Римские каникулы Глава 5

 Сегодня с самого утра бабушка Поля была не в духе. Дед Мишаня позволил себе решить вопрос без согласования с ней. Дело в том, что иногда, а вернее сказать, частенько руководство колхоза призывало Михаила Тимофеевича на помощь, используя его профессиональные навыки. Когда накапливалась отчётная документация и нынешний бухгалтер, это была молодая женщина, не справлялся с объёмом работы, то призывали проверенного годами аса в бухгалтерском деле – Вересова Михаила Тимофеевича. Он с удовольствием принимал приглашение, несмотря на недовольное ворчание супруги.

– О-о-ох, как малое дитё радуется, доволен, что поработать его позвали, собирается, как на парад. Вчера ещё со спиной маялся, на боль в ноге жаловался, а сегодня, посмотрите на него, здоровее всех!
– Полюшка, ну ведь надо помочь родному колхозу, а кто лучше меня знает это дело! Ты бы не ворчала, а по-скоренькому собрала мне харчи. Что там у тебя съестного на сегодня? Пирожки с чем? Если есть с ливером, их и положи, да и с картошкой тоже можно! И молока!
Молока бутылочку! Да побыстрее, мать, а то за мной уже подводу прислали!
– А что ж тебя твой колхоз не кормит, председатель что ж не позаботится об этом? На стан механизаторам возят обед, а тебе, что ж, не положено? И так задарма работаешь! Сам весь больной, раненый, ветеран, на пенсии, а он, председатель, только и дёргает тебя!
– Полина, ты зря не наговаривай! Это как понимать «задарма», а мешок муки тебе прошлой осенью привезли? Запамятовала? А в позапрошлом году пшенички подбросили как работающим колхозникам! А ты всё недовольна! Просят, значит, нужно помогать!
– Да ладно бы с толком, училась бы у тебя эта Танька-буГалтерша, набиралась бы ума-разума! Так нет! Надеется на деда Мишаню, он придёт и всё разрулит, всё, что она наварныхала! А что ей? Председателева племянница, прости меня, Господи! Дура дурой! Вот как родню пристраивать! А ему нужно было смотреть не только на кровь, но и на голову, а с головой там беда! Два и два сложить не может! Она ведь с нашим Николаем в одном классе училась, с двойки на тройку скакала! Специалистка! Пожилому, больному человеку не дают покоя!

 Михаил Тимофеевич сидел молча, ждал, когда жена выговорится, устанет и замедлит темп. Он знал, что так было уже не раз, после словесного извержения она успокоится, соберёт ему в сумку обед, проводит к присланной за ним подводе, даже поможет удобнее сесть, жалея его раненую ногу. А потом тихо скажет: «Ну давай, работяга! Не перетрудись там, горе ты моё луковое!»
И, повернувшись, пойдёт к калитке усталой походкой, чуть ссутулившись. И у глядящего ей вслед деда Мишани что;то защемит в груди, и появится мысль о том, что эту женщину он любит всю свою сознательную жизнь, всей душой и всем своим уже немолодым сердцем. Эта мысль согреет его, а в горле запершит и встанет ком, и с этим состоянием, как ни старайся, он справится не сразу.…

 Поход за керосином – это ещё одна обязанность внуков в летнее каникулярное время. Такие марш-броски случались нечасто и выглядели следующим образом: бабушка накануне сообщала внукам, что керосин на исходе и что завтра предстоит поход за горючим. Справиться с этим заданием могли два человека, но за керосином ходила вся компания, и в этом был свой определённый смысл. Бабушка выдавала ребятам круглый жестяной бидончик. Наверху у этой ёмкости имелось отверстие для залива керосина, там же, посредине, припаяна плоская металлическая ручка, которая была очень неудобной, чтобы держать её в руке, когда бидончик был полным. И потому ребятам выдавалась крепкая палка, продев которую под ручку, можно было вдвоём, не рискуя, донести горючее до пункта назначения. Вооружившись этими предметами, внуки отправлялись в поход. Магазин находился на другом конце деревни, это было старое кирпичное двухэтажное здание, на нижнем этаже которого располагался продуктовый отдел, а на верхнем – промтоварный, а попасть туда можно было по внешней лестнице. Недалеко от магазина прямо на земле находилась цистерна, она и была приспособлена для хранения керосина. В определённый день, к определённому часу у цистерны собиралась очередь, и с верхнего этажа спускалась грузная, внушительных размеров продавщица Глафира Петровна, пыхтя и причитая, кляня свою судьбу за то, что именно ей предназначено продавать горючее и в жару, и в холод, и только потому, что у продавщицы продуктового отдела не должны пахнуть руки керосином. Эти причитания были знакомы всем жителям деревни, и поэтому на них уже никто не обращал внимания. В руках Глафиры Петровны, как всегда, были табурет, мерный литровый половник с длинной ручкой, большая металлическая воронка и разводной гаечный ключ. Поудобнее усевшись и открутив гайку, позволяющую открывать кран, толстушка начинала свою работу, которую так ненавидела всеми фибрами своей возмущённой души.
 
 Когда бидончик был наполнен, ребята не спешили возвращаться домой, мальчишки с керосином оставались на улице, а девчонки шли в продуктовый отдел магазина. Там на оставшиеся деньги покупалось то, зачем проделывался этот путь всей компанией в полном составе. Ирис «Кис-кис» или «Золотой ключик» – любимые конфеты вересовских внуков! Продавщица Галина, шустрая, глазастая девушка, ловким движением рук делала кулёк из коричневой жёсткой бумаги, в который совком насыпала ириски и, глядя на стрелку весов, то
убирала, то добавляла это желанное лакомство. На этом покупки не заканчивались, специально для бабушки выбирался мармелад, обязательно розовый. Коробка с ним стояла на прилавке, и из неё по просьбе сестёр продавщица выбирала мармелад этого цвета. Такая просьба не считалась прихотью, и Галине было нетрудно угодить бабушке. Любит она розовый, ну и пожалуйста! Пусть ест на здоровье свои «мармаладки»!
 Из магазина Анюта и Любашка выходили уже с ирисками во рту, это не возбранялось, потому что они тут же разворачивали конфеты и угощали мальчишек, которые не рисковали их брать своими руками, пахнущими керосином. По дороге домой съедалась большая часть сладкой покупки.
Путь был неблизкий, и спустя некоторое время устраивался привал. Ребята садились на траву, продолжали разгова ривать, смеялись, им было хорошо вместе. Такое времяпровождение и совместные занятия общими делами сближали их, делали роднее, понятнее друг другу.
 
 Вернувшись домой, мыли руки хозяйственным мылом, чтобы освободиться от назойливого керосинового запаха. Садились вместе с дедом за большой обеденный стол, такие внешне разные, но объединённые одной фамилией. Им была по вкусу простая деревенская еда, с любовью приготовленная бабушкой, им были по душе события, которые случались с ними в этой короткой летней жизни. Ребята чувствовали себя счастливыми здесь и сейчас, в этом старом доме, на этой улице, в этом самом замечательном месте на земле, во время долгожданных «римских» каникул.
Когда шебутная четвёрка внуков уходила куда;нибудь в полном составе, бабушка и дедушка знали, что они всегда поддержат друг друга, защитят, не дадут в обиду и все вместе вернутся домой. Но было известно, что у каждого из внуков есть и свои личные друзья и подружки. И когда кто;нибудь из них отделялся от компании, то должен был об этом предупредить: где будет, с кем и когда вернётся. В такие моменты ребята договаривались о времени сбора, чтобы идти всем вместе на обед. Анюта, несмотря на то, что была из внуков самой младшей, тоже пользовалась этой возможностью и ходила в гости к своей подруге Катюхе, которая жила на соседней улице. Подруга была из местных, с ней Анюта познакомилась ещё прошлым летом. Катей или Катюшей её никто не называл, даже в семье её звали Катюхой, и это имя ей очень подходило. Она была девчонкой резвой, весёлой и весьма самостоятельной. Дом, в котором жила Катюха, представлял собой унылое зрелище, он как будто бы врос в землю на уровне своих перекошенных окон. Крыша тоже была покосившейся на один бок с наполовину разрушенной кирпичной трубой. В комнатах этого дома Анюта чувствовала себя выше ростом, потому что потолок, обшитый крашеными досками, был низким и обшарпанным. Несмотря на обстановку, Анюта любила приходить сюда в гости. Её очень хорошо принимала мать Катюхи, тётя Люся, добрая, приветливая женщина. И даже когда она ворчала на своего нерадивого мужа Фёдора, известного в деревне лентяя и лежебоку, всё равно это делала без злобы.
– Наверное, в деревне нет никого ленивее тебя, Феденька! Ну есть же мужские дела, которые мне не под силу, например, следить за домом, вовремя делать ремонт. Если бы ты этим занимался, то дом простоял бы невесть сколько. Мой дед его ещё строил, а отец, пока был жив, понемногу ремонтировал, поддерживал в хорошем состоянии. Ты же, как вошёл в семью, ни единого гвоздя не забил!
– Дом не мой, на меня не подписан. Я как был примаком, так и остался. Все на меня так и косились: не к себе в дом жену привёл, а сам к жене подселился.
– И что ты хочешь сказать, будем ждать, пока нас здесь стеной привалит? Не нравится родительский дом, не хочешь его ремонтировать, хочешь быть хозяином – начинай строить свой! Подними зад с лежанки, будь мужиком, делай свои дела! И сыночек, Сенька, весь в тебя, пока не наорёшь и подзатыльник не дашь, с места не сдвинется!
 Эти разговоры в семье велись постоянно, но на Фёдора никак не влияли, вплоть до нынешнего года. Придя в гости к Катюхе, Анюта заметила большие изменения, не в доме, а возле него. У глухой стены была навалена гора стройматериалов. Эта гора из брёвен и досок возвышалась почти до самой крыши маленького дома.
– Представляешь, Анюта, папка сказал, что будет строить дом, не сейчас, конечно, когда ещё немного подкопят с мамкой денег! Приедешь на следующий год, а у нас новый дом, высокий и красивый!
Анюта была рада за подругу, за тётю Люсю и даже за вредного Катюхиного брата Сеньку, который всегда придирался к ним и мешал общаться. Когда Анюта приходила в гости, Катюха, копируя свою маму, начинала угощать её и, как тётя Люся, приговаривать: «Мы гостям всегда рады, угощайся, всё своё, всё натуральное! Ешь, ешь, а то одни кости и кожа!» Анюту забавляло такое поведение маленькой хозяйки, и от угощения она никогда не отказывалась. Да и как можно было отказаться от вкуснейших яблок из молодого сада. Таких сладких и сочных не было даже в саду у дедушки и бабушки. Надо отдать должное Фёдору, отцу семейства, это он несколько лет назад при закладке молодого сада выбрал удачные сорта, правда, на этом его участие в хозяйственных делах закончилось. А ведь Люся так надеялась, что её драгоценнейший муж увлечётся садоводством и что выйдет из этого хоть какой;то толк. Но нет…

 В доме Ольшанских, такую фамилию носили члены этого семейства, в сенях стоял маленький деревянный сундучок, и предназначался он не для каких;либо вещей, а для хранения больших квадратных кусков солёного сала, вкусного, с прослойками, в крупных кристаллах соли. Сало было уложено слоями и завёрнуто в холщовые белые полотенца. Такой способ хранения придумала сама Люся, очень гордилась этим, ведь сало было предназначено не только для личного употребления, но и для продажи. А этот продукт, хорошо сохранённый и правильно приготовленный с приправами, по особому семейному рецепту, всегда пользовался спросом у покупателей. Люся понемногу откладывала деньги на дом, то с огорода излишки продаст, то в саду в удачный год всё хорошо уродится, и тоже на продажу. И мечта о своём уютном гнёздышке её стараниями приближалась медленно, но верно.
У Катюхи летний день был расписан, за ней были закреплены каждодневные обязанности, но были и такие, которые она делала напеременку с братом. Когда Анюта приходила в гости, то старалась помочь подруге, чтобы осталось больше времени на игры, болтовню и даже на пение. Как выяснилось, обе девочки имели хороший слух, с удовольствием пели и разучивали новые песни. Это было общее увлечение, которое их ещё больше сближало. Катюха пела в школьном хоре, всегда участвовала в праздничных концертах, их даже приглашали в местный клуб, на мероприятия, посвящённые разным датам. А у Анюты за плечами был год обучения в музыкальной школе. Так что точек соприкосновения находилось достаточно. После того, когда дела были переделаны, девчонки забирались в сарай, где стояла железная кровать, накрытая лоскутным одеялом. Поверх одеяла лежали две тяжеленные старые перовые подушки, принадлежавшие ещё Катюхиной бабушке. Устроившись поудобней, девчонки болтали, потом начинали петь, стараясь разложить песню на два голоса, каждый куплет, начиная снова и снова. Иногда в их занятия вмешивался Гром, здоровенный лохматый пёс, чёрный, как уголь. Он начинал то громко лаять, то подвывать. Пёс был на цепи, кольцо от которой легко перемещалось по проволоке, натянутой от одного угла двора до другого. Гром не отличался большим умом, лаял на своих и чужих, на прохожих за забором, на кур во дворе, реагировал на поросячий визг, доносившийся из хлева, и на лай соседских собак. Наверное, таким образом он показывал свое рвение к сторожевой службе. А хозяева, зная его бестолковость, держали пса за устрашающий вид. Глядя на Грома, никто бы не рискнул залезть во двор, замыслив недоброе. Когда приходила Анюта, Катюха привязывала пса к будке, не давая разгуливать ему по двору и пугать подругу. На девчачье пение в сарай заглянул Сенька.
– Ну что оборались! Всех кур во доре распугали, теперь они яйца нести не будут!
– Ты куда;то шёл? Ну и иди! Не мешай нам!
– Чем горло драть, лучше бы пошли и огород полили!
– А не жирно тебе будет, братик? Ведь сегодня твоя очередь поливать. Я свои дела сделала: кур покормила, поросятам дала, яблоки собрала, а ты где пропадал?
– Не твоё дело! Много будешь знать, скоро состаришься!
– А я всё знаю и мамке с папкой расскажу, как вы с Петькой Ягудиным стрясли яблоню у Елохиной бабы Насти! Вот тогда и посмотрим, чьё это дело! Своих яблок тебе мало!
– Вот только наябедничай! Сразу получишь!
– Кто получит, потом увидим! Иди огород поливай, пока не поздно!
Сенька ушёл, а взволнованная этой сценой Анюта не утерпела и стала засыпать подругу вопросами.
– Катюха, а ты правда скажешь родителям про Сеньку?
– И не подумаю!
– Значит, скроешь! Но ведь это воровство!
– Как ты думаешь, откуда я знаю про их делишки?
До тебя к нам приходила жаловаться баба Настя, дома никого из родителей не было, была только я. А перед этим она зашла к Ягудиным. Петьку уже отец выпорол!
А к нам обещалась вечером прийти. Так что всё в порядке!
– И Сеньку тоже будут пороть?!
– Ну не без этого! А там, как дело пойдёт! Папка у нас насчёт воровства строгий! Да не волнуйся ты! Пойдём лучше попьём молока с хлебом, с мёдом.
На кухонном столе Катюха расставила миски, в которые налила тягучий, янтарного цвета мёд, нарезала белый, свежей выпечки хлеб, налила из крынки прохладное молоко, которое только что достала из погреба. Стол был накрыт. За едой и непрекращающейся болтовнёй девчонки не заметили, как вернулась с работы Катюхина мама, тётя Люся.
– Девчата, полдничаете, молодцы! А Сеньку кормили?
– Сам поест, не маленький!

 Натрудившись в полеводческой бригаде, тётя Люся устало присела на табурет. Но увидев на столе недоеденные яблоки, сало, которое Катюха после еды забыла положить в сундучок, молоко, разлитое по кружкам, мед, она не на шутку разволновалась.
– Девчата, а дристун на вас не нападёт?
Анюта с полным ртом, не понимая, о чём идёт речь, вопросительно посмотрела на тётю Люсю, а затем перевела взгляд на подругу. Катюха не растерялась и тут же пояснила: «Это понос по-вашему, по-городскому!»
Но, как ни странно, понос не нападал. Молодой организм принимал и переваривал в таком необычном сочетании совсем несочетаемые продукты. Как уже повелось, после совместно проведённого времени Катюха провожала подругу до угла дома, стоявшего на перекрёстке соседствующих улиц.
– Сегодня вечером все наши собираются идти на колесо. Дима прочитал новую книгу про путешествие в Африке, будет рассказывать, а потом поиграем в прятки. Придёшь?
– Вечером вернётся с жалобами баба Настя, кроме яблони, пацаны у неё в огороде ещё и грядки потоптали. Вот такие дела! А после папка будет Сеньку учить уму-разуму, может, выпорет, а может, будет читать морали. Когда он его отчитывает, то всегда хочет, чтобы и я послушала, ленится это повторять два раза. Так что сегодня вечером не пустят гулять!
– А ты;то здесь при чём? Какое отношение имеешь к их поступкам?
– Ну мы же одна семья! Это чтобы и мне в голову не пришло что;нибудь такое!
– А может, всё;таки отпросишься?!
– Нет… Не получится!

 Вечером четвёрка в полном составе собралась посидеть на колесе. Все ребята приходили, здоровались, делились новостями, тянули время с началом Диминого рассказа – ждали остальных. И вот на покрышке не осталось свободных мест, ребята сидели плотно плечом к плечу. Так получилось на этот раз, что Анютино место оказалось рядом с местом Димы. Это слегка смутило её, ведь этот мальчик Анюте нравился, он казался ей очень умным и начитанным. Она с удовольствием слушала его рассказы. На её взгляд, он выглядел взрослее всех ребят, и не только оттого, что был выше ростом в сравнении с остальными мальчишками, а ещё потому, что мог рассуждать очень по-взрослому, приводить убедительные примеры и отстаивать своё мнение. Этим вечером Дима, как и обещал, рассказывал об африканских путешествиях. Ребята увлечённо слушали его, потом он открыл прочитанную книгу и, подсвечивая фонариком, начал показывать фотографии, которыми сопровождался текст. На одном фото были изображены высокие худощавые туземцы. Кожа их не была чёрной, но и светлой её тоже не назовёшь. На солнце блестели их бритые головы, в руках они держали длинные посохи, а тела туземцев прикрывала ткань красного цвета. Они были запечатлены в высоком прыжке, их руки и ноги украшали многочисленные браслеты, на шее висели амулеты на кожаных шнурках, а мочки ушей у них были оттянуты, и в них вставлены крупные костяные иглы. Ребят заинтересовали эти снимки, и они начали Диме задавать вопросы: «Что за племя? Почему так необычно выглядят, и что обозначают их прыжки?» Дима отвечал, что это, скорее всего, ритуальные танцы, точнее он сказать не может, ведь в книге об этом племени очень скудная информация. Называется племя масаи, кочевники-скотоводы, и обитают они в саванне на юге Кении и на севере Танзании – вот и все сведения.
– А, вот ещё что! Сам писатель, Эрнест Хемингуэй, путешествовал по Африке и посещал племя масаи, а потом написал об этом книгу. Но этой книги у меня нет, я её не читал.
– А мы с папой читали про масаев, я не знаю, кто автор, но книга интересная. Верно, это племя скотоводов, и они разводят коров только одной породы с забавным названием зебу. Правда, слово похоже на зебру?
Все ребята повернули головы в сторону Анюты. Ей стало как;то неловко от пристального внимания, но она продолжила.
– Хоть они и скотоводы, но коровьего мяса не едят, иногда – козье, и то очень редко.
– А тогда что же они едят?
– Основное питание у них – молоко, но не просто молоко, масаи смешивают его с кровью коровы и всё это пьют.
– Фу! Какая гадость! Ну ты же сказала, что они не режут коров, откуда же кровь?
– В книге написано, что точным ударом копья масаи пробивают шею коровы и так собирают кровь.
– Врёшь!
– Зачем мне врать? О чём в книге написано, то и говорю. Папа читал вслух, и мама это слышала и сказала, что такие вещи не нужно озвучивать детям, но уже было поздно.
– Ну и дикари эти масаи, а с виду такие мирные!
– Масаи – воины и всегда воевали с соседними племенами. Они в одиночку на льва ходили, с одним копьём!
– Вот это да! Вот вы говорите, что они кочевники, значит, у них нет домов? Как же они живут?
– Каждый раз на новом месте они строят хижины из веток и обмазывают их глиной, смешанной с навозом. Хижинки эти без окон, низенькие, и чтобы туда войти, нужно пригнуться. Конечно, у них нет ни электричества, ничего такого, освещают помещение масляными лампами, а посуда у масаев сделана из тыквы.
Ребята возмущённо зашумели.
– В наше время, когда люди летают в космос, оказывается, что на Земле ещё есть такие племена! Просто не верится!
Слушатели продолжали активно обсуждать африканскую тему, а Дима, на правах старшего, погладил Анюту по голове и сказал:
– Вот посмотрите, какая маленькая, а сколько интересного нам рассказала! Молодец!
Вроде бы парнишка не сказал ничего обидного, но Анюта обиделась и вспылила:
– И совсем я не маленькая, ты всего на три года старше меня! Строите здесь все из себя взрослых!
– Анюта, я не хотел тебя обидеть, извини!
Ребята загалдели, уверяя, что Дима прав, и ничего обидного в его словах не было. И здесь кто;то произнёс спасительную фразу: «А давайте играть в прятки!» В один миг колесо опустело, и послышались слова считалки: «Шла машина тёмным лесом за каким;то интере-сом. Инте-инте-интерес, выходи на букву эс!» Все бросились врассыпную.