И о Бобруйском направлении, товарищи

     - Рахматулла Гонзаго де Фонсека, Шиш Австрийский, Самвел Шушанишвили, Азаб из Вырапаевска ...
     - Поименность нечестивцев мало интересна верным, - прервал разгорячившегося Пеленга мирза Байдулло, потирая укушенную мухой левую щеку. О, зловредная муха ! Стоило Чимкенту погрузиться в послеобеденный кейф, неторопливо переваривая полученную милостью начпродснабарма пищу, как свесились с потолков, увитых паутиной, многочисленные насекомые, пристально оглядывая фасеточными глазами предстоящее им поле боя, тщательно отмечая дислокацию распаренных в полдневной духоте города тел, вальяжно или скромно приткнувшихся по достатку или занимаемому положению в самых разнообразных местах, от глинистой выбоины в прогретой яростным солнце почве, облюбованной верблюжатниками обоза под тамдыр, и до обтянутого кашгарскими скубейками дивана штаба, куда садиться имела право лишь головка армии, да и то не чину или штатному расписанию, отнюдь, величие и могущество в застрявшей в Чимкенте армии определялось не субординацией или иной чепухой, веками прививавшейся военным людом к пониманию, а знанием либо непосредственной близостью к Древним, что, впрочем, никак не исключало то же знание, ведь для вызова хотя бы младшего из Ййгов, не говоря о бродячих волколаках, составляющих неизменную свиту Совфеда, необходимо было не просто владеть познаниями давно умершего Фандаала, а именно знать точное имя вызываемого. Сколько раз было так, что камлающий на Дитушку глупец, подобающе склонив Цукерберга на темную сторону силы, очучивался в деревне Красное, где и обнаруживал с немалым изумлением отсутствие советской власти. Беспомощно озираясь и немо разевая вдруг ставший таким покорным и безвольным рот, еще минуту назад изрыгавший кощунственные призывы к Богородице убрать Путина, глупец прискакивал, более всего страшась обнаружить себя москалем, но коварное время лишь хохотало, не в силах показать воочию хотя бы одного из этих пресловутых москалей, ибо Умирающая Земля давно смешала все расы и национальности, строго размежевав деодандов и пелгрейнов, не совсем живых и кочумающих по разумению, сам Раззяпа Желудковый, обращаясь непосредственно в штакор, взывал и содрогался :
     - О, Кусумда ! О, сектым ерей. О, абажи и муа бьен, дорогие товарищи.
     Свисавшие скалились, отметив прохождение очередной группы наклейкой с Микки Маусом, что усеяли близстоящие древни, вдальлежащие глыбы, под которыми кто - то, может, и сам Солженицын, страшно и гулко вздыхал, время от времени выпуская неприятно шевелящийся в призрачном свете луны жвал, модернизированный Кутунькой, как прозвали в народе Вялильно - Овеваемую Предрассветным Прибоем Мануфактуру Тайных Дел, на лианистые вкрапления сущности, что и позволяло обычному на вид жвалу достигать и распространяться, сводя заметивших такое непотребство с ума.
     - А сказочки такие вот чтить - не с ума ли спрыгивать ?
     Наивный и беспощадный в своей логической ясности вопрос повисал в пыльном мареве Чимкента, позволяя несколько придремавшему мирзе Байдулло продолжить.
     - Прислушались ли черепахи к мудрости отцов, о, Пеленг ?
     Чорнобородый верзила небрежно оправлял под полосатым халатом диагоналевую гимнастерку скупыми, выверенными многолетней практикой движениями уверенных в собственной правоте ладоней, испещренных тем же Микки Маусом, но уже в виде татуировки, что говорило понимающим о столь многом, что смешавшийся от приоткрывшейся ему лишь краешком истины Байдулло вскрикивал и наотмашь бросался.
     - Ынгы, - стонал пластуемый отмашью мирзы Пеленг, слишком поздно осознавая, что и простреленная в боях и походах гимнастерка не поможет, не окажет взаимодействия с форменными галифе, лишь самую малость траченными пулеметом  " Кольт ", навьюченным верблюжатниками обоза на перебежавших на сторону мирзы басмачей брам - стеньгой и манильским канатом.
     - Души его, - визжала муха, неслышно облетая Байдулло и Пеленга по периметру их неистовых тел, сошедшихся на Краю Земли в последней битве этого мира.
     - Да, - думал Слит, спрыгивая с Края и очучиваясь посреди советской власти.
     - Скажите, товарищ, - интересовалась советская власть у медленно пролетавшего мимо Слита, умея молча обещать многое, что привлекло вора, и он, тем самым, приостановил действие законов гравитации, тянущих все тела вниз, ежели ты, конечно, не птица или метеорит, те летают в любую сторону, куда хотят, короче, - тута не деревня Красное ? И если тута деревня Красное, то отчего кабан Борька избегает демобилизации, продолжая служить и пресмыкаться перед оказавшимся дезертиром бойцом Красной Армии ?
     Слит аккуратно присаживался на оказавшийся поблизости оказией стул или табурет, не суть, и диван или пуфик какой способствуют, и обстоятельно вникал в творимое. Творимое ему очень даже не нравилось, хотя бы по эстетическим мотивам, бывает вот такое вот с людьми - то, увидит, например, кто тетю Валю Матвиенку, так ему и жить уже не хочется ! Более того : жить ему далее и не стоит ни х...я. А на х...я ? Тетю Валю видал ? На хлеб цена ? На овес цена ?! Так какого хера ?!!
     - Обожди, Старшой, - натужно искала компромисс советская власть, понимая, что застрявшая в Чимкенте Красная Армия не способна оказать помощь нуждающимся рабочим Бессарабии, безжалостно эксплуатируемым и нещадно угнетаемым, - не кипешуй пока. Лучше вот сказочку послушай.
     И Слит слушал очередную никчемушную сказочку. Например, начинающуюся так.
     - Рахматулла Гонзаго де Фонсека, Шиш Австрийский, Самвел Шушанишвили, Азаб из Вырапаевска ...
     - Поименность нечестивцев мало интересна верным, - прервал разгорячившегося Пеленга мирза Байдулло, потирая укушенную мухой левую щеку. О, зловредная муха !