Махор

Памяти моей первой собаки.

Она и вправду напоминала старую половую тряпку, когда в начале ноября появилась в нашем дворе. Никто тогда так и не понял, почему именно этот двор подобное существо выбрало местом своего пребывания.

Однако, дворовая пацанва, во главе с Катькой, тут же соорудила для неё за гаражом Димкиных родителей некое подобие конуры. Позже всем взрослым был выдвинут ультиматум, что ни при каких обстоятельствах выгнать её никому не дадут.

Вечером второго дня Катька собственноручно принялась мыть это чудо в старом корыте, которое за ненадобностью служило на огороде емкостью для воды. Мальчишки с любопытством поглядывали на всё это через забор, но не решались влезть в это, чисто женское, по их разумению, дело.
Катька мыла, вычесывала из шерсти репьи и колтуны и недовольно вздыхала.
- Бедненькая, лохмулька ты моя, ну как же так-то…

На поверку псина оказалась красавицей. Её седоватая шерсть, мягкая и волнистая, на спине имела дымчатый цвет. Живот и лапы, окрашенные в светло-соломенный, были украшены ещё более светлыми очесами. А длинные волоски на морде образовывали «усы» и «брови». Из-за этого взгляд у собаки был забавным и задумчивым. Больше всего она походила на болонку — переростка.

На следующий день, когда из семейных обедов начали пропадать котлеты и сосиски, взрослые узнали, что собаку назвали Динкой. Но, метко брошенное кем-то из дворовых мужиков словцо уже успело прилипнуть к псине намертво. Поэтому вряд ли кто из них называл её потом иначе.

Вскоре все признали, что Махор вовсе не мешает детворе учиться. Напротив, ребята стали как-то строже и дисциплинированней. Утром, ещё до школы, все несли ей остатки ужина — позавтракать. Потом Динка провожала своих радетелей до школы и терпеливо ждала у ворот до конца занятий. Вечером же каждый из них считал своим долгом зайти проверить — все ли у Махра в порядке.

Катька каждый день расчесывала псину густой щёткой, вытаскивала впившихся клещей, и даже сшила для неё из остатков мягкой замши ошейник. А когда она научила её «здороваться» со всеми «своими» по утрам, то и оставшиеся  вопросы отпали как-то сами собой. Ещё бы, каждому было приятно, выйдя на крыльцо, получить свою порцию тягучего «вау-вау» и признательный взгляд карих глаз.

Ближе к зиме Катьке удалось уговорить родителей, чтобы её питомица получила право жить в их сарае.  Отец девочки, видя, как она привязалась к собаке, даже выпилил для Махра лаз в углу стенки. Теперь у псины были не только хозяева, но и дом.

Где-то в начале января, когда ребята ещё отдыхали на зимних каникулах, Катька  пришла домой вся в слезах. Подошла к отцу и, уткнувшись носом в его плечо, что-то горячо зашептала на ухо. Отец поднялся.
- Ну пойдем, глянем, что там с твоим Махром.
Накинул на плечи телогрейку, сунул ноги в валенки и, прихватив фонарик, следом за Катькой вышел в подъезд.

А потом они вместе сидели на корточках в сарае возле собаки. И отец, пряча в кулаке улыбку, пояснял дочери:
- Кутята у неё будут, Кать. Понимаешь, срок ей скоро, вот она и беспокоится. Место ищет.
Катькины глаза посинели.
- Пап, а мы кутеночка оставим, а? Ведь кому-нибудь да нужно будет! Ну пап, ну чего ты?
Отец помял в руках шапку, нахлобучил поглубже на уши и, стараясь не глядеть на дочь, неопределенно буркнул:
- Там видно будет.
И, словно в воду глядел. Щенок у Махра родился один — разъединственный.

Шли дни, недели. На дворе уже стоял апрель. Кутенок у Динки подрос, и хозяева ему  нашлись, а Катька все никак не могла расстаться с ним. Будто чуяла что-то.

А в июне, придя как-то с речки, девочка не нашла собаки на обычном месте. Та забилась в угол и даже не притронулась ни к еде, ни к питью. Через два дня Махра не стало.

Катька сама завернула её в старое одеяло и отнесла в Пустыльный лес. Там, в овражке, под корнями старой ивы, она выкопала яму, а потом долго ревела над маленьким холмиком сырой земли.

Утром следующего дня Катька пошла к Вишневским, новым хозяевам Динкиного кутенка. Она уже знала, что теперь его зовут Марсом и он вполне доволен своим новым домом. Но в голове у неё было совсем не это...

Не найдя щенка во дворе, она пошла в дом. Дяди Митяя дома не оказалось, но на её зов откликнулся дед Егор.
- А, Екатерина? - пробасил он с печки. - Проходи. Чего пришла?
- Я это, деда Егор, - опустив глаза в пол, нерешительно начала Катька. Потом набрала в грудь воздуха и выпалила: - Я у вас Марса забираю!
- Нет, девонька, - вошла с огорода тетка Саша, - мы Марсика не отдадим. Он нам самим нужен, верно, дед?
- Точно, - кивнул тот. - Нужный песик, головастый. Лишний раз не тявкнет. Да и привык он уже к нам. Что это ты выдумала, а?
Катька скривила губы и заревела:
- Да вы, вы… - выкрикнула она, махнула рукой и выбежала на улицу. И здесь нос к носу столкнулась с новым хозяином Марса.

Дед Егор, вышедший на крыльцо, видел, как она, отчаянно жестикулируя, пыталась доказать дяде Митяю своё, а тот спокойно гудел ей что-то в ответ.
Наконец Катька замолчала и, обреченно качнув головой, медленно пошла к калитке.

Вдруг, ей навстречу, в ворота ввалилась стайка Дяди Митяевых внуков. Марсик, весело взлаивая и подпрыгивая, носился от одного к другому, пытаясь поймать мяч, который они друг другу перебрасывали. Толпа наткнулась на зареванную Катьку, замерла и рассыпалась.

Девочка взяла пса на руки и оглянулась на дядю Митяя. Тот ободряюще кивнул ей. Катька погладила Марса по седой морде, поцеловала во влажный нос и, глядя в карие, как у Махра, глаза строго произнесла:
- Слушайся, Марс, хозяина. И прости меня — не уберегла я твою маму…
Поставила кутенка на лапы, шмыгнула носом и, не обернувшись больше ни разу,  быстро пошла к дому.
А вслед за её легкими шагами уходящим детством клубилась по дороге желтая пыль.