Тарзан. 15, 16 глава

XV

ЭШБААЛ, ПАСТУХ

Солнечный свет, падавший на его запрокинутое лицо, разбудил Лафайета Смита. В сначала ему было трудно собраться с мыслями. События предыдущей ночи предстали как сон, но когда он сел и обнаружил фигуры спящих девушек на небольшом расстоянии от него, его разум был грубо возвращен в мир реальности. Его сердце упало. Как ему было достойно справиться с такой ответственностью? Честно говоря, он не знал.
Он не сомневался, что сможет найти трещину и вывести своих подопечных во внешний мир, но насколько лучше им было бы жить тогда? Теперь у него не было идеи, и он понял, что никогда не имел, где его лагерь лежал. Тогда была возможность снова встретиться со львом в расщелине, и если они этого не сделают, все еще оставался вопрос о пропитании. Что они собирались использовать в пищу и как они собирались добыть это?
Мысль о еде пробудила в нем гложущий голод. Он встал и пошел к берегу озера, где лег на живот и наполнил себя водой. Когда он встал, девочки сидели и смотрели на него.
"Доброе утро", - поприветствовал он их. "Я как раз завтракал. Вы присоединитесь ко мне?"
Они ответили на его приветствие, когда встали и подошли к нему. Леди Барбара улыбалась. "Слава господу, у вас есть чувство юмора", - сказала она . "Я думаю, нам понадобится много всего этого, прежде чем мы выберемся из этого".
"Я бы предпочел яичницу с ветчиной", - уныло ответил он.
"Теперь я знаю, что ты американец", - сказала она.
"Я полагаю, вы думаете о чае с джемом", - ответил он.
"Я вообще стараюсь не думать о еде", - ответила она.
"Выпей немного озера", - предложил он. "Ты не представляешь, как это вкусно если ты выпьешь его достаточно".
После того, как девушки выпили, все трое снова отправились во главе со Смитом в на поиски входа в расщелину. "Я точно знаю, где это", - сказал он заверил их прошлой ночью, и даже сейчас он думал, что у него это получится найти это не составит особого труда, но когда они приблизились к базе обрыва в том месте, где он ожидал его найти, не было там.
Вдоль подножия извилистого склона он искал, почти теперь уже отчаянно, но не было никаких признаков отверстия, через которое он пролез в долину земли Мадиам. Наконец, раздавленный, он повернулся лицом к леди Барбаре. "Я не могу найти это", - признался он, и в его голосе была нотка безнадежности, которая тронула ее.
"Неважно", - сказала она. "Это должно быть где-то. Мы просто должны продолжать поиски, пока не найдем это".
"Но это так тяжело для вас, юные леди", - сказал он. "Должно быть, это горькое разочарование для вас. Ты не представляешь, что я чувствую, осознавая что, не имея никого, на кого можно было бы положиться, кроме меня, я так ужасно подвел тебя ".
"Не воспринимай это так, пожалуйста", - умоляла она. "Любой мог бы потеряться в этой дыре. Эти скалы почти не меняют свой вид с течением миль".
"Любезно с твоей стороны так говорить, но я не могу не чувствовать себя виноватым. И все же Я знаю, что открытие не за горами. Я пришел с западной стороны долины, и именно там мы сейчас находимся. Да, я уверен, что должен найти это в конце концов; но всем нам нет необходимости искать. Ты и Иезавель, сядьте здесь и подождите, пока я поищу это ".
"Я думаю, нам следует остаться вместе", - предложила Иезавель.
"Во что бы то ни стало", - согласилась леди Барбара.
"Как пожелаете", - сказал Смит. "Мы будем искать на севере до тех пор, пока возможно, что отверстие может находиться. Если мы не найдем его, мы можем вернуться сюда и поискать в южном направлении ".
По мере того как они продвигались вдоль основания скалы в северном направлении Смит все больше и больше убеждался, что вот-вот обнаружит вход в расщелину. Ему показалось, что он различил что-то знакомое в том, что открывалось за долиной с этого места, но все же после того, как они прошли значительное расстояние, никакого отверстия не обнаружилось.
Вскоре, когда они поднялись на холм и достигли вершины одного из многочисленных низких хребтов, которые, подобно контрфорсу, тянулись от поверхности утеса вниз, в долину, он остановился в унынии.
"Что это?" - спросила Иезавель.
"Тот лес", - ответил он. "В поле зрения не было никакого леса отверстие".
Перед ними расстилался открытый лес из небольших деревьев, которые росли почти до подножия утесов и тянулись вниз до берега озера, образуя пейзаж исключительной красоты в его парковом аспекте. Но Лафайет Смит не увидел в этом красоты — он увидел лишь еще одно доказательство своей неэффективности и невежества.
"Вы не проходили через лес по пути от утесов к деревне?" спросила леди Барбара.
Он покачал головой. "Теперь нам придется пройти весь обратный путь пешком", - сказал он, "и поискать в другом направлении. Это очень обескураживает. Мне интересно сможешь ли ты простить меня".
"Не говори глупостей", - сказала леди Барбара. "Можно подумать, что вы были курьером-экскурсоводом Cook's, который заблудился во время лично проведенной экскурсии по художественным галереям Парижа и ожидал, что в результате потеряет работу". последствие.
"Я чувствую себя еще хуже, - со смехом признался Смит, - и я полагаю это о многом говорит".
"Смотрите!" воскликнула леди Барбара. "Там, внизу, какие-то животные. Там, в лесу. Разве вы их не видите?"
"О да", - воскликнула Иезавель, - "я вижу их".
"Что это?" - спросил Смит. "Они похожи на оленей".
"Это козы", - сказала Иезавель. "У северных мидян есть козы. Они бродят по этому концу долины".
"По-моему, они выглядят как нечто съедобное", - сказала леди Барбара. "Давайте спустимся и возьмем одно из них".
"Они, вероятно, не позволят нам поймать их", - предположил Лафайет.
"У тебя есть пистолет", - напомнила ему девушка-англичанка.
"Это факт", - согласился он. "Я могу подстрелить одного".
"Может быть", - согласилась леди Барбара.
"Я лучше спущусь один", - сказал Смит. "Втроем мы могли бы их напугать".
"Тебе придется быть очень осторожным, иначе ты сам их напугаешь", предупредила леди Барбара. "Ты когда-нибудь выслеживал дичь?"
"Нет, - признался американец, - я никогда этого не делал".
Леди Барбара смочила палец и подняла его. "Ветер попутный", объявила она. "Итак, все, что вам нужно делать, это держаться подальше от посторонних глаз и не издавать шума".
"Как я собираюсь оставаться незамеченным?" потребовал ответа Смит.
"Тебе придется ползти к ним, используя деревья, камни и кусты — все, что сможет тебя скрыть. Проползите несколько футов вперед а затем остановитесь, если они проявят какие-либо признаки нервозности, пока они не появятся снова беззаботными ".
"Это займет много времени", - сказал Смит.
"Может пройти много времени, прежде чем мы найдем что-нибудь еще съедобное", - напомнила она ему, - "и ничто из того, что мы найдем, не подойдет к нам, не ляжет и не умрет у наших ног".
"Полагаю, вы правы", - согласился Смит. "Поехали! Помолись за меня". Он опустился на четвереньки и медленно пополз вперед по неровной земле в направлении леса и коз. Через несколько ярдов он обернулся и прошептал: "Это будет тяжело для коленей".
"И вполовину не так тяжело, как это будет для наших желудков, если вы этого не сделаете добьетесь успеха", - ответила леди Барбара.
Смит скорчил гримасу и продолжил ползти, в то время как две девушки, теперь лежа плашмя, чтобы спрятаться от жертвы, наблюдали за его продвижением.
"У него и вполовину неплохо получается", - прокомментировала леди Барбара после нескольких минут молчаливого наблюдения.
"Какой он красивый", - вздохнула Иезавель.
"В настоящее время самые красивые вещи в пейзаже - это эти козы", - сказала леди Барбара. "Если он подойдет достаточно близко для выстрела и промахнется, я умру — и я знаю, что он промахнется".
"Он не скучал по Ламеху прошлой ночью", - напомнила ей Иезавель.
"Должно быть, он целился в кого-то другого", - прокомментировала леди Барбара коротко.
Лафайет Смит быстро полз вперед. С многочисленными остановками, как советовала леди Барбара он медленно приближался к своей ничего не подозревающей добыче. Минуты казались часами. В его мозгу постоянно стучало сознание того, что он не должен потерпеть неудачу, хотя и не по той причине, которую можно было бы естественно предположить. Неспособность раздобыть еду казалась менее ужасным последствием, чем презрение леди Барбары Коллис.
Теперь, наконец, он был совсем рядом с ближайшим из стада. Всего лишь еще несколько ярдов, и он был уверен, что не промахнется. Низкий куст, просто раньше он растет, скрывал свой подход от глаз его жертва. Лафайет Смит дошел до куста и остановился позади него. Немного дальше впереди он обнаружил другой куст, еще ближе к козе, худую няню с большим выменем. Она выглядела не очень аппетитно, но Лафайет Смит знал, что под этой невзрачной внешностью должны быть спрятаны сочные стейки и котлеты. Он пополз дальше. Его колени были ободраны и его шея болела от неестественного положения, которое принял его незнакомый метод передвижение вынудило ее принять.
Он миновал куст, за которым остановился, не заметив малыша спрятанный на противоположной стороне — спрятанный заботливой мамой, пока она кормила. Малыш увидел Лафайета, но не пошевелился. Он не двинулся бы с места до тех пор, пока его мать не позвала бы его, если бы его действительно что-то не коснулось, или он был напуган до предела своего самоконтроля.
Он наблюдал, как Лафайет ползет к следующему кусту на своем пути маршрут — следующий и последний. Что он думал, не записано, но это так сомнительно, что он был впечатлен красотой Лафайета.
Теперь мужчина добрался до укрытия за последним кустом, невидимый для любых других глаз, кроме глаз малыша. Он осторожно вытащил пистолет, чтобы малейший шум не потревожил его потенциальный обед. Приподнявшись слегка, пока его глаза не оказались выше уровня куста, он прицелился тщательно. Коза была так близко, что промах казался настолько маловероятным непредвиденные обстоятельства, что их можно было не принимать во внимание.
Лафайет уже чувствовал волнующее тепло гордости, с которым он бы бросил тушу своей добычи к ногам леди Барбары и Иезавели. Затем он нажал на спусковой крючок.
Нянюшка подпрыгнула прямо в воздух, и когда она ударилась о землю снова она уже мчалась на север вместе с остатками стада. Лафайет Смит снова промахнулся.
У него едва хватило времени осознать поразительный и унизительный факт, как он поднялся на ноги, когда что-то внезапно и сильно ударило его сзади удар, от которого у него подогнулись колени и он тяжело опустился на землю в сидячей позе. Нет, не на землю. Он сидел на чем-то мягком, что извивалось и корчилось. Его испуганные глаза, взглянув вниз, увидели голову ребенка, торчащую у него между ног —маленькую Капра хиркус был напуган до предела своего самоконтроля.
"Промахнулся!" - воскликнула леди Барбара Коллис. "Как он мог!" Слезы разочарования навернулись ей на глаза.
Эшбаал, охотящийся на своих коз на северной опушке леса, навострил уши и прислушался. Этот незнакомый звук! И так близко. Издалека через долину, по направлению к деревне южных мидян, Эшбаал слышал похожий звук, хотя и слабый, издалека, прошлой ночью. Четыре раза это нарушало тишину долины, и не более. Эшбаал услышал это, как и его товарищи в деревне Элия, сын Ноя.
Лафайет Смит схватил ребенка, прежде чем тот смог высвободиться, и несмотря на его сопротивление, он перекинул его через плечо и направился обратно к ожидающим девочкам. "Он не пропустил это!" - воскликнула Иезавель. "Я знала, что он не пропустит", и она спустилась вниз, чтобы встретить его, с леди Барбарой, озадаченная, следовала за ней по пятам.
"Великолепно!" - воскликнула англичанка, когда они подошли ближе. "Ты действительно выстрелил в одного, не так ли? Я была уверена, что ты промахнулся".
"Я действительно промахнулся", - печально признал Лафайет.
"Но как ты это получил?"
"Если я должен это признать, - объяснил мужчина, - я сел на это. Собственно говоря, на самом деле это меня достало".
"Ну, в любом случае, у тебя это есть", - сказала она.
"И это будет намного лучше еды, чем тот, который я пропустил", - он заверяет их. "Это был ужасно худой и очень старый."
"Как это мило", - сказала Иезавель.
"Не надо!" - воскликнула леди Барбара. "Мы не должны думать об этом. Просто помни что мы умираем с голоду".
"Где мы будем это есть?" - спросил Смит.
"Прямо здесь", - ответила англичанка. "Здесь много сухостоя вокруг этих деревьев. У вас есть спички?"
"Да. Теперь вы двое смотрите в другую сторону, пока я выполняю свой долг. Жаль, что я не ударил старого сейчас. Это все равно что убить ребенка ".
На противоположной стороне леса Эшбаал снова испытал удивление, потому что внезапно козы, которых он искал , в паническом бегстве бросились к нему.
"Странный шум напугал их", - произнес Эшбаал вслух. "Возможно, это чудо. Коз, которых я искал весь день, заставили вернуться ко мне".
Когда они проносились мимо, наметанный глаз пастуха обратил внимание на них. В сбившемся стаде было не так уж много коз, поэтому ему не составило труда их сосчитать. Пропал козленок. Будучи пастухом Эшбаалу ничего не оставалось, как отправиться на поиски пропавшего. Он продвигался осторожно, насторожившись из-за шума, который он услышал.
Эшбаал был невысоким, коренастым мужчиной с голубыми глазами и густой копной светлых волос и бороды. Черты его лица были правильными и красивыми на примитивный, дикий манер. Его единственная одежда, сшитая из козьей шкуры, оставляла его правую руку полностью свободной, и она не стесняла его ноги, поскольку не доходила до колен. У него были дубинка и грубый нож.
Леди Барбара взяла на себя руководство кулинарной деятельностью после того, как Лафайет зарезал ребенка и признал, что, помимо яиц вкрутую, его познания в кулинарии были слишком отрывочными, чтобы заслуживать серьезного упоминания. "И в любом случае, - сказал он, - у нас нет яиц".
Следуя указаниям англичанки, Смит отрезал от туши несколько отбивных; и эти три поджарил на заостренных палочках которые леди Барбара приказала ему срезать с ближайшего дерева.
"Сколько времени потребуется, чтобы их приготовить?" - спросил Смит. "Я мог бы съесть свои сырыми. Я мог бы съесть целого ребенка сырым, если уж на то пошло, за один присест и осталось бы место для старой няни, по которой я скучал ".
"Мы съедим ровно столько, чтобы продержаться, - сказала леди Барбара. - затем остальное завернем в шкуру и возьмем с собой. Если мы будем осторожны, это должно сохранить нам жизнь на три или четыре дня ".
"Конечно, ты прав", - признал Лафайет. "Ты всегда прав".
"На этот раз ты можешь плотно поесть, - сказала она ему, - потому что ты был без еды дольше, чем мы".
"У тебя долгое время ничего не было, Барбара", - сказала Иезавель. "Я тот, кто нуждается меньше всего".
"Нам всем это нужно сейчас", - сказал Лафайет. "Давайте на этот раз хорошо поедим восстановим силы, а затем распределим остаток так, чтобы его хватило на несколько дней. Может быть, я займусь чем-нибудь другим, прежде чем это исчезнет ".
Все рассмеялись; и вскоре отбивные были прожарены, и все трое набросились на них. "Как умирающие с голоду армяне", - таково было сравнение, предложенное Смитом.
Занятый восхитительным делом утоления волчьего голода, никто никто из них не видел, как Эшбаал остановился за деревом и наблюдал за ними. Иезавель он узнал, кто она такая, и внезапный огонь зажег его голубые глаза. Остальные были для него загадкой — особенно их странная одежда.
В одном Эшбаал был убежден. Он нашел своего потерянного ребенка, и там в его сердце был гнев. Всего мгновение он наблюдал за троицей; затем он скользнул обратно в лес, пока не скрылся из виду, после чего он перешел на бег.
Покончив с едой, Смит завернул оставшуюся часть туши в шкуру козленка; и все трое снова принялись за поиски трещины.
Прошел час, затем другой. До сих пор их усилия не увенчались с успехом. Они не увидели никакого просвета в суровом, неприступном обрыве не увидели они и крадущихся фигур, неуклонно ползущих все ближе и ближе — десятка два коренастых, желтоволосых мужчин во главе с Эшбаалом, пастухом.
"Должно быть, мы миновали это", - наконец сказал Смит. "Этого просто не может быть". далеко на юге", но всего в сотне ярдов дальше лежал призрачный вход в большую расщелину.
"Тогда нам придется поискать какой-нибудь другой выход из долины", - сказала Леди Барбара. "Есть место еще дальше к югу, что Иезавель и я чтобы увидеть, из уст в нашу пещеру, где скалы выглядели так, как будто он может быть масштабирована".
"Тогда давайте попробуем", - сказал Смит. "Послушайте, посмотрите туда!" он указал на север.
"Что это? Где?" потребовала ответа Иезавель.
"Мне показалось, что я увидел человеческую голову за тем камнем", - сказал Смит. "Да, вот он снова. Господи, посмотри на них. Они повсюду".
Eshbaal и его товарищи, поняв, что они обнаружены, вступил в открытые, медленно приближался к трем.
"Мужчины Северного Мидиана!" - воскликнула Иезавель. "Разве они не прекрасны!"
"Что нам делать?" потребовала ответа леди Барбара. "Мы не должны позволить им забрать нас".
"Мы увидим, что они хотят", - сказал Смит. "Они не могут быть недружелюбными. В любом случае, мы не могли убежать от них бегом. Они настигают нас в нет времени. Встань за мной, и если они покажут какие-либо признаки нападения, я пристрелю нескольких из них ".
"Возможно, вам лучше выйти и сесть на них", - устало предложила леди Барбара.
"Мне жаль, - сказал Смит, - что я так плохо стреляю; но, к сожалению, возможно, моим родителям никогда не приходило в голову обучать меня мягкому искусству убийства. Теперь я понимаю, что они ошибались и что моим образованием, к сожалению, пренебрегали. Я всего лишь школьный учитель, и, обучая молодых интеллектуалов стрельбе, я не смог научиться делать это сам ".
"Я не хотела быть противной", - сказала леди Барбара, которая уловила в иронии ответа мужчины намек на уязвленную гордость. "Пожалуйста, прости меня".
Северные мидийцы продвигались осторожно, время от времени останавливаясь для коротких совещаний шепотом. Вскоре один из них заговорил, обращаясь ко всем троим. "Кто вы?" - требовательно спросил он. "Что ты делаешь в земле Мадиамской?"
"Ты можешь его понять?" - спросил Смит через плечо.
"Да", - ответили обе девушки одновременно.
"Он говорит на том же языке, что и люди Иезавели", - объяснила леди Барбара. "Он хочет знать, кто мы такие и что мы здесь делаем".
"Вы поговорите с ним, леди Барбара", - сказал Смит.
Англичанка выступила вперед. "Мы чужаки в Мидиане", - сказала она . "Мы заблудились. Все, чего мы хотим, это убраться из вашей страны".
"Из Мадиама нет выхода", - ответил мужчина. "Ты убил ребенка, принадлежащего Эшбаалу. За это ты должен быть наказан. Ты должен пойти с нами".
"Мы голодали", - объяснила леди Барбара. "Если бы мы могли заплатить за малыш, мы будем рады сделать это. Отпусти нас с миром".
Мидиане провели еще одно совещание шепотом, после чего их представитель снова обратился к троим. "Вы должны пойти с нами", - сказал он, "по крайней мере, с женщинами. Если мужчина уйдет, мы не причиним вам вреда, мы не хотим его; мы хотим женщин ".
"Что он сказал?" - потребовал ответа Смит, и когда леди Барбара перевела, он покачал головой. "Скажи им "нет"", - приказал он. "Также скажи им, что, если они будут приставать к нам, мне придется их убить".
Когда девушки предъявили этот ультиматум мидийцам, те рассмеялись. "Что может один мужчина сделать против двадцати?" потребовал ответа их предводитель, затем он двинулся вперед, сопровождаемый своими слугами. Они размахивали своими дубинками теперь и некоторые из них подняли свои голоса в диком боевом кличе.
"Вам придется стрелять", - сказала леди Барбара. "Их по меньшей мере двадцать. Вы не можете промахнуться по всем".
"Вы мне льстите", - сказал Смит, поднимая свой 32-й калибр и направляя его на наступающих мидийцев.
"Назад!" - крикнула Иезавель, "или ты будешь убита", но нападавшие только продвигались вперед быстрее.
Затем Смит выстрелил. При резком щелчке пистолета мидиане остановились, удивленные; но никто не упал. Вместо этого лидер метнул свою дубинку, быстро и точно, как раз в тот момент, когда Смит собирался выстрелить снова. Он увернулся; но снаряд нанес скользящий удар по его руке с пистолетом, отправив оружие в полет — затем северные мидийцы были на них.
XVI

ТЯНУЩИЙСЯ

Тарзан из племени обезьян добыл добычу. Это был всего лишь маленький грызун, но это утолит его голод до завтра. Вскоре наступила темнота после того, как он обнаружил след пропавшего американца, и он был вынужден прекратить поиски до тех пор, пока снова не наступит день. Первый признак следа был очень слабым — всего лишь малейший отпечаток одного угла каблука ботинка, но для человека-обезьяны этого было достаточно. За куст неподалеку цеплялся едва уловимый запаховый след белого человека, за которым Тарзан мог бы следовать даже после наступления темноты; но это это был бы медленный и трудный метод отслеживания, который человек-обезьяна не счел оправданными обстоятельства. Поэтому он сделал свое убил, поел и свернулся калачиком в высокой траве, чтобы поспать.
Дикие звери могут не спать с одним открытым глазом, но часто кажется что они спят, навострив оба уха. Обычные ночные звуки остаются незамеченными, в то время как более слабый звук, предвещающий опасность или предполагающий незнакомое, может мгновенно разбудить их. Это был звук, относящийся к последней категории, который разбудил Тарзана вскоре после полуночи.
Он поднял голову и прислушался, затем опустил ее и приложил ухо к земле. "Лошади и люди", - произнес он монолог, поднимаясь на ноги. Стоя прямо, его огромная грудь поднималась и опускалась в такт дыханию он внимательно прислушивался. Его чувствительные ноздри, стремясь подтвердить показания его ушей, расширились, чтобы принять и классифицировать послания, которые приносил им Уша, ветер. Они уловили запах Тонгани, павиана, настолько сильный, что почти сводил на нет все остальные. Слабый, с большого расстояния доносился запах Сабор, львицы, и сладкое, тяжелое зловоние Тантора, слона. Человек-обезьяна одно за другим читал эти невидимые послания, принесенные Ушой, ветром; но только те интересовали его, что говорили о лошадях и людях.
Почему лошади и люди двигались сквозь ночь? Кто и что это были за люди? Ему едва ли нужно было задавать себе этот последний вопрос, и только первый интересовал его.
Дело зверей и людей - знать, что делают их враги. Тарзан лениво размял свои могучие мускулы и двинулся вниз по склону подножия холмов в направлении, откуда пришли свидетельства того, что его враги были пешими.
"Стрелок", спотыкаясь, брел в темноте. Никогда за свои двадцать с лишним лет жизни он даже близко не подходил к такому полному физическому истощению. Каждый шаг, в котором он был уверен, должен был стать для него последним. Он уже давно стал слишком уставшим даже для того, чтобы проклинать своих похитителей, пока брел дальше, теперь почти оцепеневшим от любых ощущений, его разум превратился в хаос тупого страдания.
Но даже бесконечные путешествия должны в конце концов закончиться; и, наконец, кавалькада свернула в ворота деревни Доминик Капьетро, налетчика; и "Стрелка" препроводили в хижину, где он рухнул на твердый земляной пол после того, как с него сняли путы, уверенный, что он больше никогда не поднимется.
Он спал, когда ему принесли еду; но просыпался долго достаточно, чтобы поесть, ибо его голод был столь же велик, как и усталость. Затем он снова растянулся и заснул, в то время как уставший и испытывающий отвращение шифта сонно кивнул, стоя на страже у входа в хижину.
Тарзан спустился к утесу над деревней, когда налетчики проходили через ворота. Полная луна бросала свои яркие лучи на сцену, освещая фигуры лошадей и людей. Человек-обезьяна узнал Капьетро и Стабуча, он увидел Огоньо, руководителя экспедиции сафари молодого американского геолога; и он увидел "Стрелка" болезненно спотыкаясь в оковах.
Человек-обезьяна был заинтересованным зрителем всего, что происходило в деревне внизу. Он особо отметил расположение хижины, в которую был запихнут белый пленник. Он наблюдал за приготовлением пищи, и он отметил большое количество спиртного, которое Капьетро и Стабух выпили в ожидании полуночного ужина, который готовили рабы. Чем больше они пили, тем больше радовался Тарзан.
Наблюдая за ними, он задавался вопросом, как предположительно разумные существа могли считать название "зверь" термином порицания, а "человек" - термином прославления. Звери, как он знал, придерживались противоположных представлений о относительных достоинствах этих двух категорий, хотя и были невежественны о большинстве глупостей и деградаций человека, их разум был далек слишком чистые, чтобы понять их.
Ждем с терпением девственной примитивной нервной системы, Тарзан смотрел с вершины скалы до тех пор, пока ниже деревни, казалось, расположились на ночь. Он увидел часовых на банкетке внутри частокола, но не увидел часового, сидящего на корточках в тени хижины, где в тяжелом сне лежал "Стрелок".
Удовлетворенный, человек-обезьяна поднялся и двинулся вдоль утеса, пока не оказался за деревней; и там, где склон был менее крутым, он добрался до его основания. Бесшумно и осторожно он подкрался к частоколу в месте, которое было скрыто от глаз часовых. Полная луна освещала его, но противоположная сторона частокола, который, как он знал, должен был находиться в густой тени. Там он прислушался на мгновение чтобы убедиться, что его приближение не вызвало никаких подозрений. Он хотел бы он увидеть часовых у ворот, ибо, когда он достигнет за частоколом он на мгновение оказался бы на виду у всех. Когда он в последний раз видел их, они сидели на корточках на банкетке, спиной к частоколу, и, по-видимому, были на грани сна. Останутся ли они такими?
Здесь, однако, был шанс, которым он должен был воспользоваться, и поэтому он решил этот вопрос немного подумал и немного пожалел. Что было, то было; и если он не мог изменить это, он должен был игнорировать это; и поэтому, легко подпрыгнув вверх, он ухватился за верх частокола и подтянулся вверх и через него. Только взгляд он бросил в сторону часовых, когда поднимался на барьер, взгляд, который сказал ему, что они не двигались с тех пор, как он смотрел в последний раз.
В тени частокола он остановился, чтобы осмотреться. Не было ничего, что могло бы вызвать у него опасения; и поэтому он двигался быстро, держась всегда в тени, где мог, к хижине, где он рассчитывал найти молодого белого человека. Она была скрыта от его взгляда другой хижиной он подошел к ней и обошел кругом, когда увидел фигуру охранника сидящего у двери, положив винтовку на колени.
Это было непредвиденное обстоятельство, которого человек-обезьяна не ожидал, и это вызвало изменение в его ближайших планах. Он скрылся из виду за хижиной он кружил, лег плашмя на землю, а затем пополз снова вперед, пока его голова не высунулась из-за хижины достаточно далеко, чтобы позвольте одному глазу понаблюдать за находящимся без сознания охранником. Здесь он лежал и ждал — человеко-зверь, наблюдающий за своей добычей.
Долгое время он лежал так, полагаясь на свое знание людей, что момент, которого он ждал, наступит. Вскоре подбородок шифты опустился на грудь; но тотчас же он снова опустился, выпрямившись. Затем парень изменил свое положение. Он сел на землю, вытянув ноги перед собой и прислонившись спиной к хижине. Его винтовка все еще лежала у него на коленях. Это была опасная поза для человека, который не спал.
Через некоторое время его голова склонилась набок. Тарзан внимательно наблюдал за ним, как кошка следит за мышью. Голова оставалась в том положении, в которое она перекатилась, подбородок опустился, а рот приоткрылся; темп дыхания изменился, обозначая сон.
Тарзан бесшумно поднялся на ноги и так же бесшумно прокрался через разделяющее пространство в сторону лежащего без сознания человека. Не должно быть никаких криков, никакой потасовки.
Как поражает Хиста, змея, так поразил Тарзан из племени обезьян. Был только звук ломающихся позвонков, когда шея сломалась в хватке этих стальных челюстей.
Ружье Тарзан положил на землю; затем он поднял труп на своих руках и понес его в темноту хижины. Здесь он некоторое время шарил на ощупь, пока не обнаружил тело спящего белого, и опустился на колени рядом с ним. Он осторожно потряс его, одной рукой готовый заглушить любой крик, который мог бы издать этот человек, но "Стрелок" не проснулся. Тарзан встряхнул его еще раз, более грубо, но все же безрезультатно, затем он сильно ударил его по лицу.
"Стрелок" пошевелился. "Боже, - пробормотал он, - неужели ты не можешь дать парню поспать? Разве я не говорил тебе, что ты получишь свой выкуп, чертов макаронник?"
Тарзан позволил слабой улыбке коснуться своих губ. "Проснись", - прошептал он. "Не шуми. Я пришел, чтобы забрать тебя?" - спросил он. "Не шуми".
"Кто ты такой?"
"Тарзан из племени обезьян".
"Боже!" "Стрелок" сел.
"Не шумите", - еще раз предупредил человек-обезьяна.
"Конечно", - прошептал Дэнни, с трудом поднимаясь на ноги.
"Следуй за мной, - сказал Тарзан, - и что бы ни случилось, держись очень близко ко мне. Я собираюсь забросить тебя на вершину частокола. Старайтесь не производить никакого шума при перелезании и будьте осторожны при падении на землю с другой стороны, чтобы приземлиться с согнутыми коленями — это долгое падение ".
"Ты говоришь, что собираешься забросить меня на вершину частокола, гай?"
"Да".
"Ты знаешь, сколько я вешу?"
"Нет, и мне все равно. Не двигайся и следуй за мной. Не споткнись об это тело". Тарзан остановился у входа и огляделся; затем он потерял сознание, сопровождаемый "Стрелком", следовавшим за ним по пятам, и быстро направился к частоколу. Даже если бы они обнаружили его сейчас, у него все еще было время, чтобы выполнить то, что он намеревался сделать, прежде чем они смогут вмешаться, если только часовые, стреляя по ним, случайно не попадут в цель; но на этом но он не испытывал особых опасений.
Когда они подошли к частоколу, "Стрелок" взглянул вверх, и его скептицизм возрос — велик шанс, что любому парню придется бросить свой сто восемьдесят фунтов на самый верх!
Человек-обезьяна схватил его за воротник и заднюю часть штанов. "Держись за верх!" - прошептал он. Затем он отбросил "Стрелка" назад как будто тот был пятидесятифунтовым мешком муки, рванулся вперед и вверх; и в ту же секунду вытянутые пальцы Дэнни Патрика ухватился за верхушку частокола.
"Блин, - пробормотал он, - если бы я промахнулся, я бы точно перевернулся".
Подобно кошке, человек-обезьяна взбежал на барьер и спрыгнул на землю снаружи почти в тот момент, когда "Стрелок" вышел, и не говоря ни слова, направился к утесу, где ему снова пришлось помочь другому взобраться на вершину.
Дэнни "Канонир" Патрик потерял дар речи, частично из-за одышки после его усилий, но больше, безусловно, от изумления. Вот это был парень! За весь его опыт общения с мускулистыми мужчинами, а он был значительным, он никогда не встречал и не ожидал встретить такого, как этот.
"Я напал на след твоего друга", - сказал Тарзан.
"Что?" - спросил "Стрелок". "Он мертв?"
"Его следы", - объяснил человек-обезьяна, который все еще вел нас вверх по склону к более высоким горам.
"Я тебя понял", - сказал "Стрелок". "Но ты его не видел?"
"Нет, было слишком темно, чтобы последовать за ним, когда я нашел их. Мы сделаем это в утром".
"Если я смогу идти", - сказал "Стрелок".
"Что с тобой такое?" - спросил Тарзан. "Ранен?"
"У меня нет ног ниже колен", - ответил Дэнни. "Вчера я выгнал своих паршивых собак".
"Я понесу тебя", - предложил Тарзан.
"Никс!" - воскликнул Дэнни. "Я могу ползти, но будь я проклят, если позволю какому-то парню нести меня".
"Это будет тяжелое путешествие, если ты сейчас устал", - сказал ему человек-обезьяна. "Я мог бы оставить тебя где-нибудь поблизости отсюда и забрать после того, как найду твоего друга".
"Ничего не делаю. Я собираюсь поискать олд Смити, если сниму их до бедер".
"Я, вероятно, мог бы путешествовать быстрее один", - предположил Тарзан.
"Иди вперед", - весело согласился "Стрелок". "Я буду следовать за тобой". "Ты".
"И проваливай".
"Позвольте мне пойти с вами, мистер. Я беспокоюсь об этом сумасшедшем".
"Хорошо. В любом случае это не будет иметь большого значения. Он может быть немного голоднее, когда мы его найдем, но он не может умереть с голоду через пару дней".
"Слушай, - воскликнул Дэнни, - откуда ты узнал, что эти макаронники взяли меня на прогулку?"
"Я думал, ты пошел пешком".
"Ну, а в чем разница? Как ты узнал, что я был в этом их паршивом городке?"
"Я был на утесе, когда они привели тебя. Я подождал, пока они уснут. Я еще не готов иметь с ними дело".
"Что ты собираешься с ними сделать?"
Тарзан пожал плечами, но ничего не ответил; и долгое время они шли в тишине всю ночь, человек-обезьяна приноравливал свою скорость к физическому состоянию своего спутника, нервы которого он был вынужден сдерживать восхищаюсь, хотя к его выносливости и знаниям он относился с презрением.
Высоко в горах, где он лег спать ранее ночью, Тарзан остановился и сказал "Стрелку", чтобы тот отдохнул, сколько сможет, до рассвета.
"Боже, это самые приятные слова, которые я слышал за многие годы", - вздохнул Дэнни, ложась в высокую траву. "Ты можешь подумать, что видел, как парень бьет себя по уху, но ты ничего не видел. Смотри на меня", - и он уже заснул почти до того, как слова слетели с его губ.
Тарзан улегся немного поодаль; и он тоже вскоре заснул, но при первых признаках рассвета он встал. Он увидел, что его спутник все еще спит, а затем бесшумно проскользнул к источнику, который он обнаружил накануне в скалистом ущелье недалеко от утеса, где он познакомился с племенем зугаш, тонгани.
Он держался довольно низко по склону предгорий, потому что с наступлением рассвета ветер переменился, и он хотел идти против ветра к источнику. Он двигался так же бесшумно, как исчезающие тени отступающей ночи, его ноздри трепетали, ловя каждый посторонний запах приносимый ранним утренним бризом.
На одном краю водоема была глубокая грязь, где земля была истоптана ногами пьющих животных; и недалеко отсюда он нашел то, что искал, липкая сладость запаха которого была Уша поднесла к его ноздрям.
На дне ущелья росли низкие деревья и густой подлесок, ибо здесь земля дольше удерживала влагу, чем на горных хребтах, которые были более подвержены безжалостным лучам Куду. Это была прекрасная лесная поляна, и ее красоты не ускользнули от восхищенных глаз человека-обезьяны, хотя сегодня утром привлекательность поляны заключалась не в ее эстетическом прелести, но скорее в том, что в нем обитал Хорта, кабан.
Бесшумно к краю подлеска подошел человек-обезьяна, когда подошел Хорта спустился к пруду напиться. На противоположной стороне стоял Тарзан со своим луком и стрелами наготове в руках; но высокие заросли препятствовали меткому выстрелу, и поэтому охотник вышел на виду у кабана. Итак он сделал такое быстрое движение, что его стрела пролетела быстрее, когда Хорта развернулся, чтобы бежать, и попала кабану в бок за левым плечом — жизненно важное место.
Фыркнув от ярости, Хорта развернулся и бросился в атаку. Прямо через пруд он пришел за Тарзаном; и когда он подошел, еще три стрелы, выпущенные с невероятной точностью и быстротой, глубоко вонзились в грудь огромного зверя. Кровавая пена покрывала его подбородок и сверкающие клыки, огонь ненависти вырывался из его маленьких злобных глаз, когда он пытался добраться до виновника своих страданий и отомстить, прежде чем он умрет.
Отбросив лук, человек-обезьяна встретил безумную атаку Орты своим копьем ибо не было никакого шанса уклониться от стремительного натиска этого огромного тело, окруженное, как и он сам, густой порослью подлеска. Его ноги напрягшись, он опустил острие своего оружия в тот момент, когда Хорта оказался в пределах его досягаемости, чтобы у него не было возможности увернуться от него или нанести удар отбросив его в сторону своими клыками. Он вонзился прямо в огромную грудь, глубоко в дикое сердце, но зверь все еще пытался добраться до человеческого существа, которое удерживало его с силой, почти равной его собственной.
Но Хорта, кабан, уже почти мертвый, стоял на ногах. Его короткая, яростная борьба закончилась; и он упал на мелководье у края бассейна. Затем человек-обезьяна поставил ногу на своего поверженного врага и выкрикнул отвратительный вызов своего племени.
"Стрелок" внезапно выпрямился, пробудившись от крепкого сна. "Боже!" - воскликнул он. "Что это было?" Не получив ответа, он огляделся по сторонам. "Тебя бы это не съело?" пробормотал он. "Он ушел. Интересно, неужели он сбежал от меня? Он не казался таким парнем. Но ты не можешь никогда не говори — у меня были приятели, которые обманывали меня до этого ".
В деревне Капиетро дремавший часовой внезапно насторожился, в то время как его напарник наполовину поднялся на ноги. "Что это было?" - потребовал ответа один.
"Волосатый совершил убийство", - сказал другой.
Сита, пантера, по ветру, преследующая и человека, и кабана, остановился как вкопанный; затем он повернулся в сторону и легким прыжком унесся прочь. грациозные прыжки; но он не успел уйти далеко, как снова остановился и поднял нос по ветру. Снова запах человека; но на этот раз другого человека, и не было никаких признаков страшной громовой палки, которая обычно сопровождала запаховый след тармангани. Низко опустив живот, Шита медленно двинулась вверх по склону к Дэнни "Ганнеру" Патрику.
"Что делать?" - размышлял "Стрелок". "Боже, я проголодался! Мне подождать его или мне идти дальше? Дальше, куда? Я точно попал в переделку. Куда мне пойти? Как мне поесть? Черт возьми!"
Он встал и прошелся, ощупывая свои мышцы. Они были слабыми и болели, но он понял, что очень отдохнул. Затем он осмотрел расстояние в поисках Тарзана, а вместо этого увидел Шиту, пантеру, в нескольких сотнях ярдов от себя.
Дэнни Патрик, хулиган, рэкетир, гангстер, стрелок, убийца, дрожал от ужаса. Холодный пот выступил из каждой поры, и он почувствовал, как волосы встают дыбом у него на голове. Он почувствовал безумный порыв убежать; но, к счастью для Дэнни, его ноги отказывались двигаться. Он был буквально, на просторечии, к которому привык , напуган до смерти. "Стрелок" без оружия был совсем другим человеком.
Пантера остановилась и рассматривала его. Осторожность и наследственный страх перед человеком заставили большого кота остановиться; но он был зол потому что он был напуган своей добычей после тщетной охоты всю ночь и он был очень, очень голоден. Он зарычал, его лицо сморщилось в отвратительном рычании; и Дэнни почувствовал, как у него подгибаются колени.
Затем, за пантерой, он увидел, как высокая трава зашевелилась в направлении приближения другого животного, которое, как "Стрелок" быстро предположил, было зверем напарником. Была только одна узкая полоска этой высокой травы; и когда животное пересекало ее, оно тоже увидит Дэнни, который был уверен, что это будет означать конец. Один из них мог бы поколебаться напасть на человека — он не знал, — но был уверен, что двое не стали бы.
Он упал на колени и сделал то, чего не делал уже много лет он помолился. И тогда травы расступились; и Тарзан из Обезьяны шагнул в поле зрения, тушей кабана на широкие плечи. В тот же миг человек-обезьяна взял в сцене, что его ноздри уже для него приготовили.
Отбросив тушу Орты, он издал внезапное свирепое рычание, которое испугало Шиту не больше, чем Дэнни Патрика. Кот развернулся, мгновенно перейдя к обороне. Тарзан бросился в атаку, рычание вырывалось из его горла; и Шита сделал именно то, что он предполагал — повернулся и убежал. Затем Тарзан поднял тушу Орты и поднялся по склону к Дэнни, который стоял на коленях с открытым ртом и окаменел.
"Для чего ты стоишь на коленях?" - спросил человек-обезьяна.
"Я просто завязывал шнурок на ботинке", - объяснил "Стрелок".
"Вот завтрак", - сказал Тарзан, опуская кабана на землю. "Угощайся".
"По-моему, это действительно вкусно", - сказал Дэнни. "Я мог бы съесть это сырым".
"Это прекрасно", - сказал Тарзан и, присев на корточки, отрезал две полоски от одного окорока. "Вот", - сказал он, протягивая одну "Стрелку". "
"Прекрати свои шутки", - возмутился тот.
Тарзан вопросительно посмотрел на него, в то же время отрывая полный рот мяса своими крепкими зубами. "Хорта немного жестковат", - заметил он , - "но это лучшее, что я мог бы сделать, не теряя при этом много времени. Почему ты не ешь? Я думал, ты голоден".
"Я должен приготовить свой", - сказал "Артиллерист".
"Но ты сказал, что можешь есть его сырым", - напомнил ему человек-обезьяна.
"Это просто поговорка", - объяснил "Стрелок". "Я мог бы это сделать, но я никогда этого не пробовал".
"Тогда разведи огонь и приготовь себе", - сказал Тарзан.
"Послушай", - заметил Дэнни несколько минут спустя, когда он сидел на корточках перед своим огнем, поджаривая мясо, "ты слышал этот шум некоторое время назад?"
"На что это было похоже?"
"Я никогда не слышал ничего подобного, но однажды раньше — скажем, я просто упал сам с собой! Это ты убил свинью. Я слышал, как ты кричал, как в ту ночь, когда ты убил льва в нашем лагере ".
"Мы уйдем, как только ты доешь свое мясо", - сказал Тарзан. Он отрезал несколько кусочков, половину из которых протянул "Стрелку". "Мы уйдем, как только ты доешь свое мясо", - сказал Тарзан. Он отрезал несколько кусочков, половину из которых протянул "Стрелку". пока он убирал остатки в свой колчан. "Возьми это", - сказал он. "Ты можешь проголодаться, прежде чем мы сможем совершить еще одно убийство". Затем он вырыл в рыхлой земле ямку и закопал оставшуюся часть туши.
"Зачем ты это делаешь?" - спросил "Стрелок". "Боишься, что будет вонять?"
"Мы можем вернуться этим путем", - объяснил Тарзан. "Если мы вернемся, Хорта будет менее жестким".
На "стрелок" сделал каких-либо замечаний; но он уверил себя, мысленно, что он "была не собака," похоронить его мясо, а затем снова выкопать ее после того, как он сгнили. От этой мысли его чуть не стошнило.
Тарзан быстро взяла след Лафайета Смита и последовал за ним легко, хотя "канониры" ничего не видел, чтобы показать, что человеческая нога когда-то ходили эти холмы.
"Я ничего не вижу", - сказал он.
"Я заметил это", - ответил Тарзан.
"Это, - подумал Дэнни Патрик, - звучит как грязная шутка", но он сказал: ничего.
"Лев взял здесь свой след", - сказал человек-обезьяна.
"Ты ведь не разыгрываешь меня, правда?" - потребовал ответа Дэнни. "Нет никаких признаков того, что на этой земле ничего нет".
"Возможно, ничего такого, что вы могли бы увидеть", - ответил Тарзан. "но тогда, хотя вы, возможно, и не знаете этого, вы, так называемые цивилизованные люди, почти слепы и совершенно глухи, как камень".
Вскоре они подошли к расщелине, и здесь Тарзан увидел, что человек и лев оба вошли внутрь, лев последовал за человеком, и что вышел только лев.
"Это выглядит непросто для старины Кузнеца, не так ли?" - сказал "Стрелок", когда Тарзан объяснил историю со следом.
"Может быть", - ответил человек-обезьяна. "Я пойду дальше и поищу его. Ты можешь подождать здесь или следовать за мной. Ты не заблудишься, если останешься в этой щели".
"Иди вперед", - сказал Дэнни. "Я пойду за тобой".
Трещина была гораздо длиннее, чем предполагал Тарзан, но на некотором расстоянии от входа он обнаружил свидетельство того, что лев не нападал Смит, потому что он мог видеть, куда повернул Нума и что мужчина продолжил свой путь. Несколько недавних шрамов по бокам трещины рассказали ему довольно точно остальную часть истории.
"Повезло, что он не ударил Нума", - произнес монолог человека-обезьяны.
В конце расщелины Тарзану было трудно протиснуться через отверстие, открывавшееся в долину земли Мадиамской; но, пройдя через него, он снова напал на след Смита и пошел по нему вниз, к озеру, в то время как Дэнни, сильно отставший от него, устало ковылял по неровному дну расщелины.
Он шел быстро, потому что след был ясен. Когда он вышел на берег Чиннерета, он обнаружил, что следы Смита смешались со следами женщины, одетой в поношенные европейские сапоги, и еще одной, обутой в сандалии.
Когда он впервые вошел в долину, он увидел деревню Южных мидян вдалеке, и теперь он сделал ложный вывод, что Смит обнаружил дружелюбный народ и других белых, и что он был вне опасности.
Его любопытство было возбуждено тайной этой скрытой долины, человек-обезьяна решил посетить деревню, прежде чем продолжить путь по следу Смита. Время никогда не принимало большого значения в его расчетах, обученный, как он сам был, дикими обезьянами, для которых время значило меньше, чем ничего; но исследовать и знать каждую деталь его дикого мира было так же такая же часть человека, какой является его религия для священника.
И поэтому он быстро продолжил путь к отдаленной деревне, в то время как Дэнни Патрик все еще медленно полз и спотыкался по каменистому дну расщелины.
Дэнни устал. На мгновение он ожидал встретить Тарзана, возвращающегося либо со Смитом, либо с вестью о его смерти; поэтому он часто останавливался, чтобы отдохнуть, в результате чего, когда он достиг конца расщелины и прополз сквозь него, чтобы полюбоваться загадочным видом незнакомой долины раскинувшийся перед ним Тарзан уже скрылся из виду.
"Боже!" воскликнул "Стрелок". "Кто бы мог подумать, что эта дыра ведет в такое место, как это? Интересно, в какую сторону пошел тот парень, Тарзан?"
Эта мысль занимала "Наводчика" в течение нескольких минут. Он осмотрел землю, как, по его наблюдениям, делал Тарзан, ошибочно приняв несколько мест, где какой-то маленький грызун поскреб землю или принял пыльную ванну за следы человека, причем идущие в неправильном направлении.
***
17.ОНА МОЯ!