Лесная синица

   Дождь мягкими, кошачьими лапами ступал по расстеленной к его ногам листве. Сама же осень, - серая, скучная, топталась на одном месте. Тьма ночи сменялась сумерками дня, а после - полутьмой полдня, что крепчала всё более к вечерней заре, которая, должно быть, происходила где-то там, в будуаре ноября, куда нет ходу всякому любому.

   Опостылевшее дятлам  всеобщее уныние, пробудило в них желание дурачиться. И, нимало не смущаясь сторонних суждений, принялись они летать наперегонки с листьями,  к слову, - чаще всего удачливее оказывались вовсе не птицы. Да радость от успеха была весьма сомнительна, ибо предстояло смешаться с холодной слякотью земли, озябнуть самому и быть в конце концов растоптанным до неузнаваемости... Та ещё потеха. Не от того ли красные звёзды кленовых листов, с неверно выписанными лучами, выглядывали из-под исподу осени, дразнились острыми красными язычками? Верно, именно, что от того.

   Запоздавшие на последнее потепление комары не кусали, но касались лица крыльями, облетая конфетти снежинок, а те всё одно - таяли в ряд на травинках. Их отточия, белой тушью по зелёному листу, были не менее многозначительны, но куда как более неопределённы, чем те, обыкновенные, что чёрным по белому.

   Калина, отдавши всю горечь своей незавидной участи стоять по щиколотку в воде - ягодам... предстала пред ясны очи ноября совершенно нагой, в одних лишь рубиновых серьгах с бусами. Но как, чертовка, она была хороша!

   Безобидная после второго мороза крапива, явно завидуя ей, вяло рассуждала о минувшей своей горячности и страсти. Те, кто слышали её, делали это из  вежливости. Кому была охота верить престарелой даме со свалявшимся в мокрую паутину серебряным пушком над верхней губой.

   Обернувшийся к жизни спиной день сделался вдруг ночью, и, проживая просочившиеся сквозь песок времени события, он вздрагивал во сне и кричал на разные голоса всех тех, кому и полагалось находится об этот час в лесу.

   И вдруг... Словно выцветшая на солнце, ощутившая к себе беспричинную холодность, из чащи выпорхнула лесная синица. Скромного нрава прелестница, вся в белом, с недлинным чёрным шарфом, подчёркивающим траурность сей поры, она до этой минуты ни единого разу не давала знать об себе. И... как напрасно! Ибо полюбилась она с первого взгляда.

- А и надолго ли вы к нам?
- Как знать! Как знать!
- Ну, тогда до весны.

   Пусть побудет на глазах, так спокойнее. Веселее так.