Высокое искусство взлома

Начинался февраль1978 года, январские сорокаградусные морозы ушли вместе с январём, и температура за окном «поднялась» до -25-20 °С.

В тот день я поздно вернулся домой с работы, поужинал и тихо сидел пил чай на кухне, когда внезапно раздался телефонный звонок – часы  на стене показывали половину десятого вечера.

Звонила моя бывшая коллега по Тянь-Шаньской экспедиции – зачем-то ей вдруг понадобилось перевезти катушечный магнитофон «Маяк-203» из родительской квартиры в её комнату в коммуналке на Саянской улице, находившейся у самого МКАДа.

Это место и сейчас является редкостной «задницей», а в конце 1970-х и подавно. Что ей вдруг так приспичило, я уж и не помню, но нужно почему-то было срочно.

Не то, чтобы мы были очень близки, но три месяца, проведённых в экспедиции у одного костра, сближают всех и сближают сильно, тем более, что лаборатория, в которой она работала, находилась на седьмом этаже Зоны «А» Главного здания МГУ – там же, где и Центральная библиотека МГУ, постоянным посетителем которой я являлся с первого курса Физфака.

И мы время от времени там совершенно случайно пересекались в коридоре, а когда пересекались, то перебрасывались парой (и не только) слов, поскольку вспомнить было что…

Путь на Саянскую улицу был неблизкий даже из центра, и в этом была вся загвоздка – «Маяк-203» весил около пуда, и волочить его ей даже вдвоём с младшей сестрой ночью в этакую глухомань стало бы для девиц весьма изысканным приключением (по вполне понятным каждому соображениям).

Одним словом, я согласился. Жила она с родителями и сестрой где-то на Алтуфьевском шоссе, однако до «Тургеневской» ей была готова подсобить сестра, но не дальше. И потому встретились мы на «Тургеневской» около половины одиннадцатого вечера.

Это была «картина маслом» – две субтильных особы (метр шестьдесят ростом каждая), надрываясь, с трудом волокли по платформе последнее достижение отечественной радиопромышленности, упакованное в полиэтилен – как говорится, «без слёз не взглянешь»…

В тех краях, куда мы должны были держать путь, я не бывал ни разу даже близко, так что в составлении маршрута полностью положился на мнение хозяйки магнитофона, лишь исполняя выпавшую мне роль «грубой рабочей силы».

По её словам на Саянскую улицу лежали два пути: либо со «Ждановской» («Выхино»), либо от «Измайловского парка» («Партизанской») – и в обоих случаях дальше пришлось бы двигаться только на автобусе. Однако до «Ждановской» было дольше ехать на метро, так что был выбран второй вариант, поскольку время поджимало – метро тогда закрывалось в 24-00, а мне хотелось ещё успеть вернуться домой – не пешком и не на такси….

Первая незадача обнаружилась у «Измайловского парка» в 23-15 – когда после первого взгляда на пустую остановку, стало понятно, что наш автобус только что ушёл, а следующий, судя по расписанию, будет минут через 15-20, и потому всё предприятие оказывалось на грани срыва.

Но отступать уже было некуда, и изрядно попрыгав на морозе, мы сели в подошедший и совершенно пустой автобус. Ехать нужно было около получаса, но, по идее, я ещё успевал «впритык» на последний автобус в сторону метро…

Двигался автобус довольно резво, пассажиров почти не было, и в 23-40 я выгрузил доверенный мне «Маяк» на остановке «Ивановское». Оставалось ещё пройти метров триста пешком по свежевыпавшему снегу и по нечищеной дорожке, что оказалось очень небыстрым делом, так что в 23-55 мы только вошли в подъезд.

У меня теоретически ещё оставалась некая возможность успеть на последний запоздавший автобус, однако коварная судьба распорядилась совершенно иначе.

Когда мы поднялись на третий этаж (лифт, увы, не работал), то выяснили, что дверь в квартиру открываться категорически не желает. Дверной замок открыть-закрыть ещё удавалось (и легко), а вот дверь – нет.

Квартира была коммунальной, и моей знакомой принадлежала в ней всего одна комната, двумя другими распоряжалась старая и глуховатая бабка, очень боявшаяся воров, а потому на ночь подпиравшая дверь толстой палкой, не доверяя никаким цепочкам и засовам.

Мы звонили в звонок, барабанили в дверь кулаками и ногами – толку от этого было мало – «муравейник закрылся» до утра. Бабка была, конечно, предупреждена о нашем приезде, но, поскольку мы изрядно подзадержались в пути, её первобытный страх перед мифическими (и не очень) ворами оказался сильнее всех её обещаний не закрывать дверь «на ночь», а «полуночничать» она не любила.

Наше положение виделось очень интересным: время на часах – половина первого ночи, на улице мороз, в подъезде очень «свежо» из-за разбитого стекла и деваться при всём этом совершенно некуда. поскольку в той «дыре» даже такси ночью было поймать совершенно невозможно, и это ещё не учитывая, что к такому повороту дел я оказался совершенно «не готов».

Оставалось одно – будить глухую бабку, хотя спала она в дальней от входной двери комнате, и потому шансы достучаться до неё виделись, как через перевёрнутый бинокль…. И тогда пинать дверь «по-настоящему» принялся уже я. По подъезду гуляло гулкое эхо, но за дверью по-прежнему стояла тишина.

И тут, о чудо, «на цепочку» приоткрылась дверь соседней квартиры, и пожилая тётка в халате поинтересовалась, что же я тут пугаю людей по ночам, однако, узнав мою спутницу, сменила «гнев на милость» и приняла горячее участие в обсуждении приключившейся с нами коллизии.

Её балкон соседствовал с бабкиным, однако моё предложение перелезть на бабкин балкон с её балкона, чтобы разбудить бабку стуком в окно, было отвергнуто сразу и без малейших  колебаний: «Ты свалишься, а мне отвечать». Соседка не соглашалась на это ни в какую, и никак не поддаваясь на все мои уговоры.

Сейчас мне это тоже кажется вполне здравым и разумным решением, но тогда всё виделось как-то совершенно иначе.

Тем временем  часы показывали уже час ночи. Однако над входной дверью квартиры, куда мы так хотели попасть, в стене наличествовал проём сантиметров сорок на восемьдесят, «забранный» ДСП-плитой. Это могло оказаться достойным выходом из нашего безвыходного положения.

На мой вопрос, нет ли у неё молотка потяжелее, соседка, поковырявшись у себя в квартире, вынесла мне маленький туристический топорик и стул для пущего моего удобства. И я начал топориком выбивать доску над дверью.

Это оказалось крайне неудобно – стоя на полу, приходилось действовать вытянутой вверх рукой над собственной головой, а топорик был слегка легковат для такого мероприятия, и удары им получались достаточно слабыми.

Взгромоздившись же на стул, я оказывался перед необходимостью, ударять по доске на уровне своего лица и тут уже потолок, оказавшийся над самой моей головой, препятствовал хорошему замаху.

По подъезду от моих упражнений в ночной тишине разносился дикий грохот, эхо гуляло, как хотело, по этажам, и поначалу меня это слегка беспокоило, как бы не пришлось в итоге объясняться с милицией, вызванной местными ревнителями тишины и покоя, однако таковых почему-то не оказалось и в помине – ни одного…

Однако дело всё-таки начало понемногу продвигаться, когда внезапно приоткрылась дверь за моей спиной на противоположной стороне лестничной площадки, а выглянувший из неё мужичок в пижаме робко спросил: «А что, потише никак нельзя?»

В грохоте, производимом мною, слов я не разобрал совсем, только услышал звук чьего-то голоса за спиной, а потому резко повернулся (с топором в руке) и громко спросил: «Что?!»– Дверь мгновенно захлопнулась, щёлкнул запираемый на два оборота замок и больше меня уже никто не пытался беспокоить.

Наверно, это зрелище выглядело очень живописным – двухметровый детина на стуле с топором в руке, и при этом пытающийся выбить дверь квартиры – но это мне пришло в голову несколько позже.

А тут и доска, наконец, начала поддаваться – ещё один заключительный удар, и она с немалым шумом улетела вглубь квартиры. На этот мой «финальный аккорд» вновь появилась соседка с вопросом: «Ну, как тут у вас дело идёт?» Пришлось просить у неё ещё и фонарик, чтобы понять, как теперь открыть дверь…

Фонарик она принесла, и тогда оказалось, что до палки, подпирающей дверь, дотянуться мне никак не удаётся. Проём находился на уровне моей груди, я попытался свеситься внутрь, причём моя спутница держала меня за обе ноги, чтобы я не «ушёл туда целиком» и (что могло оказаться главным) «вниз головой», поскольку шею при таком падении сломать можно запросто…

Однако все мои усилия оказались тщетными. Пришлось оставить эту идею, и постараться вылезти назад, уже оказавшись «по пояс» внутри, что тоже стало непростым делом, поскольку я висел на животе, удерживая равновесие над дверью, да ещё и свесившись внутрь. И только извиваясь всем телом в проёме и вовсю болтая ногами, мне удалось, наконец, «вернуться в подъезд».

Пришлось вновь беспокоить соседку и просить у неё что-нибудь вроде швабры. И когда швабра нашлась, а я подцепил и выбил (хотя и не с первого раза) подпирающую дверь палку – только тогда путь внутрь оказался свободным. Снова побеспокоив соседку, я вернул ей топор, швабру, фонарик и стул и поблагодарил за посильную помощь. А при этом шёл уже третий час ночи…

Однако и на этом ничего ещё не закончилось – в комнате, куда мы, наконец, попали, стоял стол с двумя чайными кружками, двуспальная кровать без постельного белья и два стула. И на этом внутренняя обстановка заканчивалась. А из окна в свете полной луны открывался весьма живописный вид на кладбище через дорогу и Предтеченскую церковь рядом с ним.

На кухне, правда, обнаружился вполне прилично выглядевший чайник, так что чай оказался весьма кстати даже в половине третьего ночи. Спать после всех приключений не хотелось совершенно, адреналин бродил в крови и остаток ночи мы провели, слушая запись последнего на тот момент концерта Владимира Высоцкого с катушки, оказавшейся в магнитофоне, доставленном с такими приключениями.