Тёмные воды души моей. Продолжение 23

                Пропажа. (апрель 1953 г. Норильск)

   Резкий хлопок по плечу вывел сознание Ивана Дмитриевича из погруженного то ли в прошлое, то ли в будущее, состояния. Он недовольно обернулся.
   Вовка обнял его коротко и ещё раз хлопнул по предплечью, - не тужи, брат! Переживём! Бывало и поострее. Не забыл? Как в сорок первом, пацаном, «летел» верхом на резвом жеребце, в немецкую броню?
   Кровь вскипала как чайник на раскалённой спирали!
   А как весело мы таранили трофейным панцеркампфвагеном тяжёлый фашистский танк, там, в окружении под Соловьёвской переправой? Любо –дорого! И всё нам было по плечу, и всё легко, и лихо, и смерть сама боялась нас.

-   Помню, брат, конечно помню, - обнял младшего в ответ, - как забыть такое? Молодые были, глупые, безответственные.
   О близких то особенно и не задумывались.
   А матушка, тем временем, прятала лицо в подушку по ночам и выла как раненная волчица. Без слёз. Потому что выплакала их ещё раньше – когда мы с тобой на фронт сбежали тайно. Два дурака безжалостных и наглых.

-   Ну, что, друзья мои? - Присоединился к братьям генерал Ясенев в компании с полковником Фоминым и бывшим политруком Лузиковым, - не будем падать духом, чтоб не доставить радости врагам.
   Есть предложение, - Мы с Иваном Дмитриевичем, навестим чудом выжившего товарища, мне передали, что он пришёл в себя, а Вы Александр Васильевич берите «вахтовку» соберите в неё наших друзей-учёных и на объект.
   Владимир Дмитриевич и Вы с ними, если не против.
   Проведите там мозговой штурм, на предмет экспертизы вариантов вызволения из плена нашего драгоценного изделия. Встретимся вечером.
 
-   Николай Павлович, извините, - вмешался робко седовласый бывший политрук, - я, собственно, тоже… планировал навестить госпиталь, в смысле больницу, там у меня лежит… коллега…
   Генерал понимающе улыбнулся, - помню, помню, милая девушка! Конечно! Давайте Кирилл Никифорович, только я попрошу Вас передать… Вы захватили с собой, упомянутый вчера, груз?
-   Груз?
-   Ну, да, - взвесил руками, генерал, воображаемый груз.
-   А, этот? Так точно! У меня в машине! Пойдёмте, передам, как говорится – из рук в руки.
-   Да, спасибо! Полковнику передайте, пожалуйста.
   Александр Васильевич, примите у нашего друга саквояж, доставьте в целости и сохранности на объект и заприте у меня в сейфе. Ну, что? Тогда по коням.
 
   Перед тем как выйти за всеми на морозный воздух, Николай Павлович поманил рукой начальника милиции, который, не мешкая «вырос» перед генералом, «как лист перед травой».
   Они пошептались недолго о чём то, лейтенант послушно кивал головой, после чего, удовлетворённый, Николай Павлович решительно двинулся к выходу, - только, Виктор Николаевич…, - вдогонку позвал генерал, лейтенант Караулов стремительно вернулся назад, вытянулся в струнку, - я весь –внимание, товарищ генерал!
-   Не забудьте показать мне предварительно текст, договорились?  Что там за крики?
 
   С улицы доносились знакомые голоса, - какого чёрта? Вы с ума сошли, Кирилл Никифорович?
-   Что это значит?
   Лейтенант Караулов растерянно пожал плечами и покраснел, - не могу знать, товарищ генерал.
   Николай Павлович бросился к двери, распахнув её ударом плеча. Рой снежной пыли немедленно ворвался в помещение.

   «Новоиспечённый» начальник милиции стремительно последовал за командиром, подхватив на ходу овчинный армейский тулуп.
-   Что тут происходит? Доложите полковник, - потребовал рассержено Ясенев, с любопытством рассматривая цветной салон попугаистого автомобиля, сквозь распахнутую настежь дверь которого, был виден неподвижный силуэт человека, расположившегося в неестественной позе на красном кожаном диване, с откинутой навзничь головой.
-   У нас ещё два трупа, товарищ генерал и … саквояж пропал.

 
          
                Дома. (Сентябрь 1941г. Горькая Балка.)

   Василий ошибся. Недооценил смелость юной односельчанки, её выдержку, терпение и безмерную жалость к чужой маленькой жизни, фанатичное стремление спасти, во что бы то ни стало, этого несчастного ребёнка.  Беззащитную сиротку, чья судьба теперь всецело зависит от неё – той, кто, сама-то ещё по сути ребёнок, не достигший совершеннолетия. Кто и зачем так распорядился? Она не знала.  Лишь смутные догадки терзали её сердце. Но, знала наверняка - уж эту малышку она спасёт. Любой ценой. Хоть жизнь за жизнь.

   Они добрались до родного села раньше - через двое суток, преодолев более четырёхсот километров.
   Нина вела автомобиль уверенно и спокойно, будто делала это не впервой.
   Маленькая тёзка сносила трудности на удивление стойко, всю дорогу была задумчива и печальна, но не капризничала и не жаловалась. К счастью их никто не преследовал, как изначально опасалась Нина.
   В Ростове на Дону они посетили комендатуру и рассказали о своих приключениях на дороге. О диверсантах и побеге от сомнительных контрразведчиков, которые, как им подтвердили в комендатуре, оказались настоящими, как и диверсанты, которых взяли в соседней деревне прошедшей ночью.
   Таким образом, предъявленное Ниной предписание за подписью капитана Фомина и служебное удостоверение Василия всех устроило, и наши герои продолжили свой путь добравшись ещё через сутки до родового гнезда.
   Только здесь, на подъезде к дому, она позволила себе чуть-чуть расслабиться, отпустила слегка, крепко сжатую, много дней сосредоточенную в кулак, волю.
   Её тут же накрыла тугая волна страха и начала бить дрожь. Она остановила грузовик, не доехав до дома несколько метров.
   Василий поравнялся с ней и заглушил мотор своего трофейного мотоцикла.
   Звенящая тишина оглушила их на несколько секунд. Проснулась внезапно малышка в кабине и оглядевшись, испуганно прижалась к подрагивающей тёте, - ты замёрзла?
-   Нет-нет, что ты, - погладила её по головке Нина и поцеловала в затылок, - не бойся, подруга, просто я… немного волнуюсь. Давно тут не была.
-   У тебя сильно стучит, -  удивлённо констатировала малышка отстранившись от девушки, вопросительно заглядывая ей в лицо.
 
   Взгляд Нины, мучительно виноватый, был устремлён на распахнутую калитку дома, где в немой нерешительности застыла с прижатыми к груди руками мать, испуганно, не веря глазам своим, всматриваясь в запылённое лобовое стекло незнакомого грузовика.

-   Всё хорошо, моя дорогая, всё хорошо. Пойдём, - она подхватила маленькую Нину и нажала на боковую ручку. Дверь со скрипом откинулась.
   Осторожно выбравшись из кабины, вернувшаяся дочь с ребёнком на руках, стояла робко на грунтовой дороге, всматриваясь в застывшее лицо матери, испуганное и удивлённое, ожидающее чуда и не верящее своим глазам.
-   Доченька, - прошептала та побелевшими губами и сделав полшага навстречу, в изнеможении осела на тронутую ржавчиной траву.

   Наблюдавший молча в стороне, Василий бросился на помощь к обессиленной женщине, подхватил её и помог подняться.
-   Васенька и ты здесь?  Как же я рада! Ты нашёл её! - обняла она нежно рослого парня уткнувшись в его широкую грудь и разрыдалась, теперь уже звучно, не стесняясь.
   Нина с малышкой на руках присоединилась к дружной компании. Так стояли они несколько минут, не замечая собирающийся вокруг честной народ.
   В основном это были женщины. Они стояли небольшими группками по двое- трое, интимно перешёптываясь.

-   Ты, смотри- ка, вот тебе и Нинка, ребёночка нагуляла…
-   Да, перестань ты, кума, какого ребёночка, она сама ещё ребёнок.
-   Подумаешь? Дурное дело – не хитрое!
-   Да, что вы, бабы, белены откушали? Какой ребёнок? Два месяца девка отсутствовала. Что она вам, кошка что- ли?
-   Ой, и правда девки! Чего несу- то? – прикрыла рот уязвлённая соседка, - вот дура- то…, Нинка- то… она девка хорошая.  Работящая. А чей тогда, ребёнок- то? А Васька- то, смотри… хорош. Возмужал. А то всё маменькин телок был, хоть и хорохорился.  Слышь кума, а он же за Нинкой бегал?
-   Бегал. Да только она на Ваньку заглядывалась.
-   На Сероштанова?
-   Его, только не родной он. Ванька- то Гориным будет. И брат его, Вовка тоже. Николенька только, младшенький, от Сероштана.
   Оба говорят на фронт сквазанули. Мать, вон, бедная, убивается до сих пор.
-   Да кто ж их пустит, школьники же ещё оба?
-   Школьники- то школьники, но слышала я что бумага пришла на них… Председателю… От самого Сталина! Тише, вон он сам идёт…
-   Кто? – вздрогнула перепуганная женщина, оглядываясь.
-   Да, Председатель же… сейчас Ваське своему накрутит… он же не хотел его отпускать, говорят даже бронь сделал… а он всё равно на войну подался. Супротив отца пошёл, дурашка.
-   А чего за бумага- то?
-   Не знаю… вроде как благодарственная. Мол спасибо, что воспитали таких геройских ребят. И говорят даже премию им велели выписать. Большую.