Разотождествление жизнь без личности

   Помню также любопытство, особенно в первые минуты этого состояния, которое подталкивало мои мысли к самоанализу, к попытке понять, кто я и почему меня раньше и сейчас все называли Игорь. Ведь я был кем угодно, только не Игорем с его странной историей жизни, с его тревогами, чувством вины и вечным поиском
целей будущего.

   Также я запомнил ощущение свободы. Хотя оно не было каким-то всеобъемлющим, но достаточно необычным по сравнению с уровнем свободы, который был у Игоря. Было легко дышать, ходить, думать, мне стали безразличными не только материальные предметы (я и раньше не особо был к ним привязан), но и мои реакции на людей, даже близких, как и их реакции на меня. Не то, чтобы я стал полностью равнодушен – просто меня больше не страшили любые взаимодействия даже с теми людьми, с которыми у Игоря были натянутые отношения. Исчез страх из моих ожиданий, поэтому мне было тихо, легко и спокойно общаться со всеми и наблюдать эти взаимодействия как бы со стороны.

   Было очень странным наблюдать за тем страхом, который сковывал людей при общении со мной или с другими людьми, так как было видно, что все боятся раскрыть про себя какую-то «страшную правду», которая отпугнет от них других людей. Поэтому все люди, которых я наблюдал, общались очень осторожно, даже с самыми близкими. Страхи, вина, стыд были видны как на ладони, они ничем не были скрыты, так как я видел людей такими же, как и я – без личности. А их личность напоминала маску, которой они прикрываются для безопасности, как они думали. Однако я ощущал безопасность в общении именно потому, что личность больше не существовала, нечего было больше защищать, некому было нападать на других, так как не было того, кто хотел бы это делать, кому это надо было.
   В отсутствии личности Игоря я был счастлив, особенно на вторые или третьи сутки, когда я уже свыкся со своим новым состоянием. Хотя слово «счастье» тоже воспринимается по-человечески: как бы счастье наступает, когда все происходит так, как мне хочется. Но то состояние, которое я назвал счастьем в отсутствии личности, заключалось не в том, что все соответствовало моим желаниям, а в том, что у меня вообще не было желаний, которые нужно было удовлетворить. Не было ожиданий, которые должны были осуществиться для того, чтобы назвать себя счастливым. Не было напряжения воли, которое обычно сопровождало мою жизнь, чтобы контролировать текущую жизнь и ее события, чтобы обеспечивать наступление тех событий и тех результатов, которые Игорь считал необходимыми.

   Когда ко мне обращались близкие, я пытался сделать то, что они у меня просили, но у меня не включалась моя воля для этого – я просто выполнял просьбы. Причем, выполнял радостно, так как это все мне казалось какой-то игрой, как будто мы находимся на сцене: скоро спектакль закончится, и мы опять станем собой настоящими – не-личностями. Также я знал заранее, каких реакций ждали от меня люди еще до их обращения ко мне со словами. И я старался изобразить их на своем лице или что-то сказать такое, что соответствовало бы их ожиданиям. Почему-то мне хотелось угодить людям, даже если они не произносили просьбы вслух, но по какой-то причине я знал, что им было нужно от Игоря, и старался дать им это. Мне было в каком-то смысле жаль других людей, что они придают такое значение своим личностям, которые заставляют их защищать себя. Малейший намек на несоответствие действий людей их ожиданиям воспринималось всеми либо как катастрофа, либо как угроза. Я вообще не мог понять, зачем людям нужно столько негативных чувств, которые мной воспринимались как их собственные страдания. Причем, поскольку мы всё выбираем сами, то и страдания выбирались людьми как форма реакции и как образ жизни в целом. Но я не испытывал ничего подобного. Мне нечего было защищать, все казалось простым, легким, нейтральным и спокойным. Даже негатив людей в отношении меня (как-то я столкнулся с чем-то, уже не помню ситуацию) я воспринял не как угрозу в мой адрес, а как страдание того человека, который выбрал страдать, проявляя ко мне агрессию. Все это было для меня непонятным, очень странным, лишенным всякого смысла.

   Это состояние без личности длилось около 3 месяцев, постепенно возвращая Игоря в мое тело. Я продолжал жить жизнью Игоря, делал обычные для него дела, но это была его жизнь. Моя жизнь складывалась в тот период из ощущения свободы, любопытства, не-деланья (в смысле не включения воли в процесс жизни), непривязанности к чему-либо или кому-либо. Я поделился этим опытом с несколькими близкими людьми, когда уже ощущение Игоря начало возвращаться в сознание. И тогда я больше не мог говорить о себе как об Игоре, а об Игоре – как о себе. Имя Игоря и все, что с ним было связано, я называл только в третьем лице как что-то, не имеющее ко мне никакого отношения. Но я уже начинал понимать, осознавать, ощущать связь между моим «я» и Игорем, и когда чувство личности Игоря опять вернулось, оно уже опознавалось мной как не-я.

   После этого опыта длиной около 3 месяцев какие-то реакции Игоря полностью ушли, а какие-то вернулись. Но мне стало совершенно ясным, что установки Игоря, приобретенные за всю его жизнь, которыми он жил и живет до сих пор, являются приобретенными. Страхи, тревоги, вина, злость, хотя и остались в каком-то виде, больше не опознаются мной как «мои» реакции – это реакции Игоря. А личность Игоря – это продукт общества, начиная с его родителей и заканчивая школой, СМИ и культурными традициями. О том, кто такой «я» на самом деле, какова его природа, я узнал гораздо больше из другого опыта, который произошел со мной немного позже.