Рассказ 3. Ницше и хлеб с маслом

Каждый, кто ходил в детский сад, наверно, помнит, что в детсадовских группах работают по две воспитательницы: одна с утра, вторая — с обеда. Про Веру Павловну я уже писала, а вот второй воспитательницей в группе, куда я устроилась работать нянечкой, была Зоя, рыженькая, не очень красивая девушка. Но ее красота меня не очень-то и волновала. Зоя, в моем представлении, была очень умная. Она недавно окончила университет в Ленинграде и была напичкана цитатами из запрещенной литературы. От Зои я впервые узнала, что существуют такие книги, как «Мастер и Маргарита» и «Архипелаг ГУЛАГ», «Крутой маршрут» и «Лолита».

Я тоже тогда очень много читала, но разве могла я сравниться с Зоей! Все мое чтение было каким-то уж очень законопослушным. Сказали нам еще в младших классах школы, что «религия — это опиум для народа» и я никогда не открывала Библию, представили Ницше фашистом, и я не стала бы его читать, даже если бы он свободно лежал на книжных полках.

Совсем другое дело Зоя. Она бредила Самиздатом. Затаив дыхание я слушала про йогу, снежного человека и Вольфа Мессинга.

Теперь, если с утра работала Зоя, я бежала на работу, как на праздник. Мы усаживали детей завтракать, наливали себе чай и вели бесконечные беседы. Я смотрела на Зою с обожанием. Таких людей, до своих восемнадцати лет, а столько мне тогда и было, я еще не встречала. Зое льстило такое внимание, и она рассказывала еще и еще. Возможно, не обо всем, что она говорила, она читала сама, возможно, и даже скорее всего, иногда пересказывала рассказы других людей, но мне все равно было жутко интересно. От Зои я впервые узнала, что Ницше — известный философ, а не националист и антисемит. Зоя увлекалась его философией и часто цитировала. А я восхищалась ее памятью и начитанностью.

Так бы все и шло, если бы Зоя сама не разрушила нашу дружбу. Сначала я стала замечать, что у Зои среди детей есть «любимчики». Она подзывала их к воспитательскому столу, гладила по голове, иногда угощала конфетами. Я считала, что другим детям это может быть обидно. Но среди шестилетних детей, а мы работали в подготовительной группе, действительно, встречаются очень умненькие, обаятельные дети, с которыми так и хочется поговорить, пообщаться, поэтому я не очень осуждала Зою.

Хуже стало, когда я заметила, что у Зои есть и явные «НЕ любимчики». К этим Зоя явно придиралась, а меня это коробило. Особенно она почему-то невзлюбила девочку Иру. Девочка Ира была самой обыкновенной девочкой, в меру послушной, в меру шаловливой. На занятиях не блистала, но и глупенькой не была. В общем, самый обыкновенный ребенок.

На свою беду, девочка Ира ненавидела хлеб с маслом, а такой бутерброд давали детям каждое утро. Ира методично зарывала бутерброд в кашу, прятала под тарелку, пыталась засунуть его другим детям, а Зоя также методично ее уличала и ругала. Причем, даже мне, неопытной в педагогических делах, было видно, что ребенок не капризничает. Ну не может она съесть этот дурацкий бутерброд и все тут. Но Зоя настаивала, и каждое утро в нашей группе стало заканчиваться скандалом и слезами.

В один из дней, Зоя с утра пребывала в очень дурном настроении. А Ира, именно в этот день, исхитрилась выбросить свой хлеб с маслом в мусорное ведро. И тут, покрасневшая от гнева Зоя, стала заставлять Иру достать хлеб из ведра и съесть. Ира не шевелилась, а я с ужасом смотрела на своего кумира, и не могла ничего сказать. Наконец, мне пришло в голову, как уладить конфликт. Я схватила ведро и отнесла его к мусорным бакам. В конце концов, это было частью моей работы.

На следующий день на работу я еле тащилась. Я еще не умела открыто защищать свои принципы, и поэтому на предложение Зои попить чайку, просто буркнула, что у меня много работы. Но Зоя все поняла и больше меня не приглашала. Закончились наши чаепития.

«А как же Ницше и запрещенная литература?» — спросите вы. Да бог с ними! Теперь мне как то ближе разрешенный Достоевский, у которого «Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребенка». Вот так.