Сырный человек. Эпизод 7 Два священника

Мы продолжили спускаться вниз по грязным ступенькам лестничной клетки. На минус двадцать втором этаже оказалась одна единственная дверь. Над ней висела яркая белая лампа. Богатую дверь из темно-вишневого дерева искусно украшала замысловатая резьба. Словно живые звери и птицы сплетались, образуя ветвистый орнамент. Вместо глаз у них блестели красные камни. Я мог бы вечность стоять тут и рассматривать это произведение искусства. Рядом с дверью висел прелестный кованый звонок-колокольчик, не менее красивый и блестящий, точно музейный экспонат. Стены на этаже, напротив, прибывали в плачевном состоянии. Старая облупившаяся краска грязно-лимонного цвета, была так неаккуратно размазана, будто её вовсе наносили не кистью или валиком, а чем пришлось. К тому же, на этаже пахло плесенью и старыми коробками. Удивительно, что настолько богатая дверь и колокольчик располагались на таких невероятно безобразных стенах.

Я аккуратно позвонил в чудесный колокольчик, но никто не открыл. Недолго думая, я легонько толкнул дверь, и она открылась. Так и не дождавшись хозяев, мы с Катерменшем переглянулись и решили войти без спроса. Переступив порог, мы замерли в изумлении: нас встретил просторный зал с высоким потолком. Форма у помещения была в виде восьмиугольника. В каждой стене находилась высокая узкая белая дверь с прозрачными чистыми окнами. В центре потолка висела огромная многоярусная люстра, словно сплетённая из паутинок, усыпанных сверкающими росинками-камнями. На полу блестел начищенный паркет. В каждом из восьми углов залы стоял небольшой столик с хрупкими милыми вещицами. Заворожённо рассматривая богатый интерьер, мы вышли в центр помещения, и вдруг заметили, что не помним, через какую дверь сюда попали. Они все выглядели одинаковыми!
 
— Давай войдём в первую попавшуюся! — предложил Катерменш и подбежал к одной из дверей.

Я неуверенно подошёл к ней и повернул золотую ручку, в виде закрученной волны. Перед нами оказалась ещё одна удивительная по красоте комната с высоким потолком и роскошной мебелью. Это помещение, также, как и предыдущее, имело восемь стен, вместо обычных четырёх, и в каждой из них находилась дверь. На потолке блестела всеми цветами радуги широкая люстра, разбрасывая по стенам сверкающие блики. В центре комнаты стоял низкий столик на изящных кружевных ножках. Он казался таким хрупким и воздушным, что до него было страшно дотронуться. Словно стража в красных бархатных одеждах, столик окружали изящные диванчики. Я аккуратно подошёл к столику, стараясь не помять и не запачкать грязными носками ценный длинноворсный ковёр. На столике я увидел крошечный чайный сервиз из полупрозрачного фарфора. Белые маленькие чашечки с блюдцами, украшенные тонкой росписью, словно светились изнутри. Окинув их восхищённым взглядом, я разочарованно заметил, что у одной из чашечек отколота ручка, а блюдечко, на котором она стоит, треснуло пополам. Я осмелился взять одну из целых чашечек в руки, чтобы рассмотреть поближе. Только я это сделал, как, откуда ни возьмись, раздался строгий резкий голос: «Поставь, разобьёшь!» Рука моя дёрнулась от испуга, и крошечная чашечка, выскользнув из моих рук, разбилась в дребезги. Я так перепугался, что невольно попятился назад, оглядываясь по сторонам. Мне так и не удалось обнаружить того, кто со мной только что говорил. Сделав ещё один шаг, я снова услышал пронзительный голос: «Осторожно, Столик!» Вновь испугавшись, я отклонился в сторону и задел ногой столик в углу, со стоявшей на нём хрустальной балериной. Чудная статуэтка, с жалобным звоном, разлетелась на осколки.

Я нащупал позади себя дверь, и мы с человеком-котом проскользнули в следующую комнату. И вновь мы очутились в великолепной комнате, не хуже прежней! По форме зала являлась точной копией предыдущих двух. Пол здесь был выложен мелкой блестящей мозаикой, невиданной красоты, она сверкала и переливалась в лучах люстры и настенных бра. В самом центре залы на круглом коврике стоял круглый мраморный постамент, а на нём — золотая клетка. Внутри на рубиновой ветке сидел крупный голубой попугай. Он вертел головой, заинтересованно разглядывая нас, то одним глазом, то другим. Как только я подошёл ближе, попугай завопил:

— Вот еще!

— Еще? — переспросил я.

— Наследили, наследили, наследили! — попугай запрыгал по ветке из стороны в сторону, кивая головой.

— Бедная птица! — сказал я, и хотел открыть клетку.

Только я дотронулся до дверцы, как попугай завопил:

— Нельзя! Поставь на место! Разобьёшь!

— Так это ты всё это время меня пугал?

Рядом с клеткой на столике лежал большой полупрозрачный платок, украшенный звёздами. Я взял его и накрыл клетку. Попугай тут же умолк. Теперь Катерменш и я могли рассмотреть всё, что хотели. Мы свободно исследовали комнаты, сидели на роскошных диванчиках, топтали ковры, и никто нам больше слова не сказал! Мы веселились, дрались подушками, играли в прятки и догонялки, пока не почувствовали голод и жажду. Только тогда мы обратили внимание, что здесь есть всё, кроме воды и еды.

— Нужно как-то выбираться отсюда! — сказал Катерменш.

Мы принялись искать выход, нам стало уже не так весело. Каждая дверь вела нас в следующую комнату, в которой нас ставили в тупик новые восемь дверей-близнецов. Казалось, что мы отсюда никогда не выберемся. Наши мучения всё же закончились. Очередная дверь вывела нас в комнату, где за обеденным столом сидели два священника в чёрных рясах. Мрачные одежды полностью скрывали двух бородатых мужчин. Лишь из-под длинных рукавов выглядывали изнеженные белые руки с костлявыми длинными пальцами. Белоснежные лица, без румянца, были обрамлены чёрными, как смоль головными уборами. Перед священниками на столе стояла скромная тарелка, из которой исходил вкусный аромат. Я подошёл ближе и увидел, что в ней лежит жареная рыба, а рядом железный нож и вилка. Рыба казалась такой вкусной: золотая корочка наверняка оказалась бы хрустящей, а под ней — нежнейшее сочное мясо рыбы. От запаха у меня закружилась голова, в желудке заурчало, и я чуть было не захлебнулся слюной. Увидев мой голодный взгляд, Катерменш дернул меня за носок и прошептал:

— Сейчас они будут предлагать нам съесть эту рыбу, но мы должны отказаться, во что бы то ни стало!

Я расстроился, присел на корточки и сказал человеку-коту:

— Я очень голоден… Не помню, когда ел в последний раз.

— Это тебе кажется, что ты голоден. — сказал Катерменш довольно-таки громко и раздражённо. — Мы ни за что не должны её есть!

Смиренно я поднялся и встал у стола, как послушный ребёнок. Катерменш с равнодушным лицом стоял рядом. Как бы я ни старался, всё же не мог отвести взгляда от рыбы. Мой взгляд то и дело нырял в тарелку.

— Прошу вас, попробуйте эту вкуснейшую рыбу! — добродушно предложил один из священников.

Нижнюю часть лица его закрывала курчавая рыжая борода из тонких волос. Оба мужчины сидели не шевелясь, как статуи. Ртов их также не было видно. Шевелились одни только глаза.

— Спасибо, мы не хотим, — угрюмо вздохнул я, при этом живот мой снова предательски заурчал.

— Это очень вкусная рыба. Вы уверены, что не голодны? — спросил другой священник.

— Мы только недавно ели, — гордо ответил Катерменш. — Скажите лучше, не знаете ли вы такого рыбака, который жил на -18 этаже? У нас к нему посылка.

— Знаем. Он и поймал эту рыбу, — наперебой ответили оба священника.

— Простите, но нам нужна не рыба, а рыбак. — вежливо уточнил человек-кот.

— Если вы откажетесь от рыбы, вы нас обидите. Неприлично отказываться, когда вам столько раз предложили.

— Не прилично предлагать, когда вам столько раз отказали. — ответил им на это Катерменш.

— Но мы, правда, только недавно ели, — мягко вмешался я.

— А мне кажется, что вы говорите неправду. — сказал первый священник. — Зачем отказывать себе в еде, если вы голодны?

— Может мы и голодны, но есть мы не хотим, — отрезал Катерменш.

— Такую рыбу вы нигде не попробуете. Потом пожалеете, что упустили такой шанс. Может, всё же попробуете кусочек, пока она не остыла? — настаивал второй священник.

— Спасибо, но мы не хотим. — сказал я, глотая слюну. — Лучше скажите, где теперь находится рыбак?

— Нам не известно. Мы его давно не видели. — раздосадовано ответил рыжебородый. — Точно не хотите рыбу? Подумайте ещё раз.

— Нет, спасибо. — раздражённо сказал я, и опустил глаза в пол, всем сердцем сожалея, что приходится отказываться.

— Тогда вам сюда, — сидящий справа священник указал рукой на одну из восьми дверей.

Лишь она одна выглядела совершенно обычной, без украшений и позолоты. Наверняка это и был выход. Мы с Катерменшем быстро открыли указанную дверь, в надежде догнать мальчика, и выбежали на лестничную клетку. К нашему сожалению, никакого мальчика мы там не обнаружили. Зато прямо перед ступеньками на нижний этаж спал огромный кот. Такой большой, что мог бы проглотить меня и Катерменша в один присест, и мы бы у него только в зубах застряли. Но стал бы он есть своего полу сородича?

— Хорошо, что мы не ели рыбу, иначе бы кот услышал рыбный дух и не пропустил бы нас. — сказал Катерменш.

Громкий сап кота эхом разлетался по соседним этажам.

Мы аккуратно обошли спящего стража ступенек и спустились вниз.