Ангелам здесь не место...

 13 глава...
               
                Посланники…
         
Ватикан.
Менее двух недель до событий…

       - ...аmico*, ты не допускаешь, что в твоих историях преобладает и обратная, так сказать альтернативная сторона случившихся событий? Взять хотя бы средневековье. В ту пору многие оказии толковались с вопиющим невежеством, порой граничащего с откровенным безумием. А всё из-за того, что основная масса людей абсолютно не представляла…мм-м…истинной сути природы вещей. В парии могли записать и ревностного христианина. Воспалённое воображение толпы всегда доминировало над разумом, неистово втаптывая его в грязь выпестованных затаённых страхов.
Поджав губы, Де Конте упрямо покачал головой. Он прекрасно понимал куда клонит его дрожайший друг, старавшийся отыскать золотую середину...
- Знаю, в такое трудно поверить, но факт остаётся фактом и отрицание оного есть боязнь принятия истины. Пусть и отличной от устоявшихся догм.
Отвернувшись к окну, Захарий едва сдерживал дрожь. Казавшаяся доселе занимательная беседа теперь не просто настораживала. Происходившее с ним в эту минуту вызывало полную оторопь, пугающей своей предсказуемостью. Липкий страх сковывал, мешая дышать полной грудью.
Стоя спиной к кардиналу, Захарий пытался прогнать прочь давние воспоминания, вызванные жутким дежавю. Как же ему хотелось ошибаться…
      Незадолго до избрания на Папский престол, он нехотя нанёс визит кардиналу Калабрезе, недавно сложившего полномочия главы Ватиканской апостольской библиотеки. Последний, находясь при смерти, настоял на непременной их личной встрече. С единственным условием: без посторонних.
Отказать умирающему Франческо не посмел, хотя просьба несколько удивила его. Дружбы они отродясь не водили, а те, короткие встречи, носили сугубо деловой характер. Но поразмыслив, пока что кардинал, решил, что библиотекарю наверняка сообщили имя будущего Епископа Рима.
Тогда, оставшись наедине с прикованным к постели библиотекарем, Захарий впервые услышал об этих странных существах.
Сквозь прерывистый шёпот, не просто было сразу понять суть рассказа,
но вскоре Франческо и услышанного хватило, чтобы потерять дар речи. Весь день
и последующую ночь, он не мог найти себе место. Мысли вновь и вновь возвращали его в больничную палату.
В субботу, перед вечерней мессой, его известили о смерти Калабрезе. Старик скончался, так и не дождавшись кандидата на престол, который заверял обречённого, навестить его на следующий день, дослушать историю.
Взвесив все за и против, Захарий всё же решился и встретился, без лишних глаз, с лечащим врачом почившего библиотекаря. Ему было крайне важно знать, о последних часах жизни покойного. Но уставший мужчина, вернувшийся из операционной, ничего толком не смог рассказать. Он лишь упомянул о том, что умирающий практически постоянно молчал, как и все предыдущие дни, смотря в одну точку. Правда иногда забываясь, старик начинал, что-то бормотать себе под нос. А, что именно, одному Богу теперь известно.
После недолгих размышлений, Франческо не стал придавать огласке откровения умершего кардинала. Слишком многое стояло на кону
и не известно, как повёл бы себя конклав, сообщи он во всеуслышание,
о переданной ему, странной притче.
Сегодня всё повторялось. Тот же разговор, те же персонажи. Пусть
и не Калобрезе сейчас напротив него, но всё-таки...
Божьи Посланники. Quidquid latet, appar;bit*.
В тот раз, у постели старца, он узнал лишь малую часть того, что сегодня ему доверительно сообщил старинный друг.
Многое конечно подзабылось, но сейчас размытые образы вновь обрели знакомые очертания.
Со слов обоих библиотекарей, время от времени, в наш мир, проникали необычные существа. За годы поисков, Де Конте нашёл немало архивных документов, свидетельствующих об этом. В разные эпохи, в разных частях света, люди наблюдали их появления. Крылатых...
Дотошный Сильвио заметил одну характерную особенность. Франческо помнил, как и Калабрезе говорил ему тоже самое.
Отчего-то Крылатых притягивали катастрофы, небывалые стихийные бедствия на Земле.
Чаще всего их замечали посреди бушующей стихии, паряшими высоко в небе. И все, как один, утверждали, что это не были птицы. Что именно они творили наверху, никто так и не смог описать, как и облик этих созданий.
Находясь в смятении, Захарий размышлял о превратности судьбы,
о явном знамении, которое он, из-за своей слабости, проигнорировал много лет назад.
«Стоит ли сейчас рассказать Сильвио о Калабрезе? Он же мне всецело доверился, раскрыв свою тайну. Как стоит ему поступить он совершенно не представлял, ведь зная натуру своего протеже, у того наверняка возникнет масса вопросов? И скорее всего очень щекотливых»…
Прохаживаясь взад вперёд, Захарий старался держаться, как можно уверенней, скрывая творившийся в душе хаос.
– Ещё раз скажу тебе, Захарий, ошибка в толкованиях полностью исключена. Все они имеют общие связи, подтверждая друг друга. Перебирая бумаги, Сильвио вытащил тонкую папку, перевязанную шпагатом. Рассеянно наблюдая за его действиями, Понтифик неожиданно для себя подумал, как было бы хорошо, если вся эта история, с ними, вообще
не произошла…
Вздохнув, Папа Римский грустно улыбнулся своим мыслям.                – Вижу, как нелегко тебе принять всё это, но ты мне
не оставляешь выбора.
Слегка раздражённый голос де Конте вернул Бергольо в реальность.
– Ты конечно знаешь про специальную архивную секцию в библиотеке. Меж собой мы называем её «запретной». В ней хранятся самые ценные артефакты. Среди этих сокровищ - книги Ветхого Завета.
– Да, я помню. После твоего назначения, ты пригласил меня к себе,
в библиотеку, чтобы показать книгу Иова.
- Точно. Это было в канун Пепельной среды*. Но вместо Иова, я представил тебе
то самое пятикнижие, оригинальную версию, составленное Моисеем
со слов Всевышнего. Собрание книг я и ранее изучал, но…в общем,
не так давно, просматривая Невиим*, я наткнулся на них…
Глянув на Папу поверх очков, архивариус потряс папкой.   
- Этот документ не имеет никакого отношения к Священному Писанию.
Я был сильно удивлён, когда меж страниц обнаружил пару истлевших листов пергамента. Кто их оставил, нарочно ли, оставалось только догадываться. От долгого соприкосновения с бумагой, пергамент спрессовался меж собой, к тому же, прилипнув к страницам фолианта. Возможно, поэтому импровизированная закладка пролежала всё это время не замеченной. Пришлось немало потрудиться, извлекая её. Понятно, что  не весь текст сохранился, но кое-что всё же уцелело. Каюсь, но ни одна живая душа об этом не знает. Кроме тебя, конечно, Захарий. Мне вдвойне повезло, что в своё время я неплохо преуспел в изучении средневековой латыни. И кроме того, я довольно быстро установил автора скрытого послания. Им оказался некто брат Густав, монах из ордена Бенедиктинцев, живший пять столетий назад,
в монастыре Монте-Кассино*.
Представляешь, я и сам неоднократно бывал в этом монастыре,
по службе. Брат Марко, настоятель монастыря, мой давний приятель.
Он с удовольствием вызвался помочь моей необычной просьбе. Уже
на следующий день я получил подтверждение, что действительно, с 1482 года, при монастыре существовала библиотека и армариусом её, в то время, был…да, наш брат Густав!
Глаза Сильвио блестели.
- Просвещённый Бенедиктинец, на этих двух страничках, оставил запись о событии, потрясшем его до глубины души. Его рукопись я не осмелился принести, так как она буквально рассыпалась в руках. Но перевод текста, здесь.
Развязав тесьму, кардинал достал белый лист.
- Начало мемуар оказались не читаемы, но это и не страшно. Самое интересное, о чём Густав хотел поведать, уцелело. Послушай.
Поправив очки, де Конте поднёс листок к глазам.
- «…жизнь монастыря шла своим чередом. Дожди не прекращались который день,
а по ночам всё явственней ощущалось приближение зимних холодов. Несмотря
на скромный урожай, мы не унывали, славя Господа нашего, за каждый дарованный
во здравии, день…
…Ранним утром, вся братия, свободная от работ, собралась у алтаря.
Как обычно, за нами увязались осевшие на зиму бриты, не так давно принявшие крещение. Пилигримы щедро заплатили за постой, предполагая, что по весне, они продолжат свой путь. В земли святой Византии…
Во время мессы всё и произошло. Будто все демоны преисподней явились к нашей обители, мерзко завывая, скребя по камню когтями.
Люди в ужасе бросились ниц, перед распятьем, хором взывая к Господу… Любопытство гнало меня вперёд, помогая совладать с леденящим душу страхом».
Сильвио не сомневался, что Захарий с неподдельным интересом следит
за ним.
- «Вслушиваясь в нестройное эхо слов молебна, я незаметно для всех покинул залу, через клирас. Путь мой лежал к южной, самой высокой, башне. Я бежал, поглядывая в почерневшее небо. Восход
по нескончаемой лестнице для моего брюха стал тем ещё испытанием,
но за грех любопытства мне ещё предстояло поплатиться…
Смотровая стена встретила меня ударами тяжёлых капель дождя. Куда бы не падал мой взор, всюду творился кромешный ад. Рассвет превратился
в ночь и только отблески далёких молний открывали передо мной развернувшееся светопреставление.
Там, впереди, над нашими полями, бушевал ураганный ветер, скручиваясь в огромные воронки. Эти дьявольские столбы возносились вверх, к стремительно несущимся клочьям кровавых облаков. Багровая тьма разлилась по небу, поглотив остатки полуденного света у самого окоёма*. Господь Всемогущий, армагеддон пришёл…»
Оторвав взгляд от страницы, Сильвио прокашлялся в кулак.
- Далее, наш библиотекарь пишет о своих переживаниях. Экономя твоё время, я перейду сразу к кульминации.
В общем, укрывшись за камнем зубца, наш Густав долгое время взирал
на открывшуюся перед ним преисподнюю. И вдруг, следуя пророческим строкам откровения Иоанна Богослова, в охваченном огнём небе, показались «Всадники Апокалипсиса.»
Не отрывая взгляда от эфемерного и одновременно завораживающего зрелища, монастырский библиотекарь, заметил, кое-что ещё. Присмотревшись, он тотчас же рухнул на колени, не переставая осенять себя крестным знамением. Там, в вышине, подобно птицам, парили ангелы. Нескончаемый вихрь, резавший глаза до слёз, не позволял, застывшему на месте монаху, как следует рассмотреть Посланников Господа.
Что-то пришлось пропустить, так как несколько фрагментов пергамента просто рассыпались в труху. Но заключительные строки я всё же перевёл. Густав писал, что непонятным образом, он вновь оказался посреди двора. Обступившая его братия, внимала его словам, о провидении, ниспославшим грешникам, Божьих ангелов. Хватая патера* за подол рясы, монах уверял его, о их подобии нам, людям. Густав ещё писал про одежду, их рамену*. Если честно я так и не понял, что именно он там увидел под их одеждой, но вот крылья Бессмертных, он видел воочию…
Уже придя в себя, бенедиктинец поведал настоятелю о чудовищном громе и вспышке, озарившей всё вокруг.
Я очень надеялся, что отыщу и другие дневники, но нет, мемуары монастырского хартулария* мне больше не попадались.
       За окнами заметно стемнело. Уличные фонари ещё не зажглись,
но совсем скоро их мягкий свет наполнит осенний вечер аурой покоя.
- На некоторое время, я вынужден был оставить эту историю, но она преследовала, довлела надо мной. Недолго думая, я вновь обратился
к настоятелю Монте-Кассино. Брат Марко, человек обязательный
и невероятно щепетильный в некоторых вопросах, прислал вскоре ответ.
Промочив горло остатками холодного кофе, Сильвио устало вздохнул.
– Марко лично поднял архивы той поры и, ты не поверишь, отыскал интересующие меня сведения. Летописец ордена оставил в церковных книгах запись, где упоминается невероятная вспышка в небе, залившая жарким светом всё вокруг. Яркому свету вторил могущественной силы гром, расколовший небеса пополам. Примечательно то, что дата этой записи сопоставима с возрастом дневника брата Густава.
- Против такого не поспоришь, Сильвио. С тобой трудно не согласиться.           Бергольо смотрел в одну точку, не обращая внимание на своего друга. Наконец встрепенувшись, он уставился на кардинала.
– Всё это конечно очень интересно. Тем более ты всегда умел красиво преподнести то во, что иной раз верилось с трудом.
Мужчины улыбнулись друг другу. 
 - Вопрос в другом, что нам с этим всем делать?
- Ты не представляешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос.
Поёрзав в кресле, Сильвио всё же решил встать и немного размяться. Ноги и спина затекли так, что лишь со второй попытки, старику удалось подняться.
- Ещё бы немного и я врос бы навсегда в твоё кресло.
- Может нам немного прогуляться? В оранжерее сейчас хорошо, нас никто не потревожит.
- Я бы с удовольствием принял твоё предложение, но лучше не стоит.
- Думаю ты прав, Сильвио. Уж лучше мы с тобой здесь закончим разговор.
В комнате повисла тишина. Де Конте возился со своими бумагами.
– Тут вот какое дело…
Скосив глаза в сторону архивариуса, Понтифик слегка напрягся.
– Проанализировав тексты монастырского хартулария и летописца,
я пришёл к некоторым выводам. Я просто уверен, что упомянутые «Всадники Апокалипсиса», как и вспышка света, с последующим громом, это ни что иное, как описание одного и того же явления. Возможно люди разглядели в атмосфере нечто странное. Непонятное им. Возможно крупный метеорит. И этот «гость» спровоцировал внезапную бурю.
- Ты хочешь сказать, что неподалёку от монастыря мог упасть метеорит,
но по неведомой причине он так и не долетел до земли?
- Именно!!
При этих словах кардинал поднял в верх указательный палец.
 - Не выясненной, до сих пор, остаётся причина разрушения этого болида. Тогда то, я и вспомнил схожий случай. Историю с Тунгусским взрывом.
Этот феномен рассматривался и изучался всей мировой общественностью, с особым вниманием. До наших дней дошла масса научных трудов, гипотез и отчётов десятка экспедиций. Одна из гипотез привлекла моё внимание.
Масштаб разрушений, оставленных на Земле, говорил о том, что Тунгусский метеорит, долети он до поверхности планеты, мог представлять реальную угрозу всему человечеству. Но кто-то приложил свою руку и отсрочил конец света.
В Монте-Кассино, как и на севере России, видели яркие вспышки,
в сопровождении дьявольского грохота. А вот метеоритов никто так
и не нашёл…
Понтифик скептически хмыкнул. 
– Ты хочешь сказать, что Тунгусский метеорит, как и монастырский, был обезврежен… ангелами?
- По крайней мере этого нельзя исключать. Остаётся вопрос: с какой целью?
Де Конте смахнул в портфель часть своих бумаг, тут же выложив на стол новые.
- Копаясь в прошлом, я совершенно не понимал, в каком направлении стоит мне искать. Поэтому, когда мне попались на глаза трактаты оракулов высокого* средневековья, я решил ознакомиться и с ними.
И не прогадал.
Эти предсказания по-своему уникальны, так как все они сделаны благодаря особым формулам. Для их создания, пророки использовали многие науки: математику, астрологию, естествознание. И конечно же оккультизм.
Подобные расчёты выполнялись и арабскими толкователями будущего. До сих пор остаётся тайной, как именно получены были эти формулы. Скажу одно: многие пророчества в последствии сбылись и достаточно точно.
Так, один из персидских прорицателей, некий Нарбир, создал свою формулу предвидения. Благодаря ей, перс смог предсказать, что спустя пятнадцать столетий, с момента падения последней Римской империи, потомки варваров развяжут одну за другой две небывалые войны,
с далеко идущими последствиями. Нарбир утверждал, что эти войны опустошат целые страны, в руинах окажутся тысячи городов. Могущественные империи канут в лету. Однако варвары, посеявшие хаос, растворятся в прахе забвения. Не трудно догадаться, о каких варварах и войнах шла речь…
Де Конте взглянул на задумавшегося Понтифика.
- Но на этом Нарбир не остановился. Позже, он обнародовал новый трактат. И ты знаешь, когда я ознакомился с этим артефактом, мне стало не по себе. Нарбир отметил, что, усовершенствовав формулу, ему удалось немного дальше заглянуть в будущее. Он утверждал, что после опустошающих войн, человечество просуществует менее века.
Может я не совсем правильно интерпретировал его заключительные слова, но похоже оракул говорил о грядущем воцарении ада на Земле.
И это произойдёт сразу же, после появления в небесах дэвов. Они-то
и откроют врата нашего мира, для Анхра-Майнью – древнего божества, символизирующего вселенское зло...
Подойдя к столику, Понтифик тяжело опёрся о его край.
-Захария, с тобой всё в порядке?
Кардинал был уже на ногах, но увидев успокаивающий жест друга, остался стоять на месте. Всё ещё с опаской вглядываясь в побледневшее лицо Бергольо, Сильвио тихонько заговорил.
- Ваше Святейшество, может имеет смысл отложить наш разговор?
– Нет... Нет Сильвио.
Франческо махнул рукой, отгоняя прочь предложение старого товарища. – Прошу тебя, продолжай. Поверь, это очень важно для меня. Не обращай внимание. Со мной всё в порядке.
Помассировав глаза, Понтифик уже не выглядел столь взволнованно.
- Я так понимаю разговор у нас долгий, а значит, не помешало бы немного подкрепиться. А то от этого кофе, со сладостями одна изжога. Как на это смотришь?
Звон серебряного колокольчика ещё висел в воздухе, а дверь уже закрывалась за спиной Луи. С почтением замерев у порога, слуга вопросительно смотрел на хозяина.
- Луи, будь добр, распорядись на счёт ужина. Всё как обычно, только
на две персоны. В мой кабинет.
- Слушаюсь, ваше Святейшество.
Поклонившись, регаццо поспешил исполнить наказ.
В предвкушении трапезы, кардинал решил хоть как-то успокоить друга, стараясь придать своим словам оттенок небрежности.
- Может перс и предсказал развязанные немцами войны, но это не значит, что и остальные его слова обретут плоть… Даже Ванга ошибалась,
не говоря уже о других провидцах. Как видишь, конец света не наступил. Да и на вряд ли случится. Подобные пророчества сплошь и рядом всплывали у народов древности, с указанием конкретной даты гибели мира. Но, слава Господу нашему, мы живы…
Почесав кончик носа Сильвио, как бы между прочим заметил.
– Думаю мы имеем дело с неким абстрактным предупреждением. Мол, человечеству стоит одуматься, сохранить первозданность природы. Жить
в гармонии друг с другом. Иначе…можно не продолжать.
– Дай Бог, Сильвио, чтобы так всё и было.
Захарий нетерпеливо посмотрел на дверь.
- Послушай, перед тем, как мы начнём ужинать, может ты мне расскажешь какую-нибудь занимательную историю.
– Занимательную??
- Из твоего расследования. С реальным, известным персонажем.
С налётом мистики, что ли.
– Хм… Дайка подумать.
Де Конте было задумался, но тут же хлопнул себя по колену. Кряхтя,
он согнулся над своим портфелем.
- Я и забыл совсем про него. Думал немного позже тебе о нём рассказать.
На стол лёг старенький блокнот и свёрнутый, трубочкой, пергаментный лист.
- Пару лет назад, в «закрытом» архиве, я отыскал несколько гравюр звёздных карт. Истинные шедевры, в своём роде. К их созданию приложил руку ученик и последователь Мишеля де Нострдама.
Да, да, Захарий, того самого знаменитого Нострадамуса. Этим учеником оказался месье Пьер Буланже, странствующий лекарь, долгие годы врачевавший на юге Франции. Сведений об этом человеке сохранилось
не так уж и много, но всё же. Достоверно известно, что выдающийся алхимик и великий предсказатель по сути являлся отшельником и свою деятельность держал в строгом секрете. Но однажды, по неведомой причине, он всё же нарушил табу. Неожиданно для всех, Нострадамус сделал исключение для подающего надежды, молодому знахарю. Думается мне, учёного страшила утеря знаний, умри он внезапно, поэтому он и решился на это. После тщательной проверки, Мишель приблизил к себе Буланже, открыв перед ним тайны оккультных наук…
В комнате воцарилось молчание.
– Интересно?
- Не отвлекайся, Сильвио. Продолжай.
Развернув скрученную трубочкой бумагу, кардинал потянул
её Франческо.
- Глянь вот сюда. На этой карте, как и на остальных, в нижнем правом углу, стоят римские цифры: месяц и год создания карты. В левом же углу можно увидеть небольшую монограмму. Вот, смотри. Буквы Б и П, пронзённые скрещенными ключами. А подобные ключи являлись своеобразной печатью Нострадамуса. Таким способом Буланже подтверждал свою непосредственную связь с алхимиком.
Понтифик с любопытством рассматривал рисунок, выполненный более пятисот лет назад.
- В архивах отсутствуют упоминания о дате и причинах смерти Пьера. Однако мне показалось странным то, что ничего не известно
о возможных его  последователях. Ведь продолжение традиции, передача знаний от учителя ученику, имела определённую логику. В то время
не всё можно было доверить бумаге. Ценнейшие секреты старались хранить в более надёжном тайнике – в своей голове.                Согнутый указательный палец несколько раз постучал по виску.
- Поражает, с какой точностью этому человеку удалось рассчитать траектории космических тел, довольно подробно, даже для современной науки, описав их взаимодействие между собой. Ведь по роду своей деятельности, он и близко не был знаком с астрономией, занимаясь исключительно врачеванием. Это доказывает лишь, то, что Нострадамус не прогадал с выбором преемника.
Опираясь на вновь обретённые знания, Буланже смог предугадывать даже некоторые события. Кроме того, незаурядный лекарь перенял у мастера привычку кодировать свои работы. Чаще всего он использовал необычный язык письма: санскрит. Почему он выбрал именно его, так
и осталось для меня загадкой. Вижу, тебе это слово не знакомо, Захарий.
В древней Индии существовала необычная грамматика. Довольно сложная и архаичная. Она по праву считается одной из сложнейших
в иерархии мёртвых языков. Средневековая латынь по сравнению с ней детская азбука. В наши дни применение данного письма перестало быть актуальным. Говорят, где-то в Азии санскрит всё ещё используется. Вроде, как в ортодоксальных сектах и закрытых кастах.
Сущей пыткой оказался перевод его трудов. Только на расшифровку нескольких страниц уходил иногда месяц. Даже имея приблизительный перевод на руках, мне оставалось лишь довольствоваться поверхностным смыслом этих записей. Буланже знал, как скрыть свои секреты…                Заинтригованный Понтифик совершенно позабыл о своих страхах. Затаив дыхание, он внимал каждому слову архивариуса.
           - … в некоторых записях явно прослеживался намёк, что Буланже
не причислял себя к ярым последователям Христа, а скорее наоборот.
И после знакомства со своим наставником, он к вере ближе не стал. Причины подобного неприятия несомненно крылись в его новом амплуа. Колдовство, астрономия, нетривиальные опыты. Доступ к запретной литературе по чёрной магии. Алхимия, одним словом.
Таким человеком с лёгкостью могла заинтересоваться Святая Инквизиция. Да, что говорить, интересовалась и даже очень.
Но по какой-то причине их не тронули. Ни Нострадамуса, ни Буланже.
Не исключено, что известность магистра и благосклонность высоких покровителей, стали для них своеобразным оберегом. Хотя в те времена на костры отправляли и за меньшее…мм…да-а.
Стоит отметить, что молодой ученик Мишеля оставил несколько научных трудов, касающихся свирепствовавшей в Европе, pestis*. «Чёрная смерть».
Сложно судить, какое имел ко всему происходящему Пьер. Врачевал ли, изучал заразу или по-иному боролся с ней, но ходят легенды, что
им с учителем оказалось под силу создать противоядие этой пандемии.
К сожалею, нить этой истории обрывается. Возможно, где-то на полках
и пылятся нужные архивы, но сам понимаешь, и десяти жизней не хватит, чтобы отыскать их, а мне и так осталось…
Склонившись было к портфелю, Сильвио отчего-то передумал его открывать.
Выпрямившись, тяжко вздохнул.
- Да. Чуть не забыл. Ещё я обратил на одну странную деталь, в одном
из последних дневников Буланже. Оказывается, что в какой-то момент, единственный ученик Нострадамуса, всё же уверовал в Господа. Бесспорным доказательством этого являются завершающие строки сохранившегося медицинского постулата. Их я запомнил наизусть.
«В момент полного отчаяния я прозрел и уразумел Бога. Ибо дар Его, поднесённый Посланником Его, открыл в тот день смысл бытия. Путь
к великому познанию…»
- И, что всё это значит, Сильвио?
Разведя руки в стороны, де Конте лишь пожал плечами.
- Что он имел ввиду, под «великим познанием» мне не известно. Это могут быть новые знания, открытия. А вот после слов о Посланнике Его, у меня сразу же возникли некоторые подозрения.
Ощущение того, что ответ лежит у самой поверхности, не покидает меня
и сейчас. Вопрос, в какую именно сторону поверхности стоит смотреть…

16 век. Франция. Местечко Монпелье.
             Стоило густой тени, промозглого вечера, коснуться печных труб, как тесные улочки старого города быстро опустели. Тяжёлые капли давно уже барабанили по растрескавшимся черепицам крыш, тронутых пожелтевшим мхом. Дождь стремительно набирал силу, размывая унылый пейзаж. Из-за плотного потока воды, отсыревшие стены домов едва угадывались в паре десятков шагов. Свинцовое небо продолжало темнеть, смешавшись с сумерками. Но не только это терзало замешкавшихся горожан. Колючий ветер со злостью набрасывался
на каждого, кто пытался покинуть укрытие. Даже нищие растворились
в серой мгле.
Усиливающиеся порывы тащили по кривым проулкам ошмётки грязи, перемешанную с листвой. Неподалёку, за углом дома, гулко хлопали,
о камень, незапертые ставни. Улицы обезлюдили...
Еле уловимое движение под карнизом заброшенного амбара. Кто-то всё же отважился выйти наружу, наплевав на творившееся вокруг безумие. Закутанная в тёмно-синий плащ высокая фигура, жалась к мокрому камню стен, упорно продвигаясь вперёд. Обойдя стороной ратушу
и, ставшую, огромным прудом, рыночную площадь, одинокая фигура скользнула под навес таверны. Облокотившись спиной о стойку, человек осмотрелся. Немного отдышавшись, он придвинулся к окну. Шуршащая по скату вода, не смогла полностью заглушить весёлый гомон болтовни, доносившийся из неплотно притворённой рамы. Вслушиваться в пьяный трёп завсегдатаев особого желания не было, но близость пылающего очага вызывала нешуточную зависть.
Вновь бросив взгляд по сторонам, путник резким движением откинул, потяжелевший от воды капюшон. Отблески факела, чадящего у входа
в питейную лавку, коснулись лика молодого мужчины.
Гладкая, невероятно бледная кожа. Под аристократичным, тонким носом проступала поросль аккуратно подстриженных усов. Ниспадающие чёрные пряди мокрых волос делили высокий лоб идеально пополам. Подобные юноши несомненно нравились стареющим, замужним дамам. Вот только пронзительный взгляд карих глаз, совершенно не вязался с его нежным обликом…
Поёжившись от бьющего в спину ветра, Пьер Буланже снял перчатку. Проведя ладонью по накидке, он нащупал единственный карман. Сунув
в него руку, он сразу же извлёк на свет небольшой клочок, бережно сложенной бумаги. Снова пошуровав в кармане, юноша вытащил медный ключик, болтавшийся на льняном шнурке. Мельком взглянув на него, рука вернула его на место. Повернувшись к факелу, мужчина принялся разворачивать письмо. Он прекрасно знал о его содержании, но всё же ему казалось, что в словах крылось нечто важное, ранее ускользнувшее
от его внимания. Сейчас ситуация требовала от него крайней осторожности. На кону стояла жизнь. Больше, чем жизнь…
Подсвеченные огнём строки уместились на половинке страницы, слегка промокшей из-за дождя. Разобрать убористый текст в тусклом свете оказалось непростой задачей. Всматриваясь в чернильные значки, Буланже не смог сдержать улыбку. Размашистый почерк мастера нельзя было спутать ни с чем. Сразу видно, наставник спешил, стараясь донести смысл наказа несколькими строками. Буквы получились немного корявые, с частыми помарками, от слишком разбавленных чернил. Глаза заскользили по нестройным рядам предложений.
       «Мой верный Пьер, прости старика, но вынужден сегодня же покинуть город, дабы не оказаться в руках этих палачей. Мой источник донёс, что люди епископа всё это время находились рядом, наблюдая,
не только за моей персоной, но и за ближайшим моим окружением. Подтверждая опасения, спешу тебе сообщить, что Оливия с Батистом пропали. Третий день минул, а они так и не объявились. Как в воду канули. По крайней мере, дома они так и не появлялись. Несчастные. Если их доставили в крепость, то мы их больше никогда не увидим.
В «Святом отделе расследования» хорошо знают анатомию. Допрос
им не выдержать, а значит нашей жизни угрожает смертельная опасность. Очень сожалею, что время не повернуть вспять и не сказать всё это лично тебе. Надеюсь моё предупреждение доставят вовремя. Передавший письмо человек надёжен, ему можешь всецело доверять.
Меня и сейчас не оставляет чувство, что за мной следят... Жизнь одна
и не стоит испытывать судьбу. В силу не зависящих от меня обстоятельств я оставил попытку добраться до нашей лаборатории
и забрать самые важные трактаты.
Эти идиоты в рясах скорее примут смерть от великого мора, чем позволят кому-либо, кроме Всевышнего спасти мир. Не хочется этого говорить,
но похоже Господь отвернулся от людей. Но не мы с тобой…                Последние опыты, несказанно вдохновили меня, доказав, что
мы верно избрали путь. Ещё немного, друг мой, и новый эликсир одолеет этот кошмар. До сих пор кляну себя, что не успел спасти моих бедных девочек.                P.S.                Возьми у нарочного ключ от «somber huis»*. Надеюсь ты помнишь, что нужно забрать, а что подлежит немедленному уничтожению.                Береги себя. Никому не доверяй. Буду ждать тебя в Марселе, в доме нашего друга, Луи Серра.
Мишель Н.»
Всё, назад пути нет. Поднеся бумагу к мечущемуся пламени, мужчина подождал, пока огонь с жадностью расползётся по компрометирующей записке. Растоптав пепел сапогом, ученик знаменитого алхимика продолжил путь.
Попадись он в руки святой инквизиции, Буланже не стал бы испытывать судьбу. Зная, чем заканчиваются допросы святых отцов, он давно стал носить, на безымянном пальце левой руки, перстень, скрывающий бесцветный порошок. Собственноручно изготовленный яд очень скоро доставил бы своего создателя в лучший мир. Подобный исход всяко предпочтительней, чем орать на дыбе, а после корчиться в пламени костра на радость толпы…
Свирепствующая в Европе чума никого не щадила. Даже семья великого Нострадамуса, его любимого учителя, не избежала её прикосновения. Мор стремительно расползался, пожирая города и деревни, оставляя за собой горы разлагающихся трупов. В воздухе, повсюду витал смрадный запах гниения. Никто не ведал, за что Господь вновь прогневался на эти земли, заставляя людей бежать с насиженных мест. Скопища испуганных переселенцев заполонили многие дороги, в надежде отыскать спасение.          Поговаривали, что эта зараза побывала здесь и раньше, лет двести назад, выкашивая целые страны. Когда пандемия пошла на убыль, люди понадеялись, что страшная цена за свои грехи заплачена сполна. Но они ошибались. Костлявая снова шла по дороге, собирая страшную дань.
Но не только она, блуждала среди живых. Сопровождаемые натужным скрипом колёс старых телег, по уснувшим улицам городов, бродили отвратительные фигуры в чёрном. Чумные доктора. Кожаные балахоны, грубые перчатки, закатанные до локтя. Подобно огромным воронам,
в своих носатых масках, они стучали в двери приговорённых к смерти. Серый мел, после такого визита, оставлял крест на доме несчастных, откуда, следующими за докторами помощниками, забирались тела умерших. День и нощно огромные кострища полыхали на городских площадях, пожирая смердящие останки.
Немногие знали жуткую правду об этих, полусумасшедших, «чистильщиках». Врачеватели чумы, со временем, как-то само собой взяли на себя страшный грех. Многие из них, с нескрываемым отвращением, милостиво добивали умирающих на смертном одре.
Но были и те, кто с усердием пробовал «излечить» обречённых. Без анестезии, на живую, они резали поражённые участки тела, обрекая больного терять сознание от невыносимых мук. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока смерть не обрывала бессмысленные страдания. Костюмированным садистам было совершенно без разницы, кто становился предметом их патологического безумия: молодая женщина, прячущая на груди ребёнка или немощный старик, хрипло умоляющий прекратить истязание плоти.
Кровь, от пускаемых в ход инструментов, лилась рекой. Жуткие крики отчаяния не смолкали, заполняя города липким страхом. Ужас надолго поселился в этих местах, отравляя собой всё вокруг…
Магистр не собирался отсиживаться, потворствуя окружающему безумию. Мишель понимал, что смертельный недуг не выбирает, кого отметить следующего. Умирали аристократы, и простолюдины. Даже королям не было пощады. Он и сам мог в любую минуту подхватить заразу. А вскоре и в его дом надолго пришла беда. Уже после, оплакав жену с дочерью, Мишель продолжил искать противоядие чёрной смерти. Ему казалось, что на кон поставлено выживание людского рода.
С недавних пор стали просачиваться слухи о массовых вспышках инфекции в Азии и Ближнем Востоке. Любое промедление могло привести к началу конца…
В одном из последних трактатов по медицине, он преподнёс подробное описание побочных эффектов организма, от применения некоторых видов ядов, взаимодействующих, в определённых комбинациях с curcuma*. Мишель страстно желал, чтобы люди наконец-то уразумели силу реальных снадобий, способных ослабить, а в некоторых случаях даже прекратить процесс заражения. Требовалось совсем немного времени, чтобы завершить начатое. Но инквизиция так не считала. Подобно самой болезни, эти потворники беззакония, расправлялись с всяким, кто проявлял, отличное от принятого, инакомыслие. До сих пор на площадях просвещённой Европы полыхали костры с несчастными...
            Буланже спешил. Разыгравшаяся буря оказалась ему на руку,
но и усложнила поиск нужного дома. Очутившись на заднем дворе старой усадьбы и прокравшись вдоль обветшалых пристроек, он прислушался. Моментально сработавший инстинкт толкнул его к штакетнику покосившегося забора. Тут же, всего в паре шагов от него, в спешке пронеслись подозрительные фигуры. Беззвучно нырнув в незапертую дверь хлева, Пьер замер у корыта с водой. Из дальнего угла послышалось недовольное хрюканье. Зажимая ладонью нос, от непереносимой вони,
он попытался вспоминать план города.
Немного обождав, юноша поспешил на свежий воздух. Брезгливо понюхав свой плащ, Пьер подозрительно глянул на длинные тени меж домов. Криво ухмыльнувшись, алхимик двинулся в обратном направлении.
Проскочив ряд гостевых дворов и ещё быстрее промчавшись через перекрёсток, он лихо взбежал по ступеням каменной лестницы,
на соседний проулок. Дождь едва моросил, но промокшая насквозь одежда теперь не спасала от пронизывающего ветра.
«Проклятье, так можно и чахотку подхватить».                Ему невыносимо хотелось поскорее добраться до их тайного обителя, места, где он с наставником, последние месяцы, проводили заключительные эксперименты. Там можно передохнуть, привести себя
в порядок. Мысли о жарком камине и бокале грога взбодрили его.
Когда в окнах начал гаснуть свет, ключ на шнурке вошёл в скважину внушительного врезного замка. Громкий щелчок механизма и протяжный скрип чугунных петель растворились в новом порыве ветра. Влетев внутрь большой комнаты и опустив железный засов, Буланже прислонился спиной к двери. Вслушиваясь в завывание снаружи, Пьер прикрыл глаза. Наконец-то можно позволить себе немного расслабиться.
Вокруг стояла кромешная тьма, и ему пришлось на ощупь пробираться
в сторону очага, служившим им атанором*. Запнувшись о табурет,
и чудом не потеряв равновесие, беглец, чертыхаясь, всё же дошёл
до комода. Рука медленно потянулась вперёд, нащупав кончиками пальцев, прохладу тяжёлого подсвечника.
Двигаясь не спеша, крохотное пламя оживляло другие свечи, расставленные по всей комнате. Вскоре и камин зазвучал весёлым треском сухих поленьев. Свет от разгоравшегося огня наполнил пространство живым теплом, разогнав по углам мрачные тени. Усевшись на стул, мужчина вытянул к языкам пламени озябшие руки. Наслаждаясь домашним уютом, он не заметил, как налившиеся свинцом веки, медленно сомкнулись. Навалившаяся усталость сковала движения молодого тела, заставляя забыться. Лишь неимоверным усилием Пьер приказал себе подняться на ноги, прогоняя приятную истому.
Не для того он проделал столь опасный путь, чтобы при первой возможности уснуть. Сперва собраться в дорогу, а после можно
и немного вздремнуть.
Щедро плеснув в кубок вина, Буланже не спешил его опорожнить. Поднеся напиток к чувствительному носу, он сделал глубокий вдох.
У наставника всегда был отменный вкус. Отсалютовав камину, юный алхимик тут же осушил увесистый бокал. Кровь разнесла по сосудам приятное тепло, ударив в висок. Крякнув от удовольствия, мужчина огляделся.
Здесь всё оставалось по-прежнему, с того самого дня, когда он расстался с Мишелем. Вот только на рабочем столе творился полный бардак.
Да и пол, у дальней стены, был завален мятыми свитками. Значит наставник побывал здесь и после…
Взглянув на спираль винтовой лестницы, ведущей в крохотную спальню, Пьер с сожалением вздохнул. Теперь сон казался ему непозволительной роскошью. Подняв с пола дорожный саквояж, молодой человек прошествовал к огромному шкафу. Распахнув тяжёлые двери, лекарь зажмурился от дурманящих запахов. Травы, порошки и что-то ещё, неуловимое, приятно щекотали ноздри. Раскрыв дорожную сумму, мужчина принялся отбирать в дорогу самое необходимое. Пьер
не сомневался, что и с закрытыми глазами, лишь слегка принюхавшись, сможет определить, что находится в той или иной склянке.
Звеня бутылями, молодой лекарь не заметил, как время неуклонно подбиралось к полночи. Только шорох вытаскиваемых предметов нарушал гнетущую тишину.
С улицы давно перестал доноситься шум дождя. Да и ветер, похоже устал бесноваться.
Сидя за письменным столом и откладывая в сторону нужные бумаги, Увлёкшись, Буланже не замечал, как за окном пропадал и тут же вновь появлялся призрачный свет луны. Что-то невероятно большое заслоняло его, отбрасывая длинную тень на булыжник мостовой…
Не громкий, но уверенный стук в дверь, разнёсся по всей комнате.
От неожиданности Пьер дёрнулся, заваливаясь на пол вместе со стулом. Неуклюже вскочив на ноги, он лихорадочно принялся гасить одну свечу за другой, больно ударяясь об острые углы массивной мебели.
          «Дёрнул же меня чёрт запалить печь. Видите ли, тепла захотелось. Осёл я несчастный. Это надо же, быть в шаге от свободы, и угодить
в ловушку, по своей же глупости. Идиот».                Мысли отчаяния проносились в голове, одна глупее другой.
В руке блеснуло лезвие изящного клинка. Плеснув остатки вина
в очаг, Пьер на цыпочках прокрался к двери и замер. Стараясь не дышать, он ждал.
          «Интересно, сколько их там? Епископ наверняка знает, с кем имеет дело и наверняка не поскупится на молодчиков».                Сердце рвалось наружу так, что притаившиеся за дверью люди наверняка слышали его стук.
То, что произошло после, отпечаталось в его памяти до конца жизни.
За дверью послышался шорох и…Пьеру показалось, что в голове его,
кто-то есть. Он отчётливо ощущал мягкое прикосновение, будто невидимое пёрышко щекотало череп изнутри, однако не вызывая при этом неудобства.
- Не бойся.
Ровный голос звучал внутри, прямо у затылка.
- Открой дверь. Не будет вреда. Времени мало. Я помогу…
«Похоже я сошёл с ума».                Не отдавая отчёта своим действиям, трепещущий лекарь, бросил стилет
на пол и откинул дверной засов. Скрипнув, входная дверь медленно приоткрылась. В отблесках угасающего камина, Буланже всё-таки смог рассмотреть припозднившихся визитёров. Точнее одного.
Вид представшего перед ним ночного гостя, стал последней каплей,
в обрушившихся на него потрясениях. Пьер покачнулся и сознание услужливо подтолкнуло его в спасительную бездну…
Пробирающий до самых костей холод, в одно мгновение вырвал его рассудок из небытия. Исторгаемое из чрева остывшего очага утробное завывание, никуда не исчезло, заставив вспомнить его, место своего нынешнего пребывания.
Чуть-чуть приоткрыв глаза, Буланже не шевелился, продолжая лежать
на полу, посреди тёмной комнаты.                «Что это было?! Наваждение?»                Пошевелив руками и ногами, молодой лекарь решился и осторожно приподнялся на локте. Темно, хоть глаз коли. Проникающий сквозь пыльное стекло мертвенный свет, застыл бледным пятном на краю стола.
«Господи, как же здесь холодно»!                Реальность нехотя возвращалась, хоть и в размытом виде. Поднявшись
на ноги, алхимик принялся растирать замёрзшие ладони, в надежде немного согреться. От резких движений голова сразу же пошла кругом, заставив юношу опереться рукою о стол.
«Надо бы прилечь и прийти в себя. Но сначала разожгу камин,
а то и околеть так не долго».                С большой осторожностью пробираясь к погасшим углям, Пьер убеждал себя, что потеря сознания произошла скорее всего от переутомления последних дней. Да и бокал крепкого, бургундского, на пустой желудок, возможно сыграл злую шутку, вызвав неприглядный морок.                Некоторое время пришлось повозиться с оживлением огня, сидя
на корточках и орудуя старым кресалом*. Брызнувшие искры на льняной трут с явной неохотой запалили подмокшее дерево. Показавшееся робкое пламя наполнило рабочий кабинет мастера неровным светом. Алхимик оглянулся.
«Теперь зажечь свечи и …»                Нет, это было не вино и не усталость от нескончаемого побега.                «Отступать некуда, да и зачем»?                Навалившееся безразличие защитило воспалённый мозг от волны безумия.
           Чумной доктор, неподвижным истуканом, восседал на лавке,
у закрытой на засов двери. Желание сопротивляться судьбе мгновенно улетучилось.
            Пьер, опустив голову, отрешённо уставился на пол, туда, где упавшее лезвие кинжала отражало мерцание разгоравшегося костра. Сам же клинок покоился подле ног незваного гостя, по всей видимости
не вызвавший у него особого интереса. В голове лекаря закрутилась крамольная мысль, но сопоставив все за и против, решил подождать дальнейшего развития событий. Ведь завладей он кинжалом вновь, особой уверенности в успешном исходе схватки, отчего-то не ощущалось. Время шло, а мрачный визитёр продолжал безмолвствовать. Лишь по еле уловимому, хриплому дыханию из-под маски, можно было догадаться, что Пьер находится в комнате не один.
            Сидя на широкой скамье, сильно ссутулившись, «доктор» всё равно смотрел на алхимика сверху вниз. Сквозь мутные стёкла окуляров безобразной маски рассмотреть что-либо оказалось невозможно. Исподлобья разглядывая затянутую в серое фигуру, Буланже вдруг почудилось, что вместо глаз, за каждым его движением, бесстрастно наблюдают пустые провалы. Интуиция кричала, что здесь явно попахивает откровенной дьявольщиной и уродливое тело напротив попросту не может принадлежать человеку. По крайней мере обычному. От нереально громадной плоти веяло необъяснимой чужеродностью, зловещим перевоплощением.
         Вздохнув полной грудью, Пьер выпрямился и с вызовом посмотрел в невидимые глаза верзилы. Отступивший страх оставил после себя неудовлетворённое любопытство. Абсурдность сложившейся ситуации походила на нелепое представление бродячего театра, в исполнении свихнувшихся актёров. И случай предоставил ему сыграть ведущую роль. Криво улыбнувшись, лекарь наигранно склонил голову.
–Месье, Пьер Буланже к вашим услугам.                Обездвиженный силуэт продолжал смотреть на хозяина дома, сохраняя гробовое молчание. Ритм тяжёлого дыхания перекликался с трещавшими деревяшками в печи.                - Мы знаем кто ты.
Слова отпечатались в голове слишком реально, чтобы можно было
их проигнорировать. Пальцы непроизвольно вцепились в волосы.
– И о твоём наставнике…
«Чёртов Епископ»!
От уверенности в себе не осталось и следа.
«Значит, нашёл. Что же делать? Как предупредить Мишеля? Неужели вот так всё закончится»!?
Вдруг он отчётливо увидел себя со стороны: его рука резко сгибается
в локте и содержимое перстня оказывается в пересохшей глотке. Недолгая агония и… Если повезёт, то в чистилище для него найдётся тёплое местечко.
«Глупо, как-то всё получилось».
Рука начала своё движение…                - Нет надобности убивать себя.
Проникающие в сознание слова, притупили горечь неизбежного поражения. Рука безвольной плетью упала вниз.
– Епископ не тронет вас… Всё решено.
Пьер завороженно смотрел в пустоту глазниц огромной головы, приоткрыв рот, медленно кивая, соглашаясь с услышанным.                – Мишель ждёт тебя.
Размеренно поднимаясь в такт дыхания, огромный клюв, казалось, сейчас откроется в нелепой усмешке. Алхимик желал, чтобы весь этот кошмар исчез, растворится, оставив его в покое. Но внутренний голос никуда
не исчез.
– Завершите неоконченное дело. Дайте своему миру шанс.                «Шанс? Своему миру»!                Ошеломлённый Буланже боялся пошевелиться, внимая каждому мысленному посланию с усердием прилежного ученика.                «Кто он и откуда взялся? Эти слова в голове, заставляющие соглашаться
с услышанным… Не сам ли Антихрист передо мной?»                На лбу проступили капли холодного пота, несмотря на то, что
в помещении было довольно-таки жарко.                – Ты не поймёшь, кто мы и откуда пришли.
Шелестящий голос незнакомца вывел из оцепенения учёного-лекаря, полностью раздавленного происходящим.                - Поверь во что-то большее, чем просто знание. У нас общая цель. Спасти ваш род. Передай наставнику наше послание. Он разберётся, что с ним делать.
           Неожиданно тело великана пришло в движение. Несмотря на свои впечатляющие размеры, он с лёгкостью поднялся с места. Обрамлённая капюшоном голова практически касалась дерева потолочных балок. Одетые в перчатки руки медленно потянулись к складкам грубо скроенного балахона, извлекая на свет небольшой ящик.
Приняв дар, Пьер склонился к полу, чтобы аккуратно поставить увесистый предмет.                – Я, премного благодарен, месье, но что с…
Слова застряли в горле, когда выпрямившись, он повернулся
к чумному доктору. В комнате никого не было. Приоткрытая дверь, поскрипывая на ветру, впускала в протопленное помещение ночную прохладу. Не раздумывая Буланже бросился на залитую лунным светом улицу. В полной растерянности алхимик принялся крутить головой,
в надежде увидеть огромную фигуру. Тщетно. Улица, скрытая под заводями луж и беспорядочно разбросанных листьев, выглядела заброшенной. И абсолютно безлюдной. От происходящего веяло визионерством*.
Тряхнув головой, молодой человек шагнул назад, к двери. За порогом виднелся угол преподнесённого сундучка.
«Интересно, что там внутри…»
               
В дверь продолжали настойчиво стучать.
– Да, да. Войдите.
- Ваше Святейшество, распорядитель просил передать, что он очень расстроился, из-за того, что сегодня вы остались без обеда.
Долговязый слуга толкал перед собой красиво сервированную тележку, заставленную столовой утварью.
– Благодарю тебя, мой беспокойный Луи. Мы так увлеклись беседой, что совершенно позабыли обо всём на свете…ээ-э… передай сеньору Пьетро мои искренние извинения.
Трапеза проходила в полном молчании. Наслаждаясь прекрасным рагу, каждый из них думал о своём. Как только остатки ужина были унесены, расслабленные друзья вновь вернулись к прерванному разговору.
– Позволь заметить, Захарий, повар у тебя отменный.
Улыбаясь, Понтифик согласно кивнул.
– Теперь и до рассвета здесь можно остаться. Так на чём мы с тобой остановились?
          Свернув звёздную карту и сдвинув её на край стола, Сильвио принялся барабанить пальцами по подлокотнику.
- Поражает уровень знаний астрономии Пьера Буланже.
Он конечно разносторонний человек, под стать своему учителю,
и однозначно преуспел во многих науках, особенно тех, что касались медицины, но вот астрономия… Нострадамус мог гордиться своим учеником. Взгляни пожалуйста сюда.
Словно играя в пасьянс, Сильвио, одну за другой, раскладывал в ряд фотографии. Не менее дюжины цветных снимков заняли почти всю поверхность мраморной столешницы. Отобрав две фотографии,
он протянул их Франческо. Тот, поочерёдно, стал разглядывать изображения.
- Эти фотографии сделаны легендой археологии, шведом Туре Аке
в 1901 году, во время раскопок на Ближнем Востоке. Оригиналы карточек, конечно же, чёрно-белые. Эти же снимки оцифрованы.
Данные фото выполнены в Сирии, во время масштабных раскопок, близ города Телль-Мардих. Местом изысканий стал древнейший из известных городов – государств, Эбла. Цивилизацию семитского города относят
к середине третьего тысячелетия до нашей эры. Это был достаточно высокоразвитый народ, опережающий своё время на многие годы.
Де Конте сразу же заметил, в глазах Захария, изумление. Наконец оторвавшись от фотографий, Его Святейшество перевёл взгляд
на улыбающегося библиотекаря.
– Но это же…

1901 год. Сирия. Пригород Телль-Мардих.
            Отдуваясь и по возможности смахивая капли пота со лба,
он продолжал спускаться по скрипучим деревянным настилам, опутавших самые высокие части уцелевших построек. Казалось наспех сколоченные подмости в любую секунду начнут своё необратимое движение, погребя под грудой досок неосторожного человека. Но вновь всё обошлось. Присев, мужчина спрыгнул с предпоследней ступени шаткой лестницы на землю, подняв облачко оранжевой пыли. Тяжело дыша, Туре огляделся, выбирая маршрут дальнейшего пути. Изнывая
от сорокаградусного зноя он непроизвольно вспомнил, через что ему довелось пройти, чтобы оказаться здесь, посреди заветного города, пусть
и лишённого былого величия…
        За два года до празднования нового столетия, он совершенно случайно наткнулся на скверно сохранившуюся копию карты шумеро-аккадской цивилизации, пылившуюся в запасниках государственного архива Великобритании. Заинтересовавшись находкой, Туре незамедлительно приступил к её изучению. Вскоре кропотливая работа принесла некоторые, достаточно интересные результаты. В силу своих амбиций, молодой археолог предпочёл без промедления действовать.
По правде говоря, Аке особенно и не надеялся, что запрос в министерство культуры, о выделении средств для снаряжения экспедиции, получит одобрение. Тем более требуемое. На тот момент, за его плечами, числилось лишь несколько, не столь фундаментальных для науки, открытий. Но стечение обстоятельств благоволило ему и на этот раз. Нескончаемая суматоха сборов, утомительные переговоры с алчными османами, сейчас представлялись ему нереально далёким, полузабытым сном. Порой чудилось, что Восток впрыснул в его кровь экзотический яд, медленно, но неотвратимо превращающий цивилизованного человека
в нечто иное. Этот пустынный мир не переставая разговаривал с ним,
на чуждых белому человеку языках, безжалостно искажая привычные взгляды на, казалось бы, незыблемые вещи…
Правда, за эти годы, приспособиться к жаре ему так и не удалось, но это совершенно не мешало наслаждаться очертаниями поднятой из песков Эблы.
          Длинные тени остались снаружи, когда Аке вошёл сквозь главные врата, на удивление хорошо сохранившегося храма. Украшенные барельефами колонны, цветной орнамент напольной мозаики, разбегающейся в стороны от потемневшего мрамора алтаря, выглядели многообещающе в предстоящих поисках.
Команда ассистентов, ждавшая с утра приезда патрона, уже во всю трудилась, тщательно удаляя остатки песчаных россыпей из дальних углов архаичной постройки. Внутри пантеона было довольно прохладно, что придавало значимый стимул в изнуряющей работе. Ближе к полудню, шведа окликнул один из помощников, возбуждённо махая ему рукой.
«Что-то нашли…»
С врождённым скандинавским спокойствием, Туре, не спеша пересёк алтарную залу. В соседней галерее, в одной из ниш, наёмный рабочий,
из местных, обратил внимание на треснувшую по краям увесистую плиту. Эхо звонкого гула за ней, говорило о наличии пустоты. На всей поверхности камня виднелись глубокие борозды выбитых символов, доселе не встречаемых в руинах. Плита оказалась столь массивна, что сдвинуть в сторону не представлялось никакой возможности. Массируя пальцами подбородок, Аке медлил. Сожаление о предстоящем решении переполняло его, но патовая ситуация не оставляла иного выбора.
После того, как штатный фотограф произвёл необходимое количество снимков, с указанных ракурсов, в ход пошли кувалды и лом. С усилием пробившись внутрь, взволнованные люди разглядели перед собой ступени каменной лестницы, теряющейся в сумерках подземелья. Интрига великого открытия подстегнула возбуждённого шведа. Последовавший град распоряжений тут же привёл в движение замершую толпу. Уже через полчаса растянувшаяся цепочка встревоженных людей, с поднятыми над головами керосиновыми лампами, спускалась
в неизвестность. Слабый свет фонарей едва касался неровно оттёсанных стен, заставляя мечущиеся тени исполнять причудливый танец. Вскоре широкие ступени стали забирать вправо, пока вся лестница не исчезла
за поворотом. Осторожно выглянув за угол, впередиидущий двинулся дальше. Последняя ступень лестницы упиралась в песчаный пол. Впереди, в нескольких ярдах, от сбившихся в кучу людей, просматривался мрачный контур высоченного проёма, искусно выдолбленного в скальной породе. Двое сирийцев, о чём-то сердито заговорили, указывая на врата. Не сговариваясь, они бросились назад. Мгновение и пятна светлых балахонов исчезли в подсвеченных сумерках. Растерянные люди даже не пытались их остановить. Было заметно, что многим из них не по себе, но вслух об этом так никто и не обмолвился.
– Суеверия, будь они не ладны! Пускай себе бегут, сирийские хомячки.
Криво усмехнувшись, Туре первым шагнул под высокий свод портала…
           Проникнув в комплекс храмового подвала, археологи оказались
в лабиринте совершенно пустых комнат. Хотя и не совсем пустых.
В некоторых помещениях, по углам, высились горы сухой трухи. Снедаемый любопытством, Аке остановился у одной из таких куч, подцепив пальцем невесомый прах. Растерев большим и указательным пальцами бурую массу, он оглянулся на сопровождающих.
- Пепел. От сожжённого пергамента. Сдаётся мне, кто-то намеренно уничтожил все эти свитки.
Отряхнув брюки, он ещё раз внимательно осмотрел угол подземной камеры.
- Представляете, какая потеря для науки!
В сорвавшихся словах чувствовалась неподдельная горечь утраты.
- Думаю не будет лишним проверить каждую из этих куч золы. Кто знает, может, что-то и уцелело…
Развернувшись, швед зашагал ко входу в следующий зал. Люди поспешили за ним. Остановившись у порога, замыкающий склонился
к полу и оставил мелом очередную метку. Заблудиться в подобном месте было смерти подобно.
Время под землёй словно замерло: новая коморка, беглый осмотр закопчённых стен, с неизменным просеиванием пепла, и снова звенящая пустота следующей комнаты.
– Все сюда!
Ульберт Нёллер, востоковед, уроженец Саар*, сидел на корточках, уставившись на что-то в полу.
- Нёллер, что у тебя?
Вместо ответа немец указал на зияющий перед ним провал.
«В такую яму и конь с телегой въехали бы».
Присев рядом, Туре опустил керосинку ниже уровня пола. Каменная тропа ныряла вниз, растворяясь во мраке.
Весь накопленный опыт просил археолога остановиться, не искушать судьбу. Доверяя интуиции, швед велел доставить в подземелье два
из трёх имеющихся в лагере генератора. И пару сотен футов гибкого провода. Он не желал возвращаться на поверхность без сенсации…
         Когда во тьме одновременно вспыхнуло с десяток продолговатых ламп Эдисона, люди замерли на месте, поражённые увиденным. Здесь,
на нижнем уровне, посреди теряющегося в сумраке дурбара*, возвышалось нечто, напоминающее гигантскую ванну. Не менее семнадцати стокгольмских фотов* составляла длинна чёрного монолита. Но археологов поразил не столько размер необычного предмета, сколько присутствие его в замкнутом пространстве. Трудно было представить, каким образом в подземелье был доставлен многотонный кусок цельной породы.
Трое помощников разбрелись по комнате, волоча за собой лианы проводов. Бережно сжимая цоколи горящих ламп, они медленно продвигались вдоль гладких стен, жадно всматриваясь в проступавшие
из тьмы цветные фрески. Островки света постепенно удалялись вглубь зала, изредка замирая на месте. Оглядевшись по сторонам, Аке извлёк
из походной сумы записную книжку с карандашом и принялся
с усердием делать зарисовки. Переминающийся с ноги на ногу фотохроникёр, с нетерпением поглядывал на босса, ожидая команды приступить к работе.
- Господин Туре, скорее сюда!
Захлопнув блокнот, скандинав подхватил одну из свисавших на штативе, лампу.
– Ларс, оставайся здесь.
Бросив на ходу приказ фотографу, он быстро зашагал на мелькающее впереди пятно света. Обогнув глянцевую глыбу купели, Аке тут же споткнулся о лежащую на полу другую глыбу. 
От неожиданности лампа выскользнула из рук, с сухим хлопком разлетевшись на мелкие кусочки. С трудом удержав равновесие, швед громко чертыхнулся. Но то, что предстало перед ним сразу заставило позабыть о досадном недоразумении. Новая находка всецело овладела его вниманием. Даже при тусклом освещении можно было догадаться
о назначении продолговатого предмета.
- Думаете это погребальная камера?
Швед не спешил с ответом, внимательно осматривая края чёрной плиты. Гладкие, идеально ровные. Наконец он выпрямился и посмотрел
на окруживших его людей.
- То, что эта крышка и это…корыто, являются составляющими частями,
у меня не вызывает никаких сомнений. Но я совершенно не представляю, чьё тело могло покоиться здесь? Мм-м… и куда собственно подевалось оно!?
Забрав лампу у стоявшего рядом помощника, Туре заглянул внутрь гробницы.
- Больше света!!
Секунда и другие лампы застыли над монолитной конструкцией.
- Видите!?
Археолог ткнул пальцем вниз, на стык дна и дальней стенки.
– И вон там, у той стенки. Оно отражает свет…
Действительно, на самом дне саркофага, можно было различить подтёки сверкающих лужиц, отливающих серебром.
- Нужно взять пробу для анализа.
Склонившись над краем монолита, Аке ловко загнал деревянной лопаткой в пробирку, немного блестящей субстанции.
– Очень похоже на ртуть, вы не находите, коллеги?
Поднеся к свету пробирку, археологи с любопытством рассматривали трофей.
- Вы правы, господин Туре. Думается мне, это определённо ртуть.
Тряся стекляшкой у самого носа, усатый толстяк завороженно смотрел
на мерцающую жидкость внутри неё.
- Филип, потом будешь любоваться. Убери образец в сумку и…
Аке вдруг почувствовал растущее беспокойство. Подобное с ним случалось крайне редко. Плохой знак.
 – Так, слушайте внимательно. Сейчас как можно скорее осматриваем эту камеру, делаем фотографии и уходим. Да, и потолок нужно осмотреть…
Все четверо синхронно подняли головы.
- Матерь Божья, не может быть…
…ангелы. Господи, нет никаких сомнений. Это Они.
Потрясённый Понтифик переводил изумлённый взгляд с фотографий
на кардинала.
- Представляешь, какова была моя реакция на эти снимки?! Я после увиденного несколько дней не мог прийти в себя. Ведь первые изображения «Божьих Посланников» стали появляться в обиходе лишь
в четвёртом веке, и то, в малом количестве. А этим рисункам, как минимум пять тысяч лет. Сам факт существования этих артефактов становился опасным прецедентом для церкви, по крайней мере так считал Лев Х;*. Да, тот самый, написавший более 80 энциклик*.
Перестав улыбаться, Сильвио придвинулся ближе к Франческо.
- Каким-то образом твой предшественник прознал о находке шведа
и дабы пресечь ненужные кривотолки, был вынужден самолично вмешаться в происходящее. История умалчивает об их встрече, а тем более о сделанном предложении Аке, но так или иначе, вся информация, касающаяся этого открытия, благополучно осела в нашем архиве.
Неожиданно библиотекарь перешёл на шёпот.
- Aspetta, non e finite gui*. Эти фотографии были вложены в листы бумаги. Возможно они принадлежали самому Туре Аке. По крайней мере подчерки совпадают. Я сравнивал. Эти страницы вырваны из блокнота,
и их всего три. Жаль, самого блокнота я так и не обнаружил. Взгляни.
Сильвио забрал у Понтифика фотографии и передал ему сложенные пополам альбомные листы.
- От времени бумага сильно поистрепалась, поэтому мне пришлось ограничиться фотокопиями.
Палец старика ткнул в первое изображение.
- Здесь видна зарисовка некоего артефакта, напоминающего гроб.
Когда я его увидел, то не знал, что и подумать. Чего только в голову
не приходило… Так, здесь снизу имеется приписка: для создания данного творения использовался чёрный оникс. Причём цельный кусок породы.
В таком цвете минерал подобного размера встречается крайне редко. Гроб обнаружили на самом нижнем ярусе храма, предположительно посвящённого богу звёзд, Каккаб. Фотографий самого саркофага, среди других снимков я не встретил. Но есть цифры…
Сильвио жестом указал на второй листок.
- Это размеры самой усыпальницы. Впечатляет!? Да, чуть не забыл. Там была ещё и крышка от неё. Уму не постижимо!
- А тело!?
- Отсутствует.
Предугадав вопрос друга, кардинал развёл руками.
– Гробница оказалась без тела, но внутри, на самом дне, была обнаружена блестящая жидкость. Предусмотрительный Туре взял её образец и после, в походной лаборатории, ему удалось-таки определить, хоть и частично, состав вещества. Это было не что иное, как hydrargyrum*. Серебряная вода. Захарий, переверни лист. Видишь внизу несколько строк. Подчерк
не совсем разборчив. Швед упомянул, что при повторном анализе образца, была выявлена примесь. Незначительная, но всё-таки. Вот
здесь-то и кроется основная загадка. В ртути был растворён совершенно неизвестный элемент. По крайней мере, Туре утверждает, что ни к одной из групп в периодической таблице Менделеева, он не смог его отнести.
- … образец сохранился!?
- Думаешь я не искал? Скорее всего церковь не стала рисковать
и основные улики она попросту уничтожила. На последней же странице, швед отметил координаты того самого храма и всего одно предложение.
«То, что мы знаем, - ограниченно, а то, чего не знаем, бесконечно.»
Казалось Франческо ушёл в себя, погрузившись в свои мысли.
- Мм-м… во всей этой истории не мало странностей. О том месте, где был найден странный гроб нет вообще каких-либо упоминаний. Ни в архивах, ни в общедоступных источниках. Словно и не было того подземелья.
Кто-то позаботился о сокрытии правды. Тут вообще можно подумать, что без вмешательства высших сил не обошлось. В семидесятых годах прошлого века, в том районе, где велись раскопки, произошло сильное землетрясение, уничтожившее большую часть построек Эбла. К счастью для Туре, он этого уже не застал...
- Я так понимаю, храм звёздного божества не выстоял?
- Разрушен до основания. Бесценные артефакты потеряны безвозвратно.
Замолчав, Сильвио посмотрел на притихшего Папу.
- Ничего толком уже не доказать. Сама природа позаботилась об этом.
Решив не затягивать молчание, де Конте протянул Понтифику новую фотографию. Тот, рассмотрев изображение, удивлённо взглянул
на архивариуса.
- Ты мне показывал его только что.
- Ха, уверен?
Франческо непонимающе уставился на Сильвио.
–  Но это же одни и те же снимки, с одним, так сказать сюжетом.
 - Ты абсолютно прав, но только на счёт сюжета.
Удовлетворённо хмыкнув, де Конте протянул руку.
– Обрати внимание на эти надписи, расположенные вокруг рисунков. Они явно отличаются от тех символов, что нашли в Сирии.
- Хочешь сказать, что эти фотографии были сделаны в разных местах?
В голосе Захария звучало открытое недоверие. Встав сбоку от наставника, кардинал указал на снимок.
- Эту фотографию мы видим также благодаря Туре Аке. Швед
не переставая колесил по всему миру, и даже побывал в России. Причём несколько раз. В его мемуарах, эта страна упоминалась, как одно
из самых удивительных мест в своих странствиях.
Незадолго до революции, в 1914 году, близ города Гнездова, он принимал участие в раскопках самого огромного могильника, 9-11 веков. Аке писал, что он наткнулся на не типичное, для того времени, захоронение. Оно
не совсем походило на обычный курган ранних восточных славян. Высокий проход, уходящий лабиринтом вглубь насыпной горы, имел всего один выход наружу. Там же, на нижнем уровне, находился склеп. Как и полагается, в стенах были устроены ниши, в каждой из которой лежали останки усопших. Видимо все погребённые принадлежали знатному роду. Среди облачённых в меха тел, нашлось не мало золотых украшений. В ногах погребённых, покоилось оружие, разная утварь.
Но самое интересное Аке обнаружил в комнате, примыкающей
к склепу. Весь потолок, а высота этой камеры составляла не менее трёх метров, представлял собой хорошо обожжённую, светлую поверхность. Было установлено, что для придания твёрдости и нужного оттенка, славяне использовали голубую глину, обжигая её на слабом огне. На этом потолке швед и увидел эти самые рисунки…
Забирая у Франческо снимки, Сильвио заметил.
- Ещё до христианства они заняли свою нишу в религии. Крылатые действительно почитались, коль их изображения встречаются в разных сакральных местах.
Прикусив нижнюю губу, Папа Римский, как-то странно взглянул
на библиотекаря.
–  Почему же в наши дни подобные свидетельства замалчивались? Сильвио не спешил с ответом. Его взгляд медленно переходил от одной фотокарточки к другой.
- Во все времена людям преподносилась «нужная» правда. Даже
её старались завуалировать мазками лжи, чтобы никому не взбрело
в голову выбиться из стада...
Замолчав, кардинал взглянул на Понтифика. Тот смотрел в пол, пребывая в полном смятении.
- Молчать нельзя, Захарий. Люди должны знать, что благодаря «ангелам» их род всё ещё существует. Они шли даже наперекор воле Всевышнего, спасая нас от Его праведного гнева.
Осенив себя крестным знамением, библиотекарь понизил голос.
- Мне показалось несколько странным то, что каждый раз крылатые появлялись в нужном месте, в нужное время. Будто зная наперёд
о грядущем бедствии. Возможно будущее для них не является тайной…
- Возможно ты прав.
Усталость, с налётом безысходности, отражались в глазах Понтифика.
– Но знаешь, может стоит не торопиться и доверить судьбу мира Господу нашему. А нам просто жить. Да, да. Просто жить дальше…
Заметив недоумение друга, Захарий поспешил внести ясность.
- Понимаешь, от всего этого даже у меня не спокойно на душе. А сейчас представь на секунду, как многомиллионная паства отнесётся к нашему заявлению. Ты представляешь, чем всё это может закончиться? Даже для нас. Думаю лучше не знать…
Сильвио и сам об этом не раз думал, терзаемый сомнениями.
- Бесспорно в твоих словах есть смысл, но всё дело в том, что, мы видим картину всего лишь в одной плоскости. Тебе не кажется, что пришло время открыться? Да, будет болезненно, возможно кто-то воспользуется возникшим хаосом, но и замалчивание, не меньшее преступление!
Что если завтра над Piazza San Pietro* появятся Они? Готовы ли
мы к подобной ситуации?
Понтифик сдержался, но было заметно, что ему не очень-то нравится этот разговор.
За окном вспыхнули фонари и в комнате стало заметно светлее. Хрусталь люстр весело переливался у потолка, бросая цветные блики на бархатную драпировку стен.
- Рассказывая про Буланже, я упустил один момент. На одной из его последних карт упомянуто время. Триста шестьдесят рцы. Это число эквивалентно трёмстам шестидесяти векам. Столько, по его расчётам отпущено на царствование в миру человечеству, с момента окончания Потопа. Во многих источниках говорится об одной и той же вехе окончания бедствия.
Поймав на себе растерянный взгляд Понтифика, кардинал продолжил.                – Если верить его расчётам, то наше время…на исходе. Вспомни слова Нарбира. Что-то вскоре должно произойти... И теперь я каждый день молю Господа, чтобы Ангелы были в пути.
Гулкий удар колокола застал их врасплох, заставив обоих вздрогнуть всем телом.
- …день молю Господа, чтобы Ангелы были в пути.
Сидя в полутьме крохотного закутка, мужчина плотнее прижал наушники. Бросив взгляд на полную от окурков пепельницу, он что-то невнятно пробормотал. Тихий щелчок оповестил о завершении записи разговора. Помассировав пальцами веки, он снял трубку защищённой линии связи.       

               
Amico – друг (итал.)
Quidquid latet, appar;bit- Всё тайное становится явным. (лат.)
Монте-Кассино – один из старейших монастырей Европы, расположенный в 120 км. от Рима.
Pestis – Чума (лат.)
Высокое средневековье – период конца 10 - 13 веков.
Кресало – стальная пластинка для высекания огня из кремня.
Стокгольмский фот – устаревшая единица измерения длины в Швеции. Равна 29,69 см.
Саар – земля Германии, граничащая с Францией.
Дурбар – зал, царский двор. (перс.)
Энциклика – основной папский документ, затрагивающий важные социальные, религиозные и нравственные вопросы.
Aspetta, non e finite gui – Подожди, это ещё не всё. (итал.)
Лев 13 – Папа Римский с 1878 по 1903 гг.
Hydrargyrum – ртуть (лат.)
Патер – священник католической церкви.
Рамена – плечи (устар.)
Атанор – печь алхимиков.
Визионерство – склонность к видениям мистического характера.
Piazza San Pietro – площадь Святого Петра
Пепельная среда – Католический праздник.
Окоём – Пространство, горизонт (устар.)
Хартуларий – С 11 по 16 века называли монастырского библиотекаря.
Невиим – Второй раздел Священного Писания – Танаха.
somber huis – мрачный дом (голл.)
Curcuma – травянистое растение, используемое в качестве лекарства. (лат.)