Быть добру

  Вжавшись в развилку меж двух рубиново-красных почек калины, как в холодное, не слишком уютное, не располагающее к посиделкам кожаное кресло, божья коровка силилась заснуть. Сделать это было непросто. Как ни старайся отрешиться от окружающего мира, но отгородившись от него одной лишь кисеёй дремоты, невольно окажешься вовлечён в происходящее возле.  Товарки разобрали места получше и поукромнее, а ей, неудачливой, осталось только прильнуть к веточке, озябнуть до весны, да уповать, что не смоет её во сне снегом с дождём, не позарится птица с голодухи на горькую букашку.

   Однако же, - недаром сетуют на поспешность во всём, как в делах, так и в суждениях. Случился мимо калинова куста путник. Вдохнул он горький запах, примерился к тяжести ягод в горсти, потрогал веточки, нашёл их достаточно сухими, чтобы можно было уже ломать, да и взялся за дело. За час без четверти наполнил путник корзину пучками ягод, оставил только те немногие, - в цвет тыквенной корки, - которым не дано было набраться калинова духа, так только - немного от ядовитого его, вредного характера...
- А оно нам не к чему! - Усмехнулся путник. - Яду-то и в нас самих, хоть с кашей его ешь.

   Так случилось, что вместе с ягодами в лукошко (ну, разумеется!) попала и божья коровка. И лежала она там, ни жива, ни мертва, по всё время, пока ягоду несли, мусор с неё трясли, да на скоблёный стол сыпали. Ну, а как попала божья коровка в тепло, приободрилась, принялась осматриваться, принюхиваться, приглядываться и на вкус пробовать.
   Видит она - тепло, сухо, сладко. Решила - коли оставят зимовать, перечить не будет. Для приличия поманерничает, но на третий раз, как полагается, поклонится хозяевам в пол и скромно отправится в уголочек, дабы не быть колодой, не мешать никому.  Ну, а если гнать станут, - делать нечего, уйдёт: в дверь, али в другую какую щёлочку, но не такой у неё характер, чтобы назойливой быть.

   А наутро...

- Мать! Гляди-ка, какую я животину в дом принёс!
- Кого ещё? Опять весь пол изгадит, небось?
- Та ни! Эта не испачкает, мала!
- Ну, не бывает так, чтобы в чистоте-то. Святым духом она, что ли, питается?
- Не богохуль! Водички сладкой накушалась и пляшет! Погляди, какая затейница-то!

   Женщина подошла ближе. По блюдцу на столе кругами бегала божья коровка. Она так потешно косолапила, ловко загребая задними лапками, что женщина расчувствовалась:
- Надо же, топочет, словно детка... Радуется, что в тепле. Пускай себе живёт, да вот не раздавить бы ненароком.
- Не боись, мы смирные, не раздавим. - Успокоил мужчина жену, а божья коровка, как поняла, что её не выгонят, остановилась, запыхавшись, на самом краю блюдечка, там, где была маленькая щербинка, и кокетливо расправляя чёрную юбку крылышек, выдохнула:
- Ну, раз так, - уговорили, остаюсь!

   А люди... рассмеялись после её слов.
Не то услыхали? Неужто поняли?! Значит, быть-таки добру, бы-ы-ы-ыть!