Исповедь исполнителя приговоров

   Вы, наверно, не знаете, но я на протяжении многих лет выполнял очень важную, необходимую, высоконравственную и высокоморальную работу: приводил в исполнение приговоры… смертной казни.

   Да, вы даже и не подозреваете, как это важно. Совершал человек всевозможные злодеяния на протяжении многих лет, упивался ими, а жертвы его боялись, несчастные, и некому было их защитить. И вот теперь, наконец-то, преступник пойман, изобличен, осужден – и его ведут ко мне. А я тогда занимал ответственнейшую должность начальника колонии: царь и бог, и мне хорошо известно, что у приговоренного к смертной казни преступника одно на уме: как бы вывернуться, избежать наказания и снова упиваться своей властью над жертвами! Но этого не будет уже никогда – вот уж нет! Подписывает он бумаги о приведении приговора в исполнение – и тут-то ему конец: у меня рука не дрожит, и во всем моем существе только глубокое удовлетворение от приведения приговора в исполнение! Я всех несчастных жертв от посягательств преступника этого защитил. Я большой человек. Я – защитник! Все сделал, как надо; и простые хорошие люди могут теперь без опасения ходить по земле. Как говорится: наслаждаться всеми благами... Значит и моя жизнь полна доброго, истинного, самого настоящего смысла...





   Но так продолжалось до тех пор, пока не заменили высшую меру пресечения: смертную казнь на пожизненное заключение. С этого-то самого времени я, мало-помалу, потерял опору в жизни, потерял покой... Ведь, как мне казалось, изобличенный преступник и на пожизненном мысленно упивается пусть и виртуальными, воображаемыми, тщательно смакуемыми им надругательствами над своими будущими потенциальными жертвами: не имея возможности совершить столь вожделенное им злодеяние...

  Как мне хотелось взломать решетки, чтобы прийти к ним туда, где они живые содержатся, и свое неопровержимое, самое справедливое возмездие совершить!
 
   С течением времени мне все больше стало казаться, что все эти справедливо не расстрелянные преступники словно живут со мной, я словно чувствовал, как будто бы кожей ощущал их желание вновь и вновь совершать преступления, и их эта греховная мечтательная жизнь все больше и больше со всех сторон словно обступала меня...

   Уже давно находясь на пенсии, я стал слышать некие «голоса», может быть, этих не расстрелянных злодеев. И они давали постоянно мне указания кого-то убить или умертвить... Однажды я с ужасом обнаружил, что стою у детской кроватки своего внука с занесенным зачем-то над его головой ножом... Исповедь у священника не дала мне нужного облегчения, а, самое главное, что через некоторое время я осознал, что я то и есть самый что ни на есть Главный Преступник из всех бывших когда-либо на земле: теперь все мои мысли деструктивны и связаны только с желанием кого-то, даже невинного, убить. Являясь человеком честным и поразившись глубине своего морально-нравственного падения, я сам себе незамедлительно вынес смертный приговор. Конечно же, он окончательный и никакому обжалованию не подлежит!

   Итак, я прямо сейчас выстрелю из пистолета себе в висок. Больше откладывать нет никакой возможности. Я понял, что опасен...



   P. S. Деньги на оклейку новых обоев, взамен испачканных кровью и мозгом просьба вычесть из средств моей пенсии (взять в верхнем ящике стола). А также просьба купить свежий корм для живущего в квартире кота: он не должен остаться голодным!


   Примечание: во время первого выстрела по счастливой случайности произошла осечка. Вторая пуля, выпущенная самоубийцей, прошла по касательной, не причинив несовместимых с жизнью повреждений... больной постоянно повторяет, "что он самый грешный" и просит прощение "у всх людей"... (выписка из истории болезни в психиатрической лечебнице).