Былинки на ветру

- Странная она все-таки! Улыбается всегда и всем. Будет нормальный человек так скалиться? – Дарья отложила в сторону очередную папку с документами и чуть понизила голос. – Надь, а почему ее вообще сюда взяли? У нее же ни образования, ни опыта работы. А Михалыч таких даже на дух не переносит. Она что…
Надежда покачала головой.
- Не думаю. Не в его она вкусе. Он, конечно, жук еще тот! Ни одну юбку мимо не пропустил. Но такое недоразумение! Смеешься что ли?!
- Ой, да ладно! Не ногастенькая, как наш Мишель любит, зато умненькая, в отличие от тебя, Дарья! Про отчет-то помнишь, который сегодня сдать надо? – Анна усмехнулась.
Дарья охнула и принялась рыться в бумагах на столе.
- Не ищи! Его Светлана еще утром на стол к Михалычу положила. И оду тебе сочинила как лучшему работнику месяца. Сама слышала. А ты ее вот так! Не стыдно?
Дарья сердито замотала головой и в сердцах хлопнула папкой, которую держала в этот момент в руках, по столу:
- Нет! Выскочка! Я ведь просила Михалыча мою Настену на это место взять! И образование у девочки высшее, и умница – каких поискать! Так нет же! Привел какую-то… Где только откопал это чудо-юдо? Страшная как смертный грех и такая же глупая!
Дальше Надежда слушать не стала. Легонько подтолкнув локтем к краю стола свою кружку, которую забыла убрать с вечера, она громко охнула:
- Ой! Чуть не разбила! Вот, тетеря! Пойду себе кофейку сделаю. Ты будешь? Давай свою чашку!
И не дожидаясь ответа, забрав со стола Дарьи кружку со смешными птичками, подаренную коллективом бухгалтерии на последнее Рождество, и вышла из кабинета.
Ссориться с коллегой в планы Надежды не входило. У Дарьи не только язык как бритва, так еще и характер – не приведи Господи! Интриганка, каких свет не видывал! Пару таких как Светлана слопала и не поморщилась. Даже месяца не проработали девчонки. Одну и вовсе в декрет «отправила» без ее ведома, просто рассказав начальнику, что скоро придется новую сотрудницу искать. А Михалыч что? Мужик! Будет он разбираться – есть там что или нет? Ему некогда. Да и не велика сошка – помощник бухгалтера. С работой сейчас сложно, вот и стоит очередь из таких вот девочек.
А Наде работа нужна. Пусть у нее «ни детей, ни плетей», но есть старенькая тетушка, у которой пенсия с гулькин нос, два весьма упитанных кота, и мечта. О ней Надежда никому, кроме тети, не рассказывала, но денежку потихоньку откладывала и ждала, когда на счету накопится достаточно, чтобы плюнуть на душную, суетливую Москву, и сделать то, о чем грезила с самого детства. Купить, пусть маленький, но свой домик, из окон которого будет видно море…
Тетушка, к слову, ее стремления полностью поддерживала и настаивала на продаже своей квартиры, чтобы мечта Нади стала чуть ближе. Но Надежда отказалась.
- Тетя Оля, а жить мы потом на что будем? Мало ли, я работу найти не смогу сразу? Все-таки возраст. А тебе и лекарства нужны, и врачи хорошие.
- У тебя и опыт, и знания, и рекомендации такие, что любо-дорого! Чего ты опять боишься?
Надежда в ответ только вздыхала.
Всегда такой была. Труса праздновала по поводу и без. Из-за этого и замуж не вышла. Испугалась. Вдруг получится так, как с родителями? Она будет как мама в свое врем терпеть, ждать, когда что-то изменится, а потом просто в один совсем не прекрасный день присядет на кухне, чтобы передохнуть, закроет глаза на минутку и больше уже не откроет их никогда. Потому, что нельзя жить в постоянном стрессе, пытаясь угодить всем и каждому. А тем более тому, кому эта забота будет совершенно ни к чему. Ведь свободу он будет ценить больше, чем тех, кто его любит…
Отец…
Он соберется в путь уже через пару недель после поминок и просто забудет о своей дочери на долгие годы. Появится уже тогда, когда Надя окончит институт и будет твердо уверена, что на этом свете не нужна никому, кроме тети Оли, которую будет называть мамой с шести лет. И впервые сделает это спустя год после того, как та заберет Надю и возьмет на себя заботы о племяннице.
Маленькая, кругленькая как колобок, тетя Оля станет для Нади самым родным и близким человеком после мамы. Она будет плакать вместе с племянницей над ее бедами, даст свою помощь и поддержку тогда, когда это будет необходимо вредному и совершенно несносному подростку. Наде потом будет безумно стыдно за эти годы, но Ольга только отмахнется от ее сожалений:
- Сама пряником не была. Знаю, как это бывает. Главное, что теперь ты в разум вошла.
Ольга поможет Наде наладить свою жизнь, насколько это возможно, дав опору, которой так не хватает тем, у кого за спиной нет родительской поддержки.
И отцовские претензии разобьются о Надино непонимание. Почему она должна вдруг полюбить ни с того, ни с сего этого странного мужчину, который в приказном порядке требует признать его близким родственником?
К счастью, у тети Оли, сестры отца, хватит злости и влияния, чтобы остудить его «родительский» пыл. Поняв, что дочь «отрезанный ломоть», он, высказав все, что накопилось, уедет снова, чтобы никогда уже больше не появится рядом с нею.
Надя запретит себе думать о нем, сосредоточившись на заботах о тете и своих собственных.
А на данный момент ее главной заботой было как-то оградить эту новенькую девочку, которая была так похожа на нее саму в годы юности, от неприятностей. Где была бы она сама, Надя, если бы ей в свое время вот так не помогли? Сначала мама Оля. Потом тетушкина лучшая подруга, устроившая Надюшу на первую в ее жизни работу сразу после школы. А позже преподаватели в институте и на курсах повышения квалификации, которые не жалели времени, отвечая на вопросы и стараясь дать максимум знаний молодой женщине с испуганными глазами. Благодаря им Надя поняла – страх не самый лучший помощник.
Он, конечно, может двигать колесо судьбы в нужном направлении, но только в том случае, если ты заставишь свой страх работать на себя.
Боишься, что что-то не получится? Ищи того, кто научит, как сделать, так как надо! А такой человек всегда найдется. Попроси, не сочтя это за труд, и получишь его опыт и знания.
Но, с другой стороны, страх может и мешать. Очень сильно мешать.
Так случилось с Надей, когда в ее жизни появился Сергей. Испугалась она, что не сможет быть ему хорошей женой. Очень уж красивый, умный, да и вообще… Хороший. А она кто? Мышка-норушка. Пока не трогают, сидит в уголке тихонечко и все у нее хорошо. А тронь, напугай слегка, и бежит куда глаза глядят, не помня себя от страха…
Надежда вздохнула и взялась за ручку двери, ведущей в комнату отдыха. Что уж теперь об этом? Все равно ничего не вернуть.
Она открыла дверь и замерла на пороге, не решаясь войти в комнату.
Девушка, которая отвлекла коллектив бухгалтерии от работы, давилась слезами в маленьком закутке, отведенном под место отдыха персонала.
Здесь стояла измученная кофе-машина и древний чайник, который все никак не хотел окончательно сломаться. Время от времени он делал вид, что уже решился расстаться с земной юдолью. Но, когда сердитый Александр Михайлович, царь, бог и воинский начальник небольшой, но известной своей безупречной репутацией логистической компании, включал его «напоследок», вдруг начинал сердито шуметь и давал понять, что еще попыхтит на благо коллектива.
Именно с этим чайником сейчас пыталась договориться Светлана, которой жизненно необходим был сейчас глоток крепкого горячего чая и хоть кто-нибудь, чтобы помочь разобраться в своих печалях.
К чаю по поводу и без ее приучила бабушка.
- Если не знаешь, как быть – сядь, завари себе чайку и выключи голову на минутку. Помогает. Пока чай допьешь, головушка твоя умная сама решит и все придумает. Без твоего участия. Ты ей только время дай. Мы же как? Чуть что – и в нервы! Ай-яй, как же быть?! Все пропало! А так дела не делают. Спокойно надо! Паузу сделай – голова и заработает. И решение найдется правильное. Правда, иногда для этого понадобится не одна чашка чая, а целый самовар.
Бабушки давно уже не было, а все ее советы, много раз повторенные в разных вариациях, Светлана помнила и по сей день. А как иначе, если больше никому на этом свете не было до нее дела. И советов новых ждать тоже было неоткуда. Подруг у Светы в Москве не было. Возвращаться в Старую Руссу, откуда она была родом, ей тоже было нельзя. В бабушкиной квартире жили теперь дальние родственники, которые просто выставили Светлану на улицу, пригрозив, что превратят ее жизнь в ад, если она добровольно не откажется от прописки.
- У тебя комната материна есть! Вот и поезжай в столицу! Нечего тут! Без тебя тесно!
Крошечная комната, оставшаяся от мамы, и правда, у Светы была. Но жить там было совершенно невозможно. Соседи были настолько странными, что Света боялась спать, всю ночь сидя на продавленной старенькой кровати, и прислушиваясь к шуму, доносящемуся с кухни.
А там шел «праздник». И было совершенно неважно по какому поводу в тот момент выпивали друзья Светиных соседей. Главным было то, что любой, кто оказывался рядом, должен был непременно разделить веселье. А Света точно знала – пить ей нельзя. Ни капли.
Потому и сидела она тихо-тихо в своей комнате, надеясь, что о ней не вспомнят и не станут колотить в дверь, требуя «уважить» компанию.
Опыт ее ограничивался собственным школьным выпускным, когда одноклассники решили позабавиться, и вместо сока подсунули ей полстакана вина. Она, не разобравшись, сделала пару глотков, а после почти ничего не помнила.
Странную реакцию ее организма объяснила классная, которая заметив неладное, подозвала кого-то из родителей, дежуривших в тот день вместе с ней в кафе, где отмечали выпускной, забрала Свету и отвезла ее домой.
- Полная непереносимость! Абсолютная! – качала она головой, глядя как дюжий папа того самого одноклассника Светланы, который уговаривал ее взять в руки стакан, пытается усадить Свету на диван в комнате бабушки. – Ей нельзя пить! Совершенно!
- Знаю.
Бабушка Светы отнеслась ко всему происходящему очень спокойно. Она подсунула под голову внучки подушку, стянула с нее нарядные босоножки, на которые копила почти полгода, а после подошла вплотную к мужчине, угрюмо взирающему на мирно посапывающую девочку, уткнувшуюся носом в кружево белоснежной наволочки, и спросила:
- Твой начудил? Что ты смотришь на меня, Алексей? Упустил сына! Наверстывай. И скажи спасибо, что ничего плохого с моей Светланкой не случилось. Стыдно?
И мужчина, совсем как мальчишка, опустил глаза.
- Прости, Петровна…
- Не передо мной винись. А лучше сделай так, чтобы твой отпрыск в следующий раз дело до ума не довел. Иди!
И мужчина опустил голову, пряча глаза.
Светланкину бабушку знали все жители окрестных домов. Много лет она работала педиатром в детской поликлинике. Знала наперечет всех детишек и их родителей. И ее суровый нрав тоже знали все. Знали, что она одна растит внучку, оставшуюся без попечения родителей. Знали и то, что мать Светы попросту спилась, переняв от непутевого отца своего дурную привычку и оставив после себя только покосившийся слегка деревянный крест за давно некрашеной оградкой, да большеглазую смешную девчонку, которой больше некого было называть таким нужным и весомым словом – «мама»…
Помаявшись в материнской комнате пару месяцев, Светлана все-таки сдала ее и переехала в большую шумную квартиру, которую в складчину снимали какие-то девушки. С ними она познакомилась благодаря квартирной хозяйке, довольно хлопнувшей в ладоши после первого же разговора со Светланой.
- Отлично! За порядком присмотришь там у меня, поняла?
Свете ничего не оставалось, как кивнуть.
- Мышь! Как есть – мышь! – веселились соседки по квартире, разглядывая Светкину любимую серую кофточку, которую бабушка купила ей после окончания школы. – Носик остренький, глазки маленькие – красотка! Что ты скуксилась? Краситься не пробовала? Надо ухаживать за собой, детка! Нельзя так!
Светлана молчала в ответ. Она, конечно, догадывалась, чем занимаются эти красивые, стройные девы, которые куда-то пропадали ночью, а потом возвращались уставшие и злые.
Молча она ставила перед ними тарелки с горячим, приготовленным с вечера, разливала по чашкам чай и убегала на работу, точно зная, что, когда вернется домой, вынуждена будет заняться уборкой и что-то опять готовить, зато никто больше не глянет на нее косо и не обидит. Те, кто, зажмурившись от удовольствия, ел ее борщ, точно знали, что эта смешная худосочная девица «свой» человек. А «своих» не бросают и в обиду не дают.
Они держали странный, основанный на каком-то невольном уважении, нейтралитет и Светлану это вполне устраивало. Она не искала новых знакомств или дружеских отношений, потому, что понимала – время не то. Никто и никому теперь не интересен, если только не может дать что-то такое, чего нельзя получить от других. А с нее что взять? Зарплата – кот начихал. Хорошо еще, что сердобольная Аня, с которой Света делила комнату, уговорила своего давнего «друга» взять на работу Светлану.
- Если с умом себя поведешь – он за тобой присмотрит. Михалыч – мужик добрый! Это он мне учебу оплачивает. Сказал, что, когда диплом получу, к себе возьмет. И я смогу распрощаться со всем этим… Ох, Светка, знала бы ты, как мне все насточертело! Скорее бы уж… А ты не будь дурочкой! Действуй! И не будь там такой паинькой. Сожрут! И даже не подавятся! Жизнь теперь такая, Светка. Грызи или тебя загрызут. Поняла?
Света с такой постановкой вопроса была не согласна, но этот разговор запомнила очень хорошо.
Вот почему сейчас, глядя, как Надежда расставляет на столе чашки и открывает банку с кофе, она украдкой смахнула слезы и шмыгнула к двери.
- Куда ты, Света? Погоди! Давай чаю выпьем, что ли? А то ты у нас уже почти три месяца работаешь, а я с тобой и двух слов не сказала.
Светлана обернулась, и вдруг глянула на Надежду так прямо, как никогда еще себе не позволяла.
- А зачем?
- Что? – не поняла Надежда.
- Зачем вам со мной разговаривать?
- Не знаю…
Надя щелкнула кнопкой на корпусе чайника и задумалась.
- Света, ты меня озадачила. Права ведь. Я сама не знаю, зачем мне это надо. Просто не хочу сейчас возвращаться в кабинет. Вижу, что ты плакала, а почему – не знаю. Моя тетка говорит, что человеку плохо быть одному. И я с ней согласна. Ты не подумай, я не набиваюсь к тебе в компанию. Скажешь, что тебе это не нужно и я уйду.
Светлана молча подошла к столику, разлила кипяток по чашкам, и присела к столу.
- Не скажу…
Они говорили и говорили, словно не знали, когда еще найдется человек, который готов будет выслушать то, что накопилось. И Надежда ахала, слушая как Свете пришлось туго после того, как не стало бабушки. А Светлана улыбалась, в ответ на рассказ Надежды о том, как чудит порой тетя Оля, все еще пытаясь устроить личную жизнь племянницы.
И в какой-то момент стало совершенно неважно, сколько кому лет и какой опыт за плечами у каждой. Это были просто два человека, судьбы которых сошлись в нужный момент и в нужном месте.
И пройдет всего несколько лет. И в небольшом домике, из окон которого будет видно море, ближе к полудню, когда жаркое летнее солнышко уже вовсю будет припекать, проснется тетя Оля. Она откроет глаза, потянется, пытаясь по привычке достать кончиками пальцев до спинки кровати, и вспоминая, какое сегодня число. А потом завопит, перепугав пригревшихся на солнышке котов.
- Девчонки! Сегодня же шестое! Подъем! Мы все проспали! Господи, дай мне терпения!
Дружный хохот, ворвавшийся в открытые окна со двора, станет ей ответом.
И Светлана, загорелая, в ярком оранжевом сарафане, совершенно не похожая теперь на маленькую серую мышку, войдет в комнату, неся небольшой поднос с завтраком, шикнет на котов, и подвинет к кровати маленький столик.
- Тетя Оля, это не мы, а вы все проспали!
- Как это?!
- А вот так! Уже полпервого. Мы давно всех встретили и расселили.
- А почему меня не разбудили?
- А зачем? Вы же вчера полночи вареники лепили, а потом опять страдали, что у нас кому-то может не понравиться и требовали заменить все подушки на новые.
- Свет, а как они, а? Гости-то?
- Хорошие. Две пары с детишками. Комнаты им понравились. Устраиваются. Спрашивали, как на пляж пройти и очень хвалили нашу стряпню.
- А Надя где?
- На рынок ушла. Скоро вернется. Давайте, я вам помогу. Завтракайте и я тоже побегу. Дел – не переделать, а времени уже много.
И Ольга устроится поудобнее, позволив Свете поухаживать за собой. А после прислушается к детскому смеху, который будет то и дело доносится от качелей установленных совсем недавно в небольшом дворике за домом.
Эх, как дорого она отдала бы, чтобы сейчас на этих качелях катались дети ее девочек…
Она давно уже считала Светлану своей, так же как и Надю. Ведь за эти годы столько всего случилось…
И эта маленькая, остроносенькая девчонка, оказалась по-настоящему драгоценным подарком судьбы. Ольга благословляла тот день, когда Надежда привела Свету в дом, чтобы познакомить ее с тетушкой.
А через несколько месяцев именно Светлана сменяла Надежду на дежурствах в больнице, после того как инсульт разбил Ольгу.
И именно она стала тем вершителем, который не позволил Наде опустить руки и заставил исполнить-таки свою мечту.
- Надя, что ты сомневаешься? Разве тете Оле будет не лучше на свежем воздухе?
- А врачи? А уход?
- Как будто там людей нет! Что ты выдумываешь?! Лучше спроси, чего хочет твоя тетя. Лежать в четырех стенах или смотреть на море?
- На море! – отрезала тогда Ольга. И Наде пришлось согласиться.
Денег на покупку найденного дома не хватило, и Ольга заставила племянницу поговорить со Светой.
- Забирай ее с нами. Что вы как две былинки на ветру маетесь поодиночке? Давно ведь уже поняли, что вместе лучше.
- Как это? Мама Оля, ты о чем?
- Предложи ей долю. Продавайте мою квартиру и Светкину комнату. И поехали! Там хороший участок, мы сможем сдавать комнаты, как это делали прежние хозяева. Чем не жизнь? И потом… Там же курорт! Люди! Может вы еще устроите свою жизнь!
- Мама Оля!
- Я за нее! Не спорь! И хватит уже бояться всего на свете! Хоть раз наберись храбрости и сделай то, чего тебе хочется.
- А как же ты? – Надя подоткнула одеяло тетушке и пытливо заглянула в глаза.
- А куда вы меня денете? – хитро прищурилась Ольга. – Кто будет вами командовать, былиночки? Самое то для меня занятие! Для этого ноги не нужны.
Света согласилась с радостью. Терять ей было нечего, кроме тех, кто за короткое время смог доказать ей – даже не родные по крови люди могут стать семьей.
Надежда заглянула в комнату, улыбнулась тетке и шепнула, опасливо покосившись на дверь, за которой только что скрылась подруга:
- Кажется, у Светки нашей поклонник нарисовался. Мама Оля, что делать будем?
- Тише ты! Молчать! Пусть сама все расскажет. А что за мальчик?
- Не знаю пока. Но ты же Свету знаешь! Абы кого в дом не приведет.
- Ох, дай-то Бог! Дай Бог! – Ольга истово закрестилась, но тут же всплеснула руками и покачала головой. – А ты, Надежда?! Когда уже меня обрадуешь?
- Только не начинай! Потом!
- Когда?
- Скоро. Я надеюсь, что скоро... Ой, мама Оля, не спрашивай меня пока ни о чем, ладно? Я сама еще ничего не знаю... Боюсь я что-то говорить пока. Боюсь! – Надя ретировалась, прихватив с собой поднос с остатками завтрака и уже не увидела, как Ольга выпрямилась, насколько могла, чтобы взглянуть на море, сердито что-то выговаривающее после вчерашнего шторма, и зашептала, то и дело мелко крестя лоб и нарядную ночную сорочку, купленную на днях Светой.
– Дай счастья моим девочкам, Господи! Спаси и сохрани! Кому, как не им? Утишь ветра и согрей солнышком мои былинки! Не дай никому согнуть их! Не допусти…