Одноклассники

Понятие «одноклассники» благодаря интернету, стало очень популярным на всех необъятных просторах бывшего Союза, но наш выпуск чтил его всегда. В этом году мы отмечали 45 юбилей окончания школы. Вы скажете: «Такого не бывает!». Однако бывает! Мы выпускники 40 школы города Мариуполя образца 1965 года встречаемся каждые пять лет, и редкий из нас пропускает эти встречи. Первые 20 лет встречался только на днях рождения нашей любимой классной руководительницы Анны Авраамовны. Мы шли туда нежданными, заваливали толпой, но всегда чувствовали, что желанны и любимы.

Анна Авраамовна одно их самых ярких и светлых воспоминаний из школьного детства. Красивая, элегантная, интеллигентная и деликатная, как не восхищаться такой учительницей? Красива она была необыкновенно. Ей бы, с такой внешностью, блистать на киноэкранах, утопать в цветах и комплиментах поклонников, но она выбрала другой путь и преподавала русскую литературу в обыкновенной школе небольшого украинского города. Это на ее уроках мы осознали себя как нацию, это на ее уроках мы узнали, как надо любить и ненавидеть, это она объяснила нам, что равнодушие одна из самых непривлекательных черт и доказывала нам это своим примером, вступаясь за нас безоглядно, не ду-мая о последствиях. У каждого на памяти есть свой пример, а я, только став взрослой поняла, что ей пришлось пережить, когда она поддержала меня – комсорга школы, требовавшей, публичных извинений от учителя истории, оскорбившего одну из одноклассниц. Для меня последствия сказались на выпускных экзаменах, для нее, всегда стоящей на стороне учеников, эти и другие последствия принципиальной позиции, заставили раньше времени покинуть школу. Увы, мир, в котором мы живем, существенно отличается от замечательного, но книжного. И все же спасибо Анне Авраамовне за то, что она привила нам любовь к высокому. В земное мы окунулись потом, уже после школы. Не знаю, как для остальных, но для меня внушенный Анной Авраамовной тезис: «Лишь только тот достоин чести и свободы, кто каждый день за них идет на бой», – стал основным жизненным принципом.
 Помню дрожь в коленках и смущение во время каждого из походов к Анне Авраамовне на День рождения. Было неудобно ее напрягать и влезать всей толпой в ее маленькую гостиную, но что делать? Нас тянуло к ней необыкновенно. Так тянет детей к матери, пока они не становятся взрослыми. В начале пути каждый год был окрашен ка-кими-то событиями: поступил, закончил, устроился, женился, родила, развелся, назначили. Мы говорили, говорили и говорили. Шли годы, и, когда каждый год стал похож на предыдущий, мы решили собираться раз в пять лет на нейтральной территории, рассудив уже по-взрослому, что нельзя наваливаться на Барашку (так мы любя называли Анну Авраамовну, за роскошную гриву светло-русых кудрявых волос) всем миром и съедать, едва устроившись за праздничный стол, именинные торты, приготовленные для близких друзей. С той поры мы стали встречаться через пять лет. Этим летом отмечали 45-летний юбилей окончания школы. Увы, из-за какой-то неразберихи моей любимой «одноклассницы»: Анны Авраамовны, как и других наших учителей, не было на этой встрече. Виноваты…

 Наши подросшие дети и друзья, каждый раз спрашивают нас, что вас тянет друг к другу? Кто является организатором этих встреч? О чем можно говорить с людьми, у которых общим является только детство? Похоже, мы и сами не знаем ответа на этот вопрос. Каюсь, в школе мне наш класс никогда не казался уникальным.  В душе постоянно жила мысль, что настоящие друзья появятся  потом, в институте или  в другой взрослой жизни. Действительно, друзьями я не обделена, но вот, что интересно, одноклассники выделяются из них чем-то особенным, чем-то родным и бесконечно близким. Тут как-то узнала, что мои знакомые перевели своего сына-подростка на заочное обучение по интернету. Первой на ум пришла мысль: «А как же одноклассники? Ведь их у него не будет!».

К счастью у меня они есть! Среди них нет олигархов, знаменитостей, публичных людей. Все мы с окраины Украины, из пролетарского города, выросшего вокруг двух гигантских металлургических заводов. Эти заводы определили наше будущее и нашу профессию. По нашей судьбе прошла смена общественной формаций нашей страны и ее развал на ряд удельных княжеств. Уже совсем зрелыми людьми мы узнали, что все чему нас учили в школе – блеф и надо перестраивать свою жизнь под новые реалии и новое сознание. Что не мы, в большинстве своем попавшие благодаря высшему образованию в интеллигентскую прослойку, не единицы из нас – рабочие, теперь являются гегемонами, а главные в стране теперь те, у кого есть деньги. Мы хорошо учились в школе, но предмета о том, как стать миллионером в нашей программе не было, поэтому нам нечем друг перед другом хвастать или «гнуть пальцы», как теперь говорят. 

Наши дети уже совсем взрослые. Они не заявляют уже о своем «я», они по нему живут. Они еще любят нас, еще боятся нас потерять, но мы уже для них не главные, и не так интересны, как раньше. Что уж тут говорить о внуках? Даже те, кого мы вырастили, любят нас по остаточному принципу, далеко после родителей. Еще немного и они будут смотреть на нас с усмешкой, молчком проглатывая бабушкины котлетки или выслушивая дедушкины претензии: «Я-то в твоем возрасте…».
Это мы знаем, каким был дед или бабушка в возрасте внуков, потому что мы – одноклассники. Вот об этом мы и говорим на встречах, перебивая друг друга, как когда-то на переменках. Есть еще одна любимая тема для воспоминаний: кто в кого был влюблен.
 
Долгое время считала, что нашим юбилейным встречам мы обязаны Сене Филимонову, который был безнадежно влюблен в Женю Новак и, даже несмотря на счастливый брак, был рад ее видеть хотя бы раз в пять лет. В школе мне и в голову не приходило, что наша общая «подружка» очкарик-Сеня с осиной талией может быть в кого-то влюблен. Все переменки он болтал с девчонками, не отдавая никому предпочтения. Сейчас Сеня давно потерявший стройность фигуры (как и большинство из нас) – пенсионер «Азовстали», где проработал в службе электроснабжения до пенсии. Сегодня он не весел и даже малоразговорчив. Наш Сеня только что перенес очередную сложную операцию, но превозмогая слабость и боль, пришел на встречу, которую впервые организовывал не он. Сеня, мы любим тебя и очень надеемся, что все у тебя будет хорошо! А то, что был влюблен, это здорово! Хотя Женя, говорит, что все это выдумки.
 
Женя Новак, всегда была для меня загадкой. Спокойно отстраненная от всех в школе, она и теперь не лезет ни к кому с объятиями и откровениями. Несмотря на свой совершенно моложавый вид, Женя – пенсионерка «Азовмаша», где долгое время проектировала какую-то секретную технику. Она потрясла нас на 35- юбилей, явившись на встречу невозможной красавицей – блондинкой в длинном вечернем платье, ловко облегающем удивительно постройневшую фигуру. За прошедшие десять лет она совершенно не изменилась, все также молода и таинственно красива. Меняются только фасоны ее платьев и создается ощущение, что возраст ей добавляет привлекательности. Видимо Сенька знал, что она красива еще тогда в школе, когда у Жени были раскосые азиатские глаза, длинная русая коса, а впереди ждал неудачный брак, умница дочь и замечательные внуки.

Уже не в первый раз, заявляет о своей детской любви к Вале Галяминой Витя Поздняков. Витя учился в другом классе и мои воспоминания о нем связаны практически только с его пригожим видом и огромными во все лицо глазами. Сейчас он солиден с красивой седой шевелюрой и голосом, привыкшим к тому, что его слушают. Витя мой коллега-преподаватель. Сейчас он преподает физику в нашей сороковой школе. Похоже, что его хобби – киносъемка. В тяжелые девяностые годя он кормил семью снимая свадьбы, теперь снимает нас. Просматривая его записи с удивлением узнала, что я вертлява и болтлива. Кто бы мог подумать?
А вот Валя Галямина не суетилась и не вертелась никогда. Сейчас, как и прежде, она не склонна к откровениям и бурным эмоциям. Она, как и раньше со всеми ровна и приветлива, деликатна и доброжелательна, улыбчива и несуетлива. Витины признания не приводят ее в восторг, она только очередной раз удивленно поднимает брови. Признания одноклассника у Вали удивления не вызывает. Еще бы! В нее тихую отличницу, дочку завуча школы был влюблен наш патентованный красавец Игорь Шиков, отчаянный и агрессивный. Он уже лет двадцать назад нескладно закончил свою жизнь в какой-то пьяной драке. Еще Валя встречалась с парнем из «В» класса с удивительной фамилией Кошман-Крым. Только спустя десять лет после окончания школы я узнала, что Крым – это не фамилия, а место откуда он приехал в наш город. Просто, учителя записали против его фамилии – Крым, т. е. место откуда он прибыл в школу, и эта приставка прилипла к нему намертво. Не знаю, как сложилась его судьба. Может быть, он вернулся на свою историческую родину – Крым? А вот Валя здесь. Глядя на нее все такую же молодую и симпатичную, сложно представить, что она главный претендент на прабабушку, так как ее внуку уже 19 лет. Она рано вышла замуж за однокашника со странной для грека фамилией Узбек.  Сложно себе представить, что пришлось ей пережить, когда сразу после развода с ним она с малым ребенком на руках похоронила маму, а потом еще была вынуждена отдать бывшему мужу часть родительской квартиры. Говорят, хорошего человека судьба помнет, помнет, да и отпустит. Наша Галямина давно уже не Узбек, она много лет Малаховская,  замужем за хорошим человеком. Других детей нет, но есть опыт конструкторской работы в «Азовстали», который сейчас после разразившегося кризиса стал не нужен. Валя из четверки подружек, в которую кроме меня входили: Таня Алисова и Оля Кольцова.
 
Тяжело писать о Татьяне. Мы с нею встретились в шестом классе – новичками и сошлись. Известно, всегда тяжело новичкам в сложившемся коллективе. С тех пор и на протяжении более десяти лет мы были практически неразлучны, несмотря на то, что дружила с нею я, а она милостиво принимала эту дружбу. Лучшее место ей, лучший кусок ей, я забегаю за ней, а не она за мной, я жду ее, а она нет. Я старалась этого не замечать (несмотря на ершистый характер, я всегда служу близким), однако время шло, я взрослела, и эта односторонняя дружба становилась с тягость. В конце концов, я перестала забегать, ждать и служить. Окончательно отношения рухнули, когда я вышла замуж. Татьяна – мечта большинства мальчишек 8«Б», и одна из ярких девчонок на курсе осталась одинокой. Причины две: завышенная самооценка и внушенное её мамой убеждение, что семья – это обуза. Татьяна в одиночку прошла через мучительные девяностые, которые вынудили ее инженера-исследователя научного института, брошенного на произвол судьбы в неразбериху рынка, голодать, живя на маленькую пенсию матери и случайные заработки. Теперь она лаборант-химик в нашей школе. Одиночество не красит никого, Татьяну оно просто убило. Нет, она жива, но разве это жизнь? В эту встречу в строгой, рано постаревшей женщине многие не узнали когда-то очень привлекательную и вполне веселую одноклассницу.

Четвертая наша подружка Оля Кольцова хоть и инвалид, хоть и не купается в рос-коши, но не унывает. Мы ездили к ней с Валей Галяминой и Татьяной Гладкой уже после официальной встречи. Грузная с больными ногами с изболевшейся душой за судьбу единственной дочери, она встречала нас радостно и весело. Сразу видно, кто хозяин, вернее хозяйка, в их доме. Нет, это не муж – симпатяга и вечный труженик, отдавший бразды правления в руки образованной жены с первого момента их встречи, не красавица дочка, озабоченная судьбой трехлетнего сына, которого она воспитывает в одиночку, а наша Ольга, которой почему-то официально старостой нашего класса побыть так и не довелось. Однако весь класс точно знал, кто у нас в классе главный. Отличное чувство юмора и твердость характера помогло дочке нашей технички, освоить ряд профессий: сварщицы, инженера-конструктора и, наконец, технолога в тяжмашевском цехе, который производил цистерны. Эти цистерны и сделали ее инвалидом. Это вам не шутка проработать пятнадцать лет мастером на окрасе цистерн. У Ольги букет болезней, но она ими не живет, а тоже вместе с нами вспоминает, кто в кого был влюблен. Наша четверка всегда знала в кого была влюблена Оля. Конечно же, в Борю Прокопенко, в кого же еще?

Смотрю на старые фотографии, которые заботливый Сеня отсканировал и подарил мне на дискете, и глазам не верю: неужели этот малыш в красном галстуке, который был ниже большинства мальчишек в классе и есть наш первый парень Боря Прокопенко? К девятому классу, когда меня и еще нескольких учеников из хулиганистого «Б» класса перевели в элитный «А», Боря уже был высок, кудряв и безумно симпатичен. Не удивительно, что именно он, сам того не подозревая, стал одним из самых главных сердцеедов нашего класса. Моего сердца он не разбивал, но как свидетельствует мой детский дневник, который я вела с шестого класса и до замужества, Боря был в списках моих симпатий. Уж извините, одноклассники, я была довольно легкомысленна, и сосредоточиться на одном красавчике не могла. Они мне нравились все, включая валентининого Шикова. Борю видела на одной из встреч и даже слегка оробела, так солиден и основателен он стал. Еще бы! Он большая шишка в Нижнем Тагиле. Поговаривают, что чуть ли не начальник треста! Слово «трест» всегда звучало для меня почти как Совет Министров, а тут наш шутник Боря начальник этого самого загадочного треста. Вот его фотография, где он сидит в своем кабинете и смотрит на меня строго и иронично. Шутником был он отменным. Думаю, что именно с его подачи, мне идейной комсомолке мальчишки на восьмое марта всегда дарили книжки типа: «Жизнь в борьбе», «Обретешь в бою» и даже «Борьба в фашистских застенках». Это мои воспоминания, а вот весь класс каждый раз вспоминает, как однажды после встречи Нового года у Ларисы Гомониловой, Боря из озорства прицелился в меховую шапку любимой девушки, а потом думая, что ружье не заряжено, выстрелил. К счастью пуля попала в глаз тигра, который был выткан на ковре, висящем на стене, а Валя Ярошенко осталась жива. Боря и Валентина уехали учиться в Харьков, но она вернулась по окончании института домой, а он поехал по распределению и теперь, как и я, россиянин. Бори не было на нашей нынешней встрече, он перенес сложную операцию, но вроде пошел на поправку. Боря, мы весь вечер тебя вспоминали и очень надеемся, что все у тебя хорошо. Думаю, что у Бори такая же тихая и скромная жена, как наша круглая отличница Валя Ярошенко. Лидеры выбирают в спутники тех, кто им не мешает, а оттеняет их достоинства.

Валя и сейчас не лезет на глаза, все так же скромно улыбается и мало о себе рассказывает. Знаю, что у нее сын, что она работала в вычислительном центре «Азовстали», что в тяжелые девяностые вынуждена была пойти в реализаторы, что сейчас пенсионерка и мама взрослого сына. Мы не были особенно дружны – разные темпераменты. Она безупречная ученица, а я только и вою от очередной четверки. Глядя на нее, сложно было понять: хочет ли она строить коммунизм на нашей планете (как я) или уклоняется от этого процесса, растворившись в своих непрерывных пятерках? Я не помню ее на вечерах, она не пела с нами в ансамбле «Моряна», не слонялась с нашей четверкой под забором танцплощадок на Втором и на Шестом участках, а вот рядом с Борей я ее помню! Удивляющие события не забываются. На одной из встреч обнаружился еще один ее поклонник – Ванька Гнатюк.
Ни учеба в нашем элитном классе, ни окончание нашего металлургического института, ни долгие годы работы, хоть и не высокого ранга, но руководителем, ни нынешние пенсионные годы не вытравили из нашего Ивана народных корней. Он прост, прям и без церемоний. На каждой очередной встрече мы с ним по своему обыкновению пикируемся. Так и хочется сказать ему как когда-то 50 лет назад: «У Колбасник!». Откуда в нашем шестом классе появилась это прозвище, не знаю, но, когда в очередной раз спорю с Ванькой, всегда ее вспоминаю. А вот вспомнить предмет спора не могу, его наверняка нет. Просто мы так общаемся, правда ни одной встречи не обходится без того, чтобы Ванька, после очередного «наезда», не сгреб меня свои объятия и ни поцеловал со словами: «У Бражкина!».

Бражкина – это мое прозвище, а как еще дразнить Брагину? «Самогонкиной» меня дразнили хулиганы, а нормальные мальчишки из «Б», такие как, например, Гера, звали Бражкиной. Гера – Гиренко Толик мой давний друг. Это он сидел у меня за спиной с шестого по восьмой класс, это ему я колотила книжками по голове даже не поворачиваясь в его сторону. Это он читал письмо Онегина к Татьяне в восьмом классе, объясняясь в любви Тане Алисовой, это он писал записки с предложениями дружбы ей, а потом, отвергнутый Татьяной (ей в то время нравился хулиган Архипов) – мне. Его как будто нарисованные циркулем брови, черны и сегодня. С годами он вышел в видные мужчины, и девчонки завидуют, когда на встречах мы усаживаемся рядом. Он не входил в мой заветный список, но годы показали, что мы всегда были неравнодушны друг к другу. Толик всю жизнь проработал в железнодорожном цехе «Азовстали» и долгое время он возглавлял там профсоюзную организацию и даже мне когда-то помог с путевкой в санаторий. Я была знакома с его красавицей женой – Валентиной, которая ушла из жизни уже больше десяти лет назад, осиротив Толика. Никогда не видела другого вдовца, который бы с таким теплом вспоминал жену. Сейчас он  пенсионер, замечательный отец и дедушка. Говорят, что в нашу последнюю встречу, Толик ждал приговора врачей, но виду не подал. К счастью, диагноз не подтвердился. «Гера, не смей болеть!» -твоя Бражкина.

Не было на этой встрече и еще одного моего дружка Генки Жененкова. Оксанка –его жена, утащила его отдыхать в Крым. Оставлять Генку на этой разудалой встрече с одноклассниками она не рискнула. Еще бы! Генка записной красавец, до сих пор не прочь поиграть своими все еще соболиными бровями и пококетничать с дамами. Со слов игравшей с ним в одной песочнице Алисовой, в детстве он был соплив и замурзан, а потом, как-то незаметно, превратился вначале в пригожего паренька, а потом симпатичного мужчину. Однако комплексы нескладного детства осталась у него навсегда. Он никогда не забудет помянуть, что был хулиганом и второгодником и выправился, лишь попав в девятый «В» в теплые, но твердые руки классной – Полины Ильиничны. Потом уже после армии он совершил еще один неожиданный для самого себя поступок – закончил техникум и стал отличным мастером на одном из заводов города. Окончательно отшлифовала его Оксанка Темирбек, моя бывшая однокашница, девушка красивая, боевая и с большими амбициями. Думаю, что Генка прожил рядом с нею счастливую жизнь, а теперь и на пенсии не скучает. Ничего не могу написать о его школьной любви. Помню, что она была высокой чернобровой красивой девушкой из 11«Б» класса, но, увы, теперь даже фамилию не вспомню.

Толик Марков, уже второй раз не пришел на встречу. Он тоже из 11«Б», но я с ним училась до восьмого. Он пришел в класс новичком, но быстро стал заметной фигурой с постоянно торчавшим на голове ежиком белых волос. На 35 юбилее он был мрачен, пессимистично настроен и не обращал внимания ни на свою первую любовь, ни на других подружек. Все сокрушался, что мы постарели, а многих уже потеряли. Это был совсем другой Толик, да и не Толик вообще, которого мы когда-то знали и любили. Кто знает, возможно, он предчувствовал, что впереди его ждет тяжелая болезнь, которая уложит его в постель навсегда?

Говорят, что где-то там, в далеком российском Северодвинске, слегла и уже несколько лет не встает, первая любовь Маркова – Валя Коробских. Валя моя параллельная подружка в восьмом классе. Параллельная потому, что Валя и Таня были совершенно не совместимыми людьми, и я дружила с каждой из них отдельно. Валя – образец порядочности и достоинства. Ни тогда в детстве, ни потом во взрослой жизни мне не приходилось встретить такой цельной натуры. Когда в седьмом мы сбежали всем классом на море, в школе осталась одна Валя, и, представьте, никто на нее не обиделся. Все поняли ее, когда она спокойно сказала: «У меня мама учительница и я знаю, как им тяжело». Так же проста и бескомпромиссна была Валентина и в общении с друзьями. Знаю, что она счастлива в браке, что у нее двое сыновей, наверняка такие же правильные, как и мама. Однако я уверена, что и Марков остался где-то глубоко в Валином сердце там, где хранятся воспоминания о первой любви. Звоню ей на домашний телефон, в надежде услыхать ее красивый грудной голос, который всегда выделялся в нашем ансамбле «Моряна», но в ответ длинные гудки. Где ты Валя? Мы волнуемся…

Ходят слухи, что инсульт и еще у одной солистки нашего ансамбля Светы Шевбуновой – большой глазастой девочки с доброй и светлой душой. Это Света затащила меня на секцию по волейболу, это на Свету – замечательную спортсменку смотрела я с восхищением со скамейки запасных. Нет, не получилось из меня волейболистки, а так хотелось!  Зато мы здорово пели со Светланой про черного кота. Помните?
 
Еще была у нас в классе удивительная девочка – Маринка Барыгина. Мы с ней в ансамбле не пели, но если бы пришлось идти в разведку, то я бы, не колеблясь, это сделала, настолько Марина надежный человек. Она была убежденной комсомолкой и комсоргом нашего класса, что, однако, не помешало ей влюбиться в Сашку Супруна и даже стать после школы его женой. Их брак был не долг, он, наверняка, разбился о несовершенства геолога - Саши, о котором я помню только то, что он был самым пухлым и неуклюжим одноклассником, но Маринка, похоже, этого не замечала. При близком рассмотрении у Саши обнаружились более существенные недостатки. Потом Марина вышла замуж за одного из моих студентов-вечерников и была с ним счастлива до самой его смерти. Их дочь уже замужем, а Маринка совмещает заботы о внуках с работой в техникуме. Я назвала свою дочку Мариной, так как это имя всегда ассоциировалось в меня с хорошим человеком – Маринкой Барыгиной. 
Известно, что в школе девчонки всегда дружат компаниями. Марина, по-моему, входила в кружок, где царствовала Тоня Мякишева. Почему царствовала? Да потому, что Антонина вообще у нас царственная особа: «с походкой, со взглядом цариц». Поднимет свою изогнутую бровь, посмотрит своим орлиным взглядом и сразу становится понятно, кто тут главный. Не удивительно, что по мужу у неё фамилия – Орловская. Антонина долгое время держала в страхе весь наш металлургический институт, являясь главным метрологом. А вы попробуйте оформить ваши отчеты о научно-исследовательских работах, научные статьи и прочие документы строго по ГОСТУ, тогда и поймете, почему у всех докторов и кандидатов, профессоров и доцентов, инженеров и аспирантов сжималось сердце, когда они открывали двери в кабинет блюстителя стандартов Орловской Антонины Николаевны. Мы с Антониной всегда относились друг к другу критически, но это не мешало нам по-деловому общаться в стенах университета. Более тесное общение случилось, когда она в 1995 году начала редактировать университетский сборник научных трудов «Вісник Приазовського державного технічного університету», там печатались и мои научные статьи. Тоня – хороший специалист, замечательная мама двух дочерей, бабушка четверых внуков и преданная жена. Уже несколько лет она выхаживает своего мужа-инфарктника. Дай тебе бог силы, Антонина! 

Валя Бикмаева точно была из этой компании. Она пришла к нам в девятый. Я только после окончания школы узнала, что Валентина выросла в селе, а для получения среднего образования, родители сняли ей угол. Валя поразила одноклассников дважды: первый раз случился еще в школе, когда наш второй сердцеед Валера Трутнев, неизменно изображавший из себя таинственного лорда Байрона, страстно влюбленный в актрису Анастасию Вертинскую, вдруг стал встречаться с тихой Валей Бикмаевой. Видимо он обладал хорошим вкусом, который помог ему разглядеть в этой девочке будущую красавицу. Своей оформившейся зрелой красотой она сразила нас на 30 – летнем юбилее и не устает поражать во все остальные встречи. Восточные корни, придав бикмаевским черным глазам характерную косину, красиво очерченные губы, роскошная фигура, затянутая в дорогие платья, это и есть наша нынешняя Бикмаева – учительница физики в одной из школ Харькова. Сейчас она отошла от активных дел, и может себе это позволить. У нее единственной нашей одноклассницы, есть широкая спина успешного мужа, который наверняка считает, что ему повезло. «Валюша Бикмаева может составить счастье любому мужчине». Прости Сеня, что я процитировала твои слова. 

А, где Валера Трутнев? Увы, этого не знает никто: ни череда его поклонниц, ни Ан-на Авраамовна, у которой он ходил в любимчиках, ни самая преданно влюбленная в Валеру Люда Мигас. Сразу после окончания школы Валера уехал куда-то в Сибирь и рас-творился на её просторах совершенно бесследно, оставив после себя шлейф таинственности. Почему-то мне кажется, что он давно уже наблюдает за нами с небес, иначе разве бы он смог за все эти годы ни разу не наведаться туда, где его так любили, где остались разбитые сердца многих одноклассниц?    
Не скрою, я тоже была не равнодушна к чарам Трутнева, но без фанатизма. Фанаткой была и, думаю, остается Мигаска, так мы звали маленькую и длиннокосую Люду. Каждый раз при встрече она напоминает мне, как ревновала Валерку ко мне во время ка-кой-то загородной поездки. Я начисто забыла, что кокетничала с Трутневым за игрой в шахматы, а он мне как-то особенно улыбался, а она помнит. Помнит все эти годы, не-смотря на сложную жизнь, с проблемными (мягко говоря) сыновьями, на возраст, который большинство из нас не пощадил. Кто знает, может быть это самые светлые воспомнания в ее жизни? Я же помню только, что наша девчачья компания в подавляющем своем большинстве, отличавшая Трутнева от всех остальных мальчишек, называла его за неспортивную фигуру: «Пятикантроп». В общем-то и это понятно, чтобы не выдать своего неравнодушия. 

Среди фанаток Трутнева, наверняка, была и Татьяна Гладкая, но она, даже спустя почти полвека, не признается в этой свое слабости, однако настырно просит меня (как россиянку) найти Трутнева через программу «Жди меня». Если бы надо было охарактеризовать Татьяну одним словом, я бы сказала – смешная. Открываю фотографию 7 «А» и на меня из стройных рядов одноклассников смотрят два огромных радара – черные глаза Татьяны. В этих глазах удивление, восторг, наивность и что-то еще между любопытством и въедливостью. Она и раньше заваливала собеседника самыми разными вопросами и сейчас это делает с удивительной настойчивостью. Мы не ладили с Татьяной в школе. Еще бы! Она и Мигас – чувствовали русский язык до каждой буковки, до запятой, а я – активистка с амбициями, вечно эти буквы путала, и, совершенно не стесняясь, оплакивала каждую свою неудачу на диктантах горькими слезами, приводя в смущение Анну Авраамовну, и вызывая ехидные улыбки одноклассников. Только теперь через годы, наглотавшись полновесных жизненных слез, мы наконец-то поладили. Меня потряс рассказ Татьяны о том, как тяжело она пережила лихие девяностые, когда Тяжмаш, где она работала, перестал платить заработную плату, а на ее руках был еще малолетний сын. Многие тогда на свое шкуре испытали, что такое рынок, но татьянин опыт был совершенно уникальным, так как ей дипломированному инженеру с двадцатипятилетним стажем для того, чтобы заработать на хлеб пришлось торговать на нашем левобережном рынке семечками, газетами, водой и другими мелочами. Сейчас Татьяна работает сестрой-хозяйкой в одной из больниц Левого берега. Ее сын недавно женился  и живет где-то в украинском селе. Татьяна осталась одна в доме родителей, но ни жизненные перипетии, ни возраст не изменили ее. Она по-прежнему смешная и дотошная, веселая и любопытная, наивная и хитрая, одним словом – наша Гладкая. Это по ее просьбе я пишу эти записки.

Не знаю в кого была влюблена Тамара Горшкова, но не удивлюсь, если тоже в Трутнева. Бывают на свете люди, которые рождаются взрослыми. Вот и наша Тома: ни тебе буйного веселья, ни прискоков на одной ноге, ни танцев до упаду. Всегда спокойна и серьезна,  и ее симпатичное лицо никогда не выдаст, что творится на душе. Это не от нее, а от самого Кости Макмака, я знаю, что они «ходили» в восьмом классе. Костя Макмак, наш одноклассник, прославившийся в роли чеховского Злоумышленника на школьной сцене, был в какое-то время безумно популярен у сверстников. С ним, стилягой в узких зеленых брюках, с коком кудрявых волос на голове и ходила по Левому берегу строгая Тома. А может быть, он врал? Теперь не спросишь его об этом. Костя – монтажник погиб, свалившись с большой высоты. Он был моим соседом и, какое-то время, первым в списке моих симпатий. Потом все росли и взрослели, а Макмак так и оставался восьмиклассником, безумно похожим на чеховского героя, которого он играл. Популярность ушла, а вслед за ней и симпатия. И все же Тома, сама того не подозревая, была моей соперницей. Я знала ее мужа Проскурякова и совсем не удивилась, когда он ее предал. Тяжелая ноша – предательство близких людей, но Тома все перенесла и сейчас, спустя десятилетия все также симпатична, доброжелательна и спокойна.

Постоянным участником наших встреч бывает – инженер автоматчик, а ныне пенсионер «Азовстали» – Коля Хрупчик. Кто бы мог подумать, что в этом тихом мальчике скрыты такие страсти! На танцы не ходил, ни с кем не встречался, записок не писал, а из армии слал письма с фотографией молодого бойца большинству наших одноклассниц. После армии он трижды был женат и сейчас выглядит самым моложавым и подтянутым изо всех наших парней. Когда я на одной из встреч, опрашивала народ: «Кто в кого был влюблен?» Коля, глядя на меня своими раскосыми глазами, сказал: «В тебя». А кого же он мог еще назвать, если эта нахальная Брагина смотрит прямо в глаза и наверняка помнит о хранящейся в альбоме фотографии отличника боевой и политической подготовки Коли Хрупчика?

Задать такой вопрос Вовке Березюку мне в голову не приходило. Какая такая любовь могла быть у нашего самого маленького одноклассника Березючка? Он сидел на первой парте, на любой заданный учителем вопрос тянул руку вверх, приговаривая: «Я знаю, я!». В симпатиях замечен не был, на танцы ни ногой. Еще бы, всем девчонкам до подбородка. Только на тридцатилетний юбилей узнала, что наш Вовка, выросший после школы в здоровенного увальня, как и Хрупчик, был трижды женат, имел пятерых детей и старшую дочь с именем Ирина. Чтобы поддержать разговор спросила: «Что нравится это имя?», на что без тени смущения Березюк ответил: «Да, потому что всю школу, а потом еще и в институте я был в тебя влюблен». Вот так фокус! Честно говоря, я была смущена и не сразу нашлась что ответить, настолько это было неожиданно. Потом он провожал меня до дома родителей на Менделеева. Мы говорили о том, как сложна жизнь в эти  90-е. На прощание он предложил: «Обращайся, если будут проблемы. Я местную братву знаю». Как-то приходила мысль и впрямь к нему обратиться, но вскоре Володя исчез и до сих пор никто не знает, где он, что с ним. Ходили разные слухи, но хотелось бы верить, что он жив и помнит о нас.
 
Поразила меня и встреча с Валерой Гончаровым на сорокалетие выпуска. Он был в числе первых мальчишек, с которого началась череда моих детских влюбленностей. Боже, до чего же был хорош, этот интеллигентный мальчик с нашивками председателя сове-та дружины на рукаве, когда он маршировал мимо нашего пионерского строя рапортовать пионервожатой об успехах дружины. Помню усики, которые прорезались на его лице раньше, чем у остальных ребят. Помню его девушку Иру Паршину с большими голубыми глазами и роскошной  гривой кудрявых волос. Хоть и была я целомудренна, но догадывалась, что их связывают взрослые отношения. Идя на юбилейную 40-ю встречу, заранее знала, что будет Гончаров. Узнать же в потрепанном тощем мужчине с деформированным жизнью и порочными наклонностями лицом, свою первую симпатию не смогла. Говорят: сидел, пьет, живет в селе. Как такое могло случиться? Ведь у Валерки были все признаки лидера.

Редкий гость наших встреч Володя Тимченко, не смотря на изрядную солидность, узнаваем. Он все так же грубит мне при любой возможности, все также ехиден и въедлив, как когда-то в восьмом классе, когда непрерывно стучал учителям на меня, сообщая: «А Брагина самолетики пускает, а Брагина болтает с Алисовой». Он так мучил меня, что сомнений не оставалось – неравнодушен. В старших классах это прошло, к тому же у меня появился настоящий кавалер Витя Рябушев из 9«В» класса. К десятому классу Тимченко перешел в разряд моих приятелей и однажды пророчески завил: «Никто тебя не будет любить, так как Витька». Откуда он это знал тогда зеленым десятиклассником? Витя, возле которого я крутилась весь восьмой класс, предложил мне дружбу в девятом. Вначале мы обошли с ним весь Левый берег, и только потом, уже в десятом поцеловались. Витя был замечательным парнем, но я признавать этого не хотела и изводила его насмешками: звала тихоней, доказывала ему, что он будет бухгалтером, и обязательно будет носить нарукавники. Витя не стал бухгалтером. Он стал моряком. Рыбачил на Шпицбергене, а потом «капитанил» в нашем порту и на прогулочном катере «Азосталь». Свежие новости о Вите я узнавала от его друга Толика Широколавы. Когда это неунывающий весельчак, женолюб и жизнелюб умер, я позвонила Рябушеву выразить свои соболезнования. А кому было еще звонить, как не другу? До этой минуты мы не общались более тридцати лет. Витя не удивился, а подробно рассказал о том, как уходил Толик. Мы договорились обязательно встретиться -  на небесах.

Сейчас оттуда, кроме перечисленных выше, смотрят на нас: глазастый мальчик Толик Малыгин, хорошая девочка Бояша, Люда Бойко – Рудская, с которой мы всегда были дружны и которая помогла мне в тяжелую минуту, Вовка Неткачев – запомнившийся как изобретательный отмазчик от претензий учителей, Толик Вернер, которого за малый рост и удивительную вредность звали Колобком, Вовка Чевнов – большой симпатичный неудачник, самая маленькая одноклассница Алла Клок, погибшая от рук мужа-садиста и другие одноклассники, имена которых стали забываться и стираться из памяти.
Хотя, что удивляться, если и этапы собственной жизни уже не так волнуют и помнятся, как раньше. Но что я помню точно, так это то, что весь наш класс был уверен, что я стану партийным боссом или госдамой – твердым и непреклонным борцом за идеалы коммунизма. Увы, не оправдала я этих ожиданий и стала ученым, мало того профессором. Но вот в чем класс был абсолютно прав, то обрела я себя действительно в бою. С болью и разочарованием вышла из меня вера в светлой будущее человечества – коммунизм. Это произошло сразу после школы, через год работы слесарем на «Азовстали», где я трудилась, не поступив в МВТУ им. Баумана. Именно там, среди железа и грязи, я увидела, что делает наша коммунистическая партия с правдоискателями. Я с радостью ушла с завода, поступив в ЖдМИ, и веселилась там, пока однажды не попала в научно-исследовательскую лабораторию. Все это оказалось настолько интересно, что я до сих пор вся в науке и учениках. За этим интересом едва не осталась старой девой, но вовремя спохватилась и вышла замуж практически за первого встречного – брата моей подруги. Потом потянулись тяжелые годы укрощения строптивой еще более строптивым мужем. Из этой битвы я вышла главой семьи с неограниченными обязанностями. С боем прошла лихие 90-е и, на удивление, преуспела в них больше, чем за прошлые, застойные. Тут выручила и подвела одновременно моя гражданская активность, переплавившая идеалы коммунизма в веру в светлое экологическое будущее. Что такое бороться за чистоту города Мариуполя с городской властью, я вкусила сполна, но именно эта борьба дала определенный материальный достаток и определила тему докторской диссертации. Однако власти меня все же из города выжили, спасибо им за это! Я вернулась на свою историческую Родину в Питер, где когда-то венчалась моя бабушка и родилась моя мама, а теперь живут мои любимые дочка и внук. Я работаю в Политехническом университете, вожусь с внуком, путешествую, но ежегодно бываю в Мариуполе, вернее, на Белосарайской косе, где у меня остался дом. Что еще надо для того, чтобы достойно встретить старость? Конечно же, здоровье и благополучие родных и близких. Искренне вам этого желаю, мои дорогие одноклассники! 
Всегда Ваша Ирина Брагина-Буторина

P. S. Я собралась опубликовать этот рассказ только сейчас, через год после трагических для моего родного города событий, когда там отгремела война, забрав с собой то, что я и мои одноклассники очень любили. В руинах лежит Левый берег, только фасад остался от нашей сороковой школы, а возможно, она уже и снесена. Война забрала с собой и моих одноклассников. Погиб на своем балконе Ваня Гнатюк от прямого попадания снаряда,  от сердечного приступа умер на пороге бомбоубежища Саша Супрун, умерла в полном одиночестве на своей кровати Таня Алисова, не дождавшись десяти дней до полного освобождения Мариуполя. Страшно себе представить, что испытывала она, страдая от жажды и голода, лежа под обстрелами, не имея возможности спастись. Невозможно переоценить то горе, которое обрушилось  на  Тамару Горшкову с  градом снарядов, падающих на Первомайский поселок,  один из которых, угодив в ее дом, где мы не раз собирались, убил ее взрослого сына.  Возможно это не единственные жертвы войны среди моих одноклассников, но очень бы хотелось, чтобы она больше не повторилась в городе, где прошли мои счастливые школьные годы, чтобы наш район восстал из развалин и пепла, а на месте нашей школы возникла новая, с  такими же замечательными одноклассниками, какими мы были когда-то.