Плохая весть

Подоспело время смерчей и ураганов. Жуткие, я вам доложу, зрелища. Накрыло однажды меня, напугало до полусмерти. По телефону передали о кончине родственника. Просили сообщить в деревню, километра за три от моей. (Мобильники тогда ещё не у всех были).
Из дома я вышел налегке, хотя в окне уже видел, как небесные тучи-валуны перекатывались по небу, громыхали, и солнце светило особенно ярко, как будто напоследок.
Соседка в доме напротив торопливо снимала бельё с верёвки.
Птицы попрятались. Кажется, даже оводы и слепни, чуя близкое потрясение, расползлись по своим щелям.
А у меня неотложная миссия.
Сначала пришлось идти по старой затравенелой дороге. Справа и слева кусты смыкались над головой, шёл ныром, в волосы набилось сухих веток, иголок, так что я, наверное, был похож на лешего - таким и выбрался из лесного тоннеля на луг, подобрал батог из сушняка и ринулся дальше по грудь в траве.
Чаша этого луга, только что сиявшая разноцветьем, вдруг наполнилась холодными сумерками. Я оглянулся. Над лесом за моей спиной вставал чёрный морок. Через его край переливались облака молочной плотности, и будто бы своей тяжестью гнули верхушки елей. Что-то могучее надвигалось.
Я пошёл так быстро, как это только возможно в высокой траве. Но не успел сделать и нескольких шагов, как получил в спину буревой удар, едва удержался на ногах. Меня понесло ветровым потоком и буквально втолкнуло между деревьями на опушке, дальше я уже сам побежал.
Две колеи в болотистом грунте лежали тут как две траншеи, - продолжение дороги. За спиной нарастал многократный треск, и оглянувшись, я увидел, как следом за мной валятся деревья, летят на меня обломленные ветки и сорванные листья.
Я запутался в траве и упал в колею.
Тут на меня обрушилось настоящее лесное цунами. Столетние сосны валились будто спиленные, давили молодняк, впиваясь сучьями в землю, как шипы палиц каких-то великанов.
Лес погибал в полосе метров сто. Я оставался жив только потому, что дуло вдоль этой старой дороги, деревья ломало справа и слева, и меня щадяще хлестало лишь концами веток, но, уже без всякой жалости, обливало свинченными потоками холодной воды, пахнущей льдом.
Потом жутко, совсем не по-деревянному, треснуло, разодрало небеса, сверкнуло, ослепило и погасло. И я увидел, как метрах в десяти от меня уцелевшая под натиском ветра осина оказалась от вершины и до комля разодранная, будто расстёгнутая ударом молнии. Рана дымилась. Ствол не горел лишь потому, что небесная пожарная команда работала неустанно.
Ветер стих так же резко как налетел. Дождь измельчал. Поднявшись на ноги, я огляделся. В памяти возникло: «засека». И я понял, какое это было когда-то, в самом деле, непроходимое фортификационное сооружение. Пришлось долго, ныром и ползком, - прыжками с ветку на ветку, балансированием на стволах пробирался через эти завалы к живому лесу. А когда я очутился среди вертикально стоящих деревьев, то понял, что заблудился.
Прикинул направление по мху на деревьях. Пошёл прямиком на юг, рассчитывая через полчаса выйти если и не сразу к нужной деревне, то хотя бы к родной реке Пуе.
Мокрые утяжелённые джинсы съезжали с бёдер. В ботинках хлюпала вода.
Дождь кончился, но солнце так и не появилось. Мох на стволах сбивал с толку, - с разницей в девяносто градусов располагались плюшевые полосы лишайника на соседних деревьях.
Шёл наугад, пока в частоколе леса не возникла какая-то человеческая геометрия, как будто углы некоего строения, и я сперва отнёсся к этому как к миражу в пустыне, но, прибавив шагу, скоро вошёл в низкую дверь лесной избушки с одним оконцем.
Там всё было припасено, чтобы разжечь огонь. Я развесил одежду вокруг камелька и сел в тепле на корточках, совсем как какой-нибудь городской бомж в шахте теплотрассы. От пережитого подташнивало. Я лёг на топчан и заснул.
Проснулся от холода.
В очаге пищали остывающие угли.
В тёплой, влажной одежде вышел из избушки, отдышался от угара.
Ток свежего ручья вывел меня к реке, прямиком к перелазу, и, к моему великому удивлению, - со стороны левого берега.
Я радовался спасению, но никак не мог вспомнить, где и когда, гонимый страхами, я перебродил реку?
Наконец-то постучал в дом адресата. На языке были готовы слова в духе античной трагедии:
-Не с доброй вестью я пришёл к вам, тётушка Наталья!..