Глава 434. Бетховен. Лунная соната

Людвиг ван Бетховен
Соната для фортепиано №14 до-диез минор «Лунная»
Вальтер Гизекинг (фортепиано)

Volovikelena: Ностальгические воспоминания вызывает эта запись — пластинка была в детстве. Может быть, именно с этой Лондонской записью 1956 года, хотя на деле вероятность небольшая: Гизекинг мог записывать «Лунную» сонату не один раз.
Первая часть очень понравилась. В ней есть сдержанность без вычурности и излишней сентиментальности, которыми страдают многие пианисты в исполнении этой сонаты. Очень хороший ровный темп, нюансировки в меру.
А вот вторая часть не понравилась. Здесь излишняя сдержанность как раз ни к чему. В этом скерцо — Джульетта Гвиччарди с ее кукольной внешностью и увалень Бетховен в трио. А Гизекинг играет пресно, продолжая манеру исполнения первой части. Здесь нет диалога, контраста лиц, попытки одного понравиться другой.

sir Grey: Я специально послушал вторую часть.

Квот капита.... как там... забыл.

Я эту вторую часть вообще плохо понимаю, не знаю, как надо ее играть. Но в исполнении Гизекинга вспоминаю строки Некрасова:

«Если долго сдержанные муки,
накипев, под сердце подойдут,
я пишу....»

Я иногда эту вторую часть воспринимаю как попытку сдержаться. Но ничего не получилось — и взорвалась третья.

А какое исполнение второй части Вам нравится? Как бы Вы играли?

Volovikelena: Я послушала несколько. Понравилась вторая часть только у Анды. Но ведь их очень много.
Я давно не играю. Только музыкальные примеры на уроках, но это, скорее, смешно, чем серьезно.
Мне кажется, ее нужно играть ровно, бесстрастно, холодновато, но скерцозный элемент должен сохраняться. В ней должна быть доля учтивости. Разве только в трио можно прибавить больше сердца. Не то, чтобы живости, но участия. А репризу вообще без изменений, так же ровно.
Просто однажды пришла в голову мысль, что Бетховен эту сонату писал про себя и Джульетту откровенно. И во второй части — история их отношений. Обычное кокетство, но в рамках приличия с ее стороны в первом разделе и неуклюжая попытка объясниться с его стороны в трио. Реприза должна быть совсем такой же, как в первом разделе. Ничего не дрогнуло в сердце, пустышка осталась пустышкой. Я у кого-то в записи как раз такую трактовку услышала, но сейчас не помню, в чьей. Это настолько зримо ощущалось. Сначала такое исполнение удивило сильно, а потом пришла в голову именно эта мысль с Джульеттой и Бетховеном. Если снова услышу — напишу.

sir Grey: А у Бетховена где-то есть слово «скерцо»?

Volovikelena: Нет, слова нет. Но есть замена жанра Менуэта в сонатах и симфониях на Скерцо и тенденция к сокращению сонатного цикла до трех, а к концу жизни и до двух частей. Исключения будут, конечно, как в Восемнадцатой сонате, где нет медленной части, но есть и скерцо, и менуэт.
 
В «Лунной» вторая часть — не медленная, а танцевального плана. Но уже явно не Менуэт. А скерцозность в характере есть и форма скерцо — трехчастная с контрастной серединой (шопеновские в пример не беру, он на тот момент еще не родился) — вполне скерцо (менуэту симфоническому, кстати, тоже) соответствует.

Niksti: Вторая часть хороша у Горностаевой.

sir Grey: Странно. Я послушал Горностаеву. Мне кажется, что они похоже играют. Такое… очень сдержанное аллегретто. Мне было бы очень интересно, если бы Вы сказали, чем ее исполнение для Вас ближе.

Я понимаю, если бы Вы назвали Владимира Ашкенази, игривое такое исполнение. А у Веры Васильевны — все культурно. Немного острее, чем у Гизекинга? Напевнее? Как будто ария?
Честно, я очень знаю, как Я БЫ СЫГРАЛ ту или иную музыку. А здесь у меня нет никакого представления, как это вообще надо… как это вообще МОЖНО сыграть.

Yu_A_Kremlev: Известно, что поводом к сочинению сонаты послужили взаимоотношения Бетховена с его возлюбленной — Джульеттой Гвиччарди. Это была, по-видимому, первая глубокая любовная страсть Бетховена, сопровождавшаяся столь же глубоким разочарованием.

Бетховен познакомился с Джульеттой, (приехавшей из Италии) в конце 1800 года. Расцвет любви относится к 1801 году. Еще в ноябре этого года Бетховен писал Вегелеру по поводу Джульетты: «она меня любит, и я ее люблю». Но уже в начале 1802 года Джульетта склонила свои симпатии к пустому человеку и бездарному композитору, графу Роберту Галленбергу (свадьба Джульетты и Галленберга состоялась 3 ноября 1803 г.).

6 октября 1802 года Бетховен написал знаменитое «Гейлигенштадтское завещание» — трагический документ своей жизни, в котором отчаянные мысли об утрате слуха сочетаются с горечью обманутой любви.

Объект страстной привязанности Бетховена оказался совершенно недостойным. Но бетховенский гений, одухотворенный любовью, создал поразительное произведение, необыкновенно сильно и обобщенно выразившее драму волнений и порывов чувства. Поэтому считать Джульетту Гвиччарди героиней «лунной» сонаты было бы неправильно. Она только мерещилась таковой сознанию ослепленного любовью Бетховена. А на деле оказалась лишь натурщицей, возвышенной творчеством великого художника.

За два столетия своего существования «лунная» соната вызывала и вызывает восторг музыкантов и всех, любящих музыку. Эту сонату, в частности, чрезвычайно ценили Шопен и Лист (последний составил себе особую славу ее гениальным исполнением). Даже Берлиоз, вообще говоря, довольно равнодушный к фортепианной музыке, находил в первой части «лунной» сонаты поэзию, невыразимую человеческими словами.

«Лунная» соната вошла и в русскую художественную литературу. Так, например, эту сонату играет в пору сердечных отношений с мужем героиня «Семейного счастья» Льва Толстого.

Естественно, что «лунной» сонате посвятил немало высказываний вдохновенный исследователь духовного мира и творчества Бетховена — Ромен Роллан.

Метко характеризует Ромен Роллан круг образов сонаты, связывая их с ранним разочарованием Бетховена в Джульетте: «Иллюзия длилась недолго, и уже в сонате видно больше страдания и гнева, чем любви». Называя «лунную» сонату «мрачной и пламенной», Ромен Роллан очень верно выводит ее форму из содержания, показывает, что свобода сочетается в сонате со стройностью, что «чудо искусства и сердца,— чувство проявляет себя здесь как мощный строитель. Единство, которого художник не ищет в архитектонических законах данного отрывка или музыкального жанра, он обретает в законах собственной страсти».

В реалистическом психологизме «лунной» сонаты — важнейшая причина ее популярности. И прав был, конечно, Б. В. Асафьев, писавший:
«Эмоциональный тон этой сонаты напоен силой и романтическим пафосом. Музыка, нервная и возбужденная, то вспыхивает ярким пламенем, то никнет в мучительном отчаянии. Мелодия поет, плача. Глубокая сердечность, присущая описываемой сонате, делает ее одной из любимейших и доступнейших. Трудно не поддаться воздействию столь искреннейшей музыки — выразительнице непосредственного чувства».