Хроники Крылатого Маркграфа. День радио

19 сентября 1941 года подразделения победоносной шестой армии вермахта вошли в столицу Украины Киев, оставленный Красной Армией предыдущей ночью. Хотя бои в окрестностях города продолжались ещё неделю, сдача украинской столицы стала фактическим окончанием Битвы за Киев.

Так называемая Киевская стратегическая оборонительная операция завершилась окружением и чудовищным, невиданным в истории войн разгромом РККА. Общие безвозвратные потери Красной Армии составили около миллиона человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и попавшими в плен. Только последних оказалось более шестисот тысяч (!!) человек.

Для военнослужащих РККА это был самый настоящий Ад… но это оказался только Ад номер один. Ад номер два – для мирных жителей города – начался через пять дней после перехода Киева под контроль вермахта и ваффен-СС. Причём отнюдь не по вине «немецко-фашистских оккупантов»…

Прелюдия Ада грянула ровно за месяц до сдачи Киева. Перепуганный до полусмерти (хотя вообще-то он был не из трусливых) главком советской киевской группировки Маршал Советского Союза (ни много, ни мало) Семён Будённый отдал приказ о взрыве заблаговременно заминированной ДнепроГЭС.

Рукотворное цунами высотой тридцать метров обрушилось и на соединения РККА, и на мирное население. Во время потопа пострадали две общевойсковые армии и кавалерийский корпус, что серьёзно сказалось на их боеспособности и сыграло не последнюю роль в их последующем окружении и разгроме.

Гигантской волной были смыты все прибрежные села с местными жителями и разрушены понтонные переправы, по которым отступали советские войска. В общей сложности погибло около двадцати тысяч красноармейцев (полторы стрелковые дивизии) и около ста тысяч мирных жителей.

Погибли просто потому, что из соображений секретности никто не предупредил ни тех, ни других (плотину подорвали прямо под отступавшими частями РККА и эвакуировавшимися гражданскими).

Оккупанты не пострадали вообще – они наблюдали за происходившим в бинокли с радостным изумлением. Радостным потому, что это с военной точки зрения совершенно идиотское решение командования РККА (далеко не первое с 22 июня) существенно облегчило задачу вермахта.

После этого подрыва не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Киев ждала точно такая же участь. И действительно, уже в середине июля 1941 года командование РККА и руководство НКВД - несмотря на истерику по этому вопросу Сталина - понимали, что, скорее всего, Киев всё-таки придётся оставить.

Поэтому и отдало приказ о минировании… да чуть ли не всего города, на самом деле. Выполняя указания командования, инженерные части 37-й армии и подразделения НКВД начали широкомасштабные работы по минированию Киева.

Взрывчатка была заложена под все электростанции, водопровод, объекты железнодорожного транспорта и связи, мосты через Днепр и подступы к ним - и во все важные административные здания города, разумеется.

Здания Совнаркома УССР, Верховного Совета, штаб Киевского особого военного округа и, разумеется, НКВД. Заминированы были Успенский собор, оперный театр, музей Ленина, а также отдельные большие жилые дома, гостиницы и магазины.

Софийский собор спас от разрушения тогдашний директор заповедника архитектор Олекса Повстенко. Минерам, которые приехали со взрывчаткой в подвалы Софии, он заявил, что таких подвалов не существует.

Видимо, достаточно убедительно заявил… или же просто сапёры НКВД или РККА оказались не совсем упырями. И просто искали предлог для того, чтобы не совершать чудовищное преступление против человечества и человечности.

К зарядам были установлены секретные радиоуправляемые взрывные устройства, которые срабатывали по радиосигналу, поданного с большого расстояния — до 400 км, что являлось новейшей секретной разработкой советских минёров. Батареи радиоприёмника хватало на сорок дней работы в «спящем» режиме.

Минирование производилось по принципу каши маслом не испортишь, что было обычным делом для красных вурдалаков. В каждое здание закладывалось от одной до пяти (!) тонн тротила на большую глубину, что не только затрудняло их выявление противником, но и гарантировала взрыва такой силы, что он сносил с лица земли не только соответствующий дом, но и весь прилегающий квартал.

Если бы красным каннибалам удалось полностью реализовать свой инфернальный план, то один из красивейших городов Европы был бы полностью уничтожен. Стёрт с лица Земли. Точно такая же участь ожидала бы и Ленинград, если бы войска группы армий «Север» в сентябре 1941 вошли в город на Неве.

К счастью, в обоих городах нашлись самые настоящие герои, которые не позволили осуществить эти чудовищные планы. К сожалению, имя героя, сообщившего в штаб главкома группы армий «Север» генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба о том, что город полностью заминирован и поэтому в него входить категорически нельзя, история не сохранила.

Известно только, что 25 сентября фон Лееб доложил в Ставку Верховного главнокомандования, что не может взять Ленинград без дополнительных подкреплений. Фюрер ему поверил – и отдал приказ немедленно перебросить из-под Ленинграда к Москве четыре танковые и две моторизованные дивизии.

Однако уже через три месяца генерал-фельдмаршалу, который фактически спас город – хотя запросто мог войти в него и таким образом обречь город Петра на уничтожение красными упырями – таки прилетело.

В декабре его отстранили от командования группой армий «Север». Официально по болезни, а на самом деле за саботаж приказов фюрера о взятии Ленинграда и протесты против расправ зондеркоманд СС над мирным населением.

А вот имя героя, который спас Киев… точнее, бОльшую часть столицы Украины, известно. Это лейтенант Борис Левченко, этнический украинец, командира взвода спецминирования Главного военно-инженерного управления РККА.

Он пришёл в такой ужас от полученного изуверского приказа, что немедленно не только сдался в плен; не только и передал сапёрам вермахта известный ему план минирования города; но и сам принял самое активное участие в разминировании города. Города, приговорённого к уничтожению главупырём Иосифом Сталиным.

Благодаря переданной Левченко карте, от полного уничтожения были спасены Оперный театр, музей Ленина, Госбанк, Университет, Владимирский собор и многие правительственные здания.

Только из здания Музея Ленина изъяли около трех тонн тринитротолуола вместе с радиоуправляемыми минами Ф-10. А всего благодаря его подвигу удалось обнаружить шестьсот семьдесят мин. Если бы и они взорвались, от Киева не осталось бы и следа…

К сожалению, Левченко знал не обо всех «закладках». Наиболее ценные здания украинской столицы были заминированы другой группой – советского диверсанта-подрывника №1, полковника Ильи Григорьевича Старинова.

Уже на следующий день после того, как германские войска вошли в Киев, 20 сентября 1941 года на воздух взлетела смотровая площадка знаменитой Киево-Печерской лавры – одной из важнейших православных святых.

Её слуги Дьявола из РККА подорвали с наибольшим удовольствием, ибо лютая ненависть красных вурдалаков ко всему христианскому была хорошо известна. Тем более, что красным диверсантам удалось ликвидировать командира артиллерийского управления 29-го армейского корпуса вермахта полковника барона фон Зейдлица. Погибший стал самой значительной по званию и должности потерей вермахта в ходе битвы за Киев.

Но это были ещё цветочки – ягодки начались четыре дня спустя. Причём в самом полном смысле инфернальные ягодки. 24 сентября, в четвертом часу дня раздался первый взрыв в здании городской военной комендатуры на углу Крещатика и Прорезной улицы.

Погибли десятки мирных жителей, сотни были ранены, ибо как раз в это время прилегающая к зданию была забита киевлянами, которые, выполняя приказ коменданта города, пришли сдавать радиоприемники и охотничье оружие.

Взрыв был такой силы, что вылетели стекла не только на Крещатике, но и на параллельных ему улицах Пушкинской и Меринга. Вскоре в развалинах того же самого дома грянул второй, такой же силы, взрыв.

Стены рухнули и здание превратилась в гору кирпича. Крещатик засыпало пылью и затянуло дымом. Третий взрыв поднял на воздух дом напротив с кафе-кондитерской, забитой противогазами, и с немецкими учреждениями. От детонации сработали взрывные устройства в соседних домах, в частности, в гостинице Спартак.

Взрывы раздавались через неравные промежутки в самых неожиданных и разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять. Взрывы продолжались четыре дня, распространяясь на прилегающие улицы.

Взлетело на воздух великолепное здание цирка, и его искореженный купол перекинуло взрывной волной через улицу. Рядом с цирком горела занятая немцами гостиница Континенталь.

Перекрытия и перегородки у большинства зданий были деревянные, в сараях и подвалах хранились дрова и уголь, на кухнях – керосин. На верхних этажах и чердаках зданий было заготовлено множество ящиков боеприпасов и бутылок с горючей смесью, ибо советское военное командование собиралось драться в Киеве за каждую улицу, для чего весь город был изрыт рвами и застроен баррикадами.

Во многих квартирах эвакуированных киевлян, на которые были выписаны ордера подставным владельцам, связанным с НКВД, также имелись заготовки взрывчатых и горючих материалов.

Минёры РККА и НКВД намеренно не стали вывозить эти дьявольские закладки, чтобы радикально усилить разрушительную силу взрывов. Теперь, когда к ним подбирался огонь, эти ящики ухали с тяжким характерным взрывом-вздохом, обливая городские здания потоками огня. Начался катастрофический пожар главной улицы Киева, который и доконал знаменитый Крещатик.

Пожар распространялся вверх по Прорезной улице и перекинулся на обе стороны Крещатика. Ночами киевляне наблюдали большую зарницу, которая постоянно разрасталась.

Поскольку городской водопровод был разрушен отступавшими, потушить пожар было невозможно. Откуда-то немцы доставили длинные шланги, протянули их от самого Днепра через Пионерский парк и стали качать воду насосами пожарных машин.

Но до Крещатика вода не всегда доходила: нашлись на всю голову отравленные красной пропагандой подонки, которые резали шланги, пока не была выставлена охрана.

Оккупанты, которым и трупов, и (особенно) раненых и обожжённых уже хватило выше крыши, сформировали эвакуационные команды, которые пошли по домам всего центра Киева, выгоняя жителей на улицу и эвакуируя детей и больных. Ибо не нужно было быть профессором квантовой физики, чтобы понять, что будет дальше – самых элементарных инженерных знаний хватало вполне.

Жители — кто успел схватить узел, а кто в чем стоял — бежали в парки над Днепром, на Владимирскую горку, на бульвар Шевченко, на стадион. Было много обгоревших и раненых. Погорельцы ночевали на бульварах и в парках.

Пожар расширялся: горели уже и параллельные Пушкинская и Меринга, поперечные улицы Прорезная, Институтская, Карла Маркса, Фридриха Энгельса. После нескольких отчаянных дней борьбы с огнём, пожарные команды вермахта прекратили это уже совершенно безнадёжное дело, вышли из этого пекла, в котором уже не оставалось ничего живого, и только наблюдали пожар издали.

После прекращения взрывов, чтобы как-то сбить интенсивность пожаров, саперы начали взрывать близлежащие к очагам пожара дома, мусор с которых засыпал пожарища и тем самым создавал опоясывающую зону без горючих материалов.

Пожар бушевал больше недели. Все это время центр города был оцеплен военной полицией. А когда стало возможным войти в зону разрешения, то улиц, собственно, уже не было: падавшие с двух сторон здания образовали завалы. Примерно месяц шли работы по прокладке проездов. Раскаленные развалины дымились до начала первого снега…

Последствия пожара оказались воистину катастрофическими. Сгорела лучшая часть древней столицы Украины. Красной нечистью были уничтожены одни из лучших архитектурных образцов модерна, неоренессанса, классицизма и необарокко.

Красными нелюдями были полностью разрушены и сожжены знаменитый Крещатик, Николаевская, Меринговская, Ольгинская улицы и часть Институтской, Лютеранской, Прорезной, Пушкинской, Фундуклеевской улиц и Думской площади.

Около двухсот крупных жилых и административных зданий Киева было разрушено взрывами и сожжено. А всего взрывы и последующий пожар уничтожил девятьсот сорок городских зданий.

В то время огонь был хозяином украинской столицы – красный петух пожирал и уничтожал дом за домом. Сгорело пять лучших кинотеатров, театр юного зрителя, театр КОВО, радиотеатр, консерватория и музыкальная школа, центральный почтамт, дом горсовета и два крупнейших универмага.

Были разрушены пять лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, пять крупнейших гостиниц - «Континенталь», «Савой», «Грандотель» и другие - центральная городская железнодорожная станция, дом архитектора и ученых, два пассажа, типография, 8-ая обувная фабрика, средняя школа, более ста лучших магазинов.

Погибло много библиотек, бесценных документов, ценных вещей. В Киевской консерватории сгорел большой орган и около двухсот роялей и пианино. Почти пятьдесят тысяч киевлян остались без жилья и имущества.

Советская пропаганда утверждала, что в результате взрывов погибло более трёхсот оккупантов, а о жертвах среди мирного населения не сообщала вовсе. На самом же деле, погибло всего около сотни военнослужащих вермахта и примерно столько же получили ранения разной степени тяжести.

А вот счёт погибших, тяжелораненых и обгоревших гражданских шёл на многие тысячи. Две недели спустя по просьбе Колокольцева его знакомые из разведки люфтваффе показали ему кадры аэросъёмки города после пожара. По его мнению, Герника, Ковентри и Лондон после бомбёжек выглядели существенно лучше…

Советская пропаганда – кто бы сомневался - отчаянно врала по поводу этой ужасающей катастрофы, обвиняя во всём… правильно, немецко-фашистских оккупантов. При этом, ничтоже сумняшеся, меняя одну пластинку за другой.

То люфтваффе бомбили Киев, но сохранившиеся фотографии опровергают эту чушь. То заявляли, что город был разрушен в результате уличных боев.  Но боев не было. Совсем – ибо РККА покинула город без сопротивления.

Колокольцев, получивший утром 25 сентября приказ Гиммлера выяснить, что, чёрт побери, происходит в Киеве (благо его Зондеркоманда К находилась всего в двух десятках километров от города, отдыхая после закрытия очередных ворот в Ад – на этот раз в украинской деревне Борщи), нашёл лейтенанта Левченко в кутузке ГФП – тайной полевой полиции вермахта.

К тому времени ему уже было совершенно очевидно, что произошло и как произошло – ибо радиомину Ф-10 (к счастью, не сработавшую – спасибо сапёрам спецназа абвера Бранденбург-800), Колокольцев привёз в Берлин ещё в самом конце июня 1941 года, из белорусского Казимирска, где минёры РККА установили её в подвале здания городского управления НКВД.

Захваченного Колокольцевым и его зондеркомандой (тогда ещё не «К») в процессе выполнения Операции Артефакт. Которая и положила начало Операции Карфаген, которую Колокольцев и его люди до сих продолжали выполнять – теперь уже на территории оккупированной вермахтом Украины.

В кутузку лейтенанта Левченко – самого настоящего героя, который спас Киев от полного уничтожения – предсказуемо запихнули после того, как начались взрывы в местах, не указанных на плане, переданном им сапёрам вермахта. Дескать, потом разберёмся…

Лейтенант сидел на койке, закрыв лицо ладонями. Увидев Колокольцева, он мгновенно вскочил, вытянулся в струнку и неожиданно энергично доложил:

«Лейтенант Левченко, командир взвода…»

Колокольцев махнул рукой: «Вольно». Заметил слёзы, которые ручьём катились по щекам минёра и жёстко (ибо вот только истерики ему тут не хватало) заявил:

«Вы ни в чём не виноваты, лейтенант. Ваша группа была… скажем так, если у вас получится, хорошо; нет, вы отвлечёте на себя внимание сапёров вермахта. А основная группа, о существовании которой вы и понятия не имели, сделает то, что она и сделала…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Вы один из величайших героев этой войны – если бы вы не сдали нам эту карту, город Киев был бы стёрт с лица Земли…»

Взглянул на совершенно ошалевшего лейтенанта – и продолжил:

«Я отправляю вас в Берлин. Напишу представление о награждении Вас Железным крестом, присвоении звания лейтенанта вермахта и зачислении в состав полка специального назначения Бранденбург-800 – ваши знания в области минирования будут там весьма востребованы, как и знание русского языка...»

Перевёл дух – и продолжил: «Все документы Вам оформит заместитель начальника абвера полковник Ханс Остер»

И махнул рукой: «Пойдёмте…»

Они вышли из изолятора временного содержания и прошли в кабинет начальника ГФП Киева майора Вольфганга Хоффмана.

Увидев Колокольцева, майор немедленно поднялся из-за стола, застегнул верхнюю пуговицу на кителе и вытянулся в струнку.

Колокольцев махнул рукой: «Вольно, майор»

Затем достал из внутреннего кармана шинели (в Киеве было необычно холодно) мандат Гиммлера и протянул начальнику ГФП. Майор прочитал текст мандата, вернул Колокольцеву.

Тот прокомментировал: «ГФП возглавляет оберфюрер СС и полковник полиции Вильгельм Крихбаум. Поэтому Вы обязаны подчиняться мне как ему…»

Хоффман кивнул: «Есть подчиняться»

Колокольцев немедленно отдал боевой приказ: «Лейтенанта помыть в бане, накормить, переодеть в форму вермахта без знаков различия, выдать сухпаёк на три дня и денежное довольствие лейтенанта вермахта на месяц. Как вы это проведёте по документам – Ваши проблемы…»

«Есть выдать!» - подобострастно ответил Хоффман. Колокольцев продолжал:

«… после чего первым же самолётом отправить в Берлин – его там очень ждут наши специалисты по радиоминам. Но доставить его сначала в штаб-квартиру абвера на Тирпиц-уфер 74-76, к Хансу Остеру вместе с этим представлением…»

Он безжалостно отодвинул майора, сел за пишущую машинку, напечатал представление, подписал, поставил свою личную печать, сложил вчетверо и передал майору: «Поместите в конверт и запечатайте сургучом. Выполняйте»

«Есть выполнять!» - гаркнул майор Хоффман. Вызвал помощника, объявил приказ и передал ему несколько ошалевшего Левченко.

А Колокольцеву в голову вдруг пришла идея. «Лейтенант!» - крикнул он в спину Левченко. Тот изумлённо обернулся. Колокольцев осведомился:

«Я понимаю, что вопрос безумный, но ваша армия так драпала, что…»

Он запнулся, затем продолжил: «Как Вы думаете, осталось ли в городе место, из которого можно связаться с Москвой?»

Офицеры вермахта изумлённо уставились на него. Он спокойно ответил: «Вы этого никогда не слышали, а меня здесь никогда не было»

Затем улыбнулся и объяснил: «Хочу кое-кому там запустить ежа в штаны. Хорошего такого ежа… колючего»

Офицеры понимающе усмехнулись, а Левченко кивнул: «Есть забытый всеми резервный центр связи НКВД. Я вчера там был – вроде работает…»

Колокольцев обратился к начальнику ГФП: «Связист толковый есть?»

Тот кивнул: «Есть, конечно». Снял трубку телефона и приказал: «Унтер-офицера Майера ко мне…»

Левченко показал место на неожиданно очень подробной карте. Это оказалось совсем недалеко, так что спустя всего десять минут они уже были на месте.

Унтер Майер несколько минут возился с аппаратурой, затем довольно кивнул: «Работает. Думаю, скоро они поймут, что накосячили, но пока работает»

Колокольцев скомандовал: «Оставьте меня одного, Майер. Это в Ваших же интересах. И забудьте и обо мне и об этом задании – это Вам просто приснилось»

Унтер козырнул: «Есть забыть, господин подполковник»

Колокольцев нажал рычаг соединения. Услышал стандартное: «Коммутатор» и уверенно произнёс: «Соедините меня с наркомом внутренних дел Берией…»

«Кто говорит?» - изумлению голоса на другом конце провода не было предела.

«Это неважно» - спокойно ответил Колокольцев. «Важно, что я говорю из Киева… впрочем, это Вам должно быть известно…»

Через пять минут в трубке раздался хорошо знакомый Колокольцеву голос.

«Берия слушает»

«Поздравляю Вас, Лаврентий Павлович» - бесстрастно констатировал Колокольцев. «Вы только что убили всех евреев города Киева. Всех»

«Кто говорит?» - изумлённо-грозным тоном потребовал Берия.

«Легат» - спокойно ответил Колокольцев. И повесил трубку.

После чего немедленно задумался о том, как «сыграть на опережение». Чтобы спасти как можно больше жизней евреев, обречённых на уничтожение людоедским – и совершенно бессмысленным с военной точки зрения – преступлением командования РККА.