Хозяйка долин и озер. 3. Сестра

Опять хрипела и рвалась из загородки большая дворовая собака.

-Он не выскочит?

-Это не он, а она. Мама любит девочек. Не выскочит, - сказала Света.

-А тебе что? – почесывая за ухом назойливого щенка, Кирилл спросил собачку  с приплюснутой мордочкой и большими круглыми темными глазам, которая тоже, давясь ошейником на натянутом до конца тросе, лаяла  – Ты чего тявкаешь?

Затем, выпрямившись, посмотрел на небо. Где оно голубое? Оно выцветшее беловатое, как  бельмо на глазу. Кто его так изуродовал и зачем? Печаль, черкнув его по лицу, ночной птицей тут же исчезла, пропала  в пьяном вечере.

Света загнала собаку в будку. Та - из будки.

-Оставь ее, не съест.

Они пошли за сарай. Там справа и слева за низким дощатым заборчиком куры, гуси, утки. Их очень много. Все это бежит к ним, кудахчет, или же, переваливаясь с ноги на ногу, идет, гогочет и тянет шеи в надежде на подачку.

Опять же, это среди разрухи. Что-то подправили, где-то зашили гипсокартонном, заставили шкафами и прочим, из нового только летний душ, где вместо двери занавеска, ну, еще забор. Кирилл решил, что следы разрушения, которые налицо, не замена старого на новое, а беда. И тут, вообще-то, нечему радоваться. Зреют плоды на деревьях, в земле досиживают последние дни чеснок и лук, растут куры, гуси и утки. На что это? Нет, оно нужно, но зачем, если все не так, все неправильно, если над мечтой можно посмеяться, если, обкрадывая себя, себе же идешь на уступки: сначала художник, затем архитектор, Запорожский политех именно для архитекторов, и, наконец, медсестра, где-то еще там, далеко  - врач. Правильно и неправильно. Неправильно, потому что по-другому нельзя, по-другому самая настоящая катастрофа.

Он держал в голове эту мысль о бессмысленности, о тщете стремлений, вообще как какую-то философскую сентенцию, неприменимую к настоящему моменту, но больше как будто сам оказался в глупом положении, и дальше разговаривал со Светой. Они вели разговор о мелком, незначительном, что и было, по его мнению, причиной трагедии и глупости. 

-Они, наверное, голодные, - заметил тут он, - или же это привычка, когда видят хозяйку – просить еду. Я видел, рядом озеро. Вы им даете ряску.

-Они не голодные, - ответила Света и добавила, что на озеро они не ходят из-за алкоголиков, которые там «тусуются»: были случаи, когда они приставали к женщинам и прочее.

«Бедный ребенок, везде видит алкоголиков, все ее обижают. Потому что чистая и поэтому беззащитная. Но здесь можно вылить целое соленое озеро из глаз, и не поможет », - отдернул он себя и тут же перескочил на другое: случай, который ему представился, когда он уже садился в Знаменке в автобус.

Света присела возле помидор и начала рвать бурьян, бросая его в пластиковую миску.

Тогда, в автобусе, к нему заговорил старик лет пятидесяти пяти, и хотя Кирилл не был расположен к разговору, тем не менее вставлял короткие реплики, как бы подталкивал его  к концу истории, которая его заинтересовала. В ней его дочка, «один ребенок в семье», сначала школьница, почти выпускница, «хорошенькая и способная к наукам», она теряется, не знает, в какой университет поступать, наконец, поступает, специальность хорошая –ай ти, но ей не нравится, не то, «не мое», она мыслями в мультипликации, создает мультфильмы, затем пишет сценарии и прочее - «Куда ты? Там все занято?» - говорят ей посторонние люди, молчит и тут… И тут война, для одних прилеты, разбитые дома, изувеченные люди и трупы, трупы, трупы, для нее легкий испуг и дверь открытых возможностей. «Она и раньше хотела уехать за границу. Это у молодых такой тренд. Свой дом пахнет говном, а там чужой – духами «Шанель №5». Но то, что это должна быть Англия, она решила еще раньше, до всего этого ужаса, после того, как в университете ей сказали, что если хочешь, проходи практику в Манчестере, есть такая возможность, но проезд за свои деньги. Какие у нас деньги? Мы с женой тогда едва сводили концы с концами», - он. А дальше, старик расплакался, мол, пишет, что она там, в Манчестере, почти рабыня.

И вот Кирилл подумал: «Не свернет ли Света с дороги, которую выбрала». То есть опять захочет стать художником. Она точно не знает как это. И сестра не знает. Нет, она не пойдет у нее на поводу. У нее опыт и иллюзии в прошлом. Но врач для них – тоже недостижимая мечта. Света может быть медсестрой. Это хорошо. Это отлично. О другом можно  и не мечтать.

«Какие у нее тонкие пальчики. Кожа белая, как снег. Рвет бурьян и руки чистые». Света встала с корточек и высыпала бурьян курам. «Едят», - обрадовался Кирилл.

Он видел ее, свою сестру, второй или третий раз, но тогда, в первый раз, она была стройной и очень красивой. Теперь почти одного роста с ним, но смотрит на него как с высоты телевизионной вышки, и в глазах недоверие и сомнение: он или не он и почему такой маленький – те же черты лица, только овал лица как бы сплющился, и все эти выпуклости и вогнутости на нем не такие, не так ложатся на лицо тени, оно то же, но другое, и это без того, что лицо обветрено, загорелое, в чем Кирилл видел причину, почему она изменилась, к этому он прибавил психологию: мол, она другая еще и потому, что много работает и устает, а все, потому что главное в ее жизни зашибать деньги. У нее до неприличия большая грудь. Да, что тут говорить, сейчас она больше похожа на торговку на базаре, чем на ту молодую женщину, которую он знал раньше.

Он начал выговаривать ей за то, что она много работает, а ее начальница бессовестная: это где записано, чтоб работать по двенадцать часов.

Она почти выкрикнула: «А что мне остается. Ты думаешь, это откуда?»  Она как бы черкнула, как перечеркнула, рукой по ровным стенам. И дальше: «Оттуда, от подработок. Еще два года работы в гостинице в Буковеле. Там… Игорь пришел, говорит: «Вот видишь». И как бы намекает на те копейки, которые он давал нам, когда был в АТО. Смешно слушать. Он никогда ни нам не давал нормальных денег, ни ему они не пошли на пользу. За два года только и того, что купил себе холодильник. И все. Все! Дай денег дочке на проезд. Не дает.

-Слушай, у тебя будет разменять пятьсот гривен, - будто вспомнив что-то, спросил ее Кирилл.

Она встала с кушетки и скрылась в комнате с закрытой дверью.

-Света ты говорила Кириллу, что он может отдохнуть в этой комнате? – спросила она оттуда.

Она дала ему две купюры по двести и одну сотню.

-Возьми, - протянув Свете триста гривен, сказал он. – Это тебе на гуашь.

-Ой, не надо. Ты что? – смутилась она и бросилась его обнимать.