Мясной пирог Легенда о Гильгамеше

(отрывок из романа «Хуман Тамадея – любимая дочь Земли»)
 
      Любой из крупнейших мировых Музеев, в столице какой бы страны он ни располагался, обязательно имеет своего, реально существующего (официально «прописанного» в том либо ином конкретном музее) Призрака. Или, во всяком случае, если - не вполне сформировавшегося Призрака, обладающего узнаваемой внешностью и специфическими чертами характера, то – четко не определившегося с собственным статусом, но, стойко и регулярно проявляющего себя метафизического явления, общепринято именуемого «полтергейстом». Именно Призраки и «полтергейсты» создают тому либо иному Музею свою неповторимую таинственную репутацию (имидж). Ну, а Британский Музей создавался на протяжении более чем двух с половиной столетий в столице «Владычицы морей» весь восемнадцатый и девятнадцатый века, не говоря уже о веке двадцатом.

    В Лондон свозились тысячи уникальных исторических артефактов из Египта, Месопотамии, Индии, Китая и Аннама. И за каждым из этих артефактов, тщательно закаталогизированных сотрудниками Музея, стоял целый сонм невидимых Призраков, которых, естественно, никто и не подумал заносить в каталоги Британского Музея. Но Призраки в этом и не нуждались. Особенно – один из них, которого при жизни звали «Мудрый Агга». И звал его так не кто-нибудь, а – сам грозный повелитель Ассирии в период её наивысшего расцвета и могущества, великий и грозный царь Ашшурбанипал. Мудрый Агга был составителем и многолетним Хранителем Дворцовой Библиотеки Ашшурбанипала или, говоря другими словами, Мудрый Агга являлся самым первым Библиотекарем в мировой истории...

    … Около девяти часов утра четвертого июля две тысячи двадцать шестого года, крупнейший мировой специалист по древнейшему периоду истории Переднего Востока, почетный профессор Университетского Колледжа Лондона, Генри Гринфорд поднимался по ступенькам мраморной лестницы, ведущей из перехода со станции метро Тоттенхэм Корт Роуд, на поверхность пешеходной части (тротуара) Грэйт Рассел-Стрит, чтобы оттуда, не торопясь, дойти до здания Британского Музея.

     В Музее у него на сегодня была назначена встреча с иракским коллегой, два месяца назад прибывшим из Багдада, профессором Витторио Старцени – итальянцем по происхождению, являвшимся подданным Великобритании и, одновременно, гражданином Ирака. Некоторая сложность и неоднозначность национального статуса профессора Старценни обуславливалась тем фактом, что, несмотря на место рождения (Генуя), в жилах Витторио текла кровь древнего халдейского рода, чьи генетические корни уходили в глубокое прошлое истории Междуречья. Во-всяком случае, во время состоявшегося два месяца назад знакомства между двумя учеными, Старценни прямо заявил об этом, всегда скептически настроенному Гринфорду – о том, что он принадлежит к легендарному клану знаменитых «халдейских мудрецов» и его совершенно не волнует: поверит ли этому утверждению профессор, Генри Гринфорд или не поверит, а, наоборот – «поднимет на смех» безапелляционное утверждение иракского коллеги! Собственно, Гринфорду то было совершенно все равно – его, как ученого интересовало только одно: сумеют ли они конструктивно сработаться с известным шумерологом, прилетевшим из Багдада по личной просьбе Гринфорда и, главное – удастся ли их научно-творческому «тандэму» решить многовековую проблему расшифровки глиняной клинописной «таблички –Икс»?!

    Если сказать честно, то настроение у Гринфорда этим пасмурным июльским утром оставляло желать лучшего – шестидесятидвухлетний ученый поднимался из подземелья метро, что называется, с «тяжелым сердцем», сразу по нескольким, как - субъективным, так и, по – объективным причинам.

    С утра пораньше профессор сильно поругался со своей супругой, которая была его младше на тридцать четыре года, но в этом-то как раз домашнем утреннем скандале, моложавый, сухощавый, спортивный, тщательно следивший за физической формой, Генри не усматривал особой трагедии, способной заметно испортить ему настроение в начале ответственного рабочего дня. Он был умным человеком и прекрасно знал, чем рисковал, когда четыре года назад предложил «руку и сердце» своей юной лаборантке, Тойбе Одинцоллерн – рыжей синеглазой полуеврейке–полунемке, давно уже влюбленной, по её словам, в «светило мировой шумерологии», Генри Гринфорда! Совершенно шальной и непредсказуемой, конечно, девчонкой оказалась бедовая, лаборантка, Тойба, но, тем не менее, махровый педант, скептик почти до цинизма, гениальный лингвист Гринфорд полностью капитулировал перед экспрессией молодости и безумием внезапной влюбленности безвестной эмигрантки-сироты из Германии. До «рыжей бестии», Тойбы, Генри был женат дважды, и, оба раза – на своих ровесницах-англичанках. И, первая, и, вторая бывшие жены, с которыми он благополучно развелся из-за проблемности собственного альфа-мужского характера, подарили ему по сыну. Оба сына, естественно, со временем повзрослели и давным-давно уже жили своими собственными семьями. Другими словами, у Генри, слава Богу, имелись прямые генетические наследники и осознание этого непреложного факта заставляло оставаться его постоянным (хроническим) оптимистом.

      Да, собственно, описываемым пасмурным утром четвертого июля 2026 года, настроение у Гринфорда оказалось испорченным не из-за его непростых отношений с женщинами, а… в общем, неблагоприятность всей ситуации на сегодняшний день складывалась у знаменитого исследователя древних передне- восточных цивилизаций по вине, исключительно, мужчин. Причем – малознакомых или, что еще хуже – совершенно неизвестных ему особей мужского пола.

      И, что самое плохое, не последнюю роль в нагнетании мощного душевного негатива, сформировавшегося утром четвертого июля у профессора Гринфорда, играли предчувствия – тяжелые и мрачные предчувствия, поселившиеся в нем еще вчера вечером, после состоявшегося телефонного разговора с Витторио Старценни, твердо пообещавшему Гринфорду, что завтра тот услышит полный текст расшифровки «Таблички-Икс»! Особенно почему-то не понравилось, всегда хладнокровному и, психически неизменно уравновешенному английскому ученому неожиданное заявление Старценни о том, что настоящее имя иракского коллеги звучит, как: Бит-Амукани Бен-Гур и, что он предпочел бы, если с завтрашнего дня профессор Генри Гринфорд обращался бы к нему, к Витторио Старценни словами: «Доктор Бен-Гур»! Именно к такому обращению привык Витторио, по его словам, за свою многолетнюю плодотворную работу в Багдадском Университете.

      И, распрощались они вчера с Витторио по телефону без привычной теплоты, свойственной их ежевечерним прощаниям на протяжении двух последних месяцев совместной работы над дешифровкой древне-шумерских клинописных текстов, объединенных под специальным литером: «Х».

    Всю эту ночь напролет совсем не случайно Гринфорда мучили изощренные неясные кошмары, и ничего не было удивительного в том, что тяжелое взвинченное нервное состояние маститого ученого рано утром автоматически передалось и, без того взбалмошной, взрывной Тойбе, которой он фактически не давал нормально спать всю прошедшую нескончаемо длинную, непереносимо тяжелую ночь бесконечными вскрикиваниями, неожиданными вставаниями в сидячее положение и – прочими пинательно-ударяющими кульбитами. «Тьфу – да и только!!!» - как высказалась утром невыспавшаяся, сексуально неудовлетворенная, разозленная и разочарованная Тойба, «связавшая свою личную жизнь с этим несчастным неврастеником-полу-импотентом»!

     Генри предпринял пару попыток образумить жену, рассказав ей о том, какой особенный день ждет его сегодня в Британском Музее, но оба раза она пресекала попытки мужа начать свой рассказ - в самой грубой форме, на какую только оказалась способна! Излив на Генри весь запас, накопившихся в ней, словесных помоев, она закрылась, наконец, на ключ в «девичьей» комнате, на что, в общем-то, подсознательно и рассчитывал дальновидный Гринфорд, давно уже научившийся гасить частые семейные скандалы самыми различными, но, неизменно, эффективными способами. А, вообще-то, он уже не первый раз за последние месяцы начинал подумывать о необходимости бракоразводного процесса, потому как подобный ритм семейной жизни в его-то возрасте мог запросто резко ухудшить здоровье, к сохранению которого он всегда относился чрезвычайно трепетно...
     … Будучи человеком волевым, собранным, целеустремленным и дисциплинированным, Генри моментально выкинул «очередной выверт» Тойбы из головы, лишь только та закрылась в «девичьей светёлке». Он быстренько согрел себе гренки, достал из холодильника пару бутербродов с сыром, сварил кофе и, таким образом, оперативно позавтракав, покинул «семейный очаг» чисто «по-английски» - не попрощавшись с «любимой женой». Совсем не случайно же Генри как-то раз в кругу единомышленников высказался совершенно откровенно: «Все мои жёны представляют собой лишь необходимый жизненный антураж! По-настоящему я предан и верен до последнего вздоха, только одной прекрасной и загадочной даме - мисс Шумерологии!».
    Слова эти были сказаны Гринфордом, что называется, от всей его расчетливой и педантичной, необратимо и безнадежно прагматичной англо-саксонской души, но он и представить себе не мог о, далеко идущих последствиях, столь неосторожно оброненной им фразы. Генри Гринфорда услышали и, соответственно, сделали неизбежные выводы из сказанного одним из самых авторитетных шумерологов современности...
     …Спустившись в подземку, Генри совсем забыл не только об утренней ссоре с непредсказуемой Тойбой, но, и – о самой Тойбе, целиком сосредоточившись на предстоящем сегодняшнем очень ответственном рабочем дне. В воображении сразу же возникло мясистое лицо Витторио, наиболее выразительной чертой которого следовало считать глаза – большие выразительные темно-карие глаза «на выкате», в чьей непредставимой глубине притаилось неисчезающее ни при каких, самых благоприятных внешних обстоятельствах, выражение недоверия и подозрительности ко всему окружающему миру.
      Витторио, по первому же беглому определению Гринфорда показался ему человеком «не от мира сего», во всяком случае – «не от английского консервативного мира». Но дело заключалось, главным образом, не в постоянном настороженном выражении взгляда Витторио, а – в истинных причинах, сделавших талантливого иракского «шумеролога» паталогически недоверчивым к окружающим его людям. Может, профессора Старценни сильно напугали в раннем детстве, когда он еще не был профессором, а, возможно, ему пришлось пройти через «настоящий Ад» уже в зрелые «профессорские» годы?!
     Гринфорд, с молоком матери впитавший на всю жизнь набор качеств истинного английского джентльмена, не «полез в душу» к иракскому коллеге, чтобы выяснить радикально и досконально: «Что же с тобой – не так, дорогой друг?! Ты почему-то мне чего-то не договариваешь и, словно бы, с первой же минуты нашего знакомства, затаил на меня необъяснимую злобу?! А нам же предстоит вместе работать, как минимум – два ближайших месяца!».
     Генри попытался зачем-то представить: чем в эти минуты занят Витторио или, вернее, «Доктор Бен-Гур», как иракский коллега строго-настрого велел ему вчера вечером с сегодняшнего утра называть себя! Генри невольно усмехнулся, но, согнав ненужную в вагоне метро, усмешку, попытался всерьез проанализировать ситуацию, складывающуюся вокруг пресловутой «Таблички–Икс».
     Лично он, Генри Гринфорд не разделял оптимизма иракского коллеги по поводу непонятной уверенности последнего в том, что они пребывают на заключительной стадии работы – «в двух шагах от полной расшифровки»! У Генри имелся старинный приятель, некто Доминик Негоро, много лет проработавший в лондонской «Таймс» заведующим отделом «Новости науки», с которым он поддерживал постоянный информационный контакт. И этот Доминик был в курсе, что сегодня, возможно, для Британского Музея, как и для всей мировой исторической науки, произойдет величайшее событие – окажется прочитанным самый древний (предположительно) в человеческой истории письменный документ, создание которого датируется самым началом 4-го тысячелетия до нашей эры! И, почему-то профессору Гринфорду внезапно захотелось поговорить с Домиником и рассказать ему о том, что он сильно волнуется именно сейчас по дороге в Британский Музей и его, возможно, тревожит или – гнетет, странное предчувствие, будто сегодня в Музее обязательно произойдет некое малоприятное событие, спровоцированное, как раз вот этой вот самой, будь она неладна, «полной расшифровкой».
    Генри вдруг почувствовал внезапный приступ необъяснимой злости, налетевший на него, словно шквал в ясную и тихую погоду! И Генри понял, что его завидная выдержка и, многократно проверенная в течении жизни, непоколебимая психическая стабильность, подверглись мощной атаке со стороны «неизвестного противника». Что-то складывалось совсем не так, как тому следовало бы складываться - Генри ясно, вдруг, ощутил абсолютно реальную опасность, притаившуюся где-то совсем рядом и, связанную, именно, с, долженствующей сегодня состояться «полной расшифровкой», опять же: «чёрт бы её побрал»! И, сама собой, прилетела в голову Генри неприятная и несуразная мысль о том, что этот Витторио Старценни, как раз и напоминает чем-то, если хорошенько вдуматься, самого, что ни на есть, натурального чёрта! Правда – без рожек, хвоста и копыт, но, и – первое, и – второе, и – третье, запросто у него могут появиться сегодня сразу же после пресловутой «полной расшифровки»...
   … Генри ехал в поезде метро всего каких-нибудь пятнадцать минут, а ему уже стало твердо казаться, что он начал «съезжать с катушек».
   «Вот этого-то только мне и не хватало для полного счастья!» - не без суеверного душевного трепета подумал он и попытался «взять себя в руки», что ему, в основном, и удалось сделать.
    Но, опять же, ни с того ни с сего мелькнула совершенно уже шальная мысль: «А не обратиться ли, пока не поздно, в полицию?! Или, даже, не – в полицию, а, сразу – в МИ-6?!».
    То есть: «взять в руки»-то, как раз, профессору Гринфонду себя и не удалось. К тому же, откуда ни возьмись, появилась предательская дрожь под коленками, прибавив, таким образом, дополнительных тактических проблем – к, вышедшим из повиновения, рукам. Ехать до нужной станции ему оставалось еще минут двадцать и за это время он обязан был, во что бы то ни стало, успокоиться и – не «накручивать» себя до «белого каления».
     Видимо, накал внутренних переживаний зеркально отражался на лице профессора, потому что в какой-то момент Генри показалось, будто за ним внимательно наблюдают со стороны. Он явственно ощутил на себе чей-то внимательный, оценивающе-понимающий взгляд, что, само по себе, являлось нехарактерным для Лондонской подземки. Среди пассажиров английских подземок не принято было беззастенчиво «пялиться» друг на друга от нечего делать, как это, к примеру, сплошь и рядом происходит в Московском метрополитене.
     Генри поднял глаза и увидел метрах в двух от себя миловидную белокурую молодую женщину, пристально смотревшую прямо на шумеролога неприкрыто обеспокоенным взглядом. Женщина была по-настоящему красива, и ее легкая летняя одежда выгодно подчеркивала все несомненные прелести роскошной фигуры приветливой блондинки. Генри точно определил, что она, не – англичанка, а, скорее всего - представительница одной из стран Восточной Европы, может быт, даже – русская. Гринфорду приходилось несколько раз бывать в России и он, что греха таить, имел опыт личного общения с российскими женщинами…Но вот эта белокурая дива, по возрасту годившаяся ему в дочери, немного взволновала шестидесятилетнего ученого, всколыхнув давние воспоминания, связанные с пребыванием Гринфорда в Санкт-Петербурге десятилетней давности. Она, не отрываясь выдерживала тревожно-вопросительный взгляд Гринфорда и ему начало казаться, что таинственная красавица-незнакомка вот-вот кивнет ему, как старому знакомому и улыбнется на прощанье, перед тем, как покинуть вагон. Единственное действие, какое она совершила из набора, предположенного самонадеянным Гринфордом, так, это – покинула вагон, не кивнув и не улыбнувшись на прощанье, хотя, и, вполне возможно, что хотела сделать и то, и другое. Генри смотрел вслед уходящей красавице сквозь стекло вагонного окна до тех пор, пока она окончательно не скрылась из виду, смешавшись с толпой метро-пассажиров.
    «Чудеса в решете, да и – только!» - подумал профессор о белокурой странной красавице, только что покинувшей вагон, моментально превратившись, в его очередное эгосексуальное жизненное воспоминание.
    Одновременно Генри осознал, что белокурая незнакомка помогла отвлечься от, овладевших было им, непонятных страхов, связанных, как тут ни крути, с ответственным мероприятием, предстоящим ему сегодня в Британском Музее.
    Приблизительно, минут за пять до конечной остановки, как всегда, неожиданно завибрировал и разразился радостной мелодичной трелью персональный смартфон, до сего момента мирно лежавший в правом кармане брюк. Оказалось, что это так приспичило позвонить Доминику Негоро.
     Выяснив, что Генри едет еще в метро и поэтому говорить ему не очень удобно, Доминик убедительно попросил Генри больше не произносить ни слова, а – внимательно выслушать его, Доминика, потому что Доминику было что сказать по поводу сегодняшней «полной расшифровки» и, в течение пяти минут журналист успел вылить на Генри целый ушат странной и загадочной информации:
      - Старик, ты и не представляешь: какой ты молодец, что попросил меня поинтересоваться этим самым твоим иракским коллегой, Витторио Старценни! Я решил сходу связаться со своим источником в МИ-6 – «дядей Питтом» и он мне почти сразу выдал кое-что на твоего Старценни! Доктор шумерологии, Витторио Старценни не так прост, как кажется и за ним из Ирака тянется целый «хвост», составленный из парадоксальных сочленений, как у - диплодока! «Дядя Питт» под большим, естественно, секретом поведал мне, что за Витторио Старценни служба «СИС» Её Величества, установила плотное наблюдение более полугода назад! Но это тебе, Генри для общего сведения, над которыми ты можешь подумать как-нибудь на досуге. А вот сейчас я тебе подкину напоследок «свежачок»!...
     … Вчера поздно вечером в Хитроу приземлился специальный пассажирский борт из Багдада, на котором прибыла какая-то странная, не-то – научная, не-то - правительственная делегация «поддержки Доктора Бен-Гура»! Так что ты готовься к неожиданностям самого разного и непредсказуемого толка! Там, по-моему, у вас сегодня соберется целая куча журналистов чуть ли ни со всего света. Во-всяком случае, я там буду точно. А, кроме журналистов, в Музее твердо планируют присутствовать более чем загадочные и неясные фигуры из Ирака, за которыми-то как раз и будут внимательнейшим образом наблюдать люди из «СИС», замаскированные под «праздных зевак». Ты и сам постарайся, дружище, как-то поаккуратнее вести себя со своим оппонентом. А то зазеваешься, и он тебе вмиг палец откусит!...
     … Чем дольше говорил Доминик, тем сильнее мрачнело и вытягивалось от сильнейшего и неприятного удивления худое аскетическое лицо Генри Гринфорда, который до этой минуты был убежден, что о сегодняшней «полной расшифровке» знали только два человека во всём Лондоне: он и его загадочный иракский коллега, родившийся некогда в итальянской Генуе, Витторио Старценни, он же – доктор Бен-Гур. С какой бы стороны ни посмотреть, отовсюду выходила зрительная проекция полной классической чертовщины. И, ничего не рассматривалось непредсказуемого в том, что из вагона, на нужной ему остановке, Тоттенхем Корт Роуд, Генри выходил в самом, что ни на есть, отвратительном состоянии духа…
     …Ну, и, соответственно, за тот короткий временной промежуток, пока он поднимался из подземелья метро на поверхность Грэйт Рассел Стрит, настроение ученого ничуть не улучшилось.
      Оказавшись на тротуаре Грэйт Рассел Стрит, Генри первым делом посмотрел на величественное здание Британского Музея и, как обычно, это незабываемое зрелище переполнило душу профессора чувством гордости за свою великую страну и – за выдающийся вклад в мировую науку английских ученых, в частности – английских археологов. И он почему-то опять невольно попытался представить себе: чем в эти самые минуты занимается Витторио Старценни (доктор Бен-Гур)...
   …Доктор Бен-Гур уже более часа находился в павильоне «Древних цивилизаций Переднего Востока» Британского Музея и при помощи переносного персонального ноутбука делал контрольные вычисления, которые по его твердому мнению должны были привести к «полной расшифровке» текста «Таблички-Икс», о который до сих пор «ломали зубы» все, без исключения, лингвисты прошедших веков.   
     Конкретно, Витторио пребывал в, так называемом, «методкабинете» - просторном, комфортабельно обставленном помещении, предназначенном для научной и бухгалтерской работы сотрудников Сектора «Древнейших Цивилизаций Переднего Востока». Внутри «методкабинета» мерно гудели два кондиционера, создававшие прохладную атмосферу, необходимую для нужного рабочего настроя. Кроме самого доктора Бен-Гура, колдующего над клавиатурой вышеупомянутого персонального ноутбука, за соседними рабочими столами дремали два сотрудника иракской внешней разведки (ИНИС), одетые в гражданскую одежду и несколько месяцев, работавшие в Англии под дипломатическим прикрытием. Местная контрразведка «СИС» вычислила иракских шпионов почти сразу после их прибытия в Лондон, но не трогала в оперативных интересах, как говорится – «до поры, до времени». В «форин-офисе» «СИС» хорошо было известно, что личный состав резидентуры иракской внешней разведки к началу июля этого года по численности вырос в три раза за сравнительно короткий временной промежуток, прошедший с середины июня. Аналитический центр СИС эту, внезапно возросшую активность иракской внешнеполитической разведывательной службы, не связал с угрозой государственной безопасности Великобритании, и смотрел пока на «возню» иракцев «сквозь пальцы», сосредоточив, однако, пристальное внимание на дешифровальных научных изысканиях профессора Багдадского университета, Витторио Старценни Бен-Гура.
    Ослепленный азартом исследователя-первооткрывателя, одиозный, рассеянный и слабо предсказуемый профессор Старценни не замечал ничего вокруг себя, в том числе, и – приставленных к нему наблюдателей, залегендированных под штатных сотрудников методкабинета Сектора «Древнейших Цивилизаций Переднего Востока». Сотрудники СИС работали виртуозно, ежедневно отправляя в центр компьютерной обработки данных Аналитического Центра весь объем лингвистических и математических вычислений, производимых «доктором Бен-Гуром». Главный консультант проводимой АЦ СИС секретной шифровально-лингвистической операции, доктор Генри Гринфорд, таким образом, имел возможность ежевечерне знакомиться с результатами работы своего иракского коллеги или, быть может – «контр-коллеги».
    Сам Генри Гринфорд понятия не имел о плотном «колпаке», наброшенном лично на него контрразведкой МИ-6, полагая, что ежевечерне присылаемые ему распечатки всё новых и новых, день ото дня, усложняющихся расчетов багдадского ученого-шумеролога, являются результатом деятельности тщательного видеоконтроля собственной Службы Безопасности Британского Музея.
    Данные с расчетами появлялись на личной закодированной электронной почте Гринфорда каждые двадцать четыре часа за подписью некоего «бакалавра, сэра Вальдемара Гросса». Генри только пожимал плечами, но все получаемые материалы изучал тщательно и добросовестно, делая собственные выводы. Делаемые им выводы его несколько настораживали, а к концу июня выводы эти, логично выводимые Гринфордом из, ежесуточно получаемых перепечаток исследовательских результатов иракского шумеролога, стали откровенно пугать английского исследователя. И он не мог понять глубинную причину своего нарастающего страха перед, неумолимо приближающимся финалом сложных алгебраически-конспирологических вычислений Витторио Старценни, образ которого в представлении Гринфорда с каждым днем покрывался все более густым покрывалом абсолютно неземной таинственности…
    Впрочем, объективности ради следует сказать, что однажды, в начале двадцатых чисел июня, профессор Старценни по собственной инициативе пригласил Гринфорда на ужин в ресторан Stohri – знаменитый «книжный» «мишленовский» ресторан, входивший в первую десятку лучших ресторанов Лондона, о котором скуповатый Генри много раз слышал, но ни разу там не был. Старценни сразу же любезно предупредил «дорогого английского коллегу», что «он его угощает»!…
    … Этот памятный ужин, если соблюдать хронологическую точность, состоялся вечером двадцать четвертого июня 2026-ого года и поедание изысканных и редких деликатесов иракским и английским шумерологами, возымело далеко идущие, очень зловещие последствия для судеб человеческой цивилизации, о которых, естественно, тот же Генри Гринфорд, будучи непосредственным участником «эпохального» ужина не мог иметь ни малейшего представления...
    … Столик, обслуживаемый лично метрдотелем ресторана, был заказан на двоих и, судя по выставленным предварительным закускам и алкогольным напиткам, иракский «шумеролог» не испытывал недостатка в средствах или же, по своей натуре, являлся очень щедрым человеком.
     С кулинарной точки зрения, «книжный» ресторан «Stohri» оказался задуман в качестве безумно смелого и, более чем, неординарного проекта, граничившего с настоящей фантастикой «высочайшего полета»! И Генри Гринфорд еще не знал, что каждое из основных фирменных горячих блюд ресторана «Stohri» носит название какого-нибудь шедевра мировой литературы! И, поэтому ему было пока невдомек, почему Витторио Старценни (будущий «доктор Бен-Гур»), выбрал для ужина знакомства и для делового разговора, именно этот, самый, пожалуй, на сегодняшний день, модный и своеобразный ресторан Лондона?! Но, к концу ужина, длившегося четыре с половиной часа, Генри нашел ответ на, мучивший его, вопрос, который сам же себе и задал. Как выяснилось, Витторио в столь своеобразной форме решил обозначить главную тему предстоящей беседы с английским ученым – о непревзойденном значении мировой литературы в жизни людей. А, если точнее, то багдадский гость остро возымел желание подробно и основательно поговорить с Гринфордом о роли книг в прогрессе человеческой цивилизации, причем, не, о – роли привычных бумажных томов в картонном или кожаном переплетах, а, о – том эпохальном роковом влиянии, какое оказали на непростую судьбу человеческой цивилизации самые первые книги в истории человечества, созданные древними шумерскими жрецами из глины и при помощи заостренных тростниковых палочек, за неимением иных, более подходящих подручных материалов…
     … То есть разговор-то сам начался достаточно издалека. Вернее, инициатор и спонсор предстоявшего роскошного ужина, профессор Старценни, образно выражаясь, «дал отмашку» дружеской ознакомительной беседе, долженствующей поспособствовать улучшению взаимопонимания между ним, урожденным «халдейским мудрецом» и классическим англо-саксом Гринфордом, из очень далекого далека. Первоистоки искомого «далекого-далека» скрывались не где-нибудь, а, в – самой, что ни на есть, настоящей кромешной, чрезвычайно дремучей и смертельно опасной, «тьме веков»!
    В, подобным образом, построенном дебюте предстоящей застольной беседы, конечно же не угадывалось ничего противоестественного и анормального, так как оба участника ужина являлись профессиональными «шумерологами» то есть – исследователями самой древней человеческой цивилизации: «Цивилизации Шумеров», в истории которой до сих пор оставалось чрезвычайно много спорных моментов, неясностей, и – «белых-пребелых» пятен, отдающих, по выражению того же Генри Гринфорда, неприкрытым «метафизическим душком».
    С первой же минуты беседы, Витторио объяснил главную особенность, выбранного им, ресторана, и искренне удивился тому факту, что коренной лондонец, Генри до сих пор ни разу не побывал в столь неординарном месте. Увидев выражение легкого недоумения на лице английского коллеги, иракский ученый попытался его, по-своему, успокоить, объяснив, что и сам узнал об этом ресторане совершенно случайно. В какой-то по счету день своего пребывания в английской столице, профессору Старценни под влиянием внезапного душевного порыва, прилетела в голову светлая мысль пригласить Генри Гринфорда на совместный ужин в ресторане, изначально предполагающий доверительную беседу на главную общую тему их научных изысканий в области дешифровки древне-шумерских клинописных текстов. И, Витторио, основательно предварительно поразмышляв, пришел к верному выводу о том, что ресторан этот должен оказаться предельно необычным – на самой грани кулинарного сюр-реализма! Поэтому он и предпринял по собственной инициативе небольшое исследование при помощи «интернета».
    Ну, вот, и попался, неутомимому на выдумки, иракскому ученому, ресторан «Stohri», поразивший его до глубины души, удивительно оригинальным маркетологическим способом завлекать посетителей. Предварительно Витторио поинтересовался в телефонном разговоре с главным метрдотелем ресторана: по какому принципу создается кулинарное соответствие заказанного блюда его названию?
     Профессор Багдадского университета совершенно правильно рассудил, что шеф-повар подобного уникального ресторана, помимо своих прямых профессиональных обязанностей, должен быть великолепным знатоком мировой литературы, в какой-то степени – достаточно образованным философом, и – блестящим импровизатором. Витторио предположил, что импровизаторские способности этого гипотетического шеф-повара заключались в способности последнего почти молниеносно «стряпать» ни на что не похожие, искрометные кулинарно-философски-литературные идеи, оптимальным образом совмещаемые с практическим безупречным претворением их в жизнь, исполняя любой каприз-заказ самого взыскательного эстета-посетителя своего ресторана. Сделанное иракским ученым совершенно правильное предположение насчет возможных способностей шеф-повара «книжного» ресторана, взволновало его самого, и он решил, не медля, удостовериться в верности возникшего предположения.
    Дальновидный и проницательный Витторио Старценни, обладающий живым и занимательным умом, первым делом уточнил у метрдотеля:
   - Это, что же, любой случайный человек с улицы, решивший посетить ваш ресторан и пообедать или – поужинать в нем, может заказать официанту первое, что придет ему в голову, к примеру – жаркое «Граф Монте-Кристо» или, не – «жаркое», а, просто – горячее мясное блюдо под названием «Граф Монте-Кристо»?!
   - Нет, конечно! – вежливо ответил метрдотель и объяснил: - У нас имеется в наличии несколько десятков дежурных блюд с устоявшимися названиями, чья кулинарная начинка неким непостижимым образом соответствует жанру и смыслу того литературного произведения, какому данное блюдо посвящено своим названием! Но у нас практикуется система специальных заказов-«импровизаций», которые можно сделать за несколько дней, чтобы такие заказы на высоком качественном уровне были готовы к определенному дню, который назначает сам клиент!
   - Отлично! – воодушевленно воскликнул Витторио и спросил: - Я могу прямо сейчас сделать заказ любой литературно-кулинарной сложности на неделю вперед?!
   - Да, разумеется – я вас внимательно слушаю!
   - Тогда, будьте любезны принять заказ на двух человек: ровно через неделю я хотел бы угостить своего друга и коллегу оригинальным горячим блюдом под названием «Легенда о Гильгамеше»! Надеюсь, вам хорошо известно, что поэма древне-шумерского эпоса «Легенда о Гильгамеше» является самым первым законченным художественнымм произведением в истории мировой литературы! И у меня, естественно возникает к вам вопрос: вы беретесь исполнить мой непростой заказ на высоком идейно-композиционном уровне, полностью отвечающим самым изысканным гурманским кулинарным и литературным вкусам?!
   - Будет сделано, сэр! – с секундной задержкой уверенно ответил метрдотель…
   … И вот теперь Витторио Старценни, не посвящая Генри Гринфорда в суть того невероятного сюрприза, который он ему пообещал, предложил начать ознакомительный душевный разговор в неформальной обстановке, с дегустации знаменитого тунисского финикового ликера «Тиберин», чей рецепт был изобретен, якобы еще древне-римскими легионерами и был так назван в честь императора Тиберия в дни правления которого и «взошел на Голгофу» Иисус Христос.
    Разлив тягучую душистую ароматную жидкость из узкого, затейливо изогнутого горлышка керамического ярко-красного кувшина по ярко-красным же, керамическим чашкам, Витторио благодушно произнес:
   - Это, конечно, не «эликсир бессмертия», который пытался в свое время добыть для бедного человечества легендарный Гильгамеш, но… Финики, при их правильном и регулярном употреблении тоже заметно продлевают жизнь! – и с этими словами иракский ученый поднял, наполненную темно-золотистым ликером, чашку в воздух правой рукой, общепринятым символическим жестом протянув её в сторону английского коллеги.
     Трезвенник Гринфорд сделал тоже самое со своей чашкой и, в результате, оба, так сказать, «сосуда», поднятые в воздух на уровне груди сотрапезников, легонько соприкоснулись краями. Ударились керамические чашки друг об дружку  легонько, но тесное пространство отдельного ресторанного кабинета, заполнил, как бы странно это сравнение ни прозвучало, тонкий благородный перезвон. Дотошный Гринфорд невольно задумался: из какого же, на самом деле, материала были, в свое время, изготовлены две этих, несомненно, очень древних миниатюрных емкости, предназначенные для индивидуального распития, различного рода, магических жидких субстанций, перенасыщенных необходимым набором витаминов, вперемежку с самыми ценными для человеческого организма, микроэлементами?!
    Витторио с видимым удовольствием неторопливо перелил тягучее тёмно-золотистое содержимое древней керамической чашки к себе в желудок и аккуратно поставил ее рядом с, не менее древним, керамическим кувшином, незаметно наблюдая, как, судя по всему, почти не переносивший алкоголя, Гринфорд не без труда, а, исключительно, из-за необходимости соблюдать вежливость и корпоративную солидарность, цедит собственную обязательную, сладкую, душистую и тягучую, словно мед, «порцию взаимного выражения уважения».
    Столик на двоих в отдельном кабинете был накрыт, воистину, с царской щедростью и радовал глаз, как - иракского, так и – английского, шумерологов, свежими яркими красками овощных, мясных и рыбных, причудливо скомпонованных, салатов и других, не менее экзотично и аппетитно смотревшихся закусок, наверняка, обладавших невероятно пикантным вкусом.
    Глядя на, представшее его взору, шокирующее воображение, яркое и сочное, свежее и вкусное великолепие, бережливый Гринфорд мысленно пытался примерно подсчитать: во сколько фунтов стерлингов обошелся сегодняшний ужин в «мишленовском» ресторане странному и загадочному иракцу Витторио Старценни?! Неужели ему позволяла столь безрассудно швыряться деньгами его профессорская зарплата в университете Багдада?! Или же он, действительно, принадлежал к таинственному клану «халдейских мудрецов», по слухам, контролировавших, воистину, сказочные богатства?! И, следовательно, этим своим приглашением совместно поужинать «за счет приглашающей стороны», попытается с некоей, пока, неизвестной целью, втереться к Гринфорду в полное доверие?! Вся беда для Гринфорда заключалась в том, что он, давным-давно, разучился верить в человеческое бескорыстие,,, А, в данном, достаточно нетривиальном случае, болезненно прагматичного английского ученого внезапно осенило, что он столкнулся с проявлением сверх-изощренного, возможно, даже, почти сверхчеловеческого или, что ещё хуже – не человеческого коварства, замаскированного под, так милое сердцу любого бедного и голодного человека, «бескорыстие».
   - Угощайтесь, коллега! – вывел Генри из пучины неприятных ощущений и безрадостных размышлений, искренне приветливый, беззаботный, немного грассирующий особыми бархатистыми нотками, голос Витторио Старценни: - Я пытался приятно удивить вас этим ужином, воссоздав на столике обычное меню древних шумеро-аккадских царей и правителей!
    - Вы полагаете, что у шумеро-аккадских царей и правителей в ходу был финиковый ликёр «Тиберин»?! – иронично фыркнул Гринфорд, на психику которого уже успел оказать неизбежное специфическое влияние упомянутый ликёр, стопятидесяти-граммовую древнюю керамическую чашку которого он все-же, хоть и с большим трудом, но сумел осилить до дна.
   - Нет, что вы, дорогой коллега! – ничуть не смутившись нарочитой иронией, прозвучавшей в тонком скрипучем голосе Гринфорда, легко и изящно парировал Витторио: - У шумеро-аккадских царей на пиршественном столе, можно было попробовать гораздо более изысканные и качественные напитки!
   - Слушая вас, уважаемый Витторио, можно подумать, что вы принимали личное участие в этих пирах и пили «на брудершафт» с шумеро-аккадскими царями и правителями! – ирония и сарказм в голосе «клюкнувшего» профессора Гринфорда продолжали неудержимо нарастать, хотя и он тут же, словно бы спохватившись, добавил более цивилизованным и спокойным тоном: - Или вы это сумели прочесть в нерасшифрованных табличках, проходящих под литером «Х» из фондов «библиотеки Ашшур-Баннипала»?!
   - Дорогой мой, вечно скептически настроенный друг, Генри! – широко и искренне улыбаясь, голосом, каким обычно обращаются мудрые и добрые взрослые к капризному любимому ребенку, произнес почетный профессор Багдадского университета, Витторио Старценни: - Закусите, пожалуйста, любым из десятка видов салатов, приготовленных, согласно полному соблюдению древне-шумерских рецептов, под личным наблюдением шеф-повара кухни этого уникального ресторана, в котором мы сейчас с вами имеем честь находиться, чтобы при помощи своих собственных вкусовых рецепторов дегустировать сии кулинарные шедевры!
    «Оттянитесь», используя маргинальный слэнг современной молодежи, дорогой Генри «на полную катушку» и почувствуйте себя современным английским студентом-востоковедом, случайно попавшим на праздничную пирушку верховных древне-шумерских жрецов и правителей! – и иракский ученый пододвинул Гринфорду оригинальной формы глубокую керамическую (чуть позднее до Генри дошло, что все блюда, подаваемые им, безупречно вымуштрованными официантами, накладывались или наливались в керамическую посуду, украшенную специфическими передне-восточными орнаментами) тарелку, наполненную, нарезанными аккуратными кольцами маринованными щупальцами осьминога, симметрично переложенными вареными лобстеровыми шейками, нежными ростками бамбука и засахаренными лепестками розового лотоса.
     Гринфорд подозрительно вгляделся в, предложенную «уважаемым коллегой», пеструю, свежую, яркую, сочную смесь экзотических ингредиентов и задал, на всякий случай, банально прозвучавший вопрос:
  - Вы уверены, что мне не станет плохо от этого древне-шумерского винегрета?! – и, впервые за весь вечер, улыбнулся вполне дружелюбной улыбкой, не содержащей в себе никаких ироничных подтекстов.
    - Напротив, дорогой Генри – вам станет очень скоро необычайно хорошо! – поспешил успокоить англичанина прямой потомок халдейских мудрецов, блестяще сумевший усыпить естественное и, увы, вполне обоснованное недоверие коллеги-шумеролога к химическому составу предложенных на этом фантастическом ужине, закусок и напитков.
     Но самый главный сюрприз ожидал Гринфорда впереди – когда, по незаметному знаку Витторио, поданным метрдотелю ресторана, вышколенный галантный официант принесет основное горячее блюдо: «Легенда о Гильгамеше».
     Тут всё в, специально заранее выбранном отдельном кабинете «книжного» ресторана «Stohri», раскручивалось незаметно, неслышно и невидимо оплетая подозрительного и недоверчивого, но, по большому счету, очень наивного английского профессора-шумеролога, Генри Гринфорда, крепкой и клейкой, как ловчая паутина, неосязаемой сетью. И «ловил на слове» талантливого, но несколько чопорного английского шумеролога не Витторио Старценни, не метрдотель психопатического «книжного» «мишленовского» ресторана «Stohri», и, не – иракская внешнеполитическая разведка, известная спецслужбам стран НАТО под аббревиатурой ИНИС. Нет – Гринфорда активно принялось разыскивать, с целью точно идентифицировать и затем заставить произнести заветное Слово, никому не известное в современном мире, и, никогда реально не существовавшее для, опять же, современного человечества, Древнее Чудовище, настоящее Имя которого было скрыто в нерасшифрованных клинописных строках «Таблички-Х». Именно над расшифровкой этой распроклятой таблички последние два месяца и работали очень активно, планомерно и целенаправленно продвигаясь к успешному финалу два крупнейших лингвиста-шумеролога двадцать первого века, профессор Багдадского университета, Витторио Старценни и английский исследователь древних передне-азиатских цивилизаций, Генри Гринфорд.
    Вот в последнем-то, как раз и заключалась, фигурально выражаясь, вся логическая закавыка, имевшая столь зловещие необратимые последствия для остального человечества… Дело в том, что, несмотря на массу положительных качеств, коими несомненно обладал Генри, и куда следовало отнести собранность, сдержанность и предельную осторожность в действиях и высказываниях, иногда, хотя и чрезвычайно редко, он бывал не в меру болтлив или, другими словами, во всеуслышание «брякал» откровенные глупости, какие, вообще, не должны звучать под земным небом. Как уже было отмечено выше, однажды подвыпивший трезвенник Генри неосторожно заявил своим ближайшим соратникам во время спонтанно возникшей дискуссии о взаимоотношениях мужчины и женщины, что: «… По-настоящему я предан и верен до последнего вздоха только одной даме - мисс Шумерологии!». И слова Генри Гринфорда, услышали чужие уши и обладательница этих колоссальных ушей, что называется… воспряла духом, посчитав для себя, что не всё еще потеряно, раз кто-то на Земле поклялся быть Ей «преданным и верным до последнего вздоха»! Вся страшная правда заключалась в том, что неосторожную фразу, кратковременно «попутавшего рамсы», Гринфорда сквозь летаргические наслоения многомерных оболочек Пространства и Времени, услышало то самое несуществующее Древнее Чудовище, которое считало себя существом Женского Рода и, как многие женщины, страдало от безмерного одиночества…
    … Мудрость многих народов, заключенная в пословицах и поговорках, в сказочном и мифологическом фольклоре, повторяет на разные лады одну и ту же бесконечно верную и мудрую мысль: «И стены имеют уши!». Но Гринфорда услышали не стены, а услышали его… огромные ушные отверстия, в поперечнике составлявшие несколько сотен тысяч световых лет! Бедный Гринфорд – к нему в данной, практически безнадежной ситуации, больше подходило выражение: «Слово, не – воробей! Вылетит – не поймаешь!»… Этот «воробей» прилетел из Лондона в далекий Багдад, и кое-что «начирикал» прямо в уши «доктору Бен-Гуру», до поры до времени, носившему имя: «Витторио Старценни». В генах Бен-Гура включился механизм древней античеловеческой программы, дремавшей во многих поколениях прямых предков Старценни-Бен-Гура несколько тысяч лет. И вот пришел Великий Час Пробуждения...
     …Пили они совсем не тунисский финиковый ликер «Тиберин», как утверждал Витторио Старценни – это был мощнейший геномодификатор, способствующий ураганному изменению некоторых отделов головного мозга человека, отвечающих за специфические мыслительные процессы.
… С основным горячим блюдом – «гвоздем ужина», имеющим название «Легенда о Гильгамеше», получилось уже, вообще, «черт знает что» и – «черт знает как!». Дело в том, что с того момента, как Гринфорд осушил первую чашечку «коктейля Пазузу» (проходящего под маркой всемирно известного бренда «Тиберин») и попробовал салат из маринованных морских чудовищ (тех самых, что когда-то уничтожила армия молодых шумерских Богов во главе с Мардуком), и, до – торжественно обставленного появления сложно-композиционного основного горячего блюда «Легенда о Гильгамеше» прошло, примерно, четыре с половиной часа. И, в течение этих четырех с половиной часов Генри в легкую выпил тринадцать (чертову дюжину) точно таких же керамических чашек опасного зелья и съел приличное количество всевозможных экзотических закусок, приготовленных по тем же самым античеловеческим рецептам, что и «фирменный финиковый ликер» «Тиберин», в действительности являвшимся адским «коктейлем Пазузу» («Пазузу» – древне-шумерский демон «суховея и засухи», ведущих, как известно, к очень зловещим последствиям для цивилизаций, чье процветание зиждилось на ирригационном земледелии). Закономерным результатом допущенного Гринфордом неумеренного возлияния и откровенного переедания, явилось нездоровое и очень легкомысленное эйфорическое состояние, в котором дисциплинированный английский ученый пребывал, пожалуй, впервые за последние сорок лет своей размеренной и умеренной, строго регламентированной жизни. Витторио Старценни казался ему теперь милейшим человеком, любезно откликнувшимся на просьбу английского ученого прилететь в Лондон из самого Багдада, чтобы помочь раз и навсегда решить почти двухсотлетнюю нерешаемую проблему – подобрать универсальный ключ к расшифровке древне-шумерской клинописи.
     Витторио оказался не только милейшим и любезнейшим, но и – необычайно интересным человеком, обладающим парадоксальным складом ума. Ну, кто еще во всем мире догадался бы придумать такую невероятную «хохмочку», как взять и заказать метрдотелю и, соответственно – шеф-повару фешенебельного «мишленовского» Лондонского ресторана основное горячее мясное блюдо под шокирующим названием: «Легенда о Гильгамеше»?! Умница-Витторио поставил перед болезненно амбициозным руководством неординарного ресторана, практически, неразрешимую задачу, которую оно, придерживаясь собственного фирменного принципа: «Дружной и талантливой команде нашего ресторана по силам – ВСЁ!!!», обязалось выполнить в оговоренные сроки. И, что из этого всего (невыполнимым заказом и, последующим твердым обещанием заказ этот обязательно «с блеском» выполнить) вышло?!... Коварный Заказчик, действующий через свою марионетку, Витторио Старценни («доктора Бен-Гура») умело сыграл на наличии гипертрофированно завышенной самооценки владельца ресторана «Sohtri» и Заказчику удалось «протащить», потенциально смертельно опасный, кулинарный заказ сквозь плотное сито банального здравого смысла...
     …Предварительное, оно же – контрольное (генеральное) обсуждение Заказа, как обычно проходило в кабинете владельца ресторана, 18-ого июня 2026 года – утром следующего дня, после поступления заказа от неизвестного клиента, накануне вечером. В обсуждении принимали участие четыре человека: сам владелец «Sohtri», шеф-повар, главный метрдотель и начальник службы безопасности ресторана.
    Первым выступил метрдотель, как наиболее информированное лицо, подробно пересказав основную суть сделанного вчера вечером Заказа. Подробный, вдумчивый, весьма конструктивный доклад опытного седовласого метрдотеля, проработавшего в ресторане все годы существования данного неординарного заведения, длился восемь минут И когда метрдотель умолк, в кабинете на несколько десятков секунд установилось глубокое задумчивое молчание – каждому из троих внимательных слушателей метрдотеля было о чем серьезно задуматься, после того, как метрдотель передал им содержание, сделанного вчера вечером неожиданного и загадочного заказа.
     Первым нарушил молчание, естественно, сам владелец ресторана, неторопливо, как бы осторожно подбирая слова, проговоривший:
    - Это вызов всем нам, и мы должны его принять! Наш уважаемый метрдотель поступил совершенно правильно, пообещав мистеру Старценни, что его заказ принят и будет готов к указанному, мистером Старценни, сроку! – и вопросительно посмотрел прямо в глаза шеф-повару, на чисто выбритом мужественном лице которого не дрогнул ни один мускул.
     - Я хорошо осведомлен о содержании древне-шумерского эпоса «Легенда о Гильгамеше»! – выдержав, приличествующую ответственности возникшей ситуации, пятисекундную паузу, раздельно произнес шеф-повар: - И берусь за исполнение сделанного Заказа! Но хочу предупредить всех присутствующих, что это очень опасный Заказ!
     Брови владельца немедленно удивленно изогнулись вверх двумя тонкими дугами – не раскрывая рта, он потребовал объяснений у шеф-повара.
    - «Вечная человеческая тоска о принципиальной невозможности достижения Бессмертия» - именно так, на мой взгляд, может звучать основная формулировка сути сделанного нашей кухне Заказа!
     - Этот Заказ, в принципе, можно осуществить на практике?! – коротко спросил владелец «Sohtri», с легким беспокойством посмотрев на шеф-повара.
       - Я мог бы сделать всё очень просто: состряпать огромный мясной пирог с начинкой, предположительно, из телятины, сдобренной огромным количеством передне-восточных специй и южных овощей, традиционно культивируемых в Междуречье Тигра и Евфрата. Но главным ингредиентом из многочисленных растительных добавок я сделал бы банальную «грустную травку». Но мне не позволяет пойти на такой примитивный, хотя и полностью соответствующий сути сделанного Заказа, шаг, моя профессиональная этика! Согласитесь, что я прав почти на сто процентов: овощи, мясо или рыба, тщательно обмазанные плотным непроницаемым слоем теста и запекаемые на сильном внешнем огне или, в – жерле печи, представляют собой один из самых древних кулинарных рецептов цивилизованного человечества, родившийся, примерно, в те же самые времена, когда и неизвестными гениальными авторами была создана «Легенда о Гильгамеше»!
      Хотел бы я знать имя и социальный статус человека, сделавшего такой оригинальный заказ!
      - Профессор Багдадского университета, доктор философии, археологии и «шумерологии», Витторио Старценни, ныне временно работающий по договору в Британском Музее над расшифровкой некоторых, до сих пор не прочитанных, древне-шумерских клинописных глиняных табличек из фонда «Библиотеки ассирийского царя Ашшурбанипала»! – никого не спросясь, вступил в разговор начальник службы безопасности ресторана, в прошлом являвшийся офицером британских спецслужб: - И я солидарен с нашим уважаемым шеф-поваром в том плане, что, сделанный мистером Старценни необычный заказ в нашем ресторане, таит в себе определенную потенциальную опасность, степень каковой и основные формы её практического проявления я пока не могу себе точно уяснить!
    Теперь владелец ресторана перевел вопросительный взгляд с шеф-повара на начальника службы безопасности, чью компетенцию в специальных вопросах он никогда не подвергал сомнению. Хозяину «Sohtri» необходимо было быстро подвести итог плановому оперативному совещанию: принимать Заказ к исполнению, как пообещал доктору шумерологии Старценни, метрдотель ресторана или – извиниться, и – не принимать Заказ и поскорее постараться забыть и про профессора Багдадского университета Старценни и – про его, мягко говоря, дурацко-хулиганский Заказ, как нелепый. загадочный и недобрый сон! Когда два ближайших помощника, не сговариваясь, утверждают, что в сделанном Заказе проглядывается некий негативный подвох, то к ним следовало бы прислушаться и сопоставить их однозначное мнение с собственным «внутренним голосом», никогда не советовавшем своему хозяину плохих идей.
      Владелец «Sohrti» принадлежал к старинному аристократическому роду и обладал, среди прочих качеств, присущих его влиятельным родственникам, до сих пор обладающими «правом голоса» в Английском Парламенте, полной независимостью мышления в принятии серьезных решений, личным бесстрашием, гипертрофированно развитым «духом противоречия» и – бешеной, воистину, «спортивной злостью».
     Поэтому, после того, как каждый из участников совещания, высказал собственную точку зрения, владелец «книжного» ресторана, провозгласил окончательный вердикт:
    - Господа – мы принимаем этот Заказ! К 19.00 часов и минут 24-ого июня Заказ, имеющий название: «Легенда о Гильгамеше» должен быть выполнен на наивысших вкусовом, эстетическом и литературно-философском уровнях,  подчеркнувших бы в глазах Заказчика высочайший профессионализм и, подтвердившем бы в очередной раз «мишленовский» уровень нашего ресторана!
      Сказано – сделано! Через полчаса, после окончания совещания, специальная команда помощников шеф-повара, отвечающая за «интеллектуальную» подготовку исполнения Заказа, уселась за компьютеры с тем, чтобы выудить из мировых информационных банков абсолютно все сведения до «последней капли(бита)», касающиеся личности легендарного Гильгамеша.
     Сам шеф-повар, спустившись из кабинета владельца ресторана, в свою личную «коптерку», располагавшуюся неподалеку от помещения главной ресторанной кухни, немедленно погрузился в состояние глубокой медитации, продолжавшейся не менее часа.
     Медитация дала резко положительные результаты – к шеф-повару явились Духи Огня и Духи Воды, и подробно объяснили шеф-повару, как правильно соорудить «мясной пирог» «Легенда о Гильгамеше», в переводе на современный английский язык, звучавшее, как: «Туман памяти».
    Духи оставили шеф-повару листок с подробным рецептом приготовления «Легенды о Гильгамеше» и пообещали, что на следующий день, 20-го июня ему прямо на кухню будут доставлены все необходимые, для приготовления искомого блюда, ингредиенты, как-то: филе грудки «синей птицы удачи», попавшейся в силки «невезения» («чужой охотничьей удачи»), вязкое клейкое тесто, замешанное на муке «безысходной скорби» и – воде «черного отчаяния». Для придания соответствующего кулинарного колорита, характерного для кухни народов древнейших государств Передней Азии, к вышеупомянутым мясу и тесту прилагался пронумерованный список, непременно сопутствующих ароматных пряностей, объединенных общим определением: «специи безумной надежды».
     Прочитав рецепт и изучив список прилагаемых специй шеф-повар, меньше чем через минуту, тихо помешался, но совсем не заметил этого, как не заметили и его подчиненные: работа на кухне закипела с, воистину, дьявольским энтузиазмом. С учетом того, что в оставшиеся до «званого ужина» четыре дня на ресторанную кухню неизвестными поставщиками были завезены еще кое-какие специфические продукты и напитки из «списка доктора Старценни», задуманный ужин должен был получиться, что говорится: «на славу!»…
  … К вечеру 24-го июня шеф-повар вместе со всей поварской бригадой пребывал в состоянии натурального «горячечного бреда». Хотя со стороны, опасное патологическое состояние всего личного состава бригады поваров, опять же совершенно не было никем не замечено. Включая самого начальника «службы безопасности» ресторана.
     Объяснялась такая преступная невнимательность к безумству ресторанных поваров очень просто - владелец ресторана и начальник службы безопасности, также, незаметно для окружающих оказались поражены тяжелейшим шизофреническим кризом. И все эти сумасшедшие дни, стремительно пролетевшие с момента одобрения поступившего Заказа до девятнадцати часов вечера двадцать четвертого июня, когда Заказ был готов, жили лишь одним – ожиданием наступления счастливого мига, когда порог ресторана должны были переступить «дорогие гости» «собственной персоной»!
    Гости явились в назначенное время. Их торжественно встретили сам владелец ресторана, метрдотель и начальник службы безопасности. Со всеми возможными ненавязчивыми почестями Витторио Старценни и Генри Гринфорда проводили в, подготовленный специально для них, отдельный кабинет и дальше… сценарий последнего вечера «книжного» ресторана «Sohrti» принялся развиваться (разваливаться) строго по плану - тщательно и безошибочно разработанному плану истинного Заказчика «мясного пирога» «Легенда о Гильгамеше»…
   … В 19.00 Старценни и Гринфорд начали дегустацию «потусторонних блюд и напитков», доставленных напрямую, как любезно сообщил «дорогим гостям», обслуживавший их стол метрдотель, из «винных погребов Великого Пазузу»!
    В 22.45. в помещении ресторана начало неудержимо нарастать всеобщее нервно-психологическое напряжение. На столах некоторых клиентов сама собой стала биться, рассыпаясь на множество осколков, дорогая стеклянная и фаянсовая посуда, что, однако, воспринималось клиентами, сидевшими за этими столами, как нечто само собой разумеющееся – наподобие необходимой специальной трюковой прелюдии к главному номеру сегодняшнего вечера. Возбуждающие любопытство загадочные жуткие слухи об этом «главном номере» сегодняшнего вечера, с чьей-то подачи, стали перепархивать от столика к столику – с назойливостью пчел, облетающих луговые цветы в поисках нектара.
     В 23.30. два официанта во главе с седовласым метрдотелем торжественно вынесли из помещения раздаточной огромный разнос, на котором курился прозрачным желто-зеленым паром «мясной пирог» «Легенда о Гильгамеше». Посетители ресторана, мимо которых нарочито медленно дефилировала небольшая процессия, с живым интересом, не стесняясь, рассматривали таинственное содержимое разноса, строя различные предположения: чтобы это могло значить?!
    От раздаточной комнаты до отдельного кабинета, в котором нетерпеливо ожидали свой главный Заказ профессора-шумерологи Гринфорд и Старценни, официантам и, сопровождающему их метрдотелю, предстояло преодолеть метров пятьдесят. Казалось бы – совсем пустяковое расстояние, но каждый метр пути им давался с немалым трудом, по одной простой причине – «мясной пирог» «Легенда о Гильгамеше» прибавлял в весе и, соответственно, делался тяжелее, буквально, с каждым шагом официантов. Но это необъяснимое обстоятельство составляло еще полбеды!
     Основная беда заключалась в том, что температура мясной начинки внутри «древне-шумерского пирога», загадочным образом, повышалась на четыре-пять градусов, и, тоже – с каждым шагом официантов. Официанты бледнели, потели, нервничали, но, пока, сохраняли выдержку, как бы им ни хотелось разжать пальцы, чтобы тяжеленный разнос, вместе с этим проклятым «горяченным», «тяжеленным» «пирожищем» смачно грохнулся бы на пол, дав им, тем самым, возможность бежать из этого «гиблого» места без оглядки и никогда в жизни больше не вспоминать о своей работе в «адском» ресторане, который они до сегодняшнего вечера по какому-то досадному недоразумению считали лучшим рестораном Лондона и, даже, законно гордились своей работой, ослепленные гордыней, ниспосланной на них Врагом всего рода человеческого...
    … Когда официанты и метрдотель прошли половину пути до, нужного им «отдельного кабинета», и были в самом центре Зала «Любителей фантастической литературы», произошло, вообще, уже, ни в какие рамки не входящее событие – центр пирога внезапно вздулся горбом и оттуда вертикально вверх ударила мощная струя, пронзительно засвистевшего, темно-желтого пара. Тут уже официанты не выдержали – не сговариваясь они выпустили тяжеленный разнос из рук и, что есть силы, бросились бежать к выходу, интуитивно чувствуя, что не успеют…
    … Дружно взвизгнули женщины за миг до того, как разнос с, «закипевшим» «мясным пирогом», испеченным по рецепту древнего шумерского Демона Засухи, Пазузу, грохнулся на паркетный пол ресторана!
     В зал почти сразу, нужно отдать им должное, вбежали сотрудники охраны, но оказалось уже поздно – период полураспада начинки «мясного пирога» закончился и началась скоротечная цепная реакция…
     … Чужой пространственно-временной континиум, противоестественным антикулинарным способом «запеченный» на короткое земное время внутри контейнера, замаскированного под обычный «мясной пирог», расконсервировался и незамедлительно вступил в контакт со своей «антиматерией», что привело, согласно законам релятивистской физики, к мгновенной аннигиляционной вспышке, превратившей в «материально несуществующую память о самих себе» всех посетителей и сотрудников «книжного» ресторана «Sohrti».
    Единственными выжившими (не исчезнувшими) во время чудовищного мгновенного взрыва, поразившего внутренности одного из самых престижных и модных ресторанов английской столицы, оказались профессора-«шумерологи», Витторио Старценни и Генри Гринфорд…
   …После той экзотической и жуткой трагедии, разыгравшейся вечером 24-го июня в «мишленовском» ресторане «Sohtri», минуло десять суток и наступило утро 4-го июля - тот самый момент, когда Генри Гринфорд поднялся на тротуар из подземелья метро…
    …Прошла, по меньшей мере, одна минута, прежде чем, не двигавшийся с места Гринфорд, внимательно рассматривавший, хорошо знакомое ему, выстроенное в классическом викторианском стиле, помпезное здание Бриитанского Музея, догадался, что вокруг, а, особенно – внутри обширных помещений Музея происходят запредельно необратимые опасные процессы. И самым жутким ощущением являлась непонятная уверенность, буквально минуту назад поселившаяся в нем, что основным виновником-катализатором вышеупомянутых деструктивных процессов, является, именно, он сам – Генри Гринфорд.
     Вкусный ужин, приготовленный со строгим соблюдением многоступенчатой сложной системы магической обработки пищи, выработанной в 4-ом тысячелетии до нашей эры древне-шумерскими жрецами, съеденный и выпитый Генри десять суток назад, этим утром дал нужные плоды. В воображении Генри замерцала сияющая звездным светом полупрозрачная Занавесь, скрывающая Великое Открытие. Великое Открытие готово было вот-вот вынырнуть из темных вод интуитивного подсознания на светлую поверхность сознания, явив себя внутреннему взору Гринфорда во всём своём совершенстве и великолепии, свойственным только Великим Эпохальным Открытиям, способным перевернуть жизнь всего человечества с «ног на голову» либо – наоборот!
    В голове Генри Гринфорда что-то громко и радостно щёлкнуло, а, быть может, не – щёлкнуло, а – клацнуло слабым, едва слышным акустическим эхом, долетевшим из неизмеримых далей астральных космических просторов. Где-то там неизмеримо далеко и пребывал в, пока ещё, статической неподвижности, первоисточник «громкого и радостного» клацанья. Такое клацанье могло получаться при ударе клыков верхней челюсти безразмерной пасти несуществующего Древнего Чудовища о – клыки нижней челюсти! Генри показалось, что ему удалось заглянуть в самый Центр Вселенной, оказавшийся, почему-то, под сводами его собственного черепа – где-то прямо между большими полушариями зафонтанировало ледяными сквозняками бездонное отверстие. Отверстие это выводило прямо в призрачный Океан запретных знаний анти-человечества, чьи беспросветно черные воды в любой момент могли ворваться в счастливый солнечный мир полезных знаний человечества и затопить его!
     Генри ясно увидел радужные знаки полной формулы «универсального ключа дешифровки» - формула неторопливо и необратимо выползала из сквозного Отверстия, ведущего в кладезь Океана Запретных Знаний и с методичной основательной постепенностью начала разворачиваться во всем своем невероятно безупречном волшебно-логическом совершенстве! По внешним очертаниям, формула дешифровального ключа напоминала морскую звезду, готовую вот-вот равномерно раскинуть все свои пять лучевидных отростков-щупалец, и каждым движением своим проявляя хищную целеустремленность начать неумолимо приближаться из «тьмы веков», выказывая явное намерение раскрыть орфографию самого первого письменного слова в истории, которое ни в коем случае не должно было прозвучать под небом современного мира!
      «Скорее, Гринфорд!!! – кто-то закричал в голове Генри голосом, сильно напоминающим бархатный вальяжный баритон Витторио Старценни, вернее, уже – «Доктора Бен-Гура»: - «Что ты там застрял на улице – беги, как можно скорее в наш методкабинет и начертай золотым наконечником собственной гениальности НЕНАЗЫВАЕМОЕ СЛОВО !!!».
    И Генри, наплевав на, неизменно строго соблюдаемые им условности поведения в общественных местах, даже, не пошел быстрым шагом, а, именно – побежал, больше всего на свете в эти, воистину, великие исторические минуты, боясь опоздать на рандеву с ВЕЛИКИМ ОТКРЫТИЕМ!!!... Он и не подозревал, бедолага, что бежит, вовсе, не, в – Музей, а, в – Безразмерную пасть Несуществующего Чудовища, чьё, никому не нужное существование, начнет функционировать на верную погибель всему человечеству только благодаря беспросветной легкомысленности и – преступной самоуверенности, самого Генри Гринфорда.
     Возможно, что кто-то смотрел с неподдельным изумлением на бегущего вприпрыжку маленького худощавого Генри или, даже – вертел пальцем у виска, но самому Генри в эти минуты было глубоко наплевать, как на самих окружающих, так и, на – их реакцию относительно своей персоны! Главное заключалось в том, что он не опоздал и вбежал в «методкабинет», как раз вовремя, едва не столкнувшись с, покидавшими «Методкабинет» представителями иракской внешней разведки, замаскированных под безобидных дипломатов иракского посольства в Лондоне…
   … Витторио Старценни, отныне окончательно превратившийся в официального представителя клана «Халдейских Мудрецов», «доктора философии», «Бита Амукани Бен-Гура» ожидал появления английского коллеги, стоя возле рабочего стола. Бит Амукани Бен-Гур этим знаменательным утром облачился в традиционное арабское мужское платье – белоснежную праздничную «кандуру» и смотрел он на Гринфорда, одетого в привычный для англо-саксонских мужчин, повседневный костюм-тройку темно-бежевого цвета, слегка осуждающим, как показалось Гринфорду, взглядом больших, выразительных – «буйволовых», с легкой томной поволокой, глаз. На этот раз в глазах иракского коллеги не наблюдалось ни малейшей подозрительности, чьё полное отсутствие легко, впрочем, объяснялось особого рода доверительностью, возникшей между двумя учеными после совместного, десятидневной давности, ужина в «книжном» ресторане «Stohri», закончившемся жутким и, достаточно, таинственным скандалом, широко освещаемым всеми Лондонскими СМИ в течение последних нескольких дней.
   - Я вижу по твоему выражению лица, дорогой коллега, что ты, «без пяти минут» готов произнести Слово! – максимально доброжелательно произнес официальный представитель Клана Халдейских Мудрецов, проницательно глядя Гринфорду прямо в глаза.
   - Где будет проходить торжественная церемония таинства произношения «Непроизносимого Слова», уважаемый Бит Амукани Бен-Гур?! – неожиданно для себя голосом серьезным и торжественным обратился к «старшему распорядителю Церемонии», профессор Гринфорд.
    - Церемонию можно проводить только в одном месте – в Хранилище Библиотеки Великого Царя Ашшурбанипала! – не менее торжественно и серьезно ответил Генри Гринфорду прямой потомок великого халдейского вождя древности, Бит Амукани Бен-Гур.
    Профессор Гринфорд поднял глаза на огромный раритетный циферблат старинного маятника, висевшего с незапамятных времен на стене «методкабинета» и задал еще один вопрос:
     - Настенный маятник показывает девять часов тридцать восемь минут утра местного времени – когда мы начнем церемонию и сколько она может, по вашему мнению, продолжаться, уважаемый Бит Амукани Бен-Гур?!
    - Церемония уже началась! – уверенно произнес Бит Амукани Бен-Гур и добавил уже менее уверенно совершенно загадочные слова: - Но, вот, только, когда она закончится, об этом никому из смертных, вроде нас с тобой, не дано знать! Как сказал, незабвенной памяти, Редьярд Киплинг: «Слово, это – самый сильный наркотик в истории человечества!»...
     … Но великий Киплинг покинул этот мир за девяносто лет до, описываемого четвертого июля 2026 года, когда в стенах Британского Музея было произнесено Великое Непроизносимое Слово, вырвавшееся из уст обычного человека, но – нечеловеческим голосом…
   … Воспроизвести хронику таинственных событий, в итоге, буквально взорвавших старинное величественное здания Британского Музея поздним вечером 4-ого июля 2026-ого года, пытались многие талантливые журналисты, случайно или намеренно оказавшиеся в тот роковой, для всего человечества, день рядом с Музеем или, даже, непосредственно – внутри его стен, но никому из них, по большому счету этого так и не удалось сделать. А, уж, тем более, основную причину происшедшей трансцендентальной катастрофы назвать так никто из них и не смог, включая знаменитого репортера лондонской «Таймс», Доминика Негоро, считавшего себя близким другом, без вести пропавшего в тот страшный день, четвертого июля 2026-ого года от Рождества Христова, крупнейшего европейского исследователя древнейших цивилизаций Передней Азии, почетного профессора Университетского Колледжа Лондона, Генри Гринфорда. Вместе с Гринфордом бесследно исчез и профессор Багдадского Университета, виднейший иракский шумеролог, Витторио Старценни, которого в стенах Багдадского Университета было почему-то принято называть «доктором Бен-Гуром»...
   … Общеизвестным фактом, который можно смело назвать «первой большой странностью» того злополучного дня в Британском Музее, следовало считать, так называемую, «большую трясучку», разразившуюся под крышей Музея, приблизительно, в половине одиннадцатого утра – всем посетителям Музея, а, также, его сотрудникам в какой-то неуловимый момент сделалось невыносимо страшно, как бывает только в ночных кошмарах. И это состояние необъяснимой панической атаки продолжалось где-то три-четыре (по разным источникам) минуты, в течение которых Музей напоминал «обезумевший муравейник», который заливают кипятком.
    Но достоверно установлено и доказано, что эта утренняя фаза «музейного катаклизма 4-ого июля» длилась не более четырех минут. Затем наступил сравнительно продолжительный период затишья, продолжавшийся несколько часов, вплоть до часа закрытия Музея для посетителей, но это правило не распространялось на сотрудников Музея, особенно – на его научных сотрудников, к числу коих следовало, конечно же, отнести наших уважаемых «шумерологов», уединившихся в помещении «Хранилища Библиотеки Ашшурбанипала».
      Следственная комиссия, работавшая на следующий день, 5-ого июля среди обгоревших развалин здания Британского Музея, точно установила, что эпицентр, термического взрыва колоссальной силы, и, приведшего к разрушению, сопровождаемому сильнейшим пожаром, практически всего здания Британского Музея, находился не где-нибудь, а, именно – в «Хранилище Библиотеки Ашшурбанипала». И взрыв этот произошел в 00 часов 00 минут 4-ого июля или, если быть более точным – в полночь с четвертого на пятое июля 2026-ого года.
   Степень ущерба, причиненного взрывом и пожаром, практически уничтожившими девяносто пять процентов реликтовых экспонатов Британского Музея, подсчитать не представлялось возможным. В реестр невосполнимых экспонатных  потерь были внесены шесть тысяч древних глиняных клинописных табличек, от которых, ровным счетом, ничего не осталось, как и – от инкунабулы, носившей условное наименование: «Хранилище Библиотеки Царя Ашшурбанипала», внутри которой эти таблички хранились.
    Если предположить, что на момент термического взрыва в «Хранилище Библиотеки Царя Ашшурбанипала», как утверждают ночные охранники Музея, работали двое знаменитых ученых, профессора Генри Гринфорд и Витторио Старценни, долгое время пытавшихся расшифровать знаменитую «Табличку-Икс», то, вне всякого сомнения, оба исследователя-шумеролога разделили трагическую огненную судьбу предметов своих исследований – клинописных глинобитных табличек шумеро-аккадской эпохи древнейшей истории Переднего Востока…
   … И, еще, будто бы множество праздных зевак, случайно проходивших в те трагические минуты мимо здания Британского Музея, слышали чудовищно низкий, необычайно яростный нечеловеческий рев, вместе с огромными языками пламени кратковременно вырывавшийся из оконных проемов здания гибнущего Британского Музея...