки на уровень плеч, показывая пустые ладони. — Я жду тебя уже очень давно, с прибытием.
— Ты кто?
— Неужто не узнаешь! — снова улыбнулась незнакомка, повернулась в профиль, откинула слегка голову назад и спросила. — А так?
— Да ладно! Вот это довольно интересно… А я тогда каким краем здесь?! — Сана пару секунд поразмыслила и спросила. — Так кто ты? Только не говори, что ты «Нефертити» — это я уже поняла. Кто ты, так сказать, в миру?
— Зови меня Ту Арт, я зеркальце женщины из твоего прошлого века. А ты — Сана.
— Неплохо. И что еще ты обо мне знаешь?
— Я знаю про всех вас. О твоих братьях, Ленарисе и даже о Коте, у которого высокий ай кью. Правда, я раньше никого из вас не видела вживую, — она заправила, выбившуюся из-под высокого головного убора длинную прядь волос, смерила Сану критичным взглядом, и добавила. — А ты и вправду — ничего себе! Хорошо еще, что я тоже «ничего себе», а то так можно и закомплексовать.
— Понятно. С лирическим вступлением разобрались — давай –ка, подруга, по делу.
— «Подруга», — усмехнулась девушка, — а что, — почему бы и нет… Ладно, по делу, так по делу. Очевидно, зачем мы обе здесь. Мы, также, как и вы, проанализировав ситуацию, вычислили точку приложения для зарождения монотеистической религии — древний Египет. Ну, а дальше всё, как обычно, — шерше ля фам. Красавица «Нефертити» должна подтолкнуть своего слюнявого лоха–муженька фараона Аменхотепа номер четыре, к созданию культа единого бога солнца. Следующий этап — корректировка исхода народа Моисея с последующей панспермией среди других народов, который и донесет идею и догмы «единого бога» повсеместно. Ну, это, как я понимаю, тебе итак известно, — задачи–то нам ставят похожие, только хозяева разные.
— Что–то не припомню я, чтобы у меня был хозяин, — нахмурилась Сана.
— Да ладно! А твой красавчик Ленарис разве не манипулирует всеми вами и задач не ставит?
— Ну, в общем, пожалуй, — усмехнулась Сана.
— То–то и оно. Вот только не всё оказалось так просто, — продолжала девушка. — Фараоша–то мой уперся своим царственным рогом и ни в какую. Мы уже и время тянули, как могли. Я уж ему «рожала» одних дочерей, — засмеялась Нефертити, — всё надеялись, что пока он ждет наследника мужского пола, есть хоть какой–то крючок, на котором его можно держать… да уж… А в последнее время ситуация вообще накалилась, фараон то психует, то депресует по очереди, а тут еще эти жрецы–вонючки Нил мутят… Вот если бы мы умели «убеждать» так, как ты, — с надеждой добавила она.
— Что, посыпались без меня, прощелыги?!
Девушка развела руками, как бы признавая непосильность ноши: — Поможешь?
— С чего бы это вдруг? Я так понимаю — мы, так сказать, по разные стороны баррикады. Да и потом, вы тут уже изрядно наговняли своим топорным вмешательством, как разгребать–то планируете?
— Да ну ее, эту «баррикаду»! — быстро заговорила египтянка. — Ну, сейчас же это нам обеим важно! Давай оставим на время взаимную неприязнь для достижения общей цели, а?
— Допустим. А как разруливать ситуацию с вашей жалкой попыткой будем? Местами, что–ли, с тобой поменяемся, а никто, как бы, и не заметит?
— Нет, конечно, — засмеялась египтянка, — у нас есть план. — И добавила завистливо. — Какое у тебя произношение, а мне, с моим акцентом, пришлось косить под иностранку, — очень уж здесь тяжелое наречие.
— А ты разве не заметила? Вообще–то мы с тобой всё это время общаемся по-немецки, ты ведь думаешь на немецком языке.
— Заметила, конечно. Но ты же на любом языке так заговоришь, без всякой подготовки? Нам бы такие способности…
— Ну, извини. За то у вас фильмы для взрослых хорошие.
— Что хорошее? — не поняла немка.
— Да, не важно. Так что там за план, излагай.
— Всё просто. Я впадаю в немилость и удаляюсь на какие-нибудь дальние рубежи посыпать голову и остальные части тела, пеплом.
И тут на первый план выходишь ты — местная красавица Кийа. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. С твоими–то способностями, этому неандертальцу не устоять. Ну, а для истории, в конце концов, не так уж принципиально, какая именно из жен фараона повлияла на его решение. Тем более операция прикрытия у нас давно разработана, так след запутаем, что эти ботаники–археологи устанут разгребать. Главное теперь зависит от тебя.
— Как обычно, впрочем. Что–то поднаскучило мне везде и всюду тянуть за паровоз. У вас тоже так?
— О, у нас еще жестче, но это долгая и запутанная история.
— Не такая уж и запутанная. Всё началось в Австрии и закончилось в Антарктиде. Вы «Врилль», от времени вашего первого контакта и вербовки Серыми до перемещения вы финансировались нацистами. В конце второй мировой войны вы ушли с Земли на сублимационной вимане, с тех пор сменили протектора, но взгляды ваши не особенно трансформировались, ведь они во многом схожи у национал–социалистов и у Серых.
— Мы не служим серым, — презрительно сказала немка. — Они наши союзники, не более. А в остальном, конечно, было бы наивно полагать, что вы не знаете о нас хотя бы столько же, сколько и мы о вас. — И, поколебавшись, добавила. — Раз уж у нас такой разговор откровенный… Вы действительно владеете технологией «Ангел» для перемещения? И вы правда идете по желтой дороге? Нет, Сана, ты не подумай, я не пытаюсь…
— Правда, — перебила ее Сана.
— Понятно, куда нам до вас. Не удивлюсь, если пророчество близнецов сбудется. А нам приходится до сих пор таскать с собой повсюду в голубых кораблях свои тела, эти мешки с мясом…
— Для этих аппаратов ваши хозяева собирают земное золото?
— Да.
— У тебя оно с собой? Покажешь?
— Только осторожно, пожалуйста. Здесь весь мой резерв, — она достала и протянула Сане прозрачный контейнер с содержимым красного цвета внутри.
— Это и есть обращенное золото?
— Мы называем это красной материей или философским камнем. Это единственное вещество, способное экранировать время и гравитацию. Попробуй. Поговори с ним…
Сана взяла контейнер и попробовала. Сначала красная ртуть просочилась наружу небольшим облачком, потом Сана превратила его в шар, раскрутила и отправила в полет. Когда шар исчез за горизонтом, она позвала его обратно и тот, послушно превратившись в облачко, спрятался обратно в колбу.
— Да, прикольная штука, — Сана, улыбаясь, протянула контейнер немке. — Знаешь, я в технике не очень, но Ленарис говорит, что серые — лохи, сами не умеют создавать и потому вынуждены по крупицам собирать вот эту рабочую субстанцию гироскопа Земли.
— Ты великая женщина, — сказала Ту Арт, принимая свое сокровище, дрожащими руками. — Так управляться с красной материей никто не может! Легенды о тебе давно уже ходили, а я, дура, не верила. Теперь я точно знаю, что ты в состоянии даже остановить Землю, если захочешь… Это какая–то злая, нелепая ошибка, что ты не на нашей стороне. Но я понимаю — это всё любовь. Это она ведет нас. Это она наносит те самые глубокие раны, от которых умирают, не истекая кровью, но чувствуя боль.
— У тебя была несчастная любовь? — догадалась Сана.
— Да. То есть, поначалу–то счастливая, а уже потом, как оказалось, — несчастная.
— А Ленарис, — Сана слегка поколебавшись, всё же спросила, — ты давно его знаешь?
— Ты ведь итак уже прочитала все ответы, — усмехнулась египтянка, — что же ты еще хочешь услышать?
— Да, ты права, не стоит ничего говорить. Тебе пора. Передай своим…
— Не нужно. Я не хочу, чтобы они знали о нашем разговоре. Ты можешь так сделать, чтобы никто не узнал?
— Ну что ж. Пусть будет так. Прощай, Нефертити.
— Прощай, Кийа, — она повернулась, чтобы уйти, но остановилась и добавила. — Знаешь, говорят, что остаться в живых после встречи с тобой — это большая удача. Но, даже учитывая твою особую репутацию, я, почему–то не боюсь еще раз увидеться с тобой, хотя я почти уверена, что эта наша встреча будет для меня последней.
Она оглянулась. На том месте, где недавно стояла Сана, уже никого не было. Со стороны привала царского двора зазвучали барабаны и нестройные приветственные выкрики вельмож: «Красота пришла! Красота вернулась!».
ЛЕТО И МОРЕ
Не часто удается, при таком сумасшедшем ритме и необычно двойном, а то и тройном образе жизни, найти время, чтобы просто ничего не делать. Бросить всё и уехать на пару дней к теплому морю и холодному пиву.
Сана и Кот возлежали в соседних шезлонгах и с удовольствием ничего не делали, пока Влад с Антоном пошли поплавать. Сана смотрела на парящую в небе чайку и пыталась угадать в какую сторону та сейчас повернет — какое еще занятие может быть более простым и более умиротворяющим, чем наблюдать за полетом птицы.
— Казалось бы, много ли надо для счастья, — рассуждал Кот, — лежи себе, валяйся на солнышке. Мы–то, коты, в жизни толк знаем. Всякие жалкие людишки летят, сломя голову, догоняя собственную тень. Лохи. Если тень впереди, значит источник света сзади, а значит надо притормозить, и удача сама тебя догонит. Не в смысле — расслабить булки, а не ломиться, как лось по бездорожью, рогами вперед… Вот ты сейчас смотришь сквозь солнцезащитные светофильтры на небо и тебе классно, так же?
— Ага, — отозвалась Сана.
Кот понюхал, стоящий рядом стаканчик с недопитым кофе и поморщился: — Фу, моча индуса, какая–то, а не напиток. Как ты это пьешь, не понятно. И вообще, на пляже положено бухать. А тебе, что, больше кофе нравится?
— Ага…
— Значит надо открыть свою кофейню, — немного поразмыслив сказал Кот. — Только не эту хрень, где через коричневую пилюлю, мутного происхождения, машина пар пропускает, а настоящую, с элитными сортами и ручным приготовлением. Согласна?
— Угу…
— Я даже знаю, где элитные сорта кофе брать, — продолжал Кот, — есть такое животное — люфака, он зернами кофейного дерева гадит, а их отмывают, жарят и употребляют. Прикинь. Считается круто. Так вот нам это странное животное вообще не нужно, — я и сам прекрасно справлюсь. Гадить для меня дело привычное. И потом, согласись, очень символично — деньги прямо из дерьма. Я могу даже лучше, чем люфака. Можно, конечно, пойти дальше и, специально для изысканной публики, производить таким же способом концентрат черной икры, например. Нет, я, конечно, не уверен в качестве того, что будет на выходе, — продолжал рассуждать Кот, — но попробовать жрать черную икру могу, в виде эксперимента. Ну как?
— Чудесно…
— Нет, я серьезно, — настаивал Кот, — «Черная икра №2», бренд от производителя, это можно рассмотреть, как полноценную бизнес-идею…
Кот вынужден был замолчать, потому что к ним подошел какой–то молодой человек в кепке и шортах.
— Девушка, а как вашу кошечку зовут? — задал он традиционно идиотский вопрос, обращаясь к Сане.
Сана сняла очки, посмотрела на него и спросила: — Зоофил, что ли?
— Что? — не понял парень.
— Ну, ты со мной хочешь познакомиться или с моим котом?
— С тобой.
— Давай, знакомься.
— Меня зовут Мартын…
Кот хмыкнул.
— Мартын, я хочу мороженое.
— Какое? — обрадовался отдыхающий.
— Самое лучшее.
Кот незаметно толкнул ее.
— И принеси сразу парочку, что б лишний раз не бегать.
— Хорошо! — парень убежал выполнять поручение.
Тем временем, из моря вылезли накупавшиеся Антон с Владом.
— Кто это был? — спросил мокрый Антон.
— Не мешай мне отдыхать, зануда.
— Вот тут я не понял вообще. Получается зря, что ли, на инструктажах надрываются? А как же конспирация, разборчивость в контактах и всё такое прочее?
— Ну, может это просто спасатель какой-нибудь был и показал себя с лучшей стороны. Вот представь, что у меня случился тепловой удар и я была в обмороке. Так бывает?
— Это понятно. А что он в твоем обмороке делал?
— Оказывал посильную помощь, наверное…
— Искусственное дыхание и я могу тебе сделать, если что.
— Нет уж, спасибо. Обойдусь, как-нибудь, натуральным.
Влад просмотрел сообщения на своем телефоне и сказал: — Всё, господа, нагулялись, — пора ехать.
— Вот и отдохнули, — проворчал Антон.
— Собаки бешеные, — подтвердил Кот.
— Согласна… Никакой личной жизни, только двуличная постоянно.
— Давай хоть мороженое подождем, — предложил Кот. Подумал и добавил. — Мартын… Это, как Мартин или Мартен, наверное… Интересно, как его называют в узком кругу, — Мартыша, что ли, или, может, Мартыхан?
АНАЛИЗ СЕРОГО
— Вы готовы, — сказал Ленарис.
— Чего? — не поняла Сана.
— Вы готовы, — повторил Ленарис. — Пора вступать в прямой контакт уже с настоящим, а не потенциальным врагом. Будем брать языка. Ну, точнее ДНК. Да, — обрадовался он своему же каламбуру, — вместо языка — днка.
— Ленарис, — обратилась к нему Сана, — тебе никогда не говорили, что у тебя проблемы с изложением? Даже для тех, кто слышит твои странные мысли, не намного больше ясности.
— Вот что не понятно?! Серые нагло ползают среди остальных граждан, считая, что их маскировка безупречна. Они из одной колоды и в их коде, как бы, прописан «адрес изготовителя». Берем цифровую подпись — владеем информацией. Исходная точка, последнее обновление, программные задачи и так далее. Ну, это все технические подробности, — вам ни к чему. Понятно теперь?
— Понятно, — ответил за всех Пухов. — Маленькая деталь, — мы их до сих пор так и не научились отличать в толпе. Даже Сана без подготовки не может, забыл?
— Ничего. Есть один парень, который их точно видит.
— Интересно. И кто это? — спросила Сана.
— Даже с закрытыми глазами, — сказал Кот. — Чисто на обонянии.
Все посмотрели на Кота.
— Ты? — удивился Пухов.
— Ты вычислил меня, братан, — сказал Кот и важно развалился в своем любимом кресле, давая понять, кто здесь контролирует территорию и вообще ключевая фигура.
— И что, все коты видят? — спросила Сана.
— Да, — ответил Кот, — но не все могут об этом сказать.
— А как коты обычно реагируют на их присутствие? — спросил Влад.
— Да никак не реагируют, как правило, — пожал плечом Кот. — Серые не представляют угрозы для котов, а значит, чего напрягаться.
— Да, это очень по–кошачьи, — согласилась Сана.
— Я тебя прошу, — отозвался Кот, — как будто вы не такие же. Сильно люди напрягаются по поводу каких-нибудь блох, паразитирующих на сурикатах?
— Постой, — обратился Влад к Сане, — а тебя они не узнают?
— Нет, меня узнают только, когда я этого сама хочу. Не спрашивай — как, — предвосхитила она вопрос Пухова.
Пухов закрыл, уже открывшийся, было, для вопроса, рот.
— Ясно, — подытожил Ленарис. — Брать будем на выставке–продаже, посвященной инновациям в области хайтек. Они постоянно на таких мероприятиях трутся.
На выставке им достался стенд, посвященный разработкам каких–то сверхсовременных сплавов для космической промышленности.
— Фигня какая–то, — ворчал Кот, — лучше бы компьютер какой-нибудь новый или, на худой конец, жрачка для космонавтов. Такую хрень никому и не впаришь, — он покосился на образцы представленной продукции на их стенде.
— Хочу тебе, купчишка лохматый, напомнить, что у нас здесь несколько иные цели, — сказала Сана, не поворачивая головы. — Не отвлекайся. И вообще, не понимаю я тебя. Ну если так хочешь денег — давно бы уже счета какого-нибудь толстопузого хакнул или, на худой конец, легально вложись в бизнес и развивайся себе. Вот обязательно мутить что–то?
— Ты серьезно? Это же скучно — просто бабки. Гораздо важнее для мозга сам процесс — это же ясно. Вот ты б так смогла.
— Что смогла? — не поняла Сана.
— Ну, заниматься день в день тем, что тебе не интересно?
— Пожалуй, — нет. — согласилась Сана.
Тем временем, к ним подошла японская делегация. Японцы проявили явную заинтересованность представленной продукцией и один из них попытался даже задать Сане вопрос на английском, а затем и на русском языках. Сана остановила его и перешла на чистый японский, чем искренне удивила и обрадовала делегацию. Переговоры продвигались живо и довольно успешно, пока Кот незаметно не тронул Сану лапой. Она посмотрела на него и Кот, одними глазами показал на человека, рассматривающего стенд неподалеку от них. Сана быстро впарила японцам буклеты «их фирмы», свою визитку и отправила в сторону буфета, заверив, что там подают блюда традиционной японской кухни, которые им обязательно следует попробовать.
Человек не спеша двигался в нужную сторону, по дороге разглядывая выставку. Когда он поравнялся с их столом, Сана улыбнулась ему и спросила: — Могу я вам чем–то помочь?
— Спасибо, — ответил посетитель, — я так, смотрю.
— Вам повезло! — Сана вышла из–за стола и положила ему руки на плечи, как бы приостанавливая. — Сегодня пятница.
— Ну и что? — не понял Серый.
Сана, не убирая рук с его плеч, пробила ему коленом в область желудка и аккуратно положила за стенд: — Ну и всё.
Влад с Антоном, уже ожидавшие их там, подхватили Серого и потащили в сторону подсобки.
— Останься, — сказал Пухов, — дальше мы сами.
— Подумаешь, — Сана обиделась и вернулась к рабочему месту. — собирайся, Кот. Поехали домой.
— Ну, мам! Давай останемся. Подождем японцев — продадим что-нибудь. Может контракт выгодный подпишем, а?
— Хорошо, если тебе так хочется — побудем немного. Развлекайся.
Вернулись они только через пару часов.
— Ну где вы ходите, мне нужен врач! — закричал Пухов, вбегая в комнату.
— Тоже мне новость, — ответила Сана. — А мы, знаешь ли, на выставке задержались. Вы же сами и без нас справляетесь…
— Не балуйся, там этот Серый помирает. Надо успеть образцы взять еще при жизни, иначе ничего не покажут.
— А сами что, брезгуете?
— Там, у медсестры обморок почему–то случился, а я в этой области медицины не силен.
— А в какой силен, в самогоноварении на лабораторном дистилляторе? И что точно, — продолжала умничать Сана, — так это не в гигиене. Сегодня утром, я заметила, ты завтракал с чистыми руками, — наверное, случайно намочил, когда носки стирал. — Сана, демонстративно никуда не спешила.
— Сана, не выделывайся, хватай всю эту хрень для анализов и пойдем — помрет же. Где мы сейчас еще одного найдем?!
— Надо было этого экономить, а не убивать, — сказала Сана уже на ходу, грациозно и неторопливо направляясь к двери.
— Ага, не надо. Он же, гад, бьется.
В комнате остался только Кот и его новый протокол о намерениях на десяти с лишним листах, подписанный японской фирмой. Кот аккуратно поглаживал лапой пластик ламинации, разглядывал последнюю страницу с цифрами предположительной стоимости контракта и широко улыбался в свои длинные кошачьи усы.
ПОРА
Сана с Котом недавно вернулись из магазина. Утомленный этим вояжем Кот, сразу же отправился снимать стресс на кухню. Сана, не откладывая в долгий ящик, с энтузиазмом начала разбирать кучу того, что они накупили, на несколько кучек поменьше, по признаку предназначения вещей. Роясь в пакетах, она, движением фокусника, достающего животное из шляпы, извлекла оттуда новые шторы и тут же полезла с ними на окно, цеплять обнову. Ленарис, сидя в кресле, с интересом следил за ее манипуляциями. Табуретка, на которой она стояла, была недостаточно высокой, так что ей приходилось тянуться до карниза. При этом мышцы на ее ногах напрягались в нужных местах и, учитывая то, что на ней была короткая юбка, — зрелище было жизнеутверждающее.
— Так и будешь, как ангел–хранитель пялиться на мою задницу или, может, все–таки поможешь? — спросила она.
— Так и буду пялиться.
— Ладно, — Сана пожала плечами. — Слушай, я вот тут подумала. А какого хрена мы все толчемся в одной квартире? Нет, свой прикол в этом, конечно, есть, но не в казарме же мы уже, все–таки, живем.
— Ну, так легче, когда все в одном месте.
— Следить и контролировать легче? — Сана спрыгнула с табуретки. — Красиво?
— Да, очень даже в цвет. И следить тоже.
— Понятно. Но рядом–то можно жить. Например, в одном доме, но так, чтобы с разными входами, понимаешь?
— Да я понимаю. Личное пространство и всё такое. Только не время сейчас переезжать.
— Ну да, сам–то живешь отдельно, и никто даже не знает, где именно. Вот ты меня в гости, например, почему до сих пор не пригласил ни разу?
— Обязательно приглашу. Только сейчас, правда не время, — он протянул ей свою любимую папку.
Сана прочитала и подняла голову от бумаг: — Значит всё? И когда это должно случиться?
— Завтра, время указано точное.
— Ты уверен в источнике?
Ленарис утвердительно кивнул.
— Ты же знаешь, что я всё равно посмотрю исход, — сказала Сана. — Никто тебе не виноват, — предвосхитила она вопрос Ленариса, — тишину надо включать, если не хочешь, чтобы твои мысли было слышно.
— Просить тебя этого не делать, бесполезно?
— Бесполезно.
— А…
— Бесполезно.
— Черт, ну и что вот с тобой такой делать?
— Давай подумаем… — она посмотрела ему в глаза.
В комнату вошел Кот: — Фу, как у вас тут всё феромонами провоняло, — он запрыгнул на свое кресло, потянулся и изрек. — Так качественно перекусил. Теперь меня надо почухать. Кто хочет меня почухать? Щеточка вон там, на столе лежит.
— На сколько собрать всех? — спросила Сана.
— Часов на девять утра, думаю, будет нормально, — ответил Ленарис.
— В чем дело? — Кот поднял голову. В глазах его было искреннее недоумение. — Вот же щеточка лежит. Неужели трудно разговаривать и при этом полезным делом заниматься?
В 9.00 все собрались в гостиной. Ленарис сделал короткий доклад о том, что в общем–то, итак уже всем было известно. Суть его сводилась к тому, что наступил тот самый важный день, когда их враги инициируют запуск «Армагеддона». И, что именно к этому моменту их команда так долго готовилась и упустить его никак нельзя. Все усилия, которые они приложили на пути к их цели, преодолевая все трудности, не должны пропасть зря. Ну, и всё в таком роде.
— И не будем забывать, — подытожил он свою речь, — что в том месте, где нам выпало геройствовать, огнестрельное оружие не используется. Так что, по старинке, — чисто на рыцарской доблести.
— Как романтично, — отреагировала Сана. — Сходите без меня. Че–то, как–то не тянет меня ни в рыцари, ни в самураи.
— О! — неожиданно отозвался Кот, который на протяжении всего доклада, самозабвенно трепал куриную ножку в углу комнаты. — Я, тем временем, специально для такого случая, придумал мотивирующий слоган: «Я достиг курицы, а чего в своей жизни добился ты?!».
— Спасибо, — поблагодарила Сана Кота. — Мне сразу захотелось кого-нибудь убить. — И добавила, обращаясь уже к Ленарису. — Ты, вообще, осознаешь, что мы пытаемся пойти против системы? Насколько я знаю, систему победить нельзя, во всяком случае, никому еще не удавалось.
— Всё верно. Если это, конечно, система, - вмешательством снаружи — никак. Но это вирус, называющий себя системой. Все вирусы себя так ведут – подменяют понятия. И вы рванете его изнутри, все революции совершаются именно так, это всегда чья–то скрытая экспансия, провоцирующая гражданскую войну. И всегда революции ходят парами. Первая — для свержения существующего строя и наведения хаоса и террора, вторая — для установления нового порядка в этой мутной воде. В истории человечества полно таких примеров.
— А я вот знаю полно примеров, когда систему ломали влегкую и без всяких революций, — снова вмешался Кот. — Изгнание Адама с Евой из рая помните?
— А причем здесь это? — нахмурился Ленарис.
— Смотри, их из рая выгнали, а значит изгнание распространяется и на их детей?
— Ну.
— Каин убил Авеля?
— Ну, допустим, — снова согласился Ленарис.
— Авель — жертва, а значит без греха. А значит, вернулся в рай по предыдущему месту прописки его родителей. Система — отстой.
— Такой трактовки я еще не слышал, — произнес Ленарис. —И, хоть рай земной и «рай» для пристанища душ, понятия разные, - мощный анализ, как для кота.
— Да чего там анализировать, — Кот махнул лапой. — Вечно всё усложняют, ищут какие–то подоплеки. Основные инстинкты — вот вам и вся мотивация. Возьмем, например, такой случай из жизни евреев. Ходят они, такие, ходят по пустыне уже хрен знает сколько лет и питаются каким–то гмо под брендом «манна небесная». Уже всё племя обосралось по многу раз от этой баланды божественной. Оно, видно, пока с неба долетит — так уже и просроченное. Короче, они такие и говорят: «— Слушай, Моисей, ты у нас за бригадира. Пойди, попроси у бога нормальной хавки, он тебя уважает и всё такое — пусть взгреет. У него там на небе, поди, завалялся на складах, кошерный натурпродукт». Моисей метнулся кабаном в гору и обратно, прибегает, запыхался, морда красная. А ну в гору и обратно груженному каменными плитами, да еще и пешком, — конечно нелегко. «Короче: «— Вот вам», — говорит, — передали скрижали с заповедями». Евреи в шоке: «— Ты нормальный вообще?! Мы тебя за хавкой посылали, а ты, что принес?». А он им: «— Ничего не знаю. Жрачки нет — вот вам скрижали». Так они в поисках жратвы и проходили по пустыне два человеческих поколения с этими своими скрижалЯми на горбу, чтобы легче было путешествовать. Пока злые и голодные не вышли на нормальных людей и всех их перебили — трогательная история, я считаю.
— Спасибо, Кот, за твою поддержку, — сказала Сана. — Иди пообнимаемся.
Кот запрыгнул к ней на колени и замурчал.
— Так, — вмешался Влад, — Кроме мотивирующих речей и общих фраз, есть что-нибудь более конкретное. Например, количество охраны, место проведения операции?
— Если бы было, стал бы я тут пургу нести, — ответил Ленарис. — Из конкретики известна личность только вот этого персоныша. — Он передал им фотографии. — Это их координатор в аватаре человека, у него и будут коды. Серый…
— Так–таки и Серый? — спросил Антон. — Вряд ли такую миссию доверили бы какому–нибудь простому рабочему пчелу.
— Ну, в общем, я тоже так подумал, — ответил Ленарис. — Но для нас, по большому счету, разницы нет. У всех аватар, возможности и способности сопоставимые. Что еще? Как только он засветится, мы отследим его и найдем по пеленгу. Это всё. В каком именно месте это состоится, узнаем непосредственно перед заброской. И еще — там мы будем сами по себе и никогда до этого мы не вступали в прямой контакт с таким количеством Серых. Давайте еще раз по ролям. Я иду первым, за мной Антон и Влад на большом «Ангеле», Сана — ты последняя. Получение информации от этого типа на тебе.
— Поняла. Сколько у нас на все будет времени?
— Просто постарайся всё сделать быстро, — уклончиво ответил Ленарис. — У вас час на сборы. Жду всех у «Проспектора».
ТРИ
— Напоминаю, если мы погибнем там, то просто помрем. Без всяких оговорок и чудес, типа — там помер, в другой реальности проснулся и прочая хрень, — сказал Ленарис.
— А что, так не бывает? — спросил Пухов.
— Не знаю. Я, во всяком случае, с таким наворотом не сталкивался, — может где и есть…
— Да, неплохо было бы перестраховаться…
— Наша страховка, Антон, мы сами и то, что мы умеем. Это всё. Оружие проверили, ничего не забыли?
— Послушай, Ленарис… — начала говорить Сана, но ее перебил звуковой сигнал «Проспектора».
Все посмотрели на монитор.
— Всё, — подытожил Ленарис, координаты получены, параметры заданы. Ну, я пошел. Бывай, Кот. Если всё пройдет успешно, — с меня валерьянка. Следуйте за мной в установленном порядке, с интервалом в сорок секунд. Он сказал: «Поехали!», сделал слащавую улыбку в сторону воображаемого фотографа и ушел.
— Сана, ты чего такая? — спросил Антон, напяливая шлем.
— Какая, — «такая»?
— Ну, если б я не так хорошо тебя знал, подумал бы, что ты чего–то боишься.
— Я сделаю всё, как надо — это всё, о чем ты должен знать сейчас. Иди, мы следом.
Настала очередь Влада.
Сана взяла его за руку: «-Берегись его».
— Кого? — не понял Влад.
— Ленариса…
— Ты ему не доверяешь? Значит, получается, я ошибся тогда, и ты его не любишь.
— Я? — Сана посмотрела ему в глаза. — Да я готова сделать себе наколку на заднице: «Собственность Ленариса», так он мне нужен. Но всё это бесполезно, он всегда любил другую и никогда эту свою богиню не забудет.
— Ну, тогда значит… — запутался Влад.
— Ничего тогда не значит. Берегись его, — повторила Сана, — он влюблен, а значит, — почти безумен.
— Но ведь получается, и ты тоже…
— Я — это нечто иное. Вы моя семья, а семья выше, чем просто буря гормонов в крови. Так что берегись и… береги его, ладно?
Ленарис прибыл в заданную точку. Местом назначения оказалась небольшое, ничем не примечательное офисное помещение. Он занял место посередине комнаты и стал ждать. К тому моменту, как к нему присоединились Антон с Владом, в помещении уже было полно серых, и они всё продолжали прибывать.
Ленарис достал из кармана блестящий кастет, завернутый в бархатную тряпочку. Надел свой талисман на руку. Кастет он протер тряпочкой и тряпочку спрятал в карман.
— Господа! — обратился он к толпе охранников. — Мы будем иметь честь атаковать вас.
После этих слов Серые, как по команде, молча и свирепо ринулись в бой.
Несколькими секундами позже в комнате появилась Сана. Вместо того, чтобы заняться общим делом, она стала поправлять свою прическу, накручивая хвост из волос на заколку.
— Все тетки одинаковые, — бросил через плечо Антон, параллельно заламывая руку какому–то бедолаге.
— Не отвлекайся, — ответила Сана. — И поднажмитесь, мне надо пройти.
Ленарис с командой «поднажали», делая коридор для нее. В дальнем углу комнаты, за столом, как ни в чем не бывало, сидел человек и внимательно наблюдал за происходящим. Сана проследовала за их спинами прямо к нему.
Внешне человек ничем примечателен не был. Сана раньше его никогда не видела, но он ее узнал — это точно. Когда она подошла, человек не смог скрыть своего волнения. Он заерзал на стуле, глаза его забегали, он встал и рука его потянулась к карману пиджака.
— Не стоит делать резких движений, — Сана посмотрела на его руку и человек решил, что в карман лезть действительно не стоит.
— А ты ничего так, шлюшка, получилась, — решил он включить «храброго перца». — Может договоримся? Сколько ты стоишь?
На самом деле, Сана не поправляла прическу, когда появилась в комнате, — у нее там было ее оружие, красивое и практичное одновременно.
Она улыбнулась человеку, в ответ на его слова, достала из своей прически нефритовый стержень–заколку, воткнула ему в печень и ответила: — Вот столько.
Человек взвыл и скрючился.
— Отчего бы и не договориться? Скажи мне сейчас, зайчик, самые нужные слова. Ты же догадываешься, зачем мы здесь?
— Сука! — прошипел он в ответ, превозмогая боль.
— Ну же, не скромничай, — подбодрила его Сана и выдернула штырь из его живота.
Человек заорал, но Сана придержала его свободной рукой, не давая упасть на пол.
— Долго возишься! — проорал Антон, отбиваясь от нападающих.
— Отстань, зануда, — ответила Сана и добавила, обращаясь уже к Серому. — Ты какой–то замкнутый сегодня, надо тебя взбодрить.
С этими словами она воткнула свою спицу ему в глаз.
Человек снова взвыл и сделал резкое движение вперед, чтобы игла проткнула его мозг, пытаясь, таким образом, легко соскочить. Но Сана была готова к этому и успела выдернуть спицу из глаза. После этого она снова воткнула ее своей жертве в живот.
— Ты не человек, гнида переобутая, — сказала она. — Боль ты не вывезешь. А просто смерть — это скучно.
Она покрутила спицей в разные стороны, разрывая его внутренние органы еще больше. И тут «человек», с ужасом осознал, что всё равно сломается еще до того, как умереть. И что это существо с ангельской внешностью, но с садистскими наклонностями всё равно добьется своего.
— Я не могу…, — просипел он.
— А тебе и не надо, — ответила Сана. — Просто хорошенько подумай об этом. Ну?
Человек с ужасом посмотрел на нее единственным своим уцелевшим глазом.
— Да, вот так. Красавчик, — так достаточно громко.
Врагов тем временем прибывало. Теперь даже Ленарису было не до позерства. Он старался рубить с одного удара, чтобы правильно распределить запас сил, но сейчас и он начал уставать. Их временно спасало только то, что Серых в комнату набилось слишком много и они большей частью мешали друг другу в замкнутом пространстве.
— Я закончила! — крикнула Сана, перекрывая шум борьбы.
Ее слова прозвучали вовремя. Еще немного и их, казалось, вот уже должны смять ряды наступавших.
— Уходим! — Ленарис оглянулся на Сану и на мгновение потерял концентрацию.
Этого мгновения хватило, чтобы не заметить стрелу, выпущенную из арбалета. Влад дал Сане обещание беречь Ленариса, — свои обещания он выполнял всегда. Стрела вонзилась ему в левую лопатку, когда он встал между Ленарисом и стрелком.
— Валите отсюда! — он толкнул Ленариса к выходу, повернулся к серым и тут же поймал еще две стрелы в грудь.
Он заревел и пошел на врагов. Влада больше не было. Наполняя ужасом сущности Серых, по комнате летал нечеловеческий вой берсерка, идущего в свой последний бой, чтобы смешать свою кровь с кровью врагов и напиться ею. Последнее, что они видели, перед тем, как уйти, — весь утыканный стрелами Мирмидонянин, убивает своих врагов оторванными у их же соплеменников головами.
На пороге комнаты мелькнула призрачная фигура, окутанная с ног до головы чем–то черным, то ли тонкой тканью, то ли плотным маревом. Ленарис с Антоном схватили Сану за руки, пытаясь увести с поля боя. Она вырвалась и, спотыкаясь о трупы серых, кинулась на шум боя, к двери, в которую вывалился Влад с окружающими его врагами. Фигура в черном оказалась рядом с ней, преграждая ей путь. Сана попыталась прорваться, но сделать с загадочным существом ничего не могла. Она даже не смогла в него ни разу попасть руками, как ни старалась. Всего на одну секунду голова незнакомца оказалась совсем близко от нее. Глаза их встретились и Сана всё поняла.
— Кто предал его тогда? — прошептал человек в черном.
— Дальше! Говори дальше! — прокричала Сана.
Фигура еще раз приблизилась и прошептала два слова. После этого Она неожиданно и сильно толкнула Сану прямо в руки Антона и Ленариса. На этот раз им удалось ее удержать ровно настолько, чтобы успеть сделать переход и они ушли…
Сана, Антон и Ленарис ехали на известную им станцию метро, чтобы задать наконец–то человеку с собакой, самый важный вопрос. Когда же, как не сейчас.
Теперь Сана умела плакать.
— Мы бросили его! Он спас нас всех, а мы его бросили! — она ударила кулаком в крышу машины. Слезы катились по ее щекам. — Что молчите? Его больше нет…
Очень далеко от московских улиц, сидя совсем в другом транспорте, завуалированный черной мантией, не сдерживал слез еще один человек. Так, в одно и тоже время, около трех часов пополудни, плакали две самые удивительные женщины в этом Мире.
ДВА
Станция. Стены и потолок станции были белого цвета. Коридор заливал несущийся, как бы отовсюду сразу, звук сирены.
— Ну, че. Похоже, у нас две новости, — сказал Антон осматриваясь. — И обе хреновые. Первая — мы на месте и вторая — они знают, что мы здесь.
— Ленарис, — сказала Сана, — и как это случилось, что весь ваш план оказался дерьмовым?
За спиной Ленариса послышалось шипение и пространство разорвала голубая вспышка. Из вспышки уплотнилась группа бойцов в камуфляже.
Сана отскочила назад и подняла глефу над головой.
— Спокойно, женщина, — Ленарис выставил руку вперед. — Это наш спецназ. Ты же не думала, что мы станем воевать сами против целой армии? Да, согласен, получилось хреново, но получилось же?
— Предупреждать надо, — Сана опустила оружие. — А как же наша «возможность пройти незамеченными»? Значит и они тоже могли сюда попасть в любое время?
— Только в центральный коридор, как маневр отвлечения. Дальше пилота программы они не пройдут. Ладно, пора. Так, мы по северному коридору, — сказал Ленарис. — Ваш отряд прибудет примерно через минуту. Ждёте подкрепление и двигаетесь по южному коридору. Держим связь постоянно. Короче, вы знаете, зачем мы здесь. Работаем. — Он со своим отделением побежал по коридору, в сторону от них.
— Вот интересно, — подумала вслух Сана, — откуда он знает, где здесь север, а где юг.
— Да хрен с ней с географией, всё просто, на самом деле, — отозвался Антон. — Если план «А» оказался планом «Х», — действуем по плану «Б». Пошли, Сана, воевать. — Антон достал меч и пошел в ту сторону, куда показал Ленарис.
— Постой, давай дождемся бойцов этих.
Но вместо подкрепления, за их спиной, в боковом ответвлении многочисленных коридоров станции послышался топот бегущих ног. Пухов обернулся на шум. Сана смотрела, как выражение его лица, от увиденного за ее спиной, меняется с ироничного на встревоженное. Потом она услышала звук оружейного затвора. Этот звук не перепутать ни с чем. Антон толкнул ее к стене. Вслед за этим раздалась длинная автоматная очередь. Пухов умудрился отбить мечом большую часть выпущенных пуль, но только часть… Он собрал на себя всю смерть, предназначенную им обоим. За то время, пока Антон Пухов ронял меч из ослабевшей руки и сползал по стене на пол, оставляя кровавый след на белом, Сана убивала атаковавших их Серых. И вот уже остался в живых только тот самый лунатик, который стрелял в них.
Сана могла иногда быть милосердной, но могла и не быть, если не хотела. Удар пришелся в область сердца. Убийца Антона сполз по стене, жадно хватая ртом воздух, но оставаясь в сознании. Он потянулся было рукой к своей груди, но Сана, опередив его, резким движением вырвала из его галстука ампулу с ядом, лишая возможности уйти легко.
— Моя вера, — сказала она и отрубила ему левую ногу.
— Моя надежда, — отрубила правую руку.
— Моя любовь, — левая рука.
— На этот раз умерли не в Риме, — правая нога, — и никогда больше не умрут.
Она долгим взглядом, чтобы запомнить, посмотрела, как корчится то, что осталось от существа и повернулась к Пухову.
Говорить Антон уже не мог. Он обмакнул палец в то, что было под рукой — собственную кровь и стал рисовать. Можно было, конечно, написать, но так ему было привычнее и легче выражать свои мысли. Он рисовал, о том, что всё было круто и что, просто вышла такая фигня. О том, как он ее любит и всегда любил (даже руку и сердце предлагал, пусть и не всерьез) и что не надо плакать, даже, если уже научилась это делать. Что его коллекцию носков он разрешает безвозмездно передать в музей изящных искусств. Он помнит, что она его итак может слышать, но так они, как будто разговаривают, — ведь когда еще доведется. И что ее Новый Мир будет чудесным. И что…
Рука и сердце Антона Пухова остановились на полуслове.
— У нас не осталось левого фланга! — донеслись до нее сквозь оглушающие удары пульса в висках, слова Ленариса. — Если правый не удержит позицию…
Сана закрыла глаза и услышала Голос.
Голос сказал: «Наверное, сейчас я должен произнести что–нибудь немыслимо пафосное, чтобы отвлечь тебя от твоего горя и воодушевить на новые победы, да? Или наоборот, что–то успокаивающее и привычное, чтобы снизить уровень адреналина в твоей крови и утешить, как старого друга? Мы так о многом можем поговорить с тобой на равных, Шошанна… Но это потом, а сейчас тебе нужно услышать только то, что окончательно сорвет с цепи твою память: „Трамватравмая 23 15“. Слышишь?!... Открой глаза, Лилит!»
Да, я слышу.
Я не вернулась — я никуда не уходила.
Я не Смерть — Я Жизнь. Я убийца убийц. Кто здесь бессмертней, чем моя Любовь? Я вырву тебе твои бессмертные кишки в уплату за твое предательство и безумие. Остановите меня, суки, если сможете!!!
ОДИН
Отряд спецназа под командой Ленариса прибежал на звуки выстрелов.
— Где твоя разведка, гад обезбашенный! — Сана схватила Ленариса за воротник и интенсивно встряхнула. — Говоришь, стрелять не станут?! На характер, в торбу покидаем? Сюда смотри! — она повернула его в ту сторону, где на стене были видны следы работы огнестрельного оружия и где лежал неподвижно Антон Пухов.
Впереди послышалось движение.
— Прикрой! — успела крикнуть Сана и повернулась навстречу опасности, но недочеты разведки обошлись им дорого.
На них уже было направлено, что–то вроде базуки. За секунду до того, как указательный палец Серого нажал на спусковой крючок, в голову ему полетел мохнатый орущий шар. Да, Кот пришел вслед за ними, а где же ему еще быть, если не здесь… Реакция Кота была быстрее, чем у Саны на одну десятую долю секунды — этого хватило, чтобы рука стрелка дрогнула. Взрыв в замкнутом пространстве коридора был оглушительным…
Когда дым немного рассеялся, Сана нашла Кота и подняла его с пола.
— Мама, я умер. И это нормально, — сказал Кот и добавил. — Мя–а…
Глаза Кота потемнели и стали наполняться Пустотой. Сана сцепила зубы, но взгляда от черных неживых уже глаз Кота не оторвала. Теперь даже слезы, скатившиеся по ее щекам, не могли помешать ей. Они смотрели с Пустотой друг на друга. Второй раз за всё Время, кто–то, встретившись глазами с Пустотой, не отступил и не впал в отчаяние. Ей стало любопытно и она приблизилась…
Ленарис очнулся и с трудом сел. Среди кучи трупов и разбросанного оружия, стояла Сана с мертвым Котом на руках. Через не закрытый портал кошачьих глаз выползала черной спиралью пустота и тонула в сиреневых омутах глаз Саны, не в силах оторвать взгляда. Сана осторожно положила тело Кота рядом с телом Антона и подняла с пола двумя руками глефу. Цепь замкнулась, страшное последнее оружие, принимающего решение в одиночку, засветилось оранжево–синим, создавая невиданное доселе непроницаемое поле. Пустота внутри Саны опомнилась, заметалась и, в первый раз за всё время, не найдя выхода, впала в отчаяние.
— Не бойся, — сказала Лилит голосом Голоса.
Пустота сжалась и притихла.
— Сана! — позвал Ленарис. — Не надо. Отпусти…
Сана обернулась, посмотрела сквозь него незнакомыми черными бездонными глазами и ничего не сказав пошла к Золотым Воротам, по дороге убивая, не глядя, всё, что казалось ей живым. Но враги ее всё прибывали и прибывали нескончаемыми волнами. Наступил момент, когда их стало слишком много… Сана обвела, не спеша взглядом пустых глаз ряды серых впереди нее, при этом волосы на ее голове пошевелились, как живые. Слишком много… И тогда она сделала немыслимое с точки зрения любой земной науки. Она провела сверкающим лезвием глефы по краю своих длинных волос. Ее отрезанные светлые локоны рассыпались и упали к ее ногам. Сана прикусила нижнюю губу до крови, харкнула себе под ноги, туда же, куда до этого легли ее волосы и прокричала на лингве франка из своего времени: «Хава бли нефеш!!!»
Волосы Лилит зашевелились, как живые. Сотни ее белых копий, в которые они превратились, поднялись с пола в воздух.
— Гхарогна! — скомандовала Сана.
С жутким безмолвием эта непобедимая армия полетела на своих врагов и коридоры Луны наполнились кровью и криками обитателей и защитников станции. Не обращая больше внимания на происходящее и оставив за спиной боль и хрипы умирающих, Сана толкнула золотые ворота.
Она вошла в большой тронный зал. На возвышенности стоял массивный серебряный трон. На нем восседала неподвижная фигура в аляповатых одеждах. Сана сделала восемь шагов по направлению к трону и остановилась, опершись на свое оружие. Фигура пошевелилась, встала с трона и стала медленно и грациозно спускаться вниз.
— Ну, здравствуй, Второй Аркан, — с усмешкой произнесло божество. — Или лучше называть тебя «Трижды спасенная»? — Существо эффектным движением достало из-за спины металлический очир в виде сдвоенного цветка лилии. — Видишь? В честь этого «цветка» получила свое имя старшая «Ты». Ты была создана, чтобы стать таким же могущественным оружием в моих руках, как эта ваджра, а стала просто куском уязвимой плоти с белым цветочком в кармане. Ты действительно считаешь, что я убоюсь Пустоты внутри твоей искусственной сущности? — презрительно сказало оно, продолжая неспешно приближаться, рассчитывая, вероятно, на эпическую дуэль, соответствующую его величию.
Сана побежала навстречу и поединка не вышло — вышла расправа. Отбив клинками на ходу несколько молний, в спешке выпущенных в нее врагом, она взмахнула глефой и крутила ею до тех пор, пока не пошинковала верховное божество на тринадцать кусков. Кровь на остановившихся лезвиях зашипела и испарилась, не оставив и следа на переливающейся поверхности. Сана слегка разжала ладонь правой руки, — поле ослабело и рассеялось. Пустота, забрав свое, стала удаляться, не затронув более ничего, — чужим она не прельщалась никогда. Глаза Саны теперь уже не были черными и бездонными и никогда больше не будут.
— Пошел ты! — Сана прицелилась и стукнула ногой по валяющейся рядом голове. Удар получился не по девичьи акцентированным и по футбольному плотным. Голова пролетела через весь зал и шмякнулась на серебряный трон, туда, где еще совсем недавно покоились сиятельные ягодицы.
ДОМА
— Ты ведь поняла, зачем им нужен был Голос? — спросил М. Мир Сану.
— Не особенно. И, если честно, на самом деле, я даже не очень–то понимаю, что такое, вообще этот Голос и почему он так сдружился именно с Альбертом.
— Голос — это голос. Возможно, он остался здесь, как часть инструментария программы Творца для голосового управления, — никто толком не знает. Но у него всегда была, какая–то особая привязанность к капоидной расе, в частности к бушменам. Может они его лучше слышат?
— Ну и зачем он им был нужен?
— Всё дело в том, что вопросами безопасности на станции занимался, как раз Ленарис. Он и запрограммировал их главный процессор, так сказать, святая святых — Логос, таким образом, что его настоящее имя, которое Голос произнесет голосом Лилит, — твоим голосом и будет программой на самоуничтожение. Романтик хренов… Поскольку «краеугольный камень» выкрали и спрятали на Земле, их план выглядел логично.
— Логично? А как бы они заставили Голос произнести кодовую фразу?
— Никак. Считается, что это итак заложено в его программе, достаточно только правильно поставить вопрос.
— И откуда они вообще узнали о таких подробностях кодировки?
— Как обычно, кто–то «честно признался», — усмехнулся М. Мир. — К тому же в их экспедиции никто не знал его второе имя, поэтому им и нужен был Голос.
— А я знаю.
— Ты знаешь его настоящее имя? — удивился М. Мир.
— Конечно, знаю, — Сана нашла руку Ленариса на столе, но не спряталась в его ладонь, а наоборот, накрыла сверху своей маленькой ладошкой, как бы защищая его. — Это же мой мужчина. Просто всегда есть Что–то такое, о чем можно и не упоминать вслух.
— Да, — сказал, молчавший до этого Ленарис. — Только я всё это переиграл уже. Теперь всё наоборот, вместо одной команды на самоуничтожение, нужно, хотя бы раз в день, произносить слово «Любовь», как команду отмены — иначе жахнет. Ну, как, классно придумал?
— Похоже на тост, — сказала Сана. — Знаешь, а я даже не обиделась, что ты не выбрал мое имя для пароля. Ты, теперь, вроде как, многоженец, получается.
— Но любовь–то всегда была одна.
— Класс! А если бы у меня была сестра–близнец?
— Причем тут количество клонов? Душа–то всегда одна.
— Отлично! Получается я тоже всего лишь клон — эдакий протез для сознания.
— Судя по качеству исполняемой сцены, ты стопроцентная тетка. А если бы я выбрал кодовым словом — «задница», тебе полегчало бы?
— Какая задница?! Вот обязательно было изгавнять такой драматичный момент? Тут я должна была зарыдать, — Сана показала, как бы это выглядело, — и лишиться чувств. А ты, такой, меня подхватил и покрыл мое, холодное от обморока тело, — поцелуями.
— Извини, я прослушал. Чем покрыл?
— Поцелуями, хуторянин! Как все эти твои бабы вообще на тебя велись? Хотя, сама, конечно, не лучше…
— Да, — констатировал М. Мир, — скучно вам вдвоем точно не будет. Ну что, пойдем глянем на дело рук своих? По нашим расчетам, перезагрузка вот–вот закончится и для землян откроются новые слоты.
— Пойдем, — сказала Сана, вставая из–за стола. — Только, пап… Я знаю, что ты можешь всех моих вернуть, но… не надо пока. — Видно было, что эти слова дались ей нелегко. — Это ведь уже будут не совсем они?
— Ты уверена?
— Они сами об этом просили…
ПОДДАВКИ
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают, значит они, когда–то потухнут?
З–н Ленариса–Маяковского
Ленарис учил Альберта играть в поддавки и сейчас у них был турнир до пяти побед. С Альбертом было не легко, потому что ему подсказывал Голос, который любил азарт, не любил проигрывать и знал все игры мира. Счет в партии был угрожающим для Ленариса — 4–1, не в его пользу.
— Сдавайся, — предложил Альберт, — ситуация складывается не в твою пользу.
— Интересно, почему так получается? — Ленарис оторвал взгляд от окружающего их горного пейзажа и посмотрел на доску.
— Может быть ты недостаточно хорошо умеешь поддаваться?
— Поддаться, чтобы выиграть или проиграть, не поддаваясь… Интересная парадигма получается, ты не находишь?
— В рамках правил этой игры, противоречий нет, вроде.
— Да, в этом–то всё и дело, чтобы поменять правила игры… Люди это понимают, ботам — всё равно. И, конкретно, эти правила нам, увы, не поменять, — остается только осознавать и делать выводы.
— По–моему это немного жестоко и не совсем справедливо, разделить людей на ботов и носителей, — заметил Альберт.
— А мы никому не скажем, — ответил Ленарис. — Да и не поверит никто. Ну, и к тому же, ты ведь умеешь хранить тайны?
— Да, — серьезно ответил Альберт, — хоть у нас не принято хранить секреты от своих, но мужчина и не должен быть слишком болтлив. В этом главное отличие мужчины от женщины и их доблесть.
— Доблесть, говоришь? — заинтересовался Ленарис. — И вы действительно так считаете?
— Да, ведь душа женщины всегда остается душой ребенка, познающей мир. Иначе ей было бы не интересно с детьми и растить их стало бы для нее обузой, а не радостью. Именно под ее голос дети взрослеют и становятся постепенно людьми. А мужчинам предписывается больше думать, чтобы оставалось меньше времени на болтовню. Во всяком случае, у бушменов так принято.
— Интересная сентенция.
— Что–что? — не понял Альберт нового слова.
— Да так, в целом…
— Не обращай внимания, — сказал Голос, — он всегда любил позубоскалить.
— А, понятно, гелотофобия…— сказал Альберт вслух.
— Что–что? — не понял в свою очередь Ленарис.
— Да так, вообще.
— А, понятно. Не обращай внимания. В некоторых случаях просто приходится смеяться, чтобы не заплакать.
В небе, над их головами послышался низкий гул…
— Нет, мам. Я не хочу, чтобы так закончилось. Так не надо.
— А как же «надо»? — улыбнулась Сана.
— А так. Прилетает Она и забирает всех с собой на крутой космический корабль!
— Ну, хорошо. Если сказка сама захочет, — может и так закончиться.
— Мам, скажи. А почему папа тебя называет Лита, если ты мама Сана?
— Папа просто нас любит. А имена — это всего лишь такие слова.
— Но они же разные?
— Нет, — улыбнулась Сана, — это люди бывают разные, а имя всегда одно и то же. На языке тех людей, которые сейчас это читают, мое имя обозначает — «Белая Лилия, дающая жизнь». Как у какой-нибудь жены индейского вождя. Слишком много букв, ты не находишь?
— Нет, — хитро прищурился ее еще маленький, но уже старший сын. — Это не просто буквы. В этом обязательно должно быть еще Что–то такое…
— Что–то такое, — улыбнулась Лилит, — что тебе знать еще не положено.
— Может, расскажешь потом, в другой сказке?
— Конечно, расскажу, — она наклонилась, поцеловала малыша и добавила, — спи, Кай.
— А ты меня любишь крепко–крепко?
— Очень–очень. И всегда буду любить, несмотря ни на что.
— Прилетает Она…
— Да, так вот. Прилетает Она и забирает всех с собой на крутой космический корабль…
В небе послышался низкий гул. Через пару секунд над их головами повис белый плазменный шар. Еще через секунду плазма посередине сферы расступилась и в проеме появилась фигура в чем–то серебристом.
— Кто заказывал такси на эту, как ее… тьфу ты, — всё время забываю! — сказала Сана.
— На Дубровку, — подсказал Альберт.
— Да, точно! Ну, что, разрядники, так и будете уныло шлепать фишками, в ожидании конца Света? Или, может, предпочтете прокатиться в обществе эффектной блондинки? — Сана изящно повела плечом. При этом ее длинные светлые волосы поползли по серебряной одежде, как живые.
Альберт вопросительно посмотрел на Ленариса. Тот снова не спеша взглянул на часы и промолвил: «Ну что ж, пожалуй, стоит прикинуть такую возможность, однако, как говорил…»
— А будете жопой крутить, вообще передумаю! — перебила его Сана.
— А! Это ты — привет! — тон Ленариса резко изменился. — Альберт, в темпе грузимся, а то, что же это за победа, если ее некому будет отпраздновать?
— Пожалуй, это было бы похоже на пиррову победу, — подумав, сказал Альберт. — Был такой полководец…
— Ты шампанское умеешь открывать?
— Смогу, — сказал Альберт и подумал, что полетят они, наверняка, в нужном направлении и всё будет хорошо, потому что он среди своих, а это главное.
На борту летательного аппарата повсюду были разбросаны какие–то исписанные тетради, сюрреалистичные картинки, пентаграммы и большое количество разнообразных фаллоимитаторов.
— Где взяла? — спросил Ленарис, обводя взглядом мостик.
— Одолжила у одной психованной бабы. И, кстати, извините за бардак, — у меня тут не прибрано.
Под стенкой в неестественной позе лежало тело длинноволосой женщины с повернутой почти на сто восемьдесят градусов головой. Ленарис подошел и заглянул в остекленевшие глаза покойной, затем поинтересовался репродукциями на стенах. На всех картинах была подпись из двух инициалов — О. М.
— А у малышки был вкус, — констатировал Ленарис.
— Да уж, — Сана катнула к нему ногой полуметровую байду из секс шопа. И, по ходу, у нее была не только душа широкая.
— Вот интересно, если для движения межсредному кораблю в плазме нужна сублимативная энергия в сочетании с красным, тогда почему мы до сих пор на ходу? Тетя–то зажмурилась…
— Ничего, я еще живая пока. А я справляюсь с энергиями и без самотыка. Извини, Альберт…
— Ничего, я понимаю — цивилизация, — Альберт посмотрел в иллюминатор. — Так много новых звуков и красок.
— Ты точно хочешь, чтобы мы доставили тебя именно туда? — спросил Ленарис. — Не многие на этой планете, в сложившихся обстоятельствах, могут сознательно выбирать слот. Ты, как, — уверен?
— Да. Я думаю, мне там понравится. Голос говорит, — там столько еще неслыханного. Сана как–то мне рассказывала об этом месте — оно удивительное.
— Ты там бывала? — удивился Ленарис. — И когда ты успела сказать ему об этом?
— Мы, как–то, встретились с Альбертом в лесу. У нас учения были — помнишь? Вот тогда и рассказала.
— Но…
— Я была в «камуфляже».
— Понятно. Расскажи и мне тоже об этом месте. Туда ведь своим сознанием можно попасть только через астрал, на сколько я знаю?
— Не достаточно, просто выйти в астрал, нужно еще превратить его в плазму, чтобы переместиться через пространство, время и чужое сознание, чтобы попасть в Плюшевый Сюр. Там бродят своим подсознанием, как сомнамбулы, художники, музыканты и писатели. Но им не показывают всего мира, они видят каждый только свой кусочек общей картины. Некоторым удается подслушать разговоры тамошних обитателей, которые они потом здесь, выдают за свои стихи. Местные, в целом, не против арттуризма, — считают, пусть себе приобщаются.
— Плюшевый Сюр. — задумчиво повторил Ленарис. — Получается, у них там полная идиллия и кайф творчества? Правда, только для местных подключенных…
— Не всё так просто. Подключение не всегда для избранных. Мозг сложный прибор — иногда достаточно измененной психики, чтобы влезть на чужую частоту. Если есть центр управления — есть и адрес сигнала. Я была там полностью и видела то, что не доступно туристам. Например, тамошние обитатели считают нормальным прятать энергетические трупы в нейтральном космосе, на который не распространяется местная юрисдикция. Еще они, на полном серьезе считают, что церкви, храмы и прочие постройки религиозного назначения на Земле — это посольства и признак налаженных дипотношений с другими цивилизациями. Они не понимают, что на этой планете не все подключены, что есть боты и те, кем управляют операторы. Да и много еще чего… Но это не важно. Как говориться — не стоит путать туризм с эмиграцией. Другими словами - тебе там будет интересно, Альберт.
— А мне? — спросил Ленарис.
— Тебе — точно нет. Они там вообще не приверженцы полового способа размножения.
— Облом…
— Мы на месте, — сказала Сана.
— Ты уверена? — спросил Ленарис, глядя в иллюминатор, — вроде ничего не изменилось.
— За окном ничего и не должно было измениться, — ответила Сана. — Это же не какая–то нарколепсия. — И добавила, обращаясь к Альберту. — Ну вот и пришло время нам прощаться. У нас теперь тоже есть свой дом, так что милости просим в любое время, на Нашу Землю.
— Да, спасибо. Красивей места, чем Земля ведь всё равно нигде нет.
— Будешь нам завидовать немножко?
— Обещаю, — сказал Альберт.
— И я, — сказал Голос.
Они вернулись. Они дома.
— Как думаешь, Альберту там действительно понравится? — спросила Сана.
— Конечно. Он такой же неисправимый романтик, как и я. Так что даже не сомневайся, — мы доставили его в правильное место. Тем более Голос путешествует с ним вместе.
Кто–то негромко кашлянул за их спиной. Они оглянулись.
— А нам-то можно остаться здесь с вами? — спросил М. Мир. — Мы соседи тихие, спокойные. В чужие дела не лезем. Больно нам по нраву эта планета пришлась и столько уже труда вложено…
— Конечно! — ответила Сана. — Что ты спрашиваешь, — это же ваш дом. А ты переедешь поближе к нам?
— Давай дружить! — неожиданно заорал, бегавший неподалеку по поляне Василиск. Он, раскинув крылья, за кем–то гонялся в высокой траве, явно пытаясь на него наступить. — Давай дружить, гад!
— Знаешь, — сказал М. Мир, — мы уже привыкли там у себя. Уж лучше вы к нам в гости приходите. Да и Василий у меня слегка дебильноватый, — всю живность у вас тут на поверхности потравит.
— Хорошо, пап. Тогда до встречи.
— Пока, ребята, — сказал М. Мир. — Вася! — обратился он к своему питомцу. — Скоро обед, иди пристально домой.
Василиск радостно закурлыкал, растопырил, по куриному, крылья и косолапо побежал в сторону своего дома.
Он и Она остались вдвоем. Они стояли, взявшись за руки и молча смотрели вверх, пока в немыслимой синеве чистого неба не погасла последняя серебряная точка. Одновременно с этим в космическое пространство понеслось автоматически повторяющееся послание, адресованное всяким «братьям по разуму». На тысяче разных языков, тысячью математическими выражениями, квантовыми волнами, цветовыми сочетаниями, музыкальными зарисовками, неслось сообщение, приблизительно следующего содержания: «Проверено, золото есть! Однако, хрен вам навстречу». И подпись: «Дежурный по Планете — ЛЕНАРИС».
Теперь это их планета. Не будет здесь больше жестоких и сторчавшихся «небожителей». С удовольствием оставят земные дела в покое не злые, но в целом безразличные жители подземелья. Их планета теперь будет называться Любовь, а может быть Мир — это они еще не придумали. Но мир и любовь здесь точно будут. И человеку не обязательно теперь чего–то или кого–то бояться, если он, конечно, действительно человек. Ему больше не придется вздрагивать во время грома небесного, осенять себя спасительными знаками и бормотать гарантирующие безопасность заклинания. Потому что он теперь знает, что это четко и безошибочно сработала ПВО его родной планеты. И самое главное, что всего через две человеческие жизни он вспомнит, что быть человеком можно не только из страха, но и из любви к своей семье. Что с «Богами» можно дружить, а не только быть их угодниками. Сколько, в среднем, живет страна «Утопия»? М. Мир говорит, что последняя просуществовала почти 1400 лет. Ленарис, например, говорит, — обломитесь с тупыми вопросами, бессмертие — дело наживное.
- Планета Утопия? – Сана, слегка наклонила голову влево и немного подумав, ответила мне. – Да какая разница. Мне нравится…
РЕЗЮМЕШЕЧКА
Сказка №3, хотя, на самом деле, это первый рассказ из цикла. Просто скопипастили известную идею, чтобы потом можно было дописать сказки номер один и номер два, ну вы помните… Эта часть называется «Перекресток имени Бабы Яги». Тот самый перекресток трех дорог в виде курьей ножки, который часто встречается в сказках. Там еще обязательно присутствует указательный придорожный камень с начертанными на нем туманными предупреждениями, типа: «Прямо пойдешь — о камень споткнешься». Считается, что символ этот несет в себе некий философский смысл. Например, пересечение трех миров — Правь, Явь и Навь или же намекает на осознанность выбора своего пути. Иносказание, одним словом.
Если вам показалось, что некоторые, главы в этой части, как бы, не закончены или не прописаны четкие связи между событиями, — вам не показалось. Учитывая незаурядность персонажей этой Сказки и их способность свободно перемещаться по разным Мирам разного времени, из каждой главы можно уйти в повествовательные дебри целой новой ветки истории и оказаться очень далеко от начала… Во времени, где Рюрик сотоварищи, устанавливает новый мировой порядок, в том месте, куда пускают на экскурсию души поэтов и даже в том мире, где Сана изгоняет демонов из демонов. Она называет это «высший пилотаж экзорцизма». Да, скромность не ее добродетель… А еще она всегда улыбается полевым цветам, потому что считает, что лучше них пахнет только летний дождь… Ну, это так, к слову…
Что случится по мотивам Сказки №3? Будут ли снова Кот, Антон и Влад или они ушли навсегда? Увидятся ли еще раз Сана с женщиной в черной вуали (Понятно же, кто это был, на самом деле?). И о каком предательстве она тогда говорила… Было бы забавно, если бы та жуткая тетка из спортзала, действительно нашла М. Мира, а он ее взялся улучшать из чисто научного интереса. На генетическом уровне, как он любит… И как, всё же, работает этот «Проспектор». Еще неплохо бы пожить в мире классического фэнтези, где колдовство и наука главы одной книги и где Сана, наконец–то, играла бы жизнью ведьмы — от обряда до ритуала, в эффектных средневековых нарядах, в каком-нибудь готическом замке. Пока не надоест и снова не захочется просто прошвырнуться по магазинам с брендовыми шмотками в каком-нибудь меркантильном ретро-мире, напоминающем о мутных временах колонизации и потом сходить в кино на последний сеанс… А еще полететь в гости к Альберту и Голосу или, может, они придут к ним сами, потому что соскучились по друзьям. Сколько их там под землей вместе с М. Миром и чем они вообще там живут. Придется ли Ленарису, рано или поздно, выбирать…
Можно вспомнить еще пару вещей, конечно. Сколько им отведено Времени и что будет дальше, например? М.Мир говорит, что последняя Утопия просуществовала почти 1400 лет. Ленарис, в ответ, несет какую-то пафосную фигню, заканчивая свою речь словами: Как говорит Альберт: «Разве это хитрость, хотеть стать ближе к ответу, чем к вопросу?». А Сана вообще не заморачивается: «- Мне нравится - помнится, как-то сказала она, – и вообще, если Сказка сама захочет, может и сюда свернуть».
Чернявский Юрий
Gapitsky@gmail.com
Сказка 3
© Copyright: Юрий Чернявский, 2023
Свидетельство о публикации №223080401622
Свидетельство о публикации №223080401622
Рецензии