Тарзан торжествующий. 2 глава, Мадиаманская

2 глава.ЗЕМЛЯ МАДИАМСКАЯ

  Авраам, сын Авраама, стоял у подножия возвышающейся скалы это стена могучего кратера давно потухшего вулкана. Позади и над ним были жилища его народа, вырезанные из мягкого вулканического пепла, который поднимался со дна кратера на полпути вверх по окружающим утесам; а вокруг него были мужчины, женщины и дети его племени.
Все до единого, они стояли с лицами, поднятыми к небесам, на каждое выражение лица отражало особую эмоцию, которую вызывал случай — удивление, вопрошание, страх и всегда восхищенное, напряженное слушание, ибо из-за низких облаков, висящих всего в нескольких сотнях футов над краем огромного кратера, дно которого простиралось на целых пять за много миль до его противоположной стороны раздался странный, зловещий гудящий звук, подобного которому никто из них никогда раньше не слышал.
  Звук становился все громче, пока, казалось, не завис прямо над ними, заполняя все небеса своей ужасающей угрозой; а затем он постепенно уменьшался, пока не превратился всего лишь в подобие звука, который возможно, это было не более чем настойчивое воспоминание, грохочущее в их головах; и когда они думали, что оно ушло, оно снова нарастало в объеме пока однажды оно не обрушилось на них там, где они стояли в ужасе или в экстаз, поскольку каждый интерпретировал значение явления.
    А на противоположной стороне кратера такая же группа, движимая идентичными страхами и вопросами, собралась вокруг Илии, сына Ноя.
В первой группе женщина обратилась к Аврааму, сыну Авраама. "Что это, отец?" спросила она. "Я боюсь".
   -"Те, кто уповает на Господа, - ответил мужчина, - не знают страха. Ты раскрыла порочность своей ереси, женщина".
Лицо спрашивавшей побледнело, и теперь она действительно задрожала. "О, отец, ты знаешь, что я не еретичка!" - жалобно воскликнула она.
-"Замолчи, Марта!" - приказал Авраам. "Возможно, это и есть сам Господь , Который снова пришел на землю, как было предсказано во дни Павла, чтобы судить всех нас". Его голос был высоким и пронзительным, и он дрожал, когда говорил .
Полувзрослый ребенок на окраине собрания упал на землю, где он корчился с пеной у рта. Женщина закричала и потеряла сознание.
"О, Господь, если это действительно Ты, Твой избранный народ ожидает получить Твое благословение и Твои повеления", - молился Авраам. "но, - добавил он, - "если это не Тебя мы умоляем, чтобы Ты спас нас целыми от беды".
"Возможно, это Габриэль!" - предположил другой из длиннобородых мужчин.
"И звук его трубы", - причитала женщина— - "труба судьбы!"
"Молчать!" - пронзительно крикнул Абрахам, и женщина в страхе отпрянула.
Незамеченный, юноша барахтался и хватал ртом воздух, когда, с застывшими, как при смерти, глазами, он бился в агонии; а затем еще один........... словно при смерти, он бился в агонии.... покачнулся и упал, и он тоже корчился и пенился.
И теперь они падали со всех сторон — одни в конвульсиях, другие в обмороках, похожих на смерть, — пока дюжина или больше не растянулись на земле, где их плачевное состояние не привлекало внимания со стороны их товарищей за исключением случаев, когда пораженный случайно падал на соседа или вставал на ноги, и в этом случае последний просто отходил в сторону, не удостоив даже взгляда на бедного несчастного.
   За редким исключением, те, кто перенес сильные инсульты, были мужчинами и мальчиками, в то время как женщины просто теряли сознание; но будь то мужчина, женщина или ребенок, корчился ли он в конвульсиях или тихо лежал в коме, нет на кого-либо из них никто не обращал ни малейшего внимания. Что касается того, было ли это кажущееся безразличие обычным или просто вызвано волнением и предчувствием момента, когда они стояли, обратив глаза, уши и умы сосредоточились на облаках над ними, только более близкое знакомство общение с этими странными людьми может просветить нас.
   Ещё раз ужасающий звук, раздутый до отвратительных размеров, прокатился к ним; казалось, он на мгновение замер над ними, а затем — из облаков выплыло странное видение — ужасающая вещь — большая белая вещь вверху, под которой раскачивалась взад и вперед крошечная фигурка. При виде этого, мягко падающего к ним, дюжина из наблюдатели рухнули, истекая пеной, в конвульсиях.
Авраам, сын Авраама, упал на колени, воздев руки в мольбе к небесам. Его народ, те из них, кто был все еще на ногах, последовали его примеру. Из его уст издал торрент странных звуков—молитва может быть, но если так не в этом же язык, на котором он ранее обращался к своему народу, ни в любом человеческом языке, и когда он молился, его последователи встал на колени в ужасе молчит.
Все ближе и ближе подплывало таинственное видение, пока, наконец, выжидающие глаза не распознали в фигуре, плывущей под маленьким, белым облаком, очертания человеческой формы.
Когда распространилось узнавание, поднялся громкий крик — крик, в котором смешались вопль, рожденный ужасом, и восторженная осанна. Авраам был одним из последних, кто распознал форму висящей фигуры такой, какой она была, или, возможно, одним из последних, кто признал свидетельство своих глаз. Когда он это сделал, он повалился на землю, его мышцы подергивались всем телом его тело ужасно исказилось, его глаза закатились вверх и застыли, как в смерть, его дыхание вырывалось болезненными вздохами между губ, покрытых пятнами пены.
Авраам, сын Авраама, не Адонис, был в этот момент но ничего зрелище; но никто, казалось, не замечал его чем они имели результат или более примитивных существ, погибших от нервного возбуждения опыта последние полчаса.
Около пятисот человек, мужчин, женщин и детей, из которых тридцать, возможно, тихо лежали или корчились в конвульсиях на земле, образовали группу наблюдателей, к которой мягко подплыла леди Барбара Коллис. Как она приземлилась, если уж говорить правду (а мы, историки правдивы, как говорится, за исключением тех случаев, когда мы ведем хронику жизни наших национальных героев или ныне живущих правителей, в пределах досягаемости которых мы можем находиться, или вражеских народов, с которыми наша страна находилась в состоянии войны, и в других случаях) — но, как я записывал, когда леди Барбара приземлилась в неуклюже растянувшись в сотне ярдов от собравшихся, все те, кто до этого времени оставался на ногах, опустились на колени.
Поспешно вскочив на ноги, девушка отстегнула ремни безопасности своего парашюта и стояла, в замешательстве глядя на происходящее вокруг нее. Быстрый взгляд показал, высокие утесы, которые легли в окружающие стены гигантского кратера, хотя на тот момент она не подозреваю, что истинная природа долины стелетесь перед ней. Это были люди, которые требовали ее удивленного внимания.
Они были белыми! В сердце Африки она приземлилась посреди поселения белых. Но эта мысль не совсем успокоила ее. Было что-то странное и нереальное в этих распростертых и коленопреклоненных фигурах; но, по крайней мере, они не казались свирепыми или недружелюбными — их отношение, на самом деле, было совершенно противоположным, и она среди них не было никаких признаков оружия.
Она приблизилась к ним, и, когда она это сделала, многие из них начали причитать и прижиматься лицами к земле, в то время как другие подняли руки в мольбе — одни к небесам, другие к ней.
Она была достаточно близко, чтобы увидеть их особенности и сердце ее сжалось в ней, ибо она никогда не задумывалась о существовании целой деревня народа такой неказистый вид, и леди Барбара был одним из тех, кто сильно впечатлен внешностью.
Мужчины были особенно отталкивающими. Их длинные волосы и бороды казались так же мало знакомыми с мылом, водой и расческами, как с ножницами и бритвами.
Были две особенности, которые произвели на нее наиболее сильное и неблагоприятное впечатление — огромные носы и скошенные подбородки практически у всей компании. Носы были настолько большими, что представляли собой уродство, в то время как у многих из тех, кто был до нее, подбородков почти не было.
И затем она увидела две вещи, которые произвели на нее диаметрально противоположный эффект — десятки эпилептиков, корчившихся на земле, и необычайно красивую золотоволосую девушку, которая поднялась с поверженный табун и медленно приближался к ней, вопросительный взгляд в ее больших серых глазах.
Леди Барбара Коллис посмотрела девушке прямо в глаза и улыбнулась, и когда леди Барбара улыбнулась, камень рассыпался перед сияющим видением ее лица — по крайней мере, так однажды выразился поэтичный и восхищенный поклонник в ее слушание. Однако тот факт, что он шепелявил, настроил ее против его показаний.
Девушка вернула улыбку почти такой же ослепительной, но быстро стерла ее со своих черт, в то же время украдкой оглядываясь по сторонам словно опасаясь, что кто-то засек ее во время совершения преступления в совершении преступления; но когда леди Барбара протянула к ней обе руки, она выступила вперед и вложила свою руку в ладонь англичанки руки девушки.
"Где я?" - спросила леди Барбара. "Что это за страна? Кто эти люди?"
Девушка покачала головой. "Кто ты?" спросила она. "Ты ангел которого Господь Бог Саваоф послал к Своему избранному народу?"
Теперь настала очередь леди Барбары покачать головой, демонстрируя свою неспособность понимать язык другого.
Старик с длинной белой бородой поднялся и подошел к ним, убедившись, что видение с Небес не поразило девушку насмерть за ее безрассудство.
"Убирайся, Иезавель!" - крикнул старик девушке. "Как ты смеешь ты обращаешься к этому небесному гостю?"
Девушка отступила назад, опустив голову; и хотя леди Барбара не поняла ни слова из того, что говорил мужчина, его тон и жест, вместе с действиями девушки, сказали ей, что произошло между ними.
Она быстро соображала. Она поняла, какое впечатление произвело ее чудесное появление на этих, казалось бы, невежественных людей, и она догадалась, что их последующее отношение к ней будет в значительной степени определяться впечатлением от ее первых действий; и будучи Англичанка, она придерживалась английской традиции производить впечатление на людей поменьше авторитет своей породы. Поэтому никогда не следовало позволять этому неопрятному патриарху забирать у нее девушку, если леди Барбара решит оставить ее; и, взглянув на лица вокруг нее, она была совершенно уверена, что если бы ей пришлось выбирать спутника из них, то белокурая ее кандидатурой была бы черноволосая красавица.
Властным жестом и с замиранием сердца она шагнула вперед и взяла девушку за руку и, когда та обратила на нее удивленный взгляд , привлекла ее к себе.
"Останься со мной", - сказала она, хотя знала, что ее слова были непонятны девушке. - "Что она сказала, Иезавель?" требовательно спросил старик.
Девушка собиралась ответить, что она не знает, но что-то остановило ее. Возможно, сама странность вопроса заставила ее задуматься, поскольку старику, должно быть, было очевидно, что незнакомец говорил на незнакомом ему языке и, следовательно, незнакомом никому из них.
Теперь она быстро соображала. Зачем ему задавать такой вопрос, если только он не мог бы питать убеждение, что она могла бы понять? Она вспомнила улыбку, которую незнакомец вызвал на ее губах без ее воли и она вспомнила также, что старик заметил это. Девушка по имени Иезавель знала цену улыбке в стране Мадиам, где любое выражение счастья является признанием греха; и поэтому, будучи яркой девушкой среди людей, которые были почти одинаково глупая, она придумала готовый ответ в надежде, что это может спасти ее от наказания.
Она посмотрела древнему прямо в глаза. "Она сказала, Джобаб, - ответила она , - что она приходит с Небес с посланием для избранных людей и что она передаст это послание через меня и ни через кого другого".
Многое из этого утверждения было подсказано Иезавели замечаниями старейшин и апостолов, когда они наблюдали за странным явлением, спускающимся с облаков, и пытались найти какое-либо объяснение этому явлению. Фактически, Джобаб сам вызвался изложить саму суть этой теории и, следовательно, был более готов признать веру в заявление девушки.
Леди Барбара стояла, обняв рукой стройные плечи золотоволосой Иезавель, ее потрясенный взгляд охватывал открывшуюся перед ней сцену— деградировавшие, неопрятные люди тупо сгрудились перед ней, инертные формы тех, кто потерял сознание, корчащиеся в конвульсиях эпилептики. С отвращением она оценила выражение лица Джобаба, отметив водянистые глаза, огромный уродливый нос, длинную грязную бороду, которая лишь наполовину скрывала его слабый подбородок. С трудом она подавила непроизвольную дрожь, которая была ее естественной нервной реакцией на открывшееся ей зрелище .
Джобаб стоял, уставившись на нее, с выражением благоговения на его глупом, почти идиотском лице. Из толпы позади него вышли еще несколько стариков почти со страхом приблизились и остановились прямо за ним. Джобаб оглянулся через плечо. "Где Авраам, сын Авраама?" - спросил он .
"Он все еще общается с Иеговой", - ответил один из древних.
"Возможно, даже сейчас Иегова открывает ему цель его посещения", - с надеждой предположил другой.
"Она принесла послание, - сказал Джобаб, - и она передаст его только через девушку по имени Иезавель. Я желаю, чтобы Авраам, сын Авраама, закончил общение с Иеговой", - добавил он; но Авраам, сын Авраама, все еще корчился на земле с пеной у рта.
 - "Воистину, - сказал другой старик, - если это действительно посланник от Иегова, давайте не будем так праздно пялиться, чтобы не вызвать гнев Иегова, чтобы он навел на нас чуму, даже от мух или вшей".
"Ты говоришь истинные слова, Тимоти", - согласился Джобаб и, повернувшись к толпе позади них: "Убирайся отсюда поскорее и принеси подношения, которые могут будьте хороши в очах Иеговы, каждый в соответствии со своими способностями".
Сборище тупо отвернулось к пещерам и лачугам, которые составляли деревню, оставив маленькую кучку древних лицом к лицу с Леди Барбара и золотая Иезавель и, на земле, пораженные, у некоторых из которых были признаки выздоровления от своих припадков.
И снова чувство отвращения охватило английскую девушку, когда она заметила черты лица и повадки жителей деревни. Почти без исключения они были обезображены огромными носами и подбородками, такими маленькими и выступающими что во многих случаях подбородок, казалось, отсутствовал полностью. Когда они шли, они обычно наклонялись вперед, создавая впечатление, что они были на грани того, чтобы упасть лицом вниз.
Время от времени среди них появлялся человек, чье лицо предполагало гораздо более высокий склад ума, чем у обычных людей большинство жителей деревни, и у всех без исключения были светлые волосы, в то время как волосы всех остальных были черными.
Это явление было настолько поразительным, что леди Барбара не могла не отметить это было почти в ее первом кратком обзоре этих странных существ, и все же ей так и не удалось найти бесспорного объяснения, поскольку было никто не рассказал ей об Ангустусе и светловолосой девушке-рабыне из какой-то орды варваров с севера, никто не знал, что у Ангустуса был большой нос, безвольный подбородок и эпилепсия, никто не догадывается о великолепном уме и лучезарном здоровье маленькой девочки-рабыни, умершей почти девятнадцать столетий назад, чья кровь даже сейчас время от времени поднималась над ужасный упадок всех этих долгих лет принудительного инбридинга, чтобы произвести такое существо, как Иезавель, в попытке, какой бы тщетной она ни была, остановить волну вырождения.
Леди Барбара теперь задавалась вопросом, почему люди разошлись по своим жилищам что это предвещало? Она посмотрела на стариков, которые остались позади; но их глупые, почти имбецильные лица не выражали ничего. Затем она повернулась к девушке. Как бы ей хотелось, чтобы они могли понять друг друга. Она была уверена, что девушка была активной дружелюбной, но она не могла быть так уверена в этих других. Все в них отталкивало ее, и она обнаружила, что не может быть уверена в их намерениях по отношению к ней.
Но насколько другой была эта девушка! Она тоже, несомненно, была чужой среди них; и этот факт вселил в английскую девушку надежду, поскольку она не видела ничего, что указывало бы на то, что золотоволосой девушке угрожали или с ней плохо обращались; и, по крайней мере, она была жива и невредима. Да, она должна быть другой породы. Ее простая и скудная одежда, изготовленная, по-видимому из растительных волокон, была чистой, как и те части ее тела , которые были выставлены на всеобщее обозрение, в то время как одежда всех остальных, особенно старики были неописуемо грязны, как и их волосы, бороды и каждая часть их тел, не скрытая убогой одеждой, которая едва ли наполовину прикрывала их наготу.
Пока старики шептались между собой, леди Барбара медленно повернулась чтобы осмотреться во всех направлениях. Она увидела отвесные скалы полностью окаймляющие небольшую круглую долину, недалеко от центра которой было озеро. Нигде она не видела никаких признаков разрыва в окружающих стенах, которые возвышались на сотни футов над дном долины; и все же она чувствовала, что здесь должен быть вход с внешней мир, иначе как эти люди получили доступ?
Ее исследование показало, что долина лежит на дне кратера большого вулкана, давно потухшего, и если это правда, то путь к внешнему миру должен проходить через вершину этих высоких стен; однако эти выглядел, насколько она могла видеть, совершенно неприступным. Но как объяснить присутствие этих людей? Проблема раздражала ее, но она знала что она должна оставаться нерешенной до тех пор, пока она не определит отношение жителей деревни и не выяснит, должна ли она быть гостьей или пленницей.
Теперь жители деревни возвращались, и она увидела, что многие из них несли в руках предметы. Они медленно, робко приближались к ней, увещеваемые древними, пока не положили к ее ногам ношу, которую несли, миски с приготовленной пищей, сырыми овощами и фруктами, рыба и куски волокнистой ткани, подобной той, из которой были изготовлены их грубые предметы одежды, домашние приношения простого народа.
Когда они приблизились к ней, у многих из них проявились симптомы сильной нервозности, и некоторые опустились на землю, став жертвами конвульсивных пароксизмов, которые отмечали припадки, которым, по-видимому, были подвержены столь многие из них .
Леди Барбаре казалось, что эти простые люди либо приносили подарки, свидетельствующие об их гостеприимстве, либо предлагали свои товары в порядке обмена незнакомцу в их воротах; правда, ни разу в этот момент ей пришло в голову, что жители деревни на самом деле совершали жертвоприношения по обету той, кого они считали посланницей Бога или даже, возможно, богиней в ее собственном праве. Когда, положив свои подношения к ее ногам, они повернулись и поспешили прочь, простые лица, выражавшие некоторый очевидный страх, заставили ее отказаться от идеи, что товары были предложены на продажу; и она решила, что, если не подарки в знак гостеприимства, то их легко можно было бы рассматривать как дань уважения, призванную успокоить гнев потенциального врага.
Абрахам, сын Абрахама, пришел в сознание. Медленно он поднялся в сидячее положение и огляделся. Он был очень слаб. Он всегда был таким после этих припадков. Потребовалась минута или две прежде чем он смог собрать свой ум, и тут же вспоминают события предшествовавших нападению. Он видел, как последний из тех, принеся благодарственную жертву Леди Барбара сдать их на ноги. Он увидел незнакомца. И тогда он вспомнил странное гудение, которое доносилось с небес, и видение, которое он видел, плывущим к ним.
Авраам, сын Авраама, воскрес. Это был Джобаб, среди древних, который увидел его первым. "Аллилуйя!" - воскликнул он. "Авраам, сын Авраама, больше не ходит с Иеговой. Он вернулся к нам. Давайте помолимся!" После чего все собрание, за исключением Леди Барбара и девушка по имени Иезавель упали на колени. Среди них Абрахам, сын Абрахама, медленно, словно в трансе, двигался к незнакомцу, его разум все еще был вялым после последствий его припадка. Вокруг него возникло странное, сверхъестественное столпотворение, когда древние молились вслух, без согласия или лада, прерываемый случайными возгласами "Аллилуйя" и "Аминь".
Высокий и худой, с длинной седой бородой, все еще покрытой пеной и слюной в своей скудной одежде, рваной и грязной, Авраам, сын Авраама, представлял собой самую отталкивающую внешность в глазах английской девушки когда, наконец, он остановился перед ней.
Теперь его разум быстро прояснялся, и когда он остановился, то, казалось, впервые заметил присутствие девушки Иезавель. "Что ты здесь делаешь, распутница?" он потребовал ответа. "Почему ты не молишься на коленях вместе с другими?"
Леди Барбара внимательно наблюдала за ними. Она отметила строгое и обвиняющее отношение и тон мужчины, и она увидела умоляющий взгляд, который девушка бросила в ее сторону. Мгновенно она обвила рукой плечо последнего. "Оставайся здесь!" - сказала она, поскольку боялась, что мужчина приказывает девушке оставить ее.
Если Иезавель не поняла слов странного небесного посетителя, она не могла ошибиться в задерживающем жесте; и, в любом случае, она не хотела присоединяться к остальным в молитве. Возможно, это было только для того, чтобы она могла еще несколько коротких минут цепляться за важное положение, на которое этот инцидент поднял ее после пожизненной деградации и презрения, на которое обрек ее странный дар красоты ее.
И вот, взволнованная давлением руки, обнимавшей ее, она повернулась лицом к Аврааму, сын Авраама решительно, хотя и немного испуганно, поскольку кто лучше нее знал, каким ужасным человеком может стать Абрахам, сын Абрахама, если кто-нибудь перейдет ему дорогу.
"Ответь мне, ты— ты—" Абрахам, сын Абрахама, не смог подобрать эпитет, достаточно оскорбительный, чтобы соответствовать чрезвычайной ситуации.
"Пусть твой гнев не ослепляет тебя по отношению к воле Иеговы", - предупредила девушка.
"Что ты имеешь в виду?" - требовательно спросил он.
"Разве ты не видишь, что Его посланница выбрала меня быть ее глашатаем ?"
"Что это за святотатство, женщина?"
"Это не святотатство", - твердо ответила она. "Такова воля Иеговы, а если ты мне не веришь, спроси Джобаба, апостола".
Авраам, сын Авраама, повернулся туда, где молились древние. "Джобаб!" - воскликнул он голосом, который перекрыл шум молитвы.
Молебны мгновенно прекратились с громким "Аминь!" Джобаба. Старики поднялись, их примеру последовали те другие из жителей деревни, которые не были прикованы к земле эпилепсией; и Джобаб, тот апостол, приблизился к троим, которые теперь были целью каждого взгляда.
"Что произошло, пока я ходил с Иеговой?" - спросил Авраам, сын Авраама.
"С небес пришла эта посланница, - ответил Джобаб, - и мы оказали ей почести, и люди принесли подношения, каждый по своим способностям, и положил их к ее ногам, и она не казалась недовольной — ни то, ни другое она не казалась довольной ", - добавил он. "И более того, мы не знали, что делать".
"Но эта дочь сатаны!" - воскликнул Абрахам, сын Абрахама. "Что с ней?"
"Истинно говорю вам, что она говорит на языке Иегова" ответил воцарился по нем иовав, "потому что он избрал ее стать рупором его вестник".
"Хвала Иегове", - сказал Авраам, сын Авраама. - "пути Всемогущий превосходит разум". Теперь он повернулся к Иезавели, но когда он заговорил, в его тоне появилась новая нотка — примирительная нотка — и, возможно, немалая доля страха в его глазах. "Умоляй посланницу взглянуть на нас, бедных слуг Иеговы, с милосердием и прощением; умоляй ее, чтобы она открыла свои уста для нас, бедных грешников, и обнародовала свои пожелания. Мы ждем ее послания, трепеща и испытывая страх от осознания нашей недостойности".
Иезавель повернулась к леди Барбаре.
"Но подождите!" - воскликнул Авраам, сын Авраама, когда его внезапно спросили сомнение охватило его слабый разум: "Как ты можешь разговаривать с ней? Ты говоришь только на языке земли Мадиам. Истинно, если ты можешь говорить с ней, почему я, Пророк Павла, сын Иеговы, не могу?"
У Иезавели был мозг, достойный пятидесяти таких мозгов, каким обладал Пророк Павла и теперь она использовала его с пользой, хотя, если по правде были известны, не без некоторых опасений относительно исхода ее опрометчивого предложения поскольку, хотя у нее был яркий и находчивый ум, она был тем не менее невежественным ребенком невежественного и суеверного народа.
"У тебя есть язык, Пророк", - сказала она. "Тогда поговори с посланницей Иеговы, и если она ответит тебе на языке страны Мадиамской, ты сможешь понимать ее так же хорошо, как и я".
"Это, - сказал Абрахам, сын Абрахама, - едва ли меньше, чем вдохновение".
"Чудо!" - воскликнул Джобаб. "Должно быть, Иегова вложил эти слова в ее уста".
"Я обращусь к посланнику", - сказал Пророк. "О ангел света!" он воскликнул, поворачиваясь к леди Барбаре: "взгляните с состраданием на старика, на Авраама, сына Авраама, Пророка Павла, сына от Иеговы и соблаговолите сообщить ему пожелания Того, кто послал вас к нам".
Леди Барбара покачала головой. "Есть кое-что, что человек делает, когда он смущен", - сказала она. "Я неоднократно читала это в рекламных разделах американских периодических изданий, но у меня нет этого бренда. Впрочем, в шторм - в любой порт. - и она достала золотой портсигар. из кармана своего жакета и зажгла одну из сигарет.
"Что она сказала, Иезавель?" требовательно спросил Пророк— "и, во имя Павла, что это за чудо? "Из ноздрей его выходит дым" - это сказано о бегемоте из священного писания. Что это может значить?"
"Это предупреждение, - сказала Иезавель, - потому что ты усомнилась в моих словах".
"Нет, нет, - воскликнул Абрахам, сын Абрахама, - я не сомневался в тебе. Скажи ей, что я не сомневался в тебе, а затем передай мне, что она сказала".
"Она сказала, - ответила Иезавель, - что Иегова недоволен тобой или твоим народом. Он разгневан, потому что ты так плохо обращаешься с Иезавелью. Его гнев ужасен, потому что ты не заставляешь ее работать сверх ее сил и не даешь ей самой вкусной еды, и что ты наказываешь ее, когда она могла бы смеяться и быть счастливой".  - "Скажи ей, - сказал Пророк, - что мы не знали, что ты был перегружен работой и что мы исправимся. Скажи ей, что мы любим тебя и у тебя будет самая лучшая еда. Поговори с ней, о Иезавель, и спроси есть ли у нее дальнейшие распоряжения для своих бедных слуг".
Иезавель посмотрела в глаза англичанке, и на ее лице застыло выражение ангельской простодушия, в то время как с ее губ сорвался поток бессмысленного жаргона, который был как непонятно для Иезавели, как и для леди Барбары или слушающих жителей деревни из земли Мадиамской.
"Мое дорогое дитя, - сказала леди Барбара, когда Иезавель в конце концов добилась периода, - то, что ты говоришь, звучит для меня как греческий, но ты очень красива, и у тебя музыкальный голос. Мне жаль, что ты не можешь понять меня лучше чем я понимаю тебя ".
"Что она говорит?" - спросил Абрахам, сын Абрахама.
"Она говорит, что устала и голодна, и что она хочет, чтобы принесенные людьми подношения были отнесены в пещеру — чистую пещеру — и чтобы я сопровождал ее, и чтобы ее оставили в покое, такой, какая она есть устала и хотела бы отдохнуть; и она не хочет, чтобы с ней был никто, кроме Иезавели".
Авраам, сын Авраама, повернулся к Иоваву. "Пошли женщин сделать уборку в пещере рядом с моей", - приказал он, "и пусть другие отнесут подношения в пещеру, а также чистую траву для постели".
"На две кровати", - поправила его Иезавель.
"Да, даже на две кровати", - поспешно согласился Пророк.
Итак, леди Барбару и Иезавель поселили в хорошо отремонтированной пещере у подножия скалы, где было достаточно еды, чтобы накормить многочисленную компанию. Английская девушка стояла у входа в свое странное, новое жилище, глядя на долину, пытаясь разработать какой-нибудь план, посредством которого она могла бы сообщить о своем затруднительном положении и местонахождении внешнему миру. Она знала, что еще через двадцать четыре часа опасения ее друзей и семьи возрастут, и вскоре множество английских самолетов с ревом пронесутся над Кейпом, направляясь в Каир, в ищите ее, и, пока она размышляла о своем несчастном положении, девушка по имени Иезавель лежала в роскошной праздности на своем ложе из свежей травы и ела из горки фруктов у нее под рукой, в то время как счастливая улыбка довольство осветило ее прекрасное лицо.
Ночные тени уже опускались, и леди Барбара повернула обратно в пещеру, имея лишь единственную практическую идею, возникшую из всех ее размышлений — что она должна найти способ общаться с этими людей, и она не могла отделаться от убеждения, что этого можно достичь, только выучив их язык.
Когда наступила темнота и прохладный ночной воздух сменил дневную жару, Иезавель разожгла огонь у входа в пещеру. Рядом с ним две девушки сели на мягкую травяную подушку, свет костра играл на их лицах, и леди Барбара приступила к долгой и утомительной задаче овладения новым языком. Первый шаг состоял в том, чтобы заставить Иезавель понять, чего она хотела достичь, но она была согласна поражена быстротой, с которой девушка ухватила идею. Вскоре она указывала на различные предметы, называя их по-английски имена, и Иезавель называла их на языке земли Мадиамской.
Леди Барбара повторяла это слово на мадиамском языке несколько раз, пока не освоила произношение, и она заметила, что, аналогичным образом, Иезавель повторяла его английский эквивалент. Так Иезавель овладела английским словарем, пока учила мадианитянина своему гостю.
Прошел час, пока они занимались своим делом. Вокруг них лежала тихая деревня. С далекого озера слабо доносился приглушенный хор лягушек. Иногда козел заблеял где-то в темноте. Далеко, на противоположной стороне долины, блестело крошечные, мерцающие огни—костры из другой деревни, думал, Леди Барбара.
Внезапно появился человек с зажженным факелом в руках, идущий из ближайшей пещеры. Низким, монотонным голосом он произносил заклинание. Другой человек, другой факел, другой голос присоединились к нему. А затем пришли другие, пока процессия не свернула к ровной площадке под пещерами.
Постепенно голоса становились громче. Закричал ребенок. Теперь леди Барбара увидела это — маленького ребенка, которого тащил за собой старик.
Теперь процессия обогнула большой валун и остановилась, но пение не прекратилось, как и крики ребенка. Высокий среди остальных, леди Барбара узнала фигуру мужчины, который был последним допрашивал ее. Абрахам, сын Абрахама, Пророка, стоял за валуном, который возвышался перед ним на высоту пояса. Он поднял свою раскрытую ладонь, и пение прекратилось. Ребенок перестал кричать, но его прерывистые рыдания отчетливо доносились до ушей двух девочек.
Авраам, сын Авраама, начал говорить, подняв глаза к небесам. Его голос монотонно доносился через небольшой промежуток темноты. Его гротескные черты лица были освещены мерцающим факелы, которые играли также в равной степени отталкивающих лицах собрание.
  В смущении, вся сцена приобретает аспект угрозы в глаза англичанки. Очевидно, это было всего лишь простое религиозное служение простым людям, и все же, по мнению Барбары Коллис, в этом было что-то ужасное, что-то, что казалось чреватым ужасом.
Она взглянула на Иезавель. Девушка сидела, скрестив ноги, поставив локти на колени, подперев подбородок ладонями, и смотрела прямо перед собой. Теперь на ее губах не было улыбки.
   Внезапно воздух разорвал детский крик страха, который вернул взгляд леди Барбары к сцене внизу. Она увидела ребенок, борясь и сражаясь, затащили на вершину валуна, она увидел Авраам, сын Авраама, поднять руку над головой; она видела факельные играть на нож, а затем она отвернулась и зарылась и закрыла лицо руками.