Сквозные персонажи как стимул цикла

     " А то глаза как у порядочной, - думал он, намазывая мелкую щучью икру на кусок хлеба, - а у Баркаса сосала без звука ".
      Д. Корецкий  " Антикиллер ".
      Жизнь российского обывателя заполнена малообъяснимыми традициями и вовсе непонятными ритуалами. Взять хотя бы обычай молодоженов Горького, а затем и Нижнего Новгорода непременно возлагать цветы к памятнику Ленина, что на площади, соответственно, Ленина, затем фотаясь у пьедестала, щелкая бутылкой с шампанским, забрызгивающим липко - сладкой пеной окружающее пространство. И игристое это фуфельное ведь непременно должно и обязано вскрыться щелчком залихватским, гусарство какое - то, право. Или жены и подруги убывающих в рейс военных морячков. Там вообще нечто запредельное, потустороннее, кошмарное. Они вечером катят к катеру  " Герой ", он на Нижне - Волжской набережной на вечном приколе стоит. Ну, суют сторожу бумажку, забираются на борт, отыскивают кронштейн зенитного пулемета и сосут его. Натурально сосут. Его наярили, как обычно, гардемарины, сверкает медяшка, зенки слепит, демонстрирует порядок не в танковых войсках, а на флоте, флотские испокон веков пытались правдами и неправдами отличаться, взять хоть их коци, а не сапоги. Портянок никогда не было, бескозырки с нелепыми ленточками, клеша идиотические, короче, специально наверчено дичи и чепухи с одной лишь целью : произвесть себя отличным от других. Так вот, кронштейн. У подруг морячков бытовало поверие, что для того, чтобы их суженые - ряженые благополучно сходили в рейс и вернулись, то надо обезопаситься от СОСа. Это такой позывной, морзянка, все дела, типа спасайте, все, кто слышит, кто рядом, срать на флаги и порты приписки, мы, в конце концов, все морские люди, тем и близки, пусть даже и воевали только что. Только приказы античеловеческие Деница и Редера да мудизм таких же совковых контрагентов навсегда замарали светлое имя моряков, одни расстреливали спасательные шлюпки из пулеметов, другие драпали, страшась законтачиться хоть как с представителями чуждого мира свободы. Совки вообще странными были, надо же было догадаться крепить границу не от врагов, а от своих, чтобы не разбежался народец из рая на земле. Высокоразвитая цивилизация, хули, как не устает долнотить блоггер Несмиян, тупо видя высокую развитость в чем - то таком, что на первый ( и последний ) взгляд предстает обычным этапом общемирового развития, на этой части суши воплощенным привычно тупо и по - скотски. Вот они и сосали кронштейн. А я до сих пор не понимаю, почему именно его, логичнее было бы обихаживать радиоантенну, с нее же летит в эфир крик о помощи, но почему - то вот кронштейн. Странно это. Кстати, есть такая байда - три минуты тишины, книжка даже есть такая, охрененная, между прочим, бытовая и про производство, но так чотко описаны рыболовецкие дела - делишки, вуматно выявлены характеры, что я бросился отыскивать другие книжки того же автора. Нашел. Лучше бы не искал. Тягомотина за войнушку, нежелание сталинского генерала воевать с РОА, комплексования по участию в раскулачивании, глупо выдумано, нежизненно, потому как эти твари, что щемили и щемят, нисколько не комплексуют, они реально прутся и ловят кайф от своего скотства. Вот конвой какой. Он ведь буцкает бедолаг, измывается не просто так, а потому что может. Такая же хрень и с запретами. Чиновнику вумат как сладко запретить, отнять, загнобить, он нелюдь изначально, в голове он уже не человек, думаю, что с раннего детства.
     Второй раз за месяц лета простудив мышцу, только сначала там была поясничная, а сейчас паховая, я негромко скулел, жалея себя неимоверно, устав уже болеть, ведь за восемь месяцев не было ни единого дня, чтобы у меня что - либо не болело. По - ходу, иммунитету пи...дарики пришли, вот и простужаюсь всю дорогу, стремно так, трясет лихорадкой, жрешь парацетамол, мажешься фастум гелем без кавычек, шмотки отсыревшие меняешь, как мышь мокрый терсишься, проклиная собственную небрежность, я ж по своей вине влетел в простуду, нет бы поопасаться сквозняка, носки шерстяные вообще не снимать с этими сраными артрозами, короче, спать в пальто и сапогах, прибив шапку - ушанку к башке на саморезы. Охрененная жизня, граждане, как килька лежишь на кровати, не в смысле, что рядом такие же рядками ровными и аккуратными уложены, а имея в виду безысходность и кошмарность места. Они в консервной банке, откуда выход лишь в рот едока, я на кровати, вместившей в себя целый мир. Точнее, он в голове, мир - то. Помнится, в предсмертном интервью Абдулов гнал, что для того, чтобы не свихнуться, проживая часть своей жизни в смертельной болезни, то надо выдумывать. Себя, свою жизнь, все на свете, просто выдумывать. Он был абсолютно прав. Так и есть. Смотришь в потолок, а видишь белоснежные пляжи Парамарибо, простерла розовоперстая Эос свои руки над моей бедовой головой, шуршат маракасы где - то там, в пространстве, курят дурь моряки, метя охуит...ми клешами деревянные тротуары, отскобленные дресвой трудолюбивыми аборигенами, ныряют сами в картонные ящики  " Юнайтед фрут " апельсины и мандарины, чтобы через какое - то время очутиться в подвале.
     - Кого привел, Гендос ?
     Небритый Чебурашка подскочил на ящике из - под марокканских апельсинов, тут же рушась обратно, понимая неизбывность советской анимации, априори не предусматривавшей половых признаков у непонятного ушастого героя. Вот Гена, и приведший рыжеволосую незнакомку в легендарный подвал на Кутузовском, там базаров нет - крокодил. Рептилия. Самец. Зеленый. Из пластилина. То есть, ежели начинать с носа, а не хвоста, то хватит его на неделю, не ходи к гадалке. Ручник, бля.
    - Х...й ее знает, - скусывая бронзовой фиксой шляпку пластмассовой крышечки с бутылки  " Алабашлы " Гена выразительно пожал плечами, куда больше интересуясь напитком, нежели какой - то там увязавшейся за ним бабой, - говорит, что Ландер какая - то.
    А дальше, по методу Абдулова, можно придумать до хрена всего, вплоть до купчишки Абдулова или мордастого предателя - кишкоблуда Севы, пули бандитской испугавшегося, пока Топорков героически прятался за дверью. Было бы желание. У меня лично желание начать просмотр трилогии Такеси Китано о беспределе по - джаповски, потому сказочке - конец.