Часть III. Глава 3. Свободный художник

Всю ночь Клавка пробыла в реанимации, куда Изабеллу поместили после операции.
«Это голова, Клавдия Алексеевна. Первая же ночь покажет, что и как, - сказал Вячеслав Олегович.
«Не скрою, есть опасения, что будут осложнения. Но, как я понимаю, у вас есть хорошая защита от подобных случаев», - и врач показал на торчащую из кармана Клавкиного халата бумагу, на которой была напечатана молитва.
«А вы не верите, что это помогает? - спросила Клавка хирурга и, не дожидаясь ответа, честно добавила: - хотя я и сама не до конца верю».
«О, Клавдия Алексеевна, я-то ещё как верю! В моей практике чего только не было. И уж мы, как никто другой, знаем, что не всё в жизни зависит от человека, в данном случае, от врача. У меня был совершено уникальный случай, дорогая коллега. Я могу вас так называть?»
«Конечно, Вячеслав Олегович! А что за случай?»
«Делали мастэктомию груди. Одной груди. А у этой пациентки она была ну очень большая. Нужно было как-то сформировать прооперированную грудь, чтобы не было перекоса тела. То есть, я сразу сделал и пластику: взяли с живота жировые ткани, сформировали грудь и, вроде бы, всё прошло нормально. А она, эта сформированная  грудь, возьми и не приживись – пошло отторжение тканей. Через два дня ещё одна операция: профессора вызвали из военного госпиталя, уж всё чин-чинарём – опять мимо. Через сутки я принимаю решение удалять. А она, пациентка, лежит с температурой сорок и верит, что приживётся.
Я ей и говорю: «Простите, дорогая, но придётся удалять. Может начаться сепсис…» А она ни в какую не соглашается.
«Дайте мне, говорит, доктор, три дня. Если ничего не получится – удаляйте…»
«А вы что? Неужели дали? Это опасно…» - спросила Клавка.
«Я посмотрел на неё и понял, что должен, просто обязан дать я ей эти два дня. Взял под свой контроль, велел сёстрам каждые два часа докладывать, как обстоят дела… А тут к ней сын приехал и трёхлитровую банку какой-то воды из родника привёз. Я глянул на эту воду и в ужас пришёл: какая там стерильность! А она мне и говорит: «Не бойтесь, доктор. Если что, я бумагу подпишу, какую надо, ну, чтоб ответственность с вас снять». «Не надо, говорю, никакой бумаги. Два дня. И точка».
«И что, она пила эту воду?» - спросила Клавка, строя про себя планы, как найти этот родник, и эту женщину.
«Вот это самое удивительное… Она попросила чистую марлю. Когда ей принесли марлю, она смочила её этой водой и обмыла шов, который довольно сильно гноился. А потом чистую марлю смочила и приложила к груди. Поверх мешочек целлофановый, серенький…
«Идите, доктор, теперь всё хорошо будет», - сказала она мне. Вы, Клавочка, не представляете, с каким ужасом я смотрел на всё это: вода с земляным осадком, не кипячённая, такая, как её и налили в эту банку – что будет? Дома ночью вообще не спал: думал, приду, а у неё сепсис начался. Утром приехал и спрашиваю на посту: как там моя пациентка? И тут слышу: «Вы не поверите, Вячеслав Олегович, но температура спала! Я её на перевязку, а она мне и говорит: «Светочка, голубушка, я сама всё сделаю. Мне только чистая марлечка нужна». Я ей марлю принесла, так она одним куском промыла раны, а вторую просто приложила и как компресс сделала: целлофаном прикрыла, чтобы не стекала вода. А я Вячеслав Олегович, если честно, прямо заходить боюсь в палату».
Иду я, значит, в палату, а она лежит на кровати, глаза закрыты и что-то шепчет. Слышу: «Отче наш» наизусть шпарит.  Мои шаги услышала – глаза открыла и улыбнулась мне. «Смотреть, спрашивает, будете?» «А как же!» - отвечаю. Глянул, Клавочка, и глазам своим не поверил: шов заживать стал, гноя почти не осталось…А всего-то сутки прошли. «Как же так?» - спрашиваю. А она мне и говорит: вода эта родниковая, из самой земли идёт. Чистая она. Лечебная. Через все слои проходит и очищается».
 «Да какая же она чистая, когда вон, осадок плавает какой!» - говорю ей.
«Она по-другому чистая. Ни химии в ней, ни фильтров нет. Природа знает, что делает. С этой водичкой, да с Богом, глядишь, всё и получится…»
«И получилось?» - спросила изумлённая Клавка.
«Не поверите, но да. Через неделю выписали. Шов ровненький: ни гноя, ни корочки. Так что, не всё мы можем. Природа иногда странные штуки вытворяет, а мы ей иногда помогаем. Понимаете, голубушка, иногда природе мешать не надо. Так что, даст Бог, и с вашей Изабеллой всё будет хорошо…»
«Скажите, а у вас сохранился адрес этой женщины?»
«В архиве надо смотреть. Это ж давно было… Но фамилию помню и где жила помню. Зайдёте ко мне – напишу».

Изабелла очнулась через сутки и первое, кого она увидела, была Клавка.
Клавка тут же побежала за врачом, а потом и её пустили в реанимацию. Женщина смотрела на Клавку, явно не понимая, кто перед ней стоит.
- Здравствуйте, - тихонько сказала Клавка, поправляя одеяло.
Женщина кивнула, явно пытаясь вспомнить, где она видела эти глаза. Остальная часть лица была скрыта под маской.
- Не разговаривайте, пожалуйста. Скорее всего, вы меня не вспомните. Моё имя Клава.
- Клава… Где мой муж? – тихо-тихо, одними губами спросила Изабелла. – Почему мне ничего не говорят?
- Он… Он в другом отделении… Тоже в реанимации… - ответила Клавка, не находя в себе силы сказать ей правду.
- Он жив? – спросила Изабелла.
- Пока да, - соврала Клавка.
- Нужно сыну позвонить… Чтобы на похороны успел… - прошептала Изабелла, и Клавка увидела, как из её глаза скатилась слеза. Одна единственная слеза. Клавка никогда в жизни не видела таких слёз: капля была похожа на кусок горного, шлифованного хрусталя. Переливаясь всеми цветами радуги от ламп реанимационной палаты, слеза, как в замедленном кино, катилась по щеке, потом по подбородку, пока не растворилась на пододеяльнике, оставив маленькое мокрое пятнышко.
- Подождите с похоро… - не договорила Клавка и услышала:
- Я чувствую, что его больше нет… Очень холодно… Очень…
- Вам принести плед?
- Холод изнутри идёт… Мы всегда чувствовали друг друга… А сейчас я хочу спать… Очень хочу… Простите, деточка…
Клавка поправила подушку, посмотрела на приборы и, когда Изабелла уснула, тихонько побрела к себе в отделение.
«Вот это любовь… Неужели так бывает? Чтобы холодно стало…», - думала Клавка, поднимаясь по лестнице. В кармане завибрировал телефон. Номер был незнакомым.
- Здравствуйте, Клавдия. Это звонит Сергей.
- Здравствуйте. Какой Сергей?
- С «Планеты любви». Мы с вами переписывались. Вы назначили свидание в булочной. Я вчера приходил, а там ваша подруга, Марина, кажется, сказала, что у вас аврал в больнице, и дала мне ваш номер. Давайте встретимся сегодня. Я могу прямо сейчас подъехать. Там же.
- Давайте. У меня через час обед, я выскочу. Только простите, я дома больше суток не была. Буду в халате и без причёски. Если устраивает, то да, давайте встретимся.
- Конечно, устраивает! Буду ждать, - сказал Сергей, и в трубке раздались гудки.

Через час Клавка вошла в булочную.
«Чёрт, губы не подкрасила», -  подумала она, но было уже поздно: ей навстречу выдвинулся высокий, довольно симпатичный, хоть и небритый мужчина в спортивном костюме.
- Ну, Клавдия, здравствуйте, - разглядывая женщину, произнёс Сергей. – А вы не очень похожи на вашу фотографию.
- Я знаю. Но и вы, простите, тоже на свою не очень. Там вы без бороды и довольно свежий.
- Да я, это… Трудности у меня жизненные. Именно сейчас.
- Простите, вы пьёте? – напрямую спросила Клавка.
- Нет. Ну, изредка. А кто сейчас не пьёт? Вы чай или кофе будете? – спросил Серёга.
- Я кофе с молоком и два пирожка с капустой, - если можно. Вы где сидите? – спросила Клавка.
- Вон там столик, справа от окна, - сказал Серёга, указав на столик, под которым стояли чемодан и рюкзак.
Клавка молча двинулась к столику, попутно разглядывая реквизит. Она чувствовала себя актрисой, играющей в театре абсурда: режиссёр предложил ей роль в какой-то очень странной пьесе, и, что самое интересное, сюжет этой пьесы актёры узнают по ходу спектакля.
Клавка села на стул, потом ещё раз заглянула под стол. Нет, ей не показалось: чемодан с рюкзаком уютно устроились на полу и не обещали ничего хорошего. Через минуты три подошёл с подносом Серёга.
Клавка молча взяла свой кофе и откусила кусок горячего ещё пирожка с капустой.
«Раз режиссёр решил не знакомить меня с сюжетом, то лучше будет, если я помолчу» - подумала Клавка, разглядывая главного героя этой постановки. На героя-любовника он явно не смахивал.
- Расскажите о себе, - предложил Серёга. Называть мужчину Сергеем у Клавки почему-то не поворачивался язык.
- Я – медсестра. Старшая. Мне сорок два года. Работаю в больнице, есть сын. Он только поступил в медицинский, - жуя пирожок, отрапортовала Клавка.
- Это я уже понял, что вы медсестра. А где вы живёте? – спросил Серёга.
Этот вопрос слегка насторожил Клавку, и она ответила весьма односложно:
- Дома.
- А давай перейдём на «ты»? Ты не против?  - зачем-то спросил Серёга, сделав этот первый шаг к духовной близости.
- А давай! Как ты? А где ты живёшь? – спросила Клавка, пытаясь предугадать ответ. У неё было два варианта: улица и вокзал.
- Понимаешь, у меня сейчас очень сложная жизненная ситуэйшн. Я ушёл от май вайф.  То есть, от подруги. Поэтому, если ты не против, я готов пожить у тебя, Клавочка! – вот так запросто перевёл разговор Серёга в чисто материальную плоскость. Клавка аж поперхнулась пирожком, но, откашлявшись, спросила:
- А если я против, как тогда?
- Я хороший, поверь. И домашний. Просто с бабами, то есть, с женщинами не везёт: такие су… стервы попадаются. А мне так нужен хороший, добрый человечный человек, такой как ты. Я вот на тебя смотрю и понимаю, что ты – героиня моего романа.
- А ты работаешь, Сергей? – задала Клавка чисто риторический вопрос, чтобы как-то перевести разговор с себя на Серёгу. В голове крутилось, опять таки, два варианта: «нет» и «скоро устроюсь». Она даже готова была поставить ставку на любой из этих двух вариантов, но Серёга, погрустнев, ответил:
- Пока нет. Но уже почти нашёл. Завтра или послезавтра пойду оформляться. Знаешь, я так мечтаю о семье, где за одним столом собираются все родные, друзья… Я хорошо пою и играю на гитаре, а ещё я…
- А где гитара, Серёга? – спросила Клавка, заглядывая под стол.
- Да эта су… стерва разбила её о стенку, представляешь? А гитара непростая была, дорогущая, б…. Но ничего, купим новую, правда? А там костёр, песни под гитару, ночь страстной любви в палатке…
- Скажи, Серёга… ой, прости, что я тебя так сразу назвала.
- Да что ты, это же самое то! Это значит, мы уже становимся ближе! Ты начинаешь мне доверять!
- Да уж… Скажи, а ты кто по профессии?
- О, я не договорил, ты меня перебила. Но я ждал этого вопроса! Я – свободный художник! У меня своё направление, так сказать, новое слово в искусстве.
- Это как? - спросила Клавка.
- Я собираю сексуальную энергию у женщины, которую трансформирую в совершенно гениальные произведения искусства. И если соитие происходит на природе, то прямо там я начинаю творить, ибо сама природа-матушка включается в этот процесс…
- А как же зимой? На природе-то зимой можно кое-что и отморозить. Матушка-природа может и подшутить над гениями.
- Не, Клавочка, зимой я получаю сексуальную энергию дома. Главное, чтобы вазоны с цветами стояли…
- А у меня с цветочками напряжёнка – дохнут они у меня. Вот Маринка воткнёт палку в землю – и роза вырастает. А я втыкай-не втыкай, поливай-не поливай, – только мох и появляется… Что делать будем?
- Так мы купим, пальму, например. На стене я тебе нарисую побережье Карибского моря!
- Там пираты, Серёга. Соитие должно происходить в спокойной, а не в нервенной обстановке, чтобы сексуальная энергия, или как ты там её называешь, прямо на холст ложилась, - как можно серьёзнее произнесла Клавка, хотя внутри всё дрожало от рвущегося наружу хохота. - Скажи, а где можно посмотреть твои гениальные полотна?
- Они пока у этой… подруги, но я уже договорился насчёт персональной выставки, так что скоро перевезу прямо в галерею. Выставка будет проходить в марте, в галерее Резо Беридзе.
- А кто этот Резо Беридзе?
- Клавочка, стыдно не знать великих людей нашего города! О, этот великий Резо – меценат и покровитель всех художников. В своей галерее он собирает полотна исключительно перспективных и талантливых ребят, которые обязательно скажут своё слово в искусстве!
- Так, с этим понятно. Но куда же ты собираешься устроиться на работу?
- У меня есть несколько предложений, но я пока не определился.
- Слушай, Серёга, нам санитары на скорую нужны позарез. Хочешь, переговорю? Зарплата небольшая, но это будет новый толчок для твоего творчества, я уверена.
- Н-нет, я не готов сталкиваться с кровавым месивом вместо человеческого тела… Я, как человек искусства, должен видеть только прекрасное! Я, Клавочка, эстет по своей природе. Я у тебя поживу какое-то время, поосмотрюсь, и, кто знает. Ну что, поехали к тебе?
- Так, Серёга, мне всё ясно. Прости, у меня закончился обеденный перерыв, и мне нужно вернуться в больницу.
- А как я к тебе попаду? Ключ дашь, или мне подождать, пока ты закончишь?
- Не нужно ждать. Я тебе не подхожу, Серёга.
- Это ещё почему? Ещё как подходишь! Я бы тебя прямо здесь завалил, под орхидеями на подоконниках!
- Не-не, спасибо. К тому же орхидеи эти искусственные. А любовь, то есть соитие, должно проходить в натуральных условиях, под пальмами. К тому же, ты – эстет, а я с месивом работаю. Кровищи – ужас сколько. Ручьями. Да нет у меня этой сексуальной энергии, понимаешь. Вот беда-то какая! Я два года без мужика. А до этого ещё шестнадцать.
- Ну дык, ничего, я разбужу её! Ты и представить себе не можешь, какой я в постели! Ты будешь летать! Я тебе гарантирую! Эй, ты куда?
- Я на работу, Сергей. Прости, но ты не герой моего романа!
- А ты думаешь, что ты героиня моего? - разозлился Серёга. – Ты, Клавдия, никак не являешься музой для гения, но я готов был попробовать!
- Это почему это я не являюсь музой?
- Потому что ты, к сожалению, моя дорогая, не являешься счастливой обладательницей укрупненных молочных желез, ни вместительного, габаритного таза, прости! Но я готов был рискнуть! Эх ты…Тогда я ухожу первым, чтобы ты не думала, что это ты мне отказала! Это я тебя не выбрал! Ты  - не избранная гением, Клавдия! Прозябай в серости! Счастливо оставаться! Подожди, пока я расплачусь, и можешь быть свободна, - и Серёга, прихватив с собой чемодан и накинув на плечи рюкзак, подошёл к прилавку. Клавка посмотрела в окно. Ей было грустно. Она увидела, как Серёга пафосно вышел из булочной и, послав ей воздушный поцелуй, скрылся из вида. Клавка, тяжело вздохнув, тоже направилась к выходу, но её окликнула женщина, стоявшая за кассой:
- Эй, девушка, вы куда?
- Это вы мне? – спросила Клавка. - На работу, а что?
- А кто платить будет?
- Платить?
- Ну да…
- А мужчина, с которым я пила кофе, разве не…
- Нет. Он не заплатил и сказал, что жена проплатит позже, когда будет уходить.
- Хорошо, я заплачу. Сколько с меня?
Дородная женщина в белом халате протянула Клавке чек. Посмотрев на чек, у Клавки округлились глаза.
- А почему так много? Тут написано: четыре пирожка с капустой, шесть пирожков с маракуйей? Мы всего съели четыре с капустой! А это ещё что такое? Две коробки конфет и десертное вино? Я…
- Так, вы платить будете, или как? Полицию вызывать не хочется, я вас тут часто вижу. Вы в больнице работаете?
- Да,  - сказала расстроенная Клавка. - Платить буду… Простите…
Придя вечером домой, Клавка села к компьютеру и попыталась найти аккаунт Серёги, но на «Планете любви» его почему-то не было. Зато под её фотографией стояло пятьдесят четыре новых сердечка … Первым желанием Клавки было взять и улететь раз и навсегда с этой «Планеты любви». Вернуться, так сказать, на Землю. Но, подумав, она решила: будь что будет, а я теперь стану умнее… И нажала на список претендентов…

Продолжение: http://proza.ru/2023/08/08/1721

Глава 1: http://proza.ru/2023/06/29/1525