Чтобы знали. Чтобы помнили. 2

Теперь я перевожу взгляд на узкие тетрадные листочки, местами склеенные, заполненные с каждой стороны мелким убористым почерком, предусмотрительно указывающим: см. на обороте. Это писал младший брат Владимира Григорьевича – Скворцов Александр Григорьевич, 1931 г.р.  (К сожалению, он покинул этот мир). Откликнувшись на просьбу библиотекаря, вверху указал: К 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. Воспоминания.

22 июня 1941 года был яркий теплый, солнечный день. Незадолго до этого дня мне исполнилось 10 лет. В моей родной деревне Носоновке узнали о начале войны только в конце дня. Наступила какая-то зловещая напряжённость. Вскоре объявили о мобилизации всего мужского населения. Сборный пункт находился в лесу между хутором Роговом и Лучанами.
     В конце июля – начале августа начался массовый угон скота из западных областей: Псковской, Новгородской и, возможно, из прибалтийских республик на восток страны. Коровы, овцы и особенно свиньи с трудом преодолевали эти огромные переходы, выбившись из сил, отставали от стад и становились бродячими.
     В сентябре стали появляться конные и пешие разведгруппы немцев. В это же время через деревню с запада на восток проходило много наших бойцов, выходящих из немецкого окружения. Они шли небольшими группами по лесным тропинкам. В деревне председатель колхоза выделял им проводников – мальчишек 10-12 лет, чтобы вдали от проезжих дорог провести в Пеновский район, в деревни Осечно или Гору.
     Нашу деревню немцы заняли осенью 1941 года, в конце сентября или начале октября. Это произошло вечером, когда неожиданно появились немецкие велосипедисты, которые без остановки проехали в сторону Новой деревни (Новоследова). А в ночь уже прибыли машины и тяжёлые конные повозки. Утром следующего дня немцы обошли все дома и на ломаном русском языке потребовали, чтобы все жители покинули деревню.
          Я уже упоминал о бойцах, выходящих из немецкого окружения. Некоторые из них по пути останавливались на несколько дней  в домах одиноких старушек, помогали им по хозяйству (заготовка дров, починка заборов и изгородей). Один из таких окруженцев жил у моей бабушки, Матрёны Ивановны. Когда немцы занимали её дом, он успел спрятаться под пол. Назавтра утром нас выгнали. Выселили в Новую деревню, а через неделю или две отправили дальше, за Шарыгино в деревню Сопки и Елисееху (кажется, такое название имела деревня за Шарыгинским озером). Мы иногда приходили домой, чтобы взять что-то из тёплой одежды и продовольствия. Ведь приближались осенние холода. Когда через 2 или 3 дня мы появились в своей деревне, то увидели того окруженца, сидящего под охраной немца на крыльце дома. Было видно, что он голоден. Деревенские женщины уговорили меня, чтобы я передал ему хлеб. Как только я стал приближаться к бойцу, немец вскинул винтовку и стал целиться в меня. Я очень испугался, повернул назад, ожидая выстрела. Но немец, видимо, передумал и стрелять не стал.
     Каких-либо боёв в нашей деревне не было, но немецкие могилы с берёзовыми крестами появились и в Носоновке, и в Новоселье. Однажды, придя в Носоновку за необходимыми вещами, мы не обнаружили немцев. Деревня была пуста, дома оставлены открытыми, всюду мусор и беспорядок. А в Новоселье фашистами был сожжён один дом. Все жители быстро возвратились на свои места.
     Позднее мы узнали, что враги из нашей деревни двинулись в сторону Осташкова, где в декабре 1941 – январе 1942 гг  были бои (в период битвы за Москву) и отступали гитлеровцы на запад мимо наших мест: один путь от Осташкова по железной дороге в сторону Великих Лук, другой – от Осташкова на Холм. Таким образом, закончилась фашистская оккупация, но продолжалось наше военное детство.
     Уже, будучи взрослым человеком, в 60-х годах прошлого века мне посчастливилось встретиться с поэтом Анатолием Коршуновым. Меня поразило, взяло за душу одно его стихотворение, которое он назвал «Родившемуся в 1931 году». Это год рождения самого поэта, но стихотворение является полной справедливой биографией детей военного поколения. Приведу некоторые выдержки из него:

Мы в десять вдруг осиротевшие,
Ходили в стареньком, с заплатами.
И хлеба досыта не евшие,
Совсем как взрослые –  не плакали.
………………………………………
А жизнь отцовскими заботами
Нас наделяла до усталости.
И мы, как старшие работали
И даже забывали шалости.

     Мы действительно работали за старших. Чем же занимались мы, дети военного поколения? Скажу, чем пришлось заниматься мне. Будучи учеником начальных классов, вместе с другими выполнял школьное поручение собирать и сушить для госпиталей щавель и корни лекарственного растения валерианы. При этом была доведена до каждого норма. При проведении весенних и осенних посевов в колхозе нашей работой было боронование, но не  на лошадях – их  не хватало, а на быках. Такая работа,  как «лешить» при посеве была нашей обязанностью. Современные люди не знают значения этого слова.
     Взрослея, дети  получали более ответственные задания. Например, по очереди доставляли почту из почтового отделения в Лучанах в сборный почтовый пункт в с.Ломинское (это около Гориц) и обратно. Было очень трудно, если очередь выпадала на период весенней распутицы, когда в плохой обуви, как правило, в лаптях, с промокшими ногами  надо было пройти с мешком корреспонденции из Лучань до Ломинского и обратно.
     Я до сих пор помню тот ужас, когда назначали на ночное дежурство в с/совет. Когда ты один, а тебе 12 лет, находишься в огромном неосвещённом здании глубокой ночью, где кругом раздаются какие-то неясные шорохи или звуки. Для чего вводились эти дежурства – я до сих пор не понимаю! Может быть, на случай телефонных звонков «сверху»?
     В 1944 году я окончил 6 класс Жихаревской школы, а 7 класс из-за отсутствия учеников не открыли.  Тут мне, поскольку я не ходил в школу, а уже достиг тринадцатилетнего возраста, дали очень серьёзное задание. Меня назначили носить на коромысле молоко в Любино из Носоновки и Новоселья от личных подворий в виде обязательных молокопоставок. Моя работа состояла в ежедневном обходе подворий, сборе подлежащего обязательной поставке молока и доставке его на молокозавод  в  Любино. Почему эту работу нельзя было совместить с деятельностью общественной фермы, я не знаю.
     Наконец наступил 1945 год, наступил день 9 мая, День Победы! За десять дней до Дня Победы мне исполнилось 14 лет. День Победы люди встречали с огромной радостью. Это был тёплый, солнечный, яркий весенний день. Он был воспринят, как награда за лишения и страдания народа за четыре года войны. Люди плакали от радости и счастья, но эти слёзы были одновременно слезами горечи и утрат.