Учительница русского Глава 33

                г. Новосибирск, 1947 год

Завод «Тяжстанкогидропресс» показался Юре гигантом, а ведь он ещё обещал расти и шириться, как молодой организм. Решение о его строительстве было принято ещё до войны, позже, после кратковременного замешательства, связанного с началом боевых действий на европейском амфитеатре страны, завод встряхнулся, начал динамично принимать эвакуированные разработки Краматорского и Краснодарского станкозаводов и на их базе производить прессы, благодаря которым другие заводы смогли изготавливать боеприпасы и вооружение для борьбы с врагом на фронтах Великой Отечественной войны.

- Юра! - позвал юношу, остановившему в забытьи и раскрывшему от восхищения рот, один из товарищей. Группа молодёжи уже успела уйти вперёд, а Юра всё стоял, как истукан, блуждая взглядом по массивным, громадным стенам, накрытым голубым, без единого изъяна, куполом неба, и представлял себя будущим стахановцем производства, блестящей гаечкой в огромном механизме завода-гиганта, флагмана отечественного станкостроения. Так как, по меньшей мере, два Юры повернули головы на зов, тот же голос озорно воскликнул:

- Юра! Масленников! Идём!

Летом 1947 года областная газета «Советская Сибирь» выпустит на своей передовице статью с заслуженной похвалой: «Завод «Тяжстанкогидропресс» не относится к числу тех предприятий, биография которых исчисляется десятилетиями... Завод вырос на приобском левобережье в 3-4 последних года. И, несмотря на свою молодость, уже превратился в мощный завод заводов. Рабочие и специалисты предприятия освоили выпуск первоклассных машин... Минувшее полугодие прошло на «Тяжстанкогидропрессе» под знаком напряженной борьбы за освоение выпуска первого в стране крупного ковочного пресса. Производство кузнечно-прессового оборудования – важнейшая из многих важных проблем, намеченных новой пятилеткой. Созданием первого мощного ковочного пресса коллектив завода открыл новую страницу технического прогресса и укрепления могущества нашей страны».

У Юры ноздри дрожали от нетерпения поскорее влиться в трудовой коллектив завода и внести в его громкую славу свою лепту, но по факту он был ещё совсем юным учеником и приходил на завод в составе группы таких же, как он сам, вчерашних детей военного времени, которые грезили о том, как бы поскорее начать заниматься настоящим взрослым трудом. Днём они практиковались на заводе, а вечером шли в свое ремесленное училище РУ-1, которое находилось совсем недалеко от завода и являлось, по сути, кузницей кадров для Тяжстанкогидропресса.

Юре Масленникову недавно исполнилось 19 лет. Жил он в небольшом общежитии при училище со своим младшим братом, с которым они занимали отдельную комнатку на правах детей-сирот. Никого у них не было из родни на всём белом свете, были только они друг у друга, и всегда стояли друг за друга горой. Однако, между собой они были совершенно разными, с разными предпочтениями и наклонностями, и, чем старше становились юноши, тем больше ощутимой становилась эта разница.

Юра пошёл учиться в ремесленное училище, которое ещё совсем недавно называлось Фабрично-заводским Ученичеством, или сокращённо ФЗУ. И очень гордился своим училищем, потому как одним из первых его учеников был Саша Покрышкин - лётчик-ас, которым восхищалась вся новосибирская молодёжь. Благодаря своему лётному таланту и подвигам в небе, Александр Иванович Покрышкин прославился далеко за пределами родного Новосибирска. В ФЗУ будущий лётчик получал профессию «слесарь-лекальщик», а Юра учился на фрезеровщика.

В обеденное время бригады разбредались кто куда. Для рабочих была организована столовая, а вот стажёры пока довольствовались пайками. Но ничего: пообедать на свежем воздухе куда приятнее, тем более, когда на дворе весна. Было и ещё одно обстоятельство, которое интриговало воображение молодёжи: новый, ещё не запущенный в производство литейный цех строили бригады пленных немцев, и вот на них-то, поверженных вчерашних врагов, бегали смотреть юнцы.

Вначале немцы казались им какими-то инопланетянами: странными, вытянутыми кверху, с большими бритыми головами, широкими, оттянутыми книзу ладонями. На самом же деле, это впечатление рождалось потому, что пленные были достаточно истощены, среди них почти не попадалось упитанных экземпляров. Все они были узниками Новосибирского лагеря для военнопленных N 199. К ним относились неплохо, а причинами их ослабленного состояния оказалось то, что служащие нацистских формирований по большей части попадали в плен из мест, окружённых Красной Армией, и уже в тот период были в ослабленном состоянии. Приспособленные для этапирования товарные вагоны в сущности не были предназначены для транспортировки людей. Сложное положение во время переезда усугублялось крайне скудным питательным рационом: сухой паёк надо было растягивать на несколько дней, горячая еда на станциях была редкостью, а воду для питья приходилось ожидать часами.

В 44-45 годах среди военнопленных наблюдалась высокая смертность от воспаления лёгких, дизентерии и дистрофии. Конечно же, это содержалось в строжайшей тайне. Наряду с этим, руководство лагеря, который не успели должным образом приготовить для первых этапов, всячески старалось выправить положение, и массового мора в последние годы существования лагеря уже не было. А простые жители Новосибирска, к которым относились и подрастающие Юрка с братом Иваном, конечно, таких подробностей не знали, зато знали они, что на пустыре среди соснового бора, на окраине Первомайского района возникло стихийное кладбище, где в общие могилы зарывали «немцев и венгров, которые не выдержали сибирских морозов».

Ваня сторонился этого места, а вот Юрка с приятелями из детского дома пару раз пускались в опасное путешествие до кладбища, чтобы попытаться допрыгнуть до верха забора и посмотреть, что же там на самом деле творится. Менее прыгучие и рослые довольствовались видом сквозь щели в досках, а также круглые дырочки на месте бывших сучков.

За немцами следила охрана, но в 47 году, после того, как немцы показали себя достаточно спокойной рабочей силой, к тому же - очень эффективной, потому что многие из пленных имели ценные профессии, - им предоставлялось немного больше свободы. Разрешалось свободно передвигаться по периметру стройки, курящим - перекур в отведённое время. Никто их не гонял, не унижал, многие пленные стали сносно изъясняться на русском языке, а словоохотливые русские с удовольствием учили бывших врагов полезным фразам. Закончилось противостояние, исчезали ненависть и неприязнь, а самому лагерю для военнопленных оставалось существовать в ту пору не больше года.


Продолжить чтение http://proza.ru/2023/08/11/1113