Памятник

В городке Далеком ельцинская эпоха утвердилась весьма показательно. Единственный памятник – бюст Ленина, что белел среди удивительных голубых елей в центре старого главного парка, после одной короткой июльской ночи вдруг исчез. Только нелепо торчал пустой ступенчатый постамент. Перед ним так же окаменело стоял невысокий, худощавый верный делу Ильича старый коммунист Владимир Ильич Ленский. Он не только именем, отчеством и даже фамилией уподоблялся «вождю», но и одежду подбирал ему под стать. В это раннее и уже очень теплое утро Ленский был одет в черный выглаженный костюм, светлую рубаху с серым галстуком, а его лысую голову прикрывала темная кепка. Свой шестьдесят пятый день рождения он хотел начать с возложения кроваво-красных гвоздик своему кумиру. И тут такое… О признаках жизни пожилого человека напоминали лишь дрожащие руки, из которых на серый асфальт аллеи упали цветы, а затем вздрогнули губы и прошептали:
– Посягнули на самое святое проклятые демократы.
Он, выходя из оцепенения, повернулся и с юношеской резвостью бросился к возвышающемуся неподалеку над частными домами трехэтажному зданию городской администрации. На тротуаре Ленский чуть не столкнулся со своим ровесником – тучноватым здоровяком в рясе, настоятелем местного храма отцом Андреем. Тот, скользнув рукой по длинной посеребренной сединой бороде и поправив крест, приветливо сказал:
– Здравствуйте, Владимир Ильич!
Священник прекрасно помнил Ленского еще в качестве уполномоченного по делам религий, как он при встречах демонстрировал неприязнь к нему и, что самое отвратительное, к Церкви. Но обиды не таил. Наоборот, сочувствовал ему, жертве безбожия. А теперь отец Андрей даже забеспокоился, видя темный отпечаток беды на лице его.
– Э-это все ваши проделки, все вы теперь одним миром мазаны! Посягнуть на Ленина… – кинул злобно Ленский, погрузив настоятеля в полное недоумение. – Рано радуетесь…
– Помилуйте, Владимир Ильич! Я Вам только добра желаю. Вижу, Ваша душа тяжело страдает, в смятении. Вы бы в храм пришли, покаялись. Сразу легче станет и жизнь посветлеет. Вот многие Ваши друзья по партии стали посещать церковь, теперь – прихожане…
– Предатели! А ты сам грешник, – прошипел Ленский и стал быстро удаляться от настоятеля.
Но через несколько шагов его остановили две молодые, элегантно одетые в черные легкие костюмы и белоснежные рубашки женщины с темными сумками наперевес. Одна из них, держа в руке Библию, с неслыханной «душевностью» сказала:
– Здравствуйте, добрый человек! А Вы верите в Бога? Вы знаете настоящее имя Бога?..
От скопившегося гнева у Ленского перехватило дыхание. Вторая женщина приняла паузу за его особый интерес к вопросам религии и ласково добавила:
– Мы видим, что Вы хотите стать святым, пребывать в царстве со Христом.
– Я чище всех вас вместе взятых, я коммунист! – крикнул Ленский. – Раньше хоть был один поп, а теперь не пройти – столько вас, сектантов, черти принесли в наш город, – невольно высказал он истину и бросился наверстывать упущенное время.
А когда до здания администрации было рукой подать, его попытался остановить парень, который стоял за столиком, устеленным разноцветными журналами и газетами.
– Купите гороскоп, узнайте свое будущее! – воскликнул он.
– Да что же это творится, пройти не дают шарлатаны! – не поворачиваясь и не останавливаясь, Ленский исторг, как вулкан лаву, негодование. – Будущее… Да какое тут грядущее без Ленина…
В администрации знакомого старого коммуниста, «товарища», глаза которого вдруг затопили слезы горести, принял с наигранной и неуместной улыбкой молодой «господин» атлетического телосложения, со шрамовой отметиной на лице глава Новоглядов. На сообщение Ленского, что город «постигла страшная беда – варварски украли бюст Ленина», руководитель, глядя в окно, сказал:
– Да, да, мне уже сообщили, будем искать. А сейчас извините, очень важные и неотложные дела.
Ленский повернул голову и увидел сквозь широкие стекла, как от черного джипа направляются в администрацию два коротко стриженных здоровяка в необычно малиновых пиджаках. Он с болью понял, что это новые «хозяева страны», и памятник вождю канувшего в Лету строя никто искать не будет.
Обиженный на весь мир, Ленский выбежал в коридор, где его чуть не сбили с ног мужчины, а точнее, «новые русские». Он, не теряя надежды, направился к товарищам по партии, которые еще не «опозорили» партбилеты хождением в церковь, и стал умолять их помочь в поисках памятника. Но те, как сговорившись, отвечали, что легче найти иголку в стогу сена, чем бюст на водных и лесных просторах родного края. Мол, пропавших живых людей сегодня не могут обнаружить, и это пустая затея. Ленский разругался с ними и окончательно понял, что за расследование «преступления» нужно браться самому. Он опрашивал дворников, жителей прилегающих к парку домов, но все как ослепли, – ничего подозрительного не видели. И самое страшное, что наблюдал Ленский, никто не выражал сочувствия, равнодушно отнекиваясь. И все же наконец Ленскому повезло. До него дошли слухи, что памятник Ленину, сорвав тросом с постамента, увезли на черном джипе «крутые» и утопили в водохранилище. Он поспешил к водоему.
На берегу взгляд Ленского невольно наткнулся на островок, укрытый руинами некогда великолепного собора. Ленский был подростком, когда разрушили и затопили эту святыню, но уже наравне со взрослыми закоренелыми безбожниками праздновал богоборческую победу. А чтобы доказать, как он отвергает Бога, юный Володя дома перед набожной бабушкой и признающими Бога родителями снял с груди крестик и демонстративно бросил его на пол. Первой спохватилась старушка. Она подняла святыню дрожащей рукой, а вторую прижала к груди. Не выдержало ее сердце – так и умерла, зажав крестик в руке.
– Убийца! – назвали его подавленные родители.
Зато юному Ленскому было лестно слушать похвалы безбожников:
– Молодец, Володя, ты следуешь по стопам Владимира Ильича… Также снял крестик и «идешь другим путем»… Умный, хороший мальчик…
Возвращаясь в настоящее, коммунист видел, как поднявшееся над соснами противоположного берега солнце озолотило водную гладь вокруг собора, словно это он сам излучал благодатный свет. Ленский всегда радовался, что этот храм погиб, а оставшаяся небольшая кладбищенская церковь не касается города и сама, как он предполагал, должна была «умереть» среди могил. Но сегодня его раздражало сияние вокруг собора и досаждали кружащие черной стаей воронья мысли, что утопленный здесь памятник Ленину, под чьим знаменем погубили церковь, – знак кары и справедливого бесчестия. Ленский, опустив глаза, долго бродил один, всматривался в прибрежную воду, но, кроме уродливых коряг, так ничего и не увидел.
– Что вы ищете?! – не сдержал любопытства отдыхающий с компанией сверстников парень.
– Говорят, здесь утопили наш памятник всеми любимому Ленину… Надругались, бандиты! – не сдержался расстроенный Ленский.
В ответ послышался дружный смешок и зазвучали голоса:
– Его, тирана, давно нужно было утопить!
– Да, да, когда еще живой был!
– Это он мешал демократии!
– Кончилась ваша власть, теперь свобода!!!
Один из молодых людей поцеловал хихикающую девицу, а другой поднял над собой две бутылки водки.
– Вы еще пожалеете, еще сами будете искать Ленина!.. – пророчески кинул Ленский и оставил «несознательную» молодежь.
Он больше не возвращался к водохранилищу, где вместо памятника нашел мучительное разочарование. Лишь часто гулял по парку, ласкал взглядом одинокий, как он сам, постамент и с горестью вспоминал величавый бюст Ленина. Ленский тешил себя надеждой, что народу надоест ельцинский режим, где новые «буржуи» баснословно богатеют, а простой люд все больше нищает. Но тут произошло событие, разбившее в прах чаяния пожилого человека. Летним солнечным утром, когда сама природа располагала к прекрасному настроению, Ленский увидел на постаменте вырезанный из дерева бюст Ельцина. Возле него, поднимая шум, собирался народ. Ленский взялся за сердце. А подойдя ближе, воскликнул, а точнее, взвыл:
– Люди, что это творится! На почетном, на священном постаменте бюст губителя Союза – нашей советской Родины.
– Так он же нам дал свободу, – сказала спокойно молодая женщина.
– Особенно в карманах свобода – аж ветер гуляет, – не согласился мужчина в летах.
– Но ведь не хлебом единым жив человек, – вступил в дискуссию элегантно одетый молодой человек.
Ленский не выдержал и, чувствуя себя внутри изувеченным и униженным, отправился обратно домой. Он, как отраду, долго рассматривал свои наградные вымпелы, грамоты на стенах пустого дома. Только на следующее утро старый коммунист вышел на прогулку. Небо было пасмурно, и со стороны могло показаться, что вся его хмурь отразилась на лице Ленского. «Сейчас я этот бюст скину, – твердо решил он. – Я им не позволю…» Вдруг его мысль прервалась, а лицо словно осветило спрятавшееся за тучами солнце. На постаменте он не увидел ненавистного деревянного памятника Ельцину. Впервые Ленский обрадовался пустому пьедесталу и на него был готов благодарно возвести человека, очистившего «почетное место».
…Прошло несколько лет. Ельцина сменил Путин. Ленский стал смиряться с мыслью, что памятник Ленину уже не вернется. К тому же следовало подумать о здоровье. Он от непомерной раздражительности и плохого сна не по годам постарел, осунулся, его все больше стали беспокоить «болячки». Но постамент без присмотра не оставлял. Зимой в оттепель ему приходилось дежурить, чтобы детишки не «хулиганили» и не ставили на пьедестал снеговиков. Не раз с него снимал, чуть не плача, пустые бутылки из-под водки, убирал мусор, время от времени украшал его цветами. Но однажды летом, в июльский зной, его сотряс холод. Он увидел стоящего на постаменте веселого рослого парня. Это был обделенный разумом Яков, который постоянно играл с детворой, развлекая ее. Он забрался в пыльных сандалиях на пьедестал и там замер. Его шумной толпой окружили мальчишки и девчонки. Они наперебой кричали:
– Памятник!
– Живой памятник!
– Я тоже хочу туда!
– И я хочу!..
Ленский не выдержал, подбежал к ним и пригрозил Якову:
– Ты что это кощунствуешь! А ну слезай, нечестивец!
Ребята расступились, а Яков неохотно спрыгнул с постамента.
– Глупый, плохой человек! Не дал играть в памятник, – сказал он и со слезами на глазах убежал.
– Вы посмотрите на него! – вспыхнул Ленский. – У самого ума с маковое зернышко, а меня глупым назвал. Не понимает, что на постамент нельзя забираться… – у него от злости перехватило дыхание.
Ребятня, затихнув, уставилась на Ленского.
– А кто там раньше стоял? – нарушил воцарившуюся тишину мальчик.
– Вот глупый, не знает! – посмеялась над ним девочка. – Там был памятник Чебурашке.
– Нет, Лунтику! – не согласился с ней рядом стоящий малыш.
– Там был Ангелочек… Ему здесь не понравилось, и он улетел в небо!.. – высказала свое мнение милая голубоглазая девчонка.
Тут своих друзей звонким голосом прервал мальчик старшего возраста, обращаясь к Ленскому:
– Я хочу, как Яков, туда забраться! А почему нельзя?!
Все дети дружно изъявили желание залезть на постамент. Завязался даже спор, кто первый станет памятником. Ленский, побагровев от гнева, воскликнул:
– Туда нельзя вам! Там особое, почетное место, которое нужно чтить, а не топтать ногами… Там был памятник Ленину! Там красовался он!.. Вы послушайте… – он хотел добавить «неразумные дети», но ребятня убежала вслед за Яковом, оставив Ленского одного.
«Невероятно, – не мог успокоиться Ленский, – ненормальный залез на постамент. Эти туда хотят. Меня не слышат. Если уж кто и достоин этого места среди всех несознательных жителей, то это я».
И он вдруг представил на пьедестале себя, имеющего особые заслуги перед партией и хранящего ей верность. Ему непреодолимо захотелось туда, где возвышался сам увековеченный в граните Ленин. Он посмотрел вокруг. Никого не было, да и повзрослевшие, ставшие еще пышнее голубые ели закрывали его. Ленский по ступеням, хватаясь рукой за металлический обрубок арматуры, с трудом забрался на широкую площадку постамента. Он во весь рост встал на ней, тяжело дыша. Необычное чувство охватило сильно стучащее сердце верного ленинца. Он возвышался над почетной аллеей и стал невольно представлять, как ему, непоколебимому продолжателю дела Ленина, несут многочисленные благодарные потомки пышные букеты самых красивых цветов. Неожиданно на ветхую выцветшую пролетарскую кепку Ленского сел, а точнее, свалился голубь. Старик от испуга зашатался и полетел вниз…
Почти год Ленский провел в больнице с серьезными многочисленными увечьями. После лечения его увезла дочь к себе, в южный край, для «восстановления здоровья». К тому же она сделала неутешительный вывод, что отца после того, как он забрался на постамент, нельзя оставлять одного…
На море как раз начался курортный сезон. Ленский стал полноценно отдыхать, купаться и нежиться на теплом золотопесчаном пляже. Но проходили дни, и его, к удивлению, стала тяготить роскошная жизнь. «Я себя уже начинаю чувствовать буржуем и нахлебником, – раздумывал как-то он, возвращаясь домой. – И как там мой постамент?..»
Вдруг старик увидел возле одного кафе экспонаты советской эпохи для привлечения отдыхающих. Среди них выделялся большой светлый бюст Ленина – чуть ли не копия того, что величаво возвышался в парке Далекого. У Ленского перехватило дыхание. Он бросился к хозяину кафе и со слезами на глазах стал его умолять:
– Родной, продай мне этот бюст! Я у дочери займу. Только не откажи, – и взялся за сердце.
Молодой человек испугался за здоровье старика и сказал:
– Если Вам он настолько дорог, берите так…
Вскоре сияющий ярче южного солнца Ленский с бюстом на спине отправился домой, то есть к жилищу дочери. Много на пляже было различных зрелищ, но, казалось, все отдыхающие смотрели только на согнувшегося под грузом необычной ноши старика. А он, словно вернувшись в юный возраст, шустро шагал по песку вперед, представляя, как водрузит на осиротевший постамент родного города бюст Ленина.
Дочь Мария долго умоляла отца остаться и вылила перед ним море слез. Она приводила аргументы, что неизвестно, из какого материала вылит этот памятник, что он разрушится в суровом климате Далекого, что… что… что… Но Ленский ее не слышал. Он лишь гладил лысину своего кумира и настаивал на возвращении домой.
Ранним утром следующего дня Ленский сидел на нижней полке плацкартного вагона в отдалении от окна, уступив место бюсту Ленина. Он нетерпеливо посматривал на часы и не верил, что наконец его потрепанная временем заветная мечта сбудется. Лишь единственный сосед в летах, улегшись на второй полке напротив, портил ему настроение вопросами:
– В музей везете?
– Везу, чтобы установить памятник вождю на постамент в центральном парке родного города.
– А там что, такого добра не нашлось? – засмеялся пассажир.
Ленский волком посмотрел на обидчика и хотел со всей партийной строгостью отругать его за непростительное легкомыслие, но тут подошла молодая женщина с дочерью лет пяти.
– Смотри, мама, какая большая кукла! – сказала девочка. – А можно мне поиграть?
Ленский придвинулся к бюсту и, как щитом, закрыл его своим телом.
– Нужно детей учить, мамочка, – бросил он упрек молодой женщине, – а то ребенок величайшего человека, вождя мирового пролетариата не знает.
– Слава Богу, что не знает – главного мирового богоборца, – ответила спокойно пассажирка и, обращаясь к девочке, пообещала: – Я тебе, Машенька, другую куклу куплю. А этой пусть дедушка играет.
– А что, дедушки тоже играют?! – не хотела угомониться дочь.
– Видимо, да… – ухмыльнулась молодая мама. – Сейчас мы расположимся, и я тебе детскую Библию почитаю.
– Да, да, мама, хочу узнать, как святой Ной и его семья спаслись от всемирного потопа, – забыв о «кукле для взрослых», обрадовалась девочка.
Ленский еле сдержался, чтобы не назвать библейские истории непотребными сказками, но, взглянув на бюст, успокоился и продолжал молча коротать время. Ночью он спал сидя, ибо не мог себе позволить драгоценный памятник поставить на пыльный пол.
На вокзале родного города счастливый Ленский перегрузил бюст Ленина в просторный багажник такси и попросил водителя ехать к центральному парку. Молодой таксист, улыбаясь, спросил:
– Вы, дедушка, так загорели, а Ленин почему-то белый, словно не с юга.
Ленский в ответ так посмотрел на таксиста, что тот чуть не выпустил из рук руль и до самой остановки не осмеливался разговаривать со странным пассажиром.
Подъехав к парку, старик живо выпрыгнул из салона с новой большой сумкой и швырнул ее в высокую траву.
– Зачем вы так небрежно свои вещи бросаете? – спросил таксист.
– Да это мелочи, подождут… – сказал, к удивлению, приветливо Ленский. – Вы мне лучше помогите с бюстом.
Водитель, вытащив необычный груз из багажника, водрузил его на спину Ленскому. Тот, зажав руками лямки, зашагал вдоль нового высокого забора к повороту на «почетную аллею». «Вот будет всем славный сюрприз», – радостно размышлял он. Его радужные мысли прервали две молодые женщины. Они, обходя со спины Ленского, сказали одна другой:
– Креста на нем нет, куда-то этого идола тащит.
– Если бы на нем был крест, то даже боялся б дотронуться до этого «антихриста».
– Да что вы понимаете, несознательные и легкомысленные! – тяжело дыша, кинул им старик.
Но попутчицы его не слышали, стремительно удаляясь. «Новое поколение, что с него взять – выросло без Ленина… Но ничего, теперь все изменится… – успокаивал себя Ленский. – Главное, я почти у цели». С этой отрадной мыслью он повернул на аллею и зашагал навстречу… Но тут его удивленные глаза чуть не вылезли из орбит. Перед ним на месте, где стоял пьедестал, красовалась небесного цвета часовня. Ее блестящую крышу венчал, отражая лучи солнца, золотистый купол с таким же сияющим крестом. Сквозь распахнутую дверь было видно, как полыхают на большом подсвечнике огоньки свечей.
Вдруг из часовенки вышла в светлом цветастом платье и пошла легкой походкой ему навстречу родная бабушка. Она в протянутой руке держала синюю веревочку с крестиком, от которого в юном возрасте отрекся Ленский.
– Володя, вот я и дождалась тебя… – негромко и ласково сказала она.
Старик замер и напоминал памятник, что давил ему на спину. Вдруг рядом послышались быстрые шаги, и перед Ленским возник, подходя к старушке, подросток в синих шортах и белой футболке. Старик хотел крикнуть: «Это не он, а я, я – Володя!..» – и протянул руки. Но грохот за спиной отвлек его. Он оглянулся и увидел груду осколков. Если бы это случилось несколько минут назад, то Ленский заметался бы в истерике и завопил, что вместе с бюстом его сердце разбилось на мелкие куски, и вся жизнь рухнула… Но в этот момент он повернул голову обратно – к бабушке… Да только та, словно его не замечая, надела крестик на парнишку и сказала:
– Все, внучек, иди дальше в свой школьный лагерь и больше не теряй…
Радостная старушка с таким же веселым мальчишкой прошла мимо Ленского, которую он, теряя связь с действительностью, из-за удивительного внешнего сходства принял за свою покойную бабушку. И все же, проглотив горечь разочарования, он не хотел отказаться от отразившегося в душе ее образа. Она все так же стояла у него перед глазами, держа в руке крестик, брошенный им когда-то под ноги. Ленский, возвращаясь к реальности, позавидовал подростку, который осчастливил старушку. «А я свел свою бабушку в могилу… И почему это была не она?..» – терзался он. Старик смотрел на появившуюся невероятным образом часовенку и надеялся на чудо, что оттуда все же выйдет его родная бабушка, настоящая, и, сияя от радости, наденет на него крестик. Однако на этот раз по ступенькам великолепного храмика спустился седоволосый, заметно состарившийся настоятель отец Андрей. Ленский ринулся навстречу батюшке, дрожащими руками схватил его за руки и отпрянул.
– А что, душа моей бабушки в самом деле есть?.. Она жива?.. Это действительно так?.. – спросил он.
Видя, что Ленский не в себе, священник душевно и ласково сказал:
– Да, у Господа «все живы», души бессмертны, как и душа Вашей бабушки не умерла. Это так же истинно, как вот эта часовенка, которую Вы, Владимир Ильич, видите. Мы, к Вашему сведению, ее возродили на том же месте, где она красовалась до революции.
– Я увидел свою бабушку с крестиком… – смотря куда-то мимо священника, взволнованно рассказывал старик, – а это оказалась другая женщина… Но крестик такой же, такой же, как у меня был… Теперь его нет…
– Я не знаю, как бабушка, – не переставал удивляться перерождению Ленского настоятель, – но крестики в часовне точно есть. Вы проходите Владимир Ильич, проходите, Владимир… А завтра милости прошу в храм, исповедуетесь, причаститесь.
– Да, да, Андрей Петрович… Отец Андрей…
С этими словами Ленский переступил порог часовенки, осматривая ее. Он увидел пожилую свечницу и двух знакомых молодых женщин, что настороженно смотрели на него. Ленский купил крестик и тут же повесил его на грудь.
– Все, я теперь снова с крестиком, бабушка… – прошептал он и перекрестился перед небольшим иконостасом, веря, что душа старушки его слышит и видит, а главное, радуется.