Аннотация: – Ты же можешь что-то придумать, Богдан! – Кристина все-таки обняла его, – Я уже поняла, что ты все равно уйдешь. Спасешь еще одного, а потом будешь спасать дальше и жить с чувством вины. Потому что ты не научился прощать самого себя. А если, – она подняла голову и заглянула в его глаза, - если ты не простишь себя, как ты можешь простить других? Нет, я тебя не отпущу. Уйдешь – я пойду за тобой на твое "кладбище" и вытащу тебя оттуда! Я не знаю, где оно, но я найду! Я не сдамся! Я слишком долго тебя ждала и искала, чтобы так быстро потерять... Просто не уходи...
«Меняя лица, взгляды и походку,
Мы верим в то, что кто-то нас хранит,
Тогда зачем в альбом мы прячем фото,
Что ляжет отпечатком на гранит?»
ПРОЛОГ
«Ну теперь всё… Ну студент, готовься.
Скоро на тебя наденут деревянный
макинтош, и в твоем доме будет играть
музыка, но ты ее не услышишь».
(Х/ф «Операция Ы или другие приключения Шурика»)
Пролог.
Москва, Хованское кладбище. Октябрь 1995 года.
Осенний дождь бесконечным потоком струился из рваных тяжелых туч. Он барабанил крупными каплями по склоненным короткостриженым макушкам, пробивал толстую ткань разноцветных кашемировых пальто и стекал слезливыми каплями под задранные воротники кожаных курток, путаясь в тяжелых золотых цепях на шеях. Он пузырился фонтанчиками на тяжелых гранитных надгробиях и гигантских мраморных плитах. Ветер трепал венки, обвитые траурным крепом «От близких» и громко шуршал скорбной черной вуалью на огромных дамских шляпах. А люди все шли и шли к огромному белому гробу из канадского клёна, вытирая лица, мокрые то ли от слёз, то ли от потоков дождя, стараясь протиснуться по узкой однополосной тропинке между тяжелых кладбищенских оград из чугуна с охапками роз, гвоздик и неизвестно откуда взявшихся орхидей. Белый гроб на постаменте руками, как голыми ветками, обвила какая-то дамочка с узкой осиной талией и, накрыв огромной траурной шляпой от дождя покрывала лакированные доски яростными прощальными поцелуями, перемазав их губной помадой цвета французского «Бордо» урожая 1964 года…
Дождь забарабанил сильнее, и капли стали стекать широкими ручейками с гигантского каменного надгробия по соседству то ли украшенного, то ли испорченного портретом сурового, побритого наголо гражданина, облокотившегося на «лупатый» Мерседес, высеченный в тени куполов храма и русских берез с четкими золотыми буквами, вбитыми в вечность и холодный гранит: «Все там будем».
Плечистый детина-охранник тем временем оторвал от белого гроба женщину с руками-ветками и кивнул оркестрантам, укрывшимся от дождя под медными духовыми трубами. Тромбонист тяжело вздохнул, вытряхнул из своего тробмона воду и прижал инструмент к посиневшим от холода губам. Выстрелом картечи из обреза в пустую бочку грохнул огромный барабан, и над Хованским кладбищем, стараясь перескучать дождь и срывающийся ветер хрипло полились тоскливые ноты безумного творения двадцатилетнего Фредерика Шопена «Соната для фортепиано № 2 си-бемоль минор, часть 3», под звуки которого оживились кладбищенские могильщики. Они быстро оттеснили от прорубленной в земле мокрой ямы скорбную толпу, разве что не сообщив им о том, что поезд следует в вечность и провожающих просьба покинуть вагон, после чего на веревках опустили белый гроб в огромную грязную лужу на дне черной могильной дыры.
Одна из прощавшихся дам, поморщившись, набрала в траурную кружевную перчатку горсть кладбищенской грязи и брезгливо бросила на белую крышку гроба. Другие, стараясь не свалиться в бездонную яму, проделали то же самое, перемазав последнее пристанище умершего окончательно. Всё остальное доделали три слегка нетрезвых кладбищенских землекопа, на скорую руку засыпав могилу мокрой и скользкой землей, стыдобу которой для приличия накрыли венками и ворохом цветов скорбящие близкие покойного.
Из толпы провожающих выбрался какой-то пухлячок и что-то попытался сказать о том, что они не простят, отомстят и даже не забудут, но, посмотрев на убитую горем вдову, блаженно и нежно прислонившуюся к крепкому плечу охранника, с которым спала видимо уже не один год, выудил из кармана бутылку виски и щедро полил им липкую землю с мокрыми цветами, поглубже запрятав между брюшком и ремнем пистолет, из которого видимо собирался дать траурный залп.
А дождь вдруг закончился, и вместе с ним замолчал оркестр. В глаза из-за туч ударили лучи солнца, последнего осеннего солнца. Всё стало не так грустно, и все отправились поминать покойного в последний путь в дорогой, только что открывшийся ресторан на Рублево-Успенском шоссе, в котором зарытый в землю гражданин так и не успел погулять со шлюхами и свежайшей черной астраханской икрой.
Оставшийся у свежей могилы сизоносый землекоп допил бутылку вискаря, забытую пухлячком, и, поправив от напяленного на него венка покосившийся крест, попытался отогнать лопатой кружившую над головой противно каркающую ворону. Но потом махнул рукой и исчез среди железных крестов, мраморных монументов и тяжелых гранитных надгробий.
– Меня что… так же? – он шмыгнул носом.
– Плюс-минус, – ответил голос за его спиной и стряхнул рукой в кожаной перчатке капли дождя с выцветшей эпитафии на граните: «Отныне зри спокойно и на жизнь, и на смерть»…
«Ты погасила свечи, но ошиблась с желанием…»
1 глава. Про плохой день рождения - 1
Москва, улица Петровка, дом 19. 5 октября 2019 года
Кристина проснулась, но тут же снова забралась под одеяло, пытаясь спрятаться от приставучего солнечного луча, который так и норовил пролезть сквозь тяжелые шторы и в очередной раз напомнить, что уже утро и ей пора на работу.
Будильник можно было бросить в стенку, накрыть подушкой, а вот солнечный луч…
– Да пошел ты к черту, – пробурчала лучу девушка, – мне сегодня можно! У меня сегодня День Рождения!
Точно… У нее сегодня День Рождения… А значит будут «подарки»… Она спихнула с себя коленками одеяло и, усевшись на огромной кровати, потянулась.
– Вот тебе! Получай! – она распахнула шторы, – Теперь доволен, луч солнца золотого?! У меня сегодня день-рож-де-ни-я! – по слогам произнесла она, – об-ло-мись.
Она снова потянулась и вышла из комнаты. Подарка не получилось. В кресле-качалке, «заправившаяся» с самого утра, уже сидела мамаша с хрустальным бокалом виски в руках.
– Опять? – Кристина укоризненно посмотрела на женщину, – Смотри не расплескай.
– А что? – Женщина ехидно посмотрела на девушку, – У меня между прочим сегодня праздник.
– У меня, – остановила ее Кристина и прошла через зал на кухню, – но нажираешься каждый раз почему-то ты.
– С праздником тебя, – икнула женщина и одним глотком осушила бокал, – нас… Кстати, сколько тебе стукнуло? Отмечаем?
– Отлично… Проехали, – Кристина прошла на кухню и достала из холодильника стаканчик обезжиренного йогурта, – прости, мама, но у меня работа. Без меня как-нибудь.
– Работа-работа, – пробубнила женщина, поднялась с кресла-качалки и, покачиваясь, подошла к столу, посреди которого одиноко стояла бутылка шотландского виски, – ни праздников у тебя нет, ни выходных, ни даже мужика…
– Ну мужика ты сегодня за меня, думаю, найдешь. Так же, как и отметишь, – Кристина пальцем проткнула крышку йогурта и вылила в себя содержимое, – только давай поближе к дому, а не как всегда с путешествиями и приключениями, – девушка посмотрела на мать, которая трясущейся рукой налила себе в бокал еще виски, – а, да, забыла, – она подошла к висящей на спинке стула кожаной куртке и достала оттуда пару пятитысячных купюр и положила на стол, – вот. Думаю, на поотмечать и такси тебе хватит.
Мама притянула к себе деньги и укоризненно посмотрела на дочь:
– Надо бы прибавить. Вдруг…
– Нет-нет-нет, – девушка покачала головой, – если с полицией что, меня наберешь, я всё решу. Телефон не забыла?
– Дожились… Дочь – ментовка, – женщина убрала деньги в карман халата и, взяв бокал виски в руки, проскользила к своему креслу-качалке, – видел бы тебя твой папаша…
– Радуйся, что он тебя не видит, – через плечо бросила девушка и направилась в сторону ванной.
– А! – словно вспомнила женщина, – Курьер приходил из доставки… Все-таки я, наверное, поспешила с «нет мужика».
Кристина напряглась.
– Да, там, в коридоре, – ответила мать и, отхлебнув виски, несколько раз качнулась на кресле, – ничего такой… правда мелковат и немного косенький, но на безрыбье…
Девушка не дослушала ее и подошла к столику в коридоре. Дрожащими руками она взяла разноцветную коробку и открыла её, облегчённо вздохнув: как всегда – три венских пирожных.
ПОЛНОСТЬЮ ИСТОРИЮ МОЖНО ПРОЧИТАТЬ НА САЙТЕ "ЛИТНЕТ" (страница автора Voron) или по ссылке
а также еще более 30 книг из серии "ХОЛОД. САГА"
Похоронный марш Мендельсона. Роман
© Copyright: Сергей Юрьевич Ворон, 2023
Свидетельство о публикации №223080700706
Свидетельство о публикации №223080700706
Рецензии
На автостоянке в Химках к Студенту подошёл мужик, увесистый и крепкий битюг лет тридцати пяти из тех, про кого говорят широкая кость вроде Головы, Головы с ними не было. Он был бы похож на военного или милиционера, если б не коротко остриженная голова с глубокими залысинами и выступающим зубилом назад затылком, напоминающим обратную сторону макивары или груши. «Наверное пальца на два толще, чем у меня», — подумал Студент. Он был одет в спортивного фасона штаны тёмно-серого цвета от какого-то импортного костюма и чёрную рубашку штурмовиков с коротким рукавом с какой-то нашивкой на плече, две верхних пуговицы на груди были расстёгнуты, открывая золотую цепь с образком, который Студент принял за солдатский жетон американской армии или рейнджеров, только позолоченный, на поясе, сдвинутая вбок, как кобура, висела чёрная матерчатая барсетка, которая, возможно, ей и служила, внутри что-то тяжелое, заметив его взгляд, человек произнёс:
— Ну, давай знакомиться, братан, мы спортсмены, ты о нас слышал? — Он повернулся широкой спиной к Студенту, показывая рукой на свою короткокрылую «восьмёрку», нагло припаркованную на тротуаре перед самым выходом. — Хорошо, что один приехал, мое погоняло Туранчокс, можно Юра-в-деле! — Многие, кто из 90х, помнят этот фильм, поедаем биомассу. «Хорошо, что не Агапит, — подумал Студент, — в Люберцах один есть, отроки во Вселенной.» Спортсмены, так звали эту небольшую, но уже успевшую заявить себя химкинскую ОПГ, действовали по принципу наркома Ежова, видите чёрный дым, арестантками топят печи, ВорАм не только не подчинялись, не хотели о них слышать, остальным и так далее.
— Машину переставьте, пожалуйста, — к ним деловито подошёл молодой парень двадцати с лишним лет.
— С какой целью? — Туранчокс посмотрел на подошедшего как на дуркочела.
— Наша территория! — Охранник смерил Студента оценивающим взглядом. «Наверное, там в вагончике у них ещё пара человек.»
— Вашего здесь ничего нет, не было и не будет, — спортсмен сменил его взглядом, жёстким, как бетон, и громко во всю глотку рыгнул, потом цыкнул, показав обойму золотых зубов, младенческая отрыжка, от его дыхания несло мятной жвачкой. — Вы здесь на основе устной договорённости, отношения не формальные, в любой момент может прекратиться! Нахер с Химок… — Костяшки на пальцах у него были отбиты до черноты.
— Поддерживаю, — сказал Студент. «А сейчас начнётся потасовка.» Для Студента собеседники был слишком немного взрослым, ещё пару лет, кто-то назовёт «дядей» или «папашей», папаша, огоньку не найдётся, таким папашей, которого не спутать ни с кем, и не дружественным, как Барон, в лучшем случае нейтральным, на правой кисти у него красовался грубо татуированный лев в прыжке, — «лев, который прыгнул» — как на этикетке африканских сафари, только в пасти у него были траурный венок с едва видной надписью «ДМБ 1982 ЗКВ», Закавказский военный округ, значит, в СА служил, такой мог за несогласие со своими словами достать что-нибудь из барсетки.
— Надо или договариваться, — сказал Студент, — или…
— Что «или»? — спросил охранник.
— Или всё, — серьезно сказал спортсмен, охранник повернулся и ушёл, пусть стоит, где хочет, сами себе бумаги нарисовали, что можно, что нельзя, бог с ним.
— Тани почему здесь нет? — спросил Туранчокс.
— А ваша коммерсантка? — Студент улыбнулся, спортсмены знали, что он смотрящий пока по микрорайону, возможно, продвинется до полного смотрящего, разговор перебил какой-то бомж, подошедший к ним вслед за охранником, что за день.
— Пацаны, дайте закурить?
— Ты кто? — устало спросил Студент, время не ждёт, обратно час пилить в лучшем случае.
— Я бродяга, — гордо сказал бездомный. — Бичую и босяк!
— Бродяга у вас в Химках один, — сказал Студент, — Вор Серебряный.
— Ещё раз скажешь бродяга, пробью тебе голову, — поддержал спортсмен. — Ты порядочный? Не петух?? — Бомж наклонился, снял с правой ноги калошу, обнажив корявую загорелую ступню, и постучал ей себе по голове, изо рта отвратительно пахнуло.
— Нет! Пидор ходил в моих штанах, когда хозяин в парашу выкинул! — Сидел.
— На, — Студент торопливо достал из кармана и бросил ему на уровне груди пачку «Столичных», сам не курил, имел в кармане на такие случай, бомж странно ловко поймал одной рукой, неожиданно посмотрев на них осознанным твёрдым взглядом, на миг маска приоткрылась.
— Балуете, — то ли искренне, то ли с издёвкой поклонился он, — от души! О чем разговор? Кого представляете?? — Из голубых его глаза стали серыми, смотрел так, будто в кого-то целился злой, чёткий прищур бывшего кого-то.
— О чем придётся, — улыбнулся Студент, — самих себя!
— Сейчас я тебе голову прострелю, — сказал спортсмен (жил честно, умер кротко). — Понимаешь, — продолжил он, когда нищий достойно удалился, — Таня ей должна 150 000$.
— Таня ж ей дала восемьдесят, — Студент удивился, — как она может быть должна? Ваша ей должна столько плюс проценты не на проценты.
— Первый раз слышу эту цифру, — удивился спортсмен, засмеявшись, как близкий всех юристов, — восемьдесят! Она потратила сто пятьдесят на кожу, материал не дешевый, — Татьяна Вячеславовна финансировала поездки челноков в Турцию и Китай. — Куртки на складе возле кладбища, хочешь, сейчас поедем. — У меня лопата в багажнике.
— Если ультиматум нам поставили 150 000, чего ехать?
— Выход есть всегда!
— Всегда есть! Там тогда одна единица к вам подъехала, — Голова с Кастрюлей, — к вашему звену, потом снялись, дали вам понять, есть ещё «б», «в», «г», «д», абэвэгэдэйка, мы измайловские, и ещё разных много-много звеньев! Либо мы сейчас начинаем с компромиссных решений с вашей стороны, либо перейдём к «этот сказал, а тот сделал», мы пока общаемся в другом ключе.
— Таня вообще любительница всех этих стрелок, — задумался Туранчокс. — В другом ключе… Мы бы тоже с вами разговаривали в другом ключе, в тот раз за Таню пришли 15 человек.
— Мы пока к вам ещё не приходили!
— Какие восемьдесят, какие сто пятьдесят, — решил Юра, — давайте тридцать. Вы нам 30 000$, мы вам склад, — Студент со спортсменов пошли в бытовку.
— Татьяну Вячеславовну попросите, пожалуйста, — набрал номер учебной части, — это я…
— Ты что, с ума сошёл?!! — закричала Таня. — Она мне должна товар или сто пятьдесят тысяч, какие тридцать???!!! Контракт составлял эксперт, первый раз слышу эту цифру…
— Я ему в лицо плюну, — сказал Студент, — она абсолютна не права, но если мы им не дадим тридцатку, товар не получим! Не добьём. Взаимоотношения строились на твоём уровне, мы мостики.
— Через суд, — у Тани почти не осталось сил, она хотела, чтобы это был последний разговор.
— Суд у нас скорый, — сказал Студент, — решает по знакомым, — спортсмен кивнул, скажут, что деньги общаковые, даже если на них заявят, будут их дублёнки, примут, сражаться придут синие, все время охранять инспектора курса не сможет даже Петр. — Будет, — он добился согласия Тани, Туранчокс сел за руль, в кассетном магнитофоне играла «Энигма».
Если ты понимаешь или нет,
Если ты веришь, или сомневаешься
Есть Высший Суд,
И глаза Истины
Всегда следят за тобой.
Плавные горско-монашеские напевы платинового креста великих перемен готически быстро поглотили грусть Тани после этого неприятного разговора, любой бизнес не без накладок, Туранчокс не подставлял, на Измайловском рынке за эти куртки выручат гораздо больше, сожжённый склад все равно бы не стоил чуть больше полумиллиона.
Ара Ивановский 15.09.2025 19:33 • Заявить о нарушении
— Ну, давай знакомиться, братан, мы спортсмены, ты о нас слышал? — Он повернулся широкой спиной к Студенту, показывая рукой на свою короткокрылую «восьмёрку», нагло припаркованную на тротуаре перед самым выходом. — Хорошо, что один приехал, мое погоняло Туранчокс, можно Юра-в-деле! — Многие, кто из 90х, помнят этот фильм, поедаем биомассу. «Хорошо, что не Агапит, — подумал Студент, — в Люберцах один есть, отроки во Вселенной.» Спортсмены, так звали эту небольшую, но уже успевшую заявить себя химкинскую ОПГ, действовали по принципу наркома Ежова, видите чёрный дым, арестантками топят печи, ВорАм не только не подчинялись, не хотели о них слышать, остальным и так далее.
— Машину переставьте, пожалуйста, — к ним деловито подошёл молодой парень двадцати с лишним лет.
— С какой целью? — Туранчокс посмотрел на подошедшего как на дуркочела.
— Наша территория! — Охранник смерил Студента оценивающим взглядом. «Наверное, там в вагончике у них ещё пара человек.»
— Вашего здесь ничего нет, не было и не будет, — спортсмен сменил его взглядом, жёстким, как бетон, и громко во всю глотку рыгнул, потом цыкнул, показав обойму золотых зубов, младенческая отрыжка, от его дыхания несло мятной жвачкой. — Вы здесь на основе устной договорённости, отношения не формальные, в любой момент может прекратиться! Нахер с Химок… — Костяшки на пальцах у него были отбиты до черноты.
— Поддерживаю, — сказал Студент. «А сейчас начнётся потасовка.» Для Студента собеседники был слишком немного взрослым, ещё пару лет, кто-то назовёт «дядей» или «папашей», папаша, огоньку не найдётся, таким папашей, которого не спутать ни с кем, и не дружественным, как Барон, в лучшем случае нейтральным, на правой кисти у него красовался грубо татуированный лев в прыжке, — «лев, который прыгнул» — как на этикетке африканских сафари, только в пасти у него были траурный венок с едва видной надписью «ДМБ 1982 ЗКВ», Закавказский военный округ, значит, в СА служил, такой мог за несогласие со своими словами достать что-нибудь из барсетки.
— Надо или договариваться, — сказал Студент, — или…
— Что «или»? — спросил охранник.
— Или всё, — серьезно сказал спортсмен, охранник повернулся и ушёл, пусть стоит, где хочет, сами себе бумаги нарисовали, что можно, что нельзя, бог с ним.
— Тани почему здесь нет? — спросил Туранчокс.
— А ваша коммерсантка? — Студент улыбнулся, спортсмены знали, что он смотрящий пока по микрорайону, возможно, продвинется до полного смотрящего, разговор перебил какой-то бомж, подошедший к ним вслед за охранником, что за день.
— Пацаны, дайте закурить?
— Ты кто? — устало спросил Студент, время не ждёт, обратно час пилить в лучшем случае.
— Я бродяга, — гордо сказал бездомный. — Бичую и босяк!
— Бродяга у вас в Химках один, — сказал Студент, — Вор Серебряный.
— Ещё раз скажешь бродяга, пробью тебе голову, — поддержал спортсмен. — Ты порядочный? Не петух?? — Бомж наклонился, снял с правой ноги калошу, обнажив корявую загорелую ступню, и постучал ей себе по голове, изо рта отвратительно пахнуло.
— Нет! Пидор ходил в моих штанах, когда хозяин в парашу выкинул! — Сидел.
— На, — Студент торопливо достал из кармана и бросил ему на уровне груди пачку «Столичных», сам не курил, имел в кармане на такие случай, бомж странно ловко поймал одной рукой, неожиданно посмотрев на них осознанным твёрдым взглядом, на миг маска приоткрылась.
— Балуете, — то ли искренне, то ли с издёвкой поклонился он, — от души! О чем разговор? Кого представляете?? — Из голубых его глаза стали серыми, смотрел так, будто в кого-то целился злой, чёткий прищур бывшего кого-то.
— О чем придётся, — улыбнулся Студент, — самих себя!
— Сейчас я тебе голову прострелю, — сказал спортсмен (жил честно, умер кротко). — Понимаешь, — продолжил он, когда нищий достойно удалился, — Таня ей должна 150 000$.
— Таня ж ей дала восемьдесят, — Студент удивился, — как она может быть должна? Ваша ей должна столько плюс проценты не на проценты.
— Первый раз слышу эту цифру, — удивился спортсмен, засмеявшись, как близкий всех юристов, — восемьдесят! Она потратила сто пятьдесят на кожу, материал не дешевый, — Татьяна Вячеславовна финансировала поездки челноков в Турцию и Китай. — Куртки на складе возле кладбища, хочешь, сейчас поедем. — У меня лопата в багажнике.
— Если ультиматум нам поставили 150 000, чего ехать?
— Выход есть всегда!
— Всегда есть! Там тогда одна единица к вам подъехала, — Голова с Кастрюлей, — к вашему звену, потом снялись, дали вам понять, есть ещё «б», «в», «г», «д», абэвэгэдэйка, мы измайловские, и ещё разных много-много звеньев! Либо мы сейчас начинаем с компромиссных решений с вашей стороны, либо перейдём к «этот сказал, а тот сделал», мы пока общаемся в другом ключе.
— Таня вообще любительница всех этих стрелок, — задумался Туранчокс. — В другом ключе… Мы бы тоже с вами разговаривали в другом ключе, в тот раз за Таню пришли 15 человек.
— Мы пока к вам ещё не приходили!
— Какие восемьдесят, какие сто пятьдесят, — решил Юра, — давайте тридцать. Вы нам 30 000$, мы вам склад, — Студент со спортсменов пошли в бытовку.
— Татьяну Вячеславовну попросите, пожалуйста, — набрал номер учебной части, — это я…
— Ты что, с ума сошёл?!! — закричала Таня. — Она мне должна товар или сто пятьдесят тысяч, какие тридцать???!!! Контракт составлял эксперт, первый раз слышу эту цифру…
— Я ему в лицо плюну, — сказал Студент, — она абсолютна не права, но если мы им не дадим тридцатку, товар не получим! Не добьём. Взаимоотношения строились на твоём уровне, мы мостики.
— Через суд, — у Тани почти не осталось сил, она хотела, чтобы это был последний разговор.
— Суд у нас скорый, — сказал Студент, — решает по знакомым, — спортсмен кивнул, скажут, что деньги общаковые, даже если на них заявят, будут их дублёнки, примут, сражаться придут синие, все время охранять инспектора курса не сможет даже Петр. — Будет, — он добился согласия Тани, Туранчокс сел за руль, в кассетном магнитофоне играла «Энигма».
Если ты понимаешь или нет,
Если ты веришь, или сомневаешься
Есть Высший Суд,
И глаза Истины
Всегда следят за тобой.
Плавные горско-монашеские напевы платинового креста великих перемен готически быстро поглотили грусть Тани после этого неприятного разговора, любой бизнес не без накладок, Туранчокс не подставлял, на Измайловском рынке за эти куртки выручат гораздо больше, сожжённый склад все равно бы не стоил чуть больше полумиллиона.
Ара Ивановский 15.09.2025 19:33 • Заявить о нарушении