Интервью с Александром Маркиным

Александр Маркин: «Всё, о чём я хотел бы сказать»



Маркин Александр Васильевич родился в 1953 г. в г. Бабушкин Московской области. В 1975-м окончил Московский институт инженеров транспорта по специальности «Тоннели и метрополитены», после чего 25 лет проработал в «Московском метрострое». Книга: «Пейзаж с зимородком» 2010.
 


Л.Б.:  ...что дух «Герцеговины Флор» в дыму Отечества витает...
Александр, Вы родились в знаменательном для России 1953 году и детские годы провели в районе платформы «Яуза» около ВДНХ, Ботанического сада и парка Сокольники. Каким был встретивший Вас мир?
 
А.М.: На 1-й вопрос лучше отвечу стихотворением «Город Бабушкин»:
 
Роддом у подмосковной станции,
где был я выдан без квитанции
поддатому папане на руки –
приобретать судьбу и навыки.
Вкось – Малахитовая улица;
летит листва и тень сутулится,
и я иду тропой лососевой
свои года считать по осени.
Пальто с каракулевым воротом.
Здесь рельсы сходятся за городом
и пропадают в неизвестности,
ломая миф о параллельности.
Шестидесятых менопауза;
течёт вдоль огородов Яуза
через почивший город Бабушкин,
ремень, то матушкин, то батюшкин.
У матушки ремень из пластика,
у батюшки из кожи – классика.
Платформа – тёзка речки Яуза,
кирпичная стена пакгауза;
и помогает сговор с городом
не быть застуканным и поротым
за папироски, за пристеночек.
А за путями посвист пеночек
звучит в осиннике осиново
с опушки острова Лосиного.
 
Мать собиралась пойти на похороны Сталина, но ее не пустили   из-за беременности. Это был небольшой двор у самого откоса железной дороги, где в бараках жили сотрудники этой самой железной дороги. Ничего выдающегося.
 
 
 
Л.Б.: Выбор профессии связан с интенсивным строительством в Москве 70-х, когда был запущен второй Генеральный план развития города, или в большей степени привлекала романтика подземных первопроходцев?
 
А.М.: Выбор профессии был отчасти связан с опасением, что мне не хватит знаний для поступления на Исторический факультет МГУ, тем более, что за спиной стоял райвоенкомат в списках которого я уже фигурировал как потенциальный клиент для отправки в школу механика-водителя танка для Кантемировской дивизии, а на мое заявление, что мне нет 18 лет, последовал ответ, что Вас же не в армию отправляют, а в школу. Что это был за фортель такой со стороны военкомата, я до сих пор не представляю. Однако та ситуация заставила меня реально взглянуть на свои возможности, т. к. школу я закончил политехнической направленности, а не гуманитарную. Я хотел быть археологом, и ближе всего к ковырянию земли в раскопе мне показалась работа на метрострое, где и правда при строительстве встречаются археологические находки, и я сдал экзамены и поступил в МИИТ на факультет «Мосты и тоннели» со специализацией «Тоннели и метрополитены». Но всё-таки, потратив два своих летних отпуска, я дважды съездил под Муром, где копали неолитическую волосовскую стоянку от Исторического музея и в Адыгею на раскопки меотского городища от Музея народов Востока. Так что мне удалось дважды прикоснуться к своей юношеской мечте.
 

 
Л.Б.: Воинская служба в Амурской области на строительстве БАМа в 80-х на краткое время пробудила в Вас поэта. На Ваше
50-летие дочь издала стихи, написанные Вами в армии, и это событие подтолкнуло Вас к серьёзному увлечению поэзией, с которой Вы не расстаётесь по сей день. Можно ли сказать, что одно призвание уступило место другому?
Не жалеете теперь, что после армии не пошли в Литинститут?
 
А.М.: Моё основное призвание и обязанность как мужчины – это содержание семьи. Так я считал тогда и продолжаю считать до сих пор. Я, конечно, походил в литстудию Дома культуры железнодорожников, которую тогда вел критик Томашевский (имя, отчество не могу вспомнить), и он рекомендовал мне пойти в Литинститут, но начинать всё с начала в 28 лет и оставить семью на бобах я не рискнул, о чем не жалею. Но тетрадь со стихами выбрасывать не стал.
 


Л.Б.: Для Вас стихи это способ самовыражения и проверка своих способностей, побег от повседневности и отдых в комфортной душевной обстановке. Хотелось ли когда-нибудь большего?
 
А.М.: Вызывать ответные чувства. Не переставать надеяться на несостоявшееся, но ожидаемое. Хочется того, что природа дать тебе могла, но не захотела: умение рисовать, наличие музыкального слуха и умение играть на музыкальном инструменте. Ничего сверхъестественного.
 
 
 
Л.Б.: Приступив к осмысленному сочинительству в зрелом возрасте, Вы очень быстро достигли профессионального уровня в стихосложении, в 2010-м вышла Ваша вторая книга «Пейзаж с зимородком». В чём секрет такого творческого подъёма?
 
А.М.: Я уже говорил, что мне по душе складывать слова, как ребенку кубики. Секрет как раз в том, что спешить мне некуда. Я могу совершенно спокойно ждать, когда интересная нетривиальная мысль меня посетит или сделать несколько вариантов, а далее выбрать понравившийся. «Пейзаж с зимородком» я считаю первой книгой. Предыдущую книгу я уничтожил, а пепел развеял.
 
 
 
Л.Б.: Многолетняя работа на Поэзия.ру в качестве редактора сыграла какую-то роль в Вашем собственном поэтическом становлении, во взглядах на поэзию вообще? Что запомнилось из этого времени, изменилось ли что-то в поэтическом восприятии? Чем продиктован Ваш недавний уход с редакторской должности? Ваши пожелания редакторам и авторам Поэзия.ру.
 
А.М.: Основное время в качестве редактора я читал стихи авторов сайта для рекомендации некоторых из них в рубрику «Редакторы рекомендуют». Нужно сказать, что это не простое занятие. Объем большой. На собственном поэтическом становлении это мало отражается, разве что становишься самокритичнее. А ушел я с редакторской должности потому, что просто притомился. Глаз замылился. Пожелать редакторам и авторам Поэзия.ру я могу только одно: быть самокритичнее и терпимее друг к другу в своих суждениях.
 


Л.Б.: Назовите близких Вам по духу современных поэтов?
 
А.М.: Владлен Дозорцев, Петр Боровиков (1968-2007), Игорь Чурдалев (1952-2020), Чепурных Евгений Петрович, Марк Шехтман, Александр Кабанов, Алексей Остудин, Игорь Царев (1955-2013) и некоторые другие, которые живы для меня, несмотря на скобки.
 

 
Л.Б.: Как Вы считаете, повлияло ли на Вас творчество шестидесятников или удалось перескочить это литературное течение и обрести свой, свободный от внешнего воздействия, голос?
 
А.М.: Пока я строил метро в Москве и БАМ, то поэзией я особо не интересовался, тем более что купить книжку Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной, да и всех, кто был на слуху, в то время не представлялось возможным. Я смотрел телепрограммы с их участием и бывал поражен мастерством их декламации и артистизма. Однажды мне удалось попасть на сольный концерт Вознесенского в концертном зале им. П.И.Чайковского. Поэт был в ударе, ему бросали под ноги цветы, он не обращал внимания и ходил прямо по этому цветочному ковру, а когда забывал строчку стихотворения, то зал хором ему подсказывал. Единение полное. На следующий день я пошел в библиотеку и мне были выданы для чтения в читальном зале 3 сборника его стихов. Я был разочарован. Так что, кроме того случая, внешнего воздействия не было никакого. Я ни на кого и никогда не проецировал собственное творчество. Даже в голову это не приходило.
 

 
Л.Б.: Поэтический талант – Ваше определение?
 
А.М.: Это умение в обычном увидеть, разглядеть еще никем не виданное,
сформулировать и передать другому.
 
 

Л.Б.: «Донести настроение простыми фразами, без нарочитой игры слов, так, чтобы твои строки не забылись по прочтении, это и есть, в моём понимании, высший поэтический пилотаж» – насколько это утверждение справедливо для Вас сегодня, когда Вы часто экспериментируете с современным языком, с новыми рифмами?
 
А.М.: Я стараюсь, я стремлюсь, чтобы в той или иной мере это утверждение сопровождало мое творчество.



Л.Б.: Как увлечение поэзией повлияло на Вашу жизнь? Удаётся ли «снова камень с плеч использовать для якорной стоянки»?
 
А.М.: Увлечение поэзией дало и дает мне возможность познакомиться со многими интересными людьми и расширить свой гуманитарный кругозор. А на якорную стоянку я встал окончательно и бесповоротно, как крейсер «Аврора» уже 2 года назад.
 
 

Л.Б.: Из чего состоит Ваше стихотворение: вдохновение, идея, работа (в процентном соотношении)?
 
А.М.: У меня есть только 2 стихотворения, которые я написал с ходу и на
которые был вдохновлен обстановкой и относительным бездельем. Все остальное — это идея и работа 50 на 50.
 
 
 
Л.Б.: Когда выйдет Ваша следующая книга?
 
А.М.: Может быть, на какой-нибудь очередной юбилей.
 
 
 
Л.Б.: Каковы шансы у Поэзия.ру на выживание и развитие в современном стремительно меняющемся мире?
 
А.М.: Я не провидец, но Поэзия.ру перспективный и популярный сайт.
И доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит, шансы высоки.
Сайт представляет собой некое элитарное пространство, «землю обетованную» для любителей поэзии. В чем это выражается? Предварительный редакторский отбор — его конек. И вследствие этого отбора автор получает профессиональный отклик по результатам своего творчества. Никакого упрощенного и халатного подхода. Я думаю, что такая позиция сайта и привлекает к нему состоявшихся авторов. Великолепная возможность для самого широкого круга любителей поэзии! Причем Поэзия.ру доступна не только для граждан России, но и для всех русскоговорящих по всему миру. И это объединение одна из главных заслуг ресурса. Публикация стихов является важнейшим стимулом для развития и повышения уровня мастерства их авторов. Участие в работе портала позволяет людям отойти от повседневных забот и переживаний, поделиться душевной болью, получать радость от творчества и общения. Пишите, несите добро и свет. Их мало не бывает. Но авторы должны осознавать и нести моральную ответственность за содержание своих произведений, за их возможное влияние на умы и души читателей. Особенностью сайта является рубрика «Редакторы рекомендуют». Именно она является доказательством искреннего внимания Редакции к авторам и их творчеству. Поэты очень зависят от мнения окружающих людей. Признание их произведений читателями помогает, вдохновляет, дает силы и дальше трудиться, развивать свои способности и таланты. Привлекают внимание к Поэзия.ру и страницы с публикациями ушедших в иной мир авторов сайта. Память говорит о человечности, о культурных непреходящих ценностях, несмотря на меняющийся мир.
 
Всё, о чем я хотел бы сказать, находится на сайте Поэзия.ру на моей странице. Свободно, без утайки, насколько хватило собственных возможностей, душевных сил и открытости.
 
 
 
 
 
Беседовала Л. Берёзкина, 2022
 
 
 
 
 
 
 
 
Александр Маркин
 
Прибалтийские зарисовки
 
 
 
Падежи
 
Поднимает шхуна якоря,
якоря и те – из янтаря,
и заря над бледным фонарём
заливает небо янтарём.
В корабельный колокол ударь –
зазвучит над палубой янтарь,
колоколу медному под стать –
чтобы вспомнить и не забывать.
Я тебе марину подарю –
солнечным лучом по янтарю,
по сосновым иглам, по коре,
и инклюз глагола в янтаре.
 
 
 
Дожди
 
Дождём прибило, как из-за угла,
сосновый запах на песчаном пляже,
и не хватает красок и тепла
в июльском неулыбчивом пейзаже.
 
Дождём накрыло, словно навсегда,
мирское под счастливою звездою;
земная и небесная вода
соединились с неразлей-водою
 
в унылый неоглядный водоём,
бескрайний, как жилище печенега;
и вспышками в сознании моём –
что я блюю с постылого ковчега,
 
что я обрызган, с головы до пят,
солёной кровью пасмурной планеты,
на все лады шпангоуты скрипят,
и небо шлёт невнятные советы.
 
А я у них иду на поводу,
в созвездии, доселе неизвестном,
высматривая блёклую звезду,
в разрывах туч на лацкане небесном.
 
Вот ты какая, Западная Русь;
пишу стихи, и внемлю и не внемлю
дождям, курю, и кашлянуть боюсь:
иначе небо упадёт на землю.
 
 
 
Созвучие
 
Обойма труб немецкого органа
ещё тесней, чем барабан нагана,
и звуки, от низов и до верхов,
глотают жадно воздух из мехов.
Прелюдии, в миноре и в мажоре,
препятствия не видят в дирижёре;
они вольны лететь под облака,
не дожидаясь третьего звонка.
 
И мы вольны, в прелюдиях Эрота,
достичь глубин, каким не хватит лота,
и воздуха, и солнечных лучей,
где звук зачат, но он ещё ничей.
Где жизнь на берег вышла из глубин,
где и сейчас на пляжи из кабин
выходит столько новых Афродит,
что пена моря стольких не родит.
 
 
 
Дюны
 
Без ветра здесь и спрятаться не сметь;
два следа, уходящие за дюны,
новорождённы и де-юре юны,
но это, как на время посмотреть.
 
К окраине соснового леска
ведёт оно и, надо думать, лечит
безвременьем под шепоток и лепет
сосновых игл, прибоя и песка.
 
Нам босоногим просто невдомёк,
что здесь оно течёт ещё быстрее
песка сквозь пальцы милостью Борея,
с учётом пальцев необутых ног.
 
И часовая стрелка – есть засов;
вечерний бриз тревожит наше ложе,
заносит след тех самых, что моложе,
чем мы с тобой, на несколько часов.
 
 
 
Слова
 
Досталась, не ахти какая, роль:
у моря ждать, вкушая молчаливо
прелюдию угря и ноты соль
к янтарной кружке разливного пива.
 
Вторые планы, ну и что с того…
без лишних слов соскучимся едва ли;
слова, слова – и нет ни одного,
что мы уже когда-то не сказали.
 
На солнце ограничены в правах,
его теплу одна альтернатива:
она в ещё не найденных словах
в смоле сосновой Юрского разлива.
 
Прибой порой выносит к берегам
невнятицу древнейшего народа,
чей лёгкий слог принадлежит богам,
а мы с тобой не знаем перевода.