Апанас и Авдотья

       
Утром из ближней деревни прибежал в отряд «Большевик» запыхавшийся парнишка лет двенадцати. Старая, в заплатах рубаха на нём взмокла на спине и липла к острым лопаткам. Босые ноги до крови сбиты – бежал по лесу напрямик. Часто дыша и вытирая рукавом пот со лба, парнишка торопливо рассказывал партизанам:
- Рано утром в нашу деревню прикатили на трёх подводах немцы и полицаи, их пятнадцать человек! И сразу к дому дядьки Апанаса. У них на этой неделе сын в партизаны ушёл. Скоро из хаты послышался крик тётки Авдотьи. А потом из хаты вытолкнули дядьку Апанаса со связанными руками и на подводу его!
 А тётка Авдотья вцепилась полицаю в полу, голосила, упрашивая отпустить старого… Полицаи в хлев пошли, корову оттуда вывели. Корова упиралась, а они её прикладами подгоняли. Парсюк* (*годовалый поросёнок, которого ставят на откорм - на белорусском языке) на всю вёску*(*деревня) визжал, когда его за ноги из хлева во двор волокли. Так полицай прикладом ему в лоб, он и затих. Парсюка тоже на подводу. Тётка Авдотья ещё больше крик подняла. Тогда и её, толкая прикладом в спину, на подводу!.. Мамка сказала, чтобы я к вам, к командиру Акайкину бежал.
- По какой дороге повезут, не знаешь? – быстро спросил взводный Дмитрий Вяльцин. Командира в это время в лагере не было, ушёл с группой на задание.
И решение надо принимать ему, взводному.
- А дорога в гарнизон одна – через мост на ту сторону речки. Ну, там, где она лес огибает…
- Знаю. Спасибо, парень! Оставайся пока здесь. А ты чей будешь?
- Я Павла Стрельцова, подрывника вашего, брат младший…
- Молодец! Хороший растёт партизан, взводный взъерошил парнишке светлые волосы. И тут же обратился к своим бойцам:
- Живо собираться! Надо успеть засаду устроить как раз в той излучине, где речка поворачивает к лесу, по эту сторону моста!
И вот уже группа залегла в кустах за поворотом реки. Ласково пригревает весеннее солнце. В лесу безмятежно поют птицы. Высоко в небе заливаются жаворонки. Майский лес ещё не загустел от зелени, но укрыться можно: на опушке леса в перемешку с берёзками много молодых ёлок и сосенок высотою в рост с человека. Невольно вслушиваясь в звон жаворонков, вдыхая пьянящий запах влажной весенней земли и размятой локтями свежей травы, бойцы зорко вглядываются в сбегающую к речке с невысокого пригорка уже просохшую дорогу.
Вот на пригорок со стороны деревни всползает первая подвода. За ней - вторая и третья…
- Приготовиться! – коротко отдаёт команду Вяльцин.
- Подпускать поближе, пусть пройдут на мост. Без команды не стрелять!
С пригорка под уклон подводы покатились быстрее. Расстояние сокращается. Подводы уже хорошо видны. На передней – пятеро полицаев, вроде подвыпившие, сидят, свесив ноги с телеги, болтают, смеются. На второй – дядька Апанас и тётка Авдотья, с ними ещё четверо полицаев. На последней подводе – пятеро немцев. Один из полицаев идёт сзади телеги и палкой подгоняет привязанную упирающуюся корову – видно, она не поспевает за лошадью. Широко расставляя передние ноги и наклонив рогатую голову к земле, корова так натягивает верёвку, что верёвка, того и гляди, сорвётся вместе с рогами…
С обеих сторон моста ещё не подсохло, и вымощенная жердями гребля
 в грязи. Чавкает под ногами лошадей, прыгают колёса – первая подвода заходит на мост… И тут в полной тишине с задней подводы раздаётся пронзительный свиной визг – это очнулся от встряски приглушённый прикладом парсюк. Испуганная корова шарахнулась в сторону, и верёвка оборвалась. Корова бросилась по дороге назад, к деревне. Полицай, что подгонял её, побежал за коровой, стараясь схватить за обрывок верёвки.
Немцы на подводе хохочут.
В это время из кустов по передней подводе полоснули автоматные очереди. Немцев и полицаев будто водой смыло с подвод. Бросились врассыпную, полегли, открыли стрельбу по кустам, не видя целей. Только на передней телеге остались лежать неподвижно все пять полицаев. Передняя лошадь тоже была убита.
Телега, на которой сидели растерянные Апанас и Авдотья, съехав с гребли, завалилась передним колесом глубоко в грязь. Конь, погрязнув до колен и пытаясь выбраться, сильно рванулся, и Авдотья с Апанасом из накренившейся телеги покатились вниз, к речке. Затаились, прижимаясь к земле, в густом прибрежном лозняке. Потом, придя в себя, незаметно пробрались от моста к лесу.
Третья лошадь, ошалев от выстрелов, с визжащим связанным поросёнком на телеге, повернула от моста и устремилась вслед за коровой. При первых же выстрелах полицай бросил корову, и корова, задрав хвост, понеслась, испуганная стрельбой, по дороге в деревню.
Бой длился недолго. Изгиб дороги, гребля и мост хорошо просматривались из засады, а партизаны оставались невидимыми за кустами. Вражеские пули летели наугад.
Один полицай, - наверное, тот, что ловил корову, - и двое немцев сумели всё-таки драпануть. Партизаны увидели их уже на пригорке: они догоняли телегу с визжащим поросёнком. Догнали, уселись и повернули коня в объезд, на другую дорогу. Партизаны выпустили по ним вдогонку пару очередей из автомата, но не достали, было далеко. Остальные лежали на мосту, на гребле и вдоль неё.
Вытащив лошадь, застрявшую в грязи с телегой, партизаны собрали и сложили на телегу трофейное оружие и вернулись в лагерь вместе с Апанасом и Авдотьей: возвращаться в деревню они не могли, боясь карателей.