Расписался на Рейхстаге

   
 Он родился и вырос в Новониколаевской, в семье потомственных казаков. Знал об этом из редких доверительных разговоров с дедушкой и бабушкой. В тайне гордился казачьим родом, хотя  в предвоенные и послевоенные годы, при общении с ровесниками, приходилось умалчивать об этом.  Отец, Сергей Иосифович Кравченко, работал в полеводческой бригаде, на кирпичном заводе. Там же разнорабочей была и мать, Мария Константиновна. Четверо пацанов подрастало в семье. На фронт в Великую Отечественную попали отец и старший – Семен.
 Семена призвали в армию после того, как от оккупантов освободили родную станицу. Но весной 1943 года его отпустили: очень на селе нужны были механизаторы.  Через год пришла вторая повестка, после которой уже и надел военную форму. Несмотря на то, что прошел обучение в Майкопской снайперской школе, попал в пехоту. Протопал с боями до самого логова врага – Берлина. В составе взвода автоматчиков участвовал в Висло-Одерской операции.  Враг неистово сопротивлялся, потому почти каждый бой превращался в жестокое сражение не на жизнь, а на смерть. Кому-кому, а пехотинцам приходилось туго. Особенно во время артподготовки, превращавшейся, зачастую, в сущий ад. Многих друзей-товарищей потерял на поле брани кубанец, а его судьба хранила. Невысокого роста, щупленький, все удивлялись, откуда только силы берутся не уступать видным здоровякам.
 Навсегда в памяти ветерана остался кошмар форсирования Одера. Широкая река преградила путь советским войскам, когда до столицы фашистской Германии оставалось всего-то 60 километров. Солдатам пришлось валить прибрежный лес, чтобы обеспечить себя плавсредствами. На несколько связанных между собой бревен усаживались 15-16 солдат с полной выкладкой или 5-6 с легкой пушкой. Плыли, натыкаясь на льдины, под яростным вражеским обстрелом.  Сколько раненых утонуло в ледяной воде, сосчитать было невозможно. Да и не до того было, надо скорее зацепиться, укрепиться на противоположном берегу и устоять на ровной, хорошо просматриваемой и простреливаемой фашистами местности. Потери были огромными. Полегчало лишь тогда, когда переправились танки с красными звездами на броне. И поднялись пехотинцы в мокрых от пота и воды гимнастерках, и ринулись вслед за танками, и заглушило рев моторов и разрывы снарядов неистовое, многократное «Ура!».
 А еще не уходят из воспоминаний майские дни 1945 года, последние дни перед капитуляцией Гитлеровской Германии. Тогда часть, в которой служил Семен, вошла в знаменитый Трептов парк. На аллеях и полянах – трупы животных из разоренного зверинца. Чудные, некогда, аллеи и цветники до ужаса обезображены воронками от снарядов. За речушкой, одетой в бетон, - громадная неприступная крепость с узкими амбразурами вместо окон. Долго не удавалось выбить из нее врага. Досадовали солдаты: соседние соединения уже подошли к центру Берлина, а они застряли на маленьком пятачке.
Когда ворвались в Цитадель, даже видавшие виды воины остолбенели: в каждом помещении – горы фашистских трупов. Огромный арсенал оружия, боеприпасов, продовольствия, своя автономная электростанция. Видно, противник не собирался уступать, ни при каких обстоятельствах, чувствовал себя в безопасности за трехметровыми крепостными стенами. Берлин безжалостно бомбили американцы, причем, не заводы, а жилые кварталы. Технике тяжело было продвигаться из-за разрушенных домов и коммуникаций. Нередко наши танки подрывали немецкие подростки. У наших солдат не поднималась рука стрелять в мальчишек…
  Второго мая 1945 года Семен Кравченко, как и сотни других советских солдат, оставил свой автограф на стене поверженного Рейхстага. Выдолбил трофейным кинжалом на каменной стене: «Кравченко с Кубани». В Германии прослужил Семен Сергеевич до 1950 года. Он награжден орденом Отечественной войны, медалями «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией», «За взятие Берлина».
 Домой после демобилизации не доехал. Обосновался с фронтовым другом в городе  Горьком, женился, работал на автозаводе шлифовальщиком сразу на трех станках. Потом перешел в автопарк, таксопарк. На Кубань к родичам приезжал летом погостить. Но когда умерла супруга, затосковал и вернулся на родину. Станица встретила бывшего фронтовика радушно, особенно бывшие друзья-однокашники. Две дочери и внуки приезжают навестить.