Мой папа это очень любил

Папа очень любил готовить и делал это божественно вне зависимости от того, надо ли было  приготовить еду на семью из нескольких человек или сварганить плов в огромном котле на 500 человек.
Даже в далеких 80-х папа умудрялся фантазировать и украшать блюда ничуть не хуже, чем сервируют в ресторанах сейчас: то пустит по краю блюда веточку ароматного базилика, раскидав на ней зерна бордового граната, то нарисует витиеватую  спираль тонкой нитью какого-нибудь соуса, присыпав тарелку разноцветьем  сухих специй...

Аппетит у меня был хуже некуда  и  вес, соответственно, тоже. Родители гнались за повышением моей массы и радовались каждой сотне граммов, осевших на моем тщедушном тельце. Ела я очень избирательно и ограниченно: вареные яйца, пельмени  и  борщ  составляли мой основной рацион, отходить от которого я не желала, презрев кулинарные способности моей бабушки и игнорируя ломящиеся  от приготовленных  ею блюд  столы. Мне она готовила отдельно, всякий раз надеясь, что я оторвусь от  своих пельменей и поем, скажем, голубцы или чебуреки, пироги  или  утю с яблоками и черносливом. Вы думаете, бабуля  не пробовала бороться с этим? Пробовала, но в конце концов поняла, что лучше пусть ребенок ест  борщ и пельмени.

Поэтому, когда я приезжала к родителям на каникулы, перед ними вставал вопрос, каким же  обманным образом накормить этого однобоко кушающего ребенка. 
Уж не помню, что папа приготовил к моему приезду в те летние каникулы, но украшено это было каким-то незнакомым составом бордового и желтого цвета.
Я затребовала пельмени.
– Ты прежде попробуй,  а потом  будут пельмени, они уже сварены, – сказала мама. – А завтра пойдем в Луна-парк.
Маму и папу обижать в первый день не хотелось, тем более,  меня задобрили  посещением парка аттракционов, поэтому  упрямство я оставила на потом и зацепила краем вилки соус.
Через пятнадцать минут  я  смела с тарелки всё и  заверещала о добавке.
– Не много ей будет?,  – сомневаясь покачал головой папа, – хотя… клади, пока ест, может, осядет…
В течение всех  каникул я ела как не в себя, обильно поливая каждое блюдо этим волшебным соусом, сделанным папой из красных и желтых слив. Ткемали. Ткемаааали, вы только послушайте, как звучит это вкусное слово!
Несколько огромных бутылей мы увезли к бабушке и еще долго  соус радовал меня своим  вкусом, пока не случилась история со сливами, описанная мною в истории «В городе Сочи".

Прошло много лет.
Давно войдя в состояние умения ценить разные иные блюда кроме борща и вареных яиц, я забыла  о волнительном вкусе ткемали и  хмели сунели.
Однажды однокурсник-грузин Джони пригласил нашу группу в грузинский ресторан.  Стол уже ломился от яств, мы стали накладывать себе закуски.
– Что это? – спросила  подруга Нозка, показывая на какой-то соус. – Аджика?
И тут я увидела его, этот соус из детства и  вкусовые воспоминания нахлынули на все сосочки моего языка разом.
– Цхели мутели! – выпалила я, желая блеснуть знаниями из сытого детства. – Мой папа  это очень любил!

Надо ли говорить, что Джони и все официанты согнулись в хохоте? Ведь моя фраза означала вовсе не «сливовый соус с томатами, чесноком, приправами и прочими ингредиентами», а… «горячие (в сексуальном плане) женские гениталии»…
Уже давно нет на свете папы, знатного кулинара и прекрасного человека, уже давно я  ем любые блюда разных народов и стран, но тот вкус,  вкус  яркого  сливового соуса, насыщенного летним теплом и  любовью папиных рук, мне не забыть никогда. Как и не забыть той мааааленькой разницы между «вкусно» и «горячо».