1. Роман. Толтек. Аэромир. Едадил Аристип

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ПЕРВАЯ.
ЕДАДИЛ АРИСТИП.

1-1.

Началась эта моя история давно. Тогда я ещё только учился в университете на третьем курсе факультета журналистики.

Я искал себя в разных областях знания, размышляя о том, какую область для погружения избрать и мучился вопросом о том, что же мне интересно освещать людям? Человеком я был въедливым и заинтересованным. Мне не хотелось становится поставщиком «жареных» новостей обо всём, что попадётся под руку. Хотелось изучить нечто одно, к чему лежит душа, и стать в этом направлении действительно компетентным. Мои репортажи, как я представлял, должны были быть не хуже профессиональных, то есть, словно бы исходящие от людей, непосредственно занимающихся той областью, которую я должен был избрать для освещения.

И вот тогда моё внимание привлекли некие архитектурные творения, выполненные в виде скульптур. И, я вам сразу скажу, то были не простые здания! То были небоскрёбы! И все они принадлежали одному русскому автору. Звали его Василий Порфирьевич Силин. И он действительно заворожил меня своим искусством и тематикой, соединяющей геометрические формы и всевозможные морские мифологемы…

Здания у него всё были формо-изогнутые, лепные, и ростом поднебесные. Так что не было им равных вокруг, даже если и смотреть только по высоте. Потому, первым делом, тёмными ли силуэтами на северном бледно-голубом облачном просторе, иль на стальном тучеватом экране с хмурой надневской завесью, небоскрёбы Василия Силина блистали полигональной графикой переплётов остекления, и при всякой погоде, ан были необыкновенно хороши! А всё от того, что талантом обладал мой Новоявленный Герой не дюжим!

1-2.

Я… Ах, да! Разрешите представиться. Меня зовут Едидал Аристип!
Конечно же, это не моё настоящее имя! Так уж случилось, что в недавней своей юности я со рвением увлёкся астрологией и нумерологией, к которым, впрочем, и сейчас не охладел, а даже, более того, — преуспел и углубился в изучение деталей!

Так вот, оное рвение привело, в своё время, меня к интересным выводам о том, что положения планет в моей космограмме, в соответствии с временем моего рождения, имеют свои особенные сильные и слабые стороны, кои в сравнении с нумерологией и расположением букв в моём имени, которые, как и звёзды, образуют особенный цифровой код, оказывается, не совсем соответствовали друг другу.

Хочу пояснить, что вектор, задаваемый моей жизни планетами, вполне меня устраивал, а нумерология букв настоящего имени — нет. Вот тогда-то, сочтя между собою все данные, я сделал выбор в пользу смены имени и взял себе этот странный, на первый взгляд, псевдоним.

Долго перед этим я рассчитывал и сопоставлял цифровое созвучие букв в различных именах с моими звёздами и планетами пока не выбрал наилучшее сочетание. Ни мало после я сомневался и наблюдал за собственным восприятием моего прозвания. Однако, наконец, решился.

Вы не поверите, — одно только осознание, того, что планеты мои и буквы нового имени действуют в унисон, придала мне удвоенные силы, дабы сдвинуть ковчег жизни из положения равновесия и привести его к последовательному, и созидательному продвижению.

1-3.

Силы сложились наилучшим образом и взгляд мой упал на архитектурные скульптуры, сильно выделявшиеся среди коммерчески выгодных, но безликих коробок, окружавших исторический центр города. Сколько же в открытой мною скульптурной пластике таилось эмоциональности, движения и экспрессии!

Конечно, я сразу же заинтересовался их автором! А, изучив, и полюбил, и проникся мощью его и глубиной мировоззрения!

Оказалось, в творчестве моего нового Кумира, зашифрована своеобычная концепция, да, ещё — какая!

Послушайте — вот она!

Архитектор утверждал, что зрелое произведение искусства непременно должно отвечать качествам картины. То есть являть собой рассказ.

А так же чаял он, что картина такая, — есть информационный посыл для создания в зрителе собственного всплеска и творческого порыва.

И надо сказать, что картины его, высказанные в виде небоскрёбов, не только будоражили во мне самые глубины, но содержали в себе артистический жест и несли особый собственный
колорит.

Да! Эмоция, возбуждённая чувством, переданным Архитектором, через архитектурное произведение, по его мнению, порождает мощное инфополе!

Инфополе воспринятое наблюдателем, превращается в нём в свой внутренний всплеск.

Наблюдатель резонирует, но видит и чувствует не то, что хотел передать ему автор, но своё! И от того сам становится творцом! Волна разбегается, захватывая всё больше и больше зрителей, даже и тех, кто непосредственно не видел исходного произведения…

И всё это, — через скульптурную составляющую Архитектурной формы!

Меня тогда просто взорвало! Мысль, данная мне Василием Силинымво мне проросла.

Я глубоко вгрызся в тему и изучил биографию Моего Архитектора вдоль и поперёк!

Тут и началось!

Я со всею душой стал единомышленником Василия Порфирьевича Силина. Мне тоже захотелось творениями моими возбуждать всплески в пространствах вокруг. Я стал искать встречи с Моим Героем, изучать его биографию.

Но таинственность и спутанность сведений о его жизни порождала вокруг личности творца множество мифов и недомолвок.

Да! Я узнал, что Василий Силин был любителем спортивного плавания!

Он много тренировался. И от того бассейны стали излюбленной темой его архитектурного творчества. А чего стоили его колоссальные по размеру русалки и рептилии-и!… Всё, вместе взятое, — истоки образов и таинственность Архитектуры Василия Силина завораживали и занимали мой ум.

Кроме всего прочего, сюда же откуда-то примешивались мифы о инопланетном происхождении самого Архитектора. И, надо заметить, что расплодились эти слухи во множестве.

Поговаривали даже, что он — рептилоид, и в воде у Архитектора моего, мол, отрастают не то щупальца, не то — хвосты русала или тритона, — как хотите!

Говорили, что он много и долго живёт в океане, и лишь изредка появляется на суше.

Просто, Ихтиандр* какой-то!

Впрочем, даже жёлтая газетная галиматья, всегда таит крупицы истины! И я не спешил отвергать никакой из фактов о нём пока мне не удавалось проверить их досконально. Подтверждённое же складывал я пазл за пазлом, создавая для себя опыт и стимул для собственных достижений.

Однако, что в действительности оказалось актуальной проблемой, так это практическая невозможность журналистской встречи с излюбленным мной теперь Автором Скульптурных Небоскрёбов.

Василий Порфирьевич Силин, был воистину неуловимой личностью!….

Да, еще, в добавок, обнаружилось, в нём скрытое недоверие журналистам.

И об этом факте я думаю даже с некоторым согласием. Что греха таить, любит наш брат приповернуть события реальные в своё, — только ему необходимое русло. Пусть, даже и в ущерб правде! От того и сторонятся нас люди достоверные, и нравственные, и компромиссоустойчивые.

За то многие мои собратья отвечали Василию Силину тем же неприятием, и подходили к написанию статей об моём Архитекторе очень и очень формально. Подобное порождает подобное, как говорится. И так — круг за кругом.

Нет! Нет! Нет! Не сомневайтесь! Василий Силин гремел! В прессе освещали его работы очень густо! И, конечно же, среди множества поверхностных публикаций, проскакивали и по-настоящему хорошие отзывы.

Меня удивило, однако, что авторами их чаще всего были женщины!

О-оо!... Женщины любили Василия Силина!

Он был их кумиром!

Несмотря на то, что, в одиночестве он, кажется, и не пребывал в последнее время, однако, часто, видывал я как на собраниях различных, его атаковали особи женского пола. А Василий — держался красавцом! Его виски с проседью, спокойные лучистые карие глаза, да завораживающая кошачья улыбка, сносила ум наяву почти каждой, заглянувшей в глубины его таинственного глубоководного подсознания.

А кто и не показывал вида явного — уносили с собой магию Василия Силина, в потаях сердец. Да, видно было, по блеску глаз, что потонули они в своём одиноком созерцании многоуровневого омута соблазнов, созданных магнетизмом Моего Героя.

Поговаривали, буд-то Василий Силин был женат и преудачно! И не на ком-нибудь, а на дочери Морского Царя!!!!

Но всё то — слухи! И не подтверждались они никакими официальным источниками. А я, как вы понимаете, в силу своих ранее обозначенных принципов, старался найти о Предмете Моего Изучения только однозначно достоверное. Однако, к удивлению моему, частности жизни Архитектора Силина стёрты и совершенно не освещены были ни в сети, ни в прессе!
 
— Странно, — Размышлял я в слух. — Такой знаменитый экземпляр, а медиа не выудила у него ничего личностного, что достойно быть задокументированным и освещённым!

Ну, что тут скажешь! Таков мой Василий Силин! Но я, подстёгиваемый заинтригованным неведениим, с усердием исследователя-неофита продолжал искать о нём сведения со всё возрастающим энтузиазмом.

Особенно претили мне небылицы и слухи! …И почему же, как зашла речь про Василия, так сразу всё про подводный мир?! Да, оно, вроде бы, то правда, что Силин — пловец. Но что ж из того? Так ли уж обязательно в связи с тем ему быть причисленным к карме рыбьей?

Тем более, что последнее время, приходили слухи, будто Архитектор наш исчезает пред глазами очевидцев в стихии на привычной, непосредственно растворяясь в эфирах воздушных! Особенно часто, поговаривают, случалось подобное на террасе его небоскрёба в виде фигуры чешуйчатой, двухвостой Наяды, где в голове находилась мастерская моего героя! Ну, и при чём же тут вода?! Ах, Бросьте! Из русалки — да в небеса же, не в воду!

И какую вы версию следом тогда защищать станете? Что же теперь, давайте отставим воду и начнём фантазировать про э-эфир? Не-еет! Тут надобно было быть тоньше, копать глубже! Разбираться детальнее! И я копал и разбирался…

Но! — И об этом я уж сетовал выше, — вся та таинственность вокруг Василия Силина, как я полагал, и справедливо, не могла быть рассеяна без встречи с самим Виновником.
Так что, поговорить по душам с Моим Героем мне, со временем, становилось всё более насущно! Но всё, однако, было без толку.

В офисе его от назойливости, и не только моей, прикрывал персонал, а на тусовках он появлялся эпизодически, где, выполнив самим своим появлением или меткой короткой речью минимальную обязательную программу, сразу же исчезал. Да я и не стремился быть навязчивым! Но как иначе?

Я сбился с ног, надеясь разрешить свои притязания на встречу с Моим Кумиром. Да, не просто мельком, встретиться я хотел, а непременно наилучшим образом! Хотелось мне его зацепить, заинтересовать, да потом и разузнать о нем из первых рук всё поближе. И до того мои неудачи меня довели, что потихонечку уж ловил я себя на мысли, как начинаю верить байкам о действительной призрачности Моего Героя.

Хотя….

Я видел его тысячи раз и здоровался, и даже перебрасывался с ним парой слов.

Он был открытым парнем, очень дружелюбным и совсем не чопорным, как, казалось бы, предписывал ему великолепный профессиональный статус! Напротив, говорить с ним было очень приятно, и занимательно! Василий Силин просто-таки весь светился радушием.

Он — не молод! Судя по данным в рунете, — лет около пятидесяти. Но лицом моложав и фигурой строен, и крепок, и всегда прям, и подтянут, а потому о возрасте его ничего нельзя сказать однозначно. Его искристые глаза, окружённые тысячей мелких морщинок, казалось, излучают тепло далёкой, запредельной, почти космической мудрости.

Он — прост и элегантен в одежде, и очень, — и очень быстр в движениях!...

Так вот, — далее коротких встреч знакомство у нас с Василием Силиным никак не шло. И от интервью он всякий раз отнекивался категорически, и всё — под благовидными предлогами, конечно.

А какой же репортаж без задушевного разговора?!

Но оказалось, — совсем другое! Мои порывы не ускользнули от внимательного взгляда. И Василий Силин меня приметил и оценил моё рвение в журналистике. Но об этом позже…

Интервью! О-О! Я о-оочень хотел этого! И я искал даже большего — искал дружбы!

Ведь, у нас с Василием Порфирьевичем столько общего, мне казалось…. Но тогда — в начале моих происков — всё было напрасно!

Однако, я не переставал штудировать написанное о нём и написанное им, в первую очередь. Ведь он тоже писал, кстати, и не только деловые статьи, но и прозу!
Мой Архитектор и в этом оказался со мной созвучным и, к тому же, о-очень плодовитым автором: множество статей профессиональных эссе и… романы!

Василий Силин, представьте себе, — выписывал преинтереснейшие романы!!! А и слог!

Такой поворот стал для меня полным откровением!

А он, между прочим, таким манером доносил до зрителя свою теорию архитектуры: легко раскованно интригующе и с подтекстом!

Но об этом как-нибудь тоже опосля…

 Так или иначе, однако, встреча наша была, как я уверил себя, лишь делом времени, и потому, нисколько не отчаивался и не унимался, выискивая, и сам устраивая поводы для нашего с ним интерьвью!

Скажу вам откровенно, именно тогда я решил посвятить себя изучению архитектуры вообще.

Я хотел соответствовать разносторонности Моего Героя и считал, что именно в пристрастии к Архитектуре сокрыт рецепт его возможности к творческой многозадачности.

Так вот, мере углубления в предмет Зодчества, образы исторического прошлого, воплощённые в камне, всё более громоздились под сводами головы моей в виде стилей, типов и форм зданий, приглашая меня в свой мир и непрестанно интригуя. А я, подобно моему Архитектору, углублялся в их тайный мистический смысл и соотносил приёмы Архитектуры с веяниями сопредельных искусств в прошедших эпохах!

И, знаете, получалась преинтереснейшая картина!

Архитектура перестала для меня быть холодной, обособленной технической наукой! Перестала она быть и поверхностным способом украшательства улиц. Архитектура накатывала на воспринимающего зрителя вместе с литературой, музыкой, политической обстановкой и мистикой чередой своих образов и концепций!

Да, представьте себе, именно Архитектура оказалась наиболее мистической частью в Пантеоне Всех Искусств. Здесь уживались открытые просторные залы и при них тайные комнаты, подземелья и башни с секретными переходами и скрытыми лестницами.

И это бы и ладно! Многое возможно придумать на потребу разных житейских случаев. Но, более всего увлекал меня, так тот факт, что Архитектура, как нельзя более других наук раскрывает несоответствие в представлениях, навязываемых нам официальной историей. Архитектура часто и, напротив, не навязчиво, исподволь не подтверждала складно расставленные факты, но говорила о совершенно другом развороте древних событий! Архитектура не врала, а хранила скрытые первоисточники, словно тайнопись, зашифрованный знак или ларец со множеством секретов!!!

Да! Именно Архитектура оказалась беспристрастным хранителем исторической правды!

Камень не мог лгать! Его невозможно было спрятать и переделать. Обработанный камень хранил тепло человеческой души, степени и вершины человеческого знания и разветвления изобретательства. Непостижимые достижения, и деяния человечества, выраженные в устойчивом времени материале, начинали проступать и разворачиваться передо мной в совершенном виде!

А сколько здесь таилось тайных ответвлений и нерасшифрованных загадок: выставленных перед нами мастерами древности на всеобщий вид, но незаметных суетному взгляду. И всё это теперь было в моём распоряжении: от древних узорных коллонад и аркад, громад куполов и наклонных компанилл, врезанных силуэтами в яркие небеса, до подземных городов, высеченных в тверди и заселённых некогда гномами! А, между строк мерещились мне огромные инопланетные корабли-города, скрытые в недрах или погружённые в водные толщи?

С некоторых пор, даже другие формы жизни, готовы были проявиться сквозь тьму неведения моего и представали в ночи, попросту не давая мне спать!

Как же так, — Думал я! — Неужели это всё правда!!!!!

Неужели раньше я мог быть так слеп?!

Кто же ты, Василий Силин! Неужто, постиг ты тайные ключи происходящего? И правда ли что познал свой мир ты через образы своей Архитектуры? Как же далеко ты зашёл?!

Погоди же! Я — с тобой!!!
***