Стая. Из цикла Обрывки, наброски, сны

     Гигантской чашей лежала окаменевшая от невыносимой жары земля. Белое беспощадное солнце плыло где-то высоко в белесом мареве. Извечное. Неизменное. Так было из века в век и так будет пока мир не выгорит до дна и не рассыплется пылью.

     Среди битых в острую щебёнку камней, среди ржавых кустов, обмотанных колючими обрывками  высохших лиан — затаилась стая гиен. Тощих, высохших, будто те лианы, уродливых, горбатых. Их облезлые шкуры покрыты полосами, будто глубокими шрамами.
Их вообще-то и стаей нельзя назвать — так, несколько … э-э… особей? Тварей? Существ?
-- Раньше нам не надо было скрываться.
-- Раньше другие пытались скрыться от нас.
-- Мы не можем больше терпеть!..
-- Мы не хотим больше терпеть!..
-- Мы не станем больше терпеть!..
Если первый голос звучал достаточно уверенно и твёрдо, то вторившие ему срывались на свистящий шёпот.
-- Но нас слишком мало…
-- Слишком мало…
-- Слишком…
-- Сейчас нас мало, но мы накопим силы, и мы вернёмся…
-- Накопим и вернёмся…
-- Вернёмся…
-- Сначала тенью, потом плотью, потом неудержимым потоком.
-- Чужие идут сюда.
-- Нельзя, чтобы нас здесь застали.
-- Нельзя, чтобы увидели нас.
Миг, и стая растворилась в полдневном зное.
-- Мы лишь тени, скользящие среди камней…
-- Мы лишь шорохи среди высохших трав…
-- Нас здесь не было…
-- Не было…
-- Не было…

     Густой и тяжёлый запах боли и ярости, острый запах наслаждения боем, леденящий запах страха смерти унесло ветром. Остался только запах крови и торжества.
Под всеперемалывающими челюстями рвались шматки плоти, дробились кости могучего быка. Того, что только что было могучим, непобедимым быком.
-- Славный вышел бой!
-- Славный пир!..
-- Славный…
Пара длинноногих марабу, в уродстве своём чем-то близких гиенам, терпеливо ожидали, когда же наконец и им позволено будет приобщиться к торжеству и пиру. Ничего, терпения было им не занимать. А жратвы всем хватит. Не на один день. Глупые гиены уйдут и всё оставят им. Всю эту роскошь. Можно будет долго не улетать от разлагающейся туши.

Конечно, стая могла зарезать ослабшую самку, зазевавшегося детёныша. Но сегодня им нужен был бой. Нужен был достойный противник.
Жаль, что двое из семьи, и так уменьшившейся за эти годы, погибли,  сметённые гнутыми рогами, растоптанные раздвоенными копытами. Ничего, самки нарожают и вырастят новых. У них будет достаточно мяса, чтобы  выжить. Много мяса. Зря наглые птицы надеются, что стая скоро уйдёт.  Только о них вспомнили, и вот они — боком-боком чуть не из-под носа пытаются урвать кусок. Пришлось рыкнуть и ощериться. Воевать с этими побирушками себе дороже. Ну, пока вроде поняли, отскочили.
Погибшие сородичи тоже не остались без внимания — острые молодые зубы вгрызались в раздавленные и растерзанные тела. И это было правильно — смерть должна порождать жизнь.
-- Славный был бой!
-- Славный был пир!
-- Славный!
Ладно, надо и длинноногих подпустить к «накрытому столу»  — когда-нибудь стае могут пригодится те, кому сверху видна вся степь.
Стая была сыта, она отступила, а пиршество продолжилось. Откуда-то налетели другие стервятники. Теперь их не отгонишь от дармового угощения, пока лохмотья шкуры и осколки костей не исчезнут в бездонных желудках. О да, желудки марабу, как впрочем и желудки гиен, перемелют что угодно, если понадобится, они перемелют саму смерть.