Лапочка

1
Был летний сырой вечер. Теплый жар асфальта остывал влагой на серой земле. Вспотевшие ключицы обдувал мягкий ветер. Афиши кинотеатра кричали о новом фильме ужасов неоновыми лампочками – они второй кожей раскрашивали влажные лица. Девушка отделилась от душной толпы на улице и вошла внутрь. У нее были длинные зеленые ногти и ярко-розовая помада. Девушке кто-то позвонил, и она достала из маленькой розовой сумочки телефон с фиолетовым чехлом – на нем висел пушистый брелок в виде белого сердечка и браслет с разноцветными буквами со словом «лапочка». Говорила она тихо в шуме желтых автоматов с попкорном и голубыми слаш-напитками. Ее зеленые глаза были по-кукольному большие и круглые в свете синей подсветки кинотеатра. Лапочка с кем-то ругалась, ее губы подергивались в тенях коридоров. Она подошла к кассе и взяла билет на ближайший показ. Положив трубку, ей показалось, что призовые автоматы закричали, а розово-зеленые стены свернулись в трубу, заворачивая свет неоновых вывесок и запах попкорна в себя. Глаза лапочки слегка намокли и покатились внутрь водоворота. Ее затошнило, во рту появился привкус Пина Колады. И по плывущему коридору она устремилась в темный рот зала номер 7. Лапочке хотелось спрятаться на последнем ряду, немного погрустить, протрезветь. И вот фильм начался.
Сначала показали улицу: темную и теплую, стояло лето. Крупный план ярко-голубых туфель на высоком каблуке. Камера поднимается выше – по стройным загорелым ногам, короткой юбке в розовых блестках и кроп-топу, оголяющему пупок. Девушка стоит у кинотеатра, его лампочки мигают, пыльные углы набиваются грязью улицы. Она ждет своего молодого человека, но тот опаздывает. Ее зеленые глаза тускнеют, чем ближе она подходит к кинотеатру. Девушка уходит на последний ряд. Фильм начинается с криков мужчины – показывают ужасы. Она терпеливо ждет своего парня, закрывая руками глаза на страшных сценах. И тут девушка замечает силуэт, поднимающийся к ней. Но он не похож на ее молодого человека. Фигура приближается, чуть светлеет от экрана. Мужчина улыбается ей – у него выбиты передние зубы, а губы будто в рваных осколках кожи, словно у того дикая жажда. Девушка немного съежилась, когда этот человек сел на соседнее кресло и улыбнулся ей. На последнем ряду все места были не заняты. Она начала тянуться к телефону, чтобы набрать парня, но тут в темноте она разглядела белый свет ножа в руках мужчины. Он посмотрел на нее и дал знак, чтобы девушка положила телефон на место.
Лапочка, сидя на последнем ряду, совершенно одна, покрылась неприятными колючими мурашками. Поэтому, когда темная фигура начала подниматься к ее ряду, опустилась на сиденье рядом с ней и достала из кармана тяжелый пистолет ей на колено, той хотелось кричать от ужаса.

2
Сэм дремал в теплой кабине машины, пока брат сидел за рулем. Они ехали плавно по длинным шоссе, от которых жидким миражом дрожал воздух. Солнце начинало садиться, и яркий мандариновый шар начал слепить Сэма – тот проснулся. Спросонья ему почудилось, что они – это металлическая ложка для мороженого, собирающая в себя лимонный сорбет неба.
- Ты там как, не устал? – спросил Сэм брата.
- Да спи ты уже, мы почти приехали. Отлично подменил меня, кстати, — пробубнил Дэн. Его большие голубые глаза почти светились в персиковых заливах заката. А белки были красные, как у сумасшедшего. От его скулы отходил пухлый бугорок, бросающий круглую тень на щеки.
- Да чего не разбудил?
- От тебя так перегаром несло, что лучше бы тебя не сажать за руль.
- Прости... – прохрипел Сэм.  - Во рту – будто киты умирали на жарком солнце в страшных муках. Сэм потянулся за бутылкой воды, но Дэн перехватил его руку.
- Смотри, — сказал Дэн, — там сзади уже с час едет за нами машина.
Сэм обернулся. За ними ехала ржавое корыто то ли рыжее, то ли ржавое, а за рулем сидел мужчина. Из его рта шел дым от сигареты, а козырек был опущен так, что глаз не разглядишь.
- Ну едет и едет себе. Ты че на измене? Дай за руль сяду.
- Да от тебя пасет на все шесть полос трассы, — злился Дэн.
- Ты будто не бухал. Съезжай на обочину, я поеду.
Когда Дэн притормаживал, он очень сосредоточенно следил через зеркало заднего вида за машиной того мужчины. Казалось, что он тоже начал ехать медленнее, а потом и вовсе пешком – заглядывая к братьям в окна, проезжая мимо. Он, казалось, повернул голову и смотрел на парней почти в упор, но тень от козырька была густая, как гудрон – за ней не разглядеть ни лица, ни глаз. Лишь сигаретное облако выплыло из окна и растаяло, как и странная машина. Дэн весь свернулся в голубоглазое нечто с кривым лицом и сведенными в пальцах руках.
- Ты че, блин? Белку словил?
Дэн молча вышел из машины и тонкой тенью смылся на пассажирское место. Сэм наклонился к брату и понюхал того за рукав куртки. От него пасло водкой и костром. На заднем сидении расположились охотничьи ружья и палатки. Зайцы бисером по песку рассыпались по полю – вся дробь мимо. Только и съездили, чтоб выпить и пострадать у огня на камнях. Брат нажрался, как никогда. Дэн пил, не дожидаясь чоканья, пока не свалился спать прямо на земле. Костер светом дрожал на его лице, румяня щеки. Сэм смотрел на него молча и думал, зачем так напиваться. Брат обмяк протухшим мясом, накрытый курточкой. Вдруг Дэн очнулся, как от кошмара. Его глаза налились огнем, а рот распахнулся, будто челюсть свело во время зевка. Дэн мычал, неотрывно глядя куда-то позади брата, долго. На его лице замер гнев: брови стянулись к переносице, голубые радужки покраснели, зрачки сузились до крупинки пепла. Сэму стало страшно настолько, что он ударил брата по лицу – лишь бы тот очнулся.
- Ты больной? – Дэн тут же отпрянул и приложил руку к набухающей скуле. И больше он ему ничего не сказал до того самого момента, как Сэм не проснулся в машине.
Запах от Дэна оживлял тот образ брата перед костром, и у Сэма пошли мурашки по хребту – даже сердце покрылось мелкими шипами. Теперь Дэн был угрюм и молчалив. В машине стало душно.
- Ты все еще дуешься что ли? – спросил Сэм, выруливая с обочины обратно на дорогу.
- На что?
- Ну, что ударил вчера.
- Да я тебе в следующий раз тоже втащу в синьке, пока ты спишь – вот и не обижайся потом.
- У тебя лицо чуть не растрескалось там, а глаза бы вылетели, если б не я. Спасибо мне надо говорить, ты с ума там сошел.
- Спасибо, блять, очень благодарен.
- Не за что, блять.
- Я тебе такое спасибо говорю, что хер ты уснешь ближайшие дни.
- Это ты хер уснешь – я тебе снова лицо разобью.
- Домой не пущу, скотина, — сказал Дэн и слегка улыбнулся.
Они ехали в темнеющее небо, пока оно не погасло. Сэм сделал последний поворот в сторону дома и припарковался. Они начали разгружать машину. Дэн взял спальники, кастрюльки, ружья. Сэм возился с платками и радио.
- Подвинься, — сказал Сэм, уже стоя у входной двери в квартиру.
- Куда подвинься? Ключи у меня ведь.
- Почему у тебя? У меня - ты свои дома оставил.
- Ты дурак? Ты мне их в лесу отдал, — не унимался Дэн.
- Дурак, сам дурак, какие и чего я тебе отдавал и где? Совсем нажрался?
- Ну давай, давай, достань ключи, я посмотрю.
Сэм начал искать ключи в карманах куртки, брюк, рюкзака, но их нигде не было. Дэн смотрел на него свысока – это был взгляд победителя.
- Задрал ты меня уже. Нет у меня ключей, доставай давай.
- Я ж сказал, — Дэн торжественно вознес руку над карманом своего рюкзака и вытащил оттуда ничего. Потом он посмотрел в карманах одежды и складках плащевки, но ключей так и не было.
- Ты мои ключи просрал? – уже в ярости сказал Сэм.
- Да зачем ты мне их дал вообще.
- ДА не давал я тебе свои ключи!
- Значит, сам свои просрал!
- Че делать? – спросил Сэм, выдохнув. Они стояли посреди лестничной площадки, обвешанные ружьями, палатками и рюкзаками с кастрюлями.
- Ждать маму, че. Она завтра утром приедет, — Дэн закатил глаза и двинулся по лестнице вниз. – Пошли обратно положим вещи.
Они погрузили вещи обратно в машину и стояли теперь двумя тенями под густой листвой дерева. Сэм заметил, что брат сложил ружья на заднее сиденье, но не стал снимать кобуру и выкладывать свой пистолет. Какое-то нехорошее предчувствие комом встало у него в горле.
- Ты на стрелку собрался? – спросил Сэм, глядя на пистолет.
- Тебя пристрелю, вдруг снова нападешь, — ответил Дэн. – Пойдем по пиву выпьем что ли?
- Да пошли, чего еще делать.
Они вошли в маленький бар с желтым светом и стенами. У всех тут стоял желтушный вонючий дымок перед красным лицом. Дядьки в помятых жилетках кромсали рыбку на салфетках, а потом та застревала у них в нечёсаных бородах. От каждого здесь разило перегаром, потом и мочой, не стряхнувшейся в унитаз вовремя. Братья расцвели в этой обители. Они заказали по бутылочке дряни за полтинник и с легким выдохом уселись в знакомые кресла.
- Мы здесь всю ночь не просидим. Я спать хочу, — сказал Дэн после большого глотка из зеленой бутылки. Он отхлебнул и в неге запрокинул голову назад, давая живительному соку проскользнуть по горлу прямо в чрево. Похмелье сходило на нет, настроение братьев улучшалось.
- Пойдем в кино поспим на ночных сеансах, — сказал Сэм и пальцем указал на кинотеатр, расположенный через дорогу от бара. Неоновый свет от здания размывал улицу, за стеклами – были люди с попкорном и начос. В желудке Сэма неприятно засвербело. Он порылся в кармане своей куртки, но денег хватило бы либо на пиво, либо на еду. Он заказал еще пива.
- Угум, — согласился брат и снова вцепился губами в бутылку, будто от той зависела его жизнь.
- Плохо мы с тобой поохотились, очень плохо, — вдруг сказал Дэн. - Поймали синьку и ключи потеряли. Будем за ними возвращаться?
- Будем уповать на волю судьбы – если они наши, то сами найдут нас, — мудро изрек Сэм и продолжил пить.
Дэн на какое-то время ушел в себя. В нем с прошлой ночи росло некое чувство – глубинное, странное. Он не хотел его принимать, но оно точно было где-то здесь – рядом с ним. Ему слышались голоса за соседними столиками так громко, будто те орали ему в ухо. Дэну мерещились глаза в темных углах, где никто не сидел. Глоток за глотком Дэн уходил вглубь себя, пока темная грязь росла внутри него, пускала корни.
- Что ты сказал? – спросил он Сэма.
- Я молчал.
Дэн нервно усмехнулся и уперся глазами в стол. От корней волос до волосков на больших пальцах ног пошла волна мурашек, терпкая, сводящая язык – Дэну захотелось выплюнуть его изо рта. Что-то коснулось его плеча – он обернулся, а там – его лицо в отражении окна. Оно улыбалось, словно хваля Дэна, одобрительно. И тут из его глаза потекла черная слеза. Дэн в испуге отвернулся и потер глаз, но руки были чистыми. По периферии взгляд потемнел, будто оброс виньеткой. Струйка страха начала выходить из ноздрей Дэна.
- Что ты сказал сейчас? – снова спросил Дэн.
- Я молчал, брат, ты чего?
- Да не ты, а вон тот, — Дэн показывал пальцем на пустое место в баре. – Ты слышишь, что он сказал?
- Кто? Что сказал?
- Да вон тот, беззубый, — он также показывал на пустое место за соседним столиком. – Он сказал, что ты баба, раз волосы длинные.
- Да и пофиг, чего ты завелся.
- Нет, я это так не оставлю, — заплетающимся языком проплел Дэн и резко встал изо стола. Он одним шагом оказался у того столика и занес кулак в воздух, замахиваясь на пустое место. Дэн краем глаза глянул на Сэма, а потом со всей дури ударил самого себя по лицу, ломая нос.
- Сдурел? – закричал Сэм. Дэн пораженный повалился на пол. Из его носа сочилась темная кровь, тут же покрываясь корками на его красном лице.
- А ну пошли вон! – скомандовал кто-то из зала. Мужики повставали с мест, готовясь за шкирку вышвырнуть братьев из бара.
- Все, все, мужики, мы уходим, — сказал Сэм. Он поднял брата за плечо и поволок того к выходу.
- Ну что ты устроил опять, тупица, — прошептал Сэм. Он вытащил из кармана салфетки, наспех взятых со столика, и начал вытирать лицо брату. Кровь уже остановилась, но выглядел Дэн отвратительно.
- Нас в кино пустят с тобой? – спросил Сэм и, не получив ответа, двинулся через дорогу.

3
Элис стояла у большого аквариума рядом с магазином массажных кресел. Она наблюдала за белым тритоном, мирно устроившимся на камушке под каменным зонтиком. В тот момент Элис очень захотелось туда – под зонтик. Там было тихо и прохладно, молчаливые рыбки лишь пускают маленькие пузыри, и галька под плавниками еле шуршит.
- Эй, пойдем, — скомандовала Мара и оторвала Элис от холодного стекла аквариума.
- Куда мы теперь? – спросила Элис. У нее начала болеть голова – что-то тревожило ее с самого прихода в торговый центр. Зуд в висках дрожал по сосудам шеи, начало чесаться в горле. Элис нервно сглотнула.
- Пойдем смотреть купальники? – Мара пристально наблюдала за подругой. Ей казалось, что Элис слишком переживает из-за инцидента с официантом. Тогда ей казалось, что отвлечься на шоппинг – отличная идея. Но Элис нервничала и летала в облаках. Затея явно потерпела провал.
Элис заглянула за плечо Мары, и лицо ее изменилось: посерело и омрачилось, как если тряпку вытащить из воды. Зрачки ее глаз сузились, а губы заплясали в тике. Мара даже обернулась, но за спиной никого не было. Элис на вид стала холодной и склизкой.
- Слушай, хочешь по домам разойдемся? Тебе явно не весело, — сказала Мара, не получив ответа от Элис.
- Нет, нет, прости. Просто предчувствие странное, — Элис заглянула через плечо Мары и дернулась, будто ту ошпарило. Мара обернулась, но ничего пугающего не заметила.
- Это все из-за...?
- Нет, он тут не причем, поверь. Я в порядке, — торопливо сказала Элис и двинулась в сторону магазина купальных принадлежностей и нижнего белья.
Но она соврала Маре. Чувство тревоги росло с каждой минутой. Порой, проходя мимо людей, ей казалось, что они в упор смотрят на нее широко раскрытыми глазами, будто испуганы. Хотя Элис сама ощущала страх. У нее под кожей пробегали мурашки, щипали за корни светлых волосков.
Они сидели в кафе. Элис заказала кофе и круассан с миндальным кремом, а Мара взяла салат с фетой и апероль. Официант с забавным именем, которое они обе не запомнили, подошел к ним узнать, все ли хорошо с их блюдами, после чего Элис резко встала с места и вскрикнула.
- Вы зачем так на меня смотрите? – дрожащим голосом спросила Элис. Во всем кафе наступила тишина. Официант смущенно отступил назад, пытаясь найти ответ в лице Мары: все ли в порядке с ее подругой?
- Простите, принесите ей водички, — сказала Мара, и официант с радостью убежал на кухню.
- Ты не видела? Он вот так смотрел, — Элис широко раскрыла глаза и улыбнулась без зубов, натягивая уголки губ к мочкам ушей.
- Я не заметила, жуть какая. Может, он больной какой? Давай попросим счет у другого официанта и уйдем.
Мара смотрела на подругу, пока та стояла у аквариума. У нее было необычайно красивое лицо: раскосые карие глаза, аккуратный носик, всегда розоватый на кончике, и пухлые нежные губы – они подрагивали на каждую эмоцию Элис, как лепестки от ветра. Порой она заглядывалась на нее, как на картину, пока та летала в облаках, задумавшись о чем-то. И теперь, стоя у аквариума, Элис казалась совсем не красивой.
Если бы у души были краешки, то страх пощипывал бы ее за них, пытаясь оторвать кусочки – думала Элис. Какой-то мужчина за спиной Мары помахал ей рукой и исчез, когда та обернулась. У него было что-то с зубами, как показалось Элис. Она зажмурилась крепко-крепко – до белых пятен в темных кругах глазниц и попыталась унять поднимающуюся панику – она уже шипела у нее на корне языка. Еще чуть-чуть, и Элис закричит. Она уже кричит, только это еле слышно.
И вот она сидит в примерочной, отделившись от мира тонкой тканью ширмы. Ей очень хотелось побыть одной: без глаз, облизывающих ее тело, официантов с маниакальной улыбкой, мужчин, машущим ей руками. Она сидела на маленькой табуретке и медленно дышала с закрытыми глазами. Ее лицо побледнело, губы подрагивали, как после быстрой пробежки, а руки тряслись, сжимая до белизны костяшек тонкие кулаки. В ее глазах стало еще темнее, а выдыхаемый воздух был спертым, как если бы она дышала в маске. Тревога начала давить на плечи, нет, это был страх. Элис дрожала, ей стало холодно. И, открыв глаза, она в немом крике уставилась на мужчину, подглядывающему за ней через щелочку ширмы.
Зал примерочной душной волной панического возгласа залил голос Элис. Она в ужасе выбежала из примерочной. Закрывая лицо руками, она на ощупь спускалась по эскалаторам вниз. Ей нужно было на улицу, на воздух, на свет. Но выйдя из торгового центра, она обнаружила, что уже совсем темно. В тенях закоулков подсвечивались улыбчивые рты со склизкими языками. Она слышала тихое хихиканье из губ прохожих. Элис перебежала улицу и оказалась под неоновым красным светом кинотеатра. Ее глаза залились кровью ламп, ослизнившихся розовыми слезами. Элис забежала внутрь и, купив билет на первый попавшийся фильм, прошмыгнула в темный зал.
Она села на кресло, обитое бордовой тканью, и тихо заплакала. Ее плечи дрожали во всхлипах. Что-то дотронулось до ее ноги, и она вполголоса вскрикнула, боясь опустить глаза на пол. Но посмотрев вниз, она увидела розовый пистолет, слегка поблескивающий от света экрана. Элис взяла его в непослушные руки, и в голове в тот же миг, наконец, наступила полная тишина.

4
Джим сидел на краю аккуратно застеленной пленкой кровати и чесал шею коротко стриженными ногтями. Он помыл полы в квартире, полил растения, отключил воду, навел порядок в шкафах. Джим специально предварительно не ел два дня и сделал очищающую клизму – ему претила мысль о том, чтобы кто-то копался в его грязном кишечнике. Пусть все будет аккуратно.
Наверняка после случившегося сюда ворвутся занятые люди, желающие поскорее уйти домой и меньше возиться с бумажками. Джим, недолго думая, подошел к столу и взял маленький черный блокнот. Черным графитовым карандашом он написал: «Я не оставил записки». Джим встал в середину комнаты и внимательно все осмотрел еще раз.
Тапочки - одна к одной – ровно стояли на середине длины кровати. Тумбочка, тщательно очищенная от пыли, была ровно в 10 сантиметрах от кровати параллельно ей. Старый коричневый комод, полка с вешалками, шкаф, стол и стул. Стену позади кровати, также, как и саму кровать, покрывала плотная полупрозрачная пленка. Все было на своих местах. Но Джим все же переживал, что не смог покрыть пленкой и потолок.
Джим не нервничал. Он продумал все до мелочей в этом дне. Его ничто не могло удивить или испугать. Джим знал наверняка, что и когда произойдет. Он снова почесал свою шею сбоку и сел обратно на кровать. Под его задницей неприятно заскрипела пленка. Напротив кровати стоял шкаф, с которого Джим предварительно снял зеркало. Он не хотел смотреть на себя и заметить сомнение в лице. Зеркало стояло отвернутым к стенке, но было ощущение словно оно в самый неожиданный момент обернется и выдаст страх Джима в его маленьких карих глазках.
Из-за пазухи Джим достал увесистый револьвер с шестью патронами в барабане. Он влажно лязгал в руках и пах металлом и смазкой. Джим покачал его в ладони, почувствовал вес. Револьвер был тяжел и острым на края. Ему казалось, что человека можно убить, даже не стреляя – лишь приложившись этим железным камнем о чью-нибудь голову. Джим вдруг схватился за оружие поудобнее и замахнулся над головой, а потом ударил воздух. Его плечо, чувствуя вес, неприятно потянулось. А потом Джим повторил это снова и снова, пока дыхание не сбилось в нервную конвульсию грудной клетки, а щеки не покраснели до цвета перезрелых персиков. Он пытался отдышаться, поправляя волосы на лице. Почесав шею, Джим встал с кровати и начал ходить кругами по комнате. Его так и подмывало поглядеть на себя в зеркало: то, какой он с револьвером в руках, кто он такой. Джим почувствовал волну дрожи – она шла от кишок, стянувшихся в узел, и доходила до покалывания краешек губ.
Может, взглянуть хотя бы одним глазком на себя? Посмотрит и сразу сделает то, что хочет. Надо запомнить себя не дрожащим в клубке чрева, а сильным, решительным, властным над своей судьбой. Сорвавшись с места, Джим в один шаг пересек расстояние между ним и зеркалом и повернул его. По хребту Джима потек холодный пот, когда он увидел себя. Огромные широко распахнутые глаза, полные страха и слез. Побледневшие губы и лицо с синими жилками, как гжелевская чашка. Шея до крови исчерчена полосами от ногтей. А волосы, мокрые от пота, казались седыми в своем жирном блеске.
Джим отошел от зеркала на пару шагов назад и заплакал. Стоя прямо, не утирая слез руками, будто его наказали. В отражении стоял некто с дрожащими руками, пугливого и неясного, как лишь очертания человека издали. Но Джим тут же упрекнул себя за слабость. Он вытер слезы о свою майку и сел на кровать. Теперь он смотрел на себя в зеркало и видел себя четко. Джим от нервов улыбнулся сам себе, пока его глаза все еще были не в силах сомкнуться от страха.
Он взял револьвер покрепче в руку, проверил барабан и прокрутил его. Отражение в зеркале потянуло оружие к его раскрытому в заглавной букве «о» рту и выжидало пару секунд, чтобы привыкнуть к вкусу железа во рту. Металл трогал зубы, стучал по ним, словно у самого Джима тряслась челюсть. И, взведя курок, Джим начал про себя отсчитывать время. 10... Его рука дрогнула, и он, испугавшись, дернулся всем телом. 9... Пот начал щипать ранки на шее. 8... Голова загудела роев пчел, а вены на висках налились свинцом. 7... Рука стала такой тяжелой, что казалось, она сейчас рухнет Джиму на колени и прострелит отражение в зеркале. 6... Дыхание срывалось на плач. 5... Плач еле выпускал дыхание. 4... Джим закрыл глаза, но они в ужасе распахнулись вновь. 3...2...1...
Джим вырвал изо рта револьвер и навзрыд упал на пол. Он плакал, так как оказался слабаком, так как даже собственную жизнь не может себе доверить. Он плакал, потому что ему было страшно до чертиков. Только после пары секунд стенаний, Джим заметил, как темное пятно растет по его брюкам вниз от паха. Разъяренный, он начал бить кулаками себя по лицу и ногтями раздирать кожу на шее. Какой же он жалкий и уродливый даже в попытках свершить один единственный акт воли, который доступен ему и только ему.
Успокоившись, Джим подошел к окну: стояла теплая летняя ночь, душная, потная. Он подумал, что окажись он среди людей и наставив револьвер себе к виску, Джим бы уже не смог сбежать. Ему было бы стыдно поднимать такой шум и не дойти до конца. Мысль была гениальна и проста. Он посмотрел на пустые улицы и темную пелену закоулков. Ни людей, ни даже собак.
Отчаявшись, Джим выдохнул судорожной грустью, как глаза его поймали неоновое пятно кинотеатра через дорогу. Вот оно! Джим сделает это там – среди зрителей. Пленка на кровати издала неловкий хруст, пока он переодевал брюки. Засунув пистолет за пазуху, Джим еще раз посмотрел на себя в зеркало: перед ним стоял мужчина, настойчивый и мудрый, сильный и не сомневающийся. Он улыбнулся сам себе одними губами, открывая глаза пошире, и вышел в черную улицу, неоновым ядром манившей в кинотеатр.
5
- Кэтти, ты о чем задумалась? – спросил Питер.
- Я? – будто только что очнувшись, ответила Кэтти, - Я ни о чем таком. Просто поймала ощущение странное, бывает такое.
- Ты точно в порядке? Ты сегодня какая-то грустная что ли.
- Не переживай, зайчик. У меня все отлично, — Кэтти улыбнулась своей бережно белой улыбкой, которую обрамляла ярко-красная влажная помада.
- Представляешь, — Питер говорил и одновременно ел, что не нравилось Кэтти, — мне сегодня сон приснился, будто ты меня убиваешь, — он засмеялся с кусочком зелени, застрявшей между зубов.
- Какой ужас, приснится же тебе глупость такая, — Кэтти засмеялась, снова обнажив стройный ряд зубов. – Если бы все твои сны сбывались, ты бы уже был женат на дельфине.
- Я все еще считаю, что это хороший сон!
- Ты считай, а я не подвинусь.
- Тебя я бы на дельфина не променял. Разве что ты бы умерла.
- Эй, — возмутилась Кэтти и легонько хлопнула по плечу Питера, — это я тебя прикончу, дельфинофил.
- Мои сны вещие, я говорил, — Питер рассмеялся от души, а потом любовно осмотрел Кэтти. Она сегодня была хороша, такая яркая, словно китайский фонарик в ночном небе. Красное шелковое платье на маленьких бретельках, как у нижнего белья – дотронешься и плечо обнажится белой наготой. Это придавало интимности их свиданию. Еще на Кэтти были надеты черные каблучки со шнуровкой на тонких щиколотках. Питера так и тянуло добраться до них пальцами и развязать, чтобы обласкать нежную ступню.
- Чего ты так смотришь? – Кэтти знала ответ на свой вопрос – она выглядела бесподобно.
- Любуюсь тобой, не насмотреться. – Питер повел бровью вверх и улыбнулся одним уголком губ – это выражение лица Кэтти считала очень сексуальным. Она чуть зарумянилась – словно капля крови на белой скатерти.
- Ты будешь доедать салат или мне позвать официанта для десерта? – спросил Питер.
Они сидели в уютном ресторанчике. Было уже совсем поздно, людей в зале осталось совсем не много. Но все официанты наблюдали за Кэтти с Питером – то, как они играют друг с другом, как Кэтти кокетничает, поглаживая Питера по ноге под столом, как Питер чуть краснеет, подойди официант в ненужное время. Персонал любовался ими, ведь выглядели они оба как с обложек журналов. Теплый желтый свет подогревал красное платье Кэтии, струящееся в тонкие переливы складок на ее бедрах и груди. А пляшущий свет от маленькой свечки на столе мигал дьявольской жаждой в томно-синих глазах Питера.
- Хочу себе такого мужика, — сказала одна официантка в подсобке своему коллеге.
- Я тоже от такой женщины не отказался бы, — ответил ей парень.
Кэтти открыто флиртовала с Питером, будто они на первом году их отношений. Она чувствовала, что спустя столько лет брака, интерес Питера к ней может легко улетучиться, и решила провести сегодня особый вечер. Она укладывала волосы целый час, а на макияж ушло еще больше времени. Кэтти очень хотела сегодня понравиться ему, хотела стать особенной на пару часов.
- Ты очень соблазнительная в этом платье. Ты знаешь, как я люблю твои плечи.
- Только ли плечи?
- И твои ножки.
- А еще?
- Все люблю. Тебя люблю, — Питер провел ладонью по ее скуле так нежно, словно трогает крылья бабочки.
- Я тоже тебя люблю, Питер, — Кэтти мягко улыбнулась почти одними глазами и снова задумалась о чем-то, лицо ее немного омрачилось.
- Я схожу в уборную. Если придет официант, где бы он ни был, скажи ему, что я буду тирамису на десерт.
Питер встал из-за стола и направился к двери с табличками женского и мужского силуэтов. А Кэти так и осталась в легкой задумчивости. Она смотрела на окно, залитое ночью и ловила свое отражение. Кэтти набиралась храбрости, пыталась не растерять силы в погоне за сердцем своего мужчины.
Официант вышел из кабинки туалета, когда услышал голос из соседней.
- Да, милая, я знаю, что мы договаривались на сегодня. Но она настояла, мне было не отвертеться... Да... Да... Ну потерпи, сегодня я с ней, но завтра я уезжаю в командировку к тебе, моя сладкая. Я уже соскучился по твоим милым плечикам.
Питер договорил по телефону и вышел из кабинки, когда официант, сидя в подсобке, уже рассказывал всем коллегам про этого лживого мужлана.
- Но как же так, они такие классные. Я им верила, — сказала девушка.
- Видимо, для женщины все по-настоящему. У них кольца на руках, женаты, наверно.
- Может, сказать ей?
- Это не наше дело.
- Да, но она такого не заслуживает. Никто такого не заслуживает.
- Не лезь, ты не знаешь всего наверняка.
- Не знаю... - ответила девушка и замолкла.
Питер вернулся за стол к любимой, довольный и радостный, как ребенок перемене. Кэтти тут же отпрянула от окна и снова с улыбкой посмотрела на мужа.
- Где же официант? – спросил Питер.
- Тебе еще кто-то нужен, кроме меня? – Кэтти сделала вид, что снимаем с себя лямку платья.
- Ты, конечно, тот еще десертик, но я хочу тирамису. А, вот и он.
Пара так и ворковала, пока свет в ресторане не остался гореть лишь над их столиком. Под конец они сели рядом друг с другом и просто целовались в свете свечи и приглушенных ламп. Они выглядели самой счастливой парой на всем белом свете.
- Я не могу так, — сказала официантка.
Когда пара собралась уходить, Питер снова удалился в уборную, а Кэтти в легкой грусти осталась наедине с отражением в окне.
- Простите, это не мое дело, но наш официант подслушал разговор вашего мужа с...
- Я знаю, не надо, — ответила Кэтти устало.
- Но... Я... Эм... Извините, — официантка уже собиралась уходить, как Кэтти вновь заговорила.
- Я и впрямь убью его, — сказала она и лицо ее стало жестким и серым, словно из нее сделали статую.
- Еще раз простите, — прошептала официантка и убежала в подсобку.
- Они оба с головой не дружат, — сказала она парню в подсобке.
Питер и Кэтти ушли из ресторана, оставив большие чаевые по настоянию Кэтти. Они вышли на улицу, пропитанную летом и солью с лиц. Кэтти волновалась, не слышно ли позвякивания пистолета в ее сумочке. Но Питер ничего не слышал кроме комплиментов. И стало Кэтти в этот момент очень грустно – она стояла на развилке между прощанием с мужем навсегда. Хоть злость на Питера не знала никаких границ, ей в то же время стало его жалко, как обреченного.
Кэтти не отважилась сразу пойти домой. Ей хотелось побыть одной, обдумать все или решиться уже на все импульсивно. Хотелось, чтобы лоснящийся взгляд Питера ускользнул от нее на какое-то время, чтобы Кэтти успела с ним попрощаться мысленно.
- Давай зайдем? – спросила Кэтти, подойдя к кинотеатру, залитым жгучим красным неоном под цвет ее губ на белоснежной улыбке.
6
Лапочка туго сжала ноги, когда пистолет начал касаться внутренней поверхности бедер. От прикосновения к ней холодного металла у нее застучали зубы. Она нервно сглотнула сухой ком в горле. Ее глаза искали чужие в темном зале кинотеатра, но никто их не видел. Ни одна живая душа не обернулась на немую просьбу о помощи.
От мужчины пахло одеколоном и сырой землей, будто он только очнулся в могиле с жилами, заполненными формалином. Глаза лапочки заслезились. Его беззубый рот мерзко облизывал верхнюю губу, пока пистолет гулял по телу Лапочки.
- Не надо, прошу, - зашептала Лапочка. Это было произнесено так тихо, почти молитвенно, что мужчина даже не услышал ее слов.
- Молчи, а то выстрелю, - сказал он прямо ей в ухо, щетиной касаясь краешка мочки. Лапочка съежилась, ее мокрые ресницы расплывались темной тушью по скулам. Она так боялась, что готова была сойти с ума.
- Пошли, - скомандовал мужчина. Лапочка еле встала с места и на дрожащих шарнирах коленей медленно двинулась по ряду к лестнице. Она чувствовала, как холодный ствол касается ее влажной спины.
Хоть бы кто-то обернулся, увидел ужас в ее глазах. Ну хоть кто-то – молила она про себя, обращаясь ко всем богам. Спускаясь по лестнице, мужчина положил руку ей на бедро и шел так близко, что кроме его дыхания Лапочка ничего не слышала. Обернитесь. Обернитесь. Обернитесь.
И тут послышался выстрел.

7
Джим ерзал на сидении, как заведенный. Ему не давали покоя его руки, сжимающие револьвер. Казалось, что час пробил. Зрители сидят на своих местах, пушка заряжена, но Джиму по-прежнему страшно. Он дрожащей рукой поднес дуло к виску и снова стал отсчитывать до десяти. Темнота кинотеатра заплывала ему в глаза и уши. Он был слеп и глух. Только биение его сердца по сосудам исцарапанной шеи.
Досчитав до одного, его рука дрожала, словно ее били током. Заплакав в последний раз и вытерев соплю, стекающую с носа, Джим решился. Взвод курка. Дуло у виска. Он закрыл глаза. Выстрел.
Рука Джима дрогнула в самый последний момент и револьвер отдачей отскочил от виска. Пуля коснулась брови Джима, рассекая ее на всем протяжении и пролетела мимо – куда-то в стену. Сразу же по его лицу полилась теплая соленая кровь, заливая веки и слипая ресницы.
Как только прозвучал выстрел, с мест с военной точностью солдат повставали зрители. На долю секунды Джиму показалось, что они встали ему помочь – пока тот не заметил стволы, смотрящие прямо на него. И тут же следом зал оглушил крик – дикий, как у зверя, пойманного в железный капкан, испуганный, срывающийся на истеричный плач. Крик, от которого все внутри переворачивалось, потому что он означал опасность. Инстинктивно хотелось спрятаться.
Джим, стоя под дулами оружия, опешил и не понимал, почему все вооружены. Он мельком осмотрел парня с разбитым носом и рыжей от него щетиной. Девушка со строгим взглядом и розовым пистолетом. Женщина в красивом красном платье, будто спустившиеся прямиком с красной ковровой дорожки. И, словно не веря своим глазам, его взгляд упал на свою собственную руку с револьвером в руках.
- На помощь! – снова тот крик почти утробного страха.
Все дула пистолетов обратились в сторону крика. Лапочка подняла руки вверх, заплаканная и трясущаяся всем телом. Мужчина, сжимавший ее бедро, тоже направил оружие в сторону зрителей. И наступила тишина.
Никто не знал, что делать. В немой постановке все замерли и нервно переглядывались.
- Отпусти девушку, - скомандовал Дэн. Он был в отключке все это время, пока не прозвучал выстрел. Вместе со звуком, его глаза открылись, и Сэм заметил, как тот еле улыбнулся, вставая с места и направляя оружие на Джима.
Мужчина колебался, пристально наблюдая за зрителями. У всех были широко раскрыты глаза и полуулыбка на лице. Ему стало жутко, и он в сомнениях начал отдаляться от девушки. Лапочка сразу же убежала вниз и, выпорхнув из зала, расплакалась от счастья. Она не могла поверить, что такое могло с ней произойти. Она бежала прочь от кинотеатра, благодаря всех тех, кому она молилась.
Все так и остались на своих местах, целясь в мужчину, который уже точно начинал трусить. Было видно, как его глаза маячат из стороны в сторону, пытаясь найти выход. Ему оставалось одно – надеяться на то, что никто из них не убийца. И тут он попал прямо в цель.
Медленно спускаясь по лестнице вниз, он озадачил всех. Выстрелит ли поддатый Дэн? Кэтти в смятении посмотрела на Питера, которого хотела пристрелить, но смогла бы она? У Джима не вышло попасть в себя, с какого раза он поразит цель? Лишь Элис упрямо стояла на ногах и знала, что она сможет нажать на курок. Но также ей было очевидно, что откроет огонь она только в том случае, если мужчина выстрелит первый.  А он не собирался стрелять.
Провожая дулами пистолетов спуск мужчины по лестнице, Дэн в неприязни цыкнул. Все понимали, что сейчас произойдет. Мужчина начал опускать оружие, пока не положил его на пол. Все замешкались. Мужчина начал пятиться назад к выходу – подальше от пистолета, пока не скрылся за стенами зала.
Дэн опустил оружие, засунул его обратно в кобуру и дал знак брату, что пора уходить. Следом опустил револьвер Джим. Залитый кровью, ему не терпелось убраться отсюда. Кэтти положила пистолет обратно в сумочку. И, даже не взглянув на Питера, молча ушла. Элис была последней. Ее сжигала ярость изнутри. Но она бросила пистолет обратно под сиденье, где его и нашла, и вышла следом за остальными.
Никто в ту ночь так и не сомкнул глаз и не встретил другого никогда.