Глава 20. Интервью

Меня разбудил надоедливый звонок в дверь. Вставать совершенно не было желания. А он всё продолжал трезвонить. Чтобы не слышать противного звука, я накрыла голову подушкой. Почему никто не откроет дверь? Я что осталась одна в целом свете, и кроме меня некому ранним утром в субботу заняться этой проблемой? Обычно мама поднимает шум на всю округу, если дверной звонок гудит на протяжении минуты, и выходит на тропу войны сама. Тогда-то спасения не видеть никому. Мама превращается в Халка и входит в режим «крушить».

Тишина накрывала дом в редкие перерывы, пока неизвестный гость за дверью останавливался и не трезвонил.
 
Кое-как подняв голову с постели, она сразу же дала сбой, стала кружиться. Из-за пятничного недосыпа, я никак не могла отоспаться, а во всём виноват треклятый Ефим. Мне пришлось работать потом весь день в полуобморочном состоянии, не знаю, как начальство ещё не заметило. А этот артист с большой буквы даже не поблагодарил. Не обязательно названивать, мог просто скинуть короткое сообщение, уже было бы приятно. Не могла же Аделина не проболтаться ему о нашем с ней разговоре, они всем друг с другом делятся, я-то знаю.

Звон не прекращался, хотелось разбить голову тому, кто так настырничает. Вот узнаю, кто этот храбрец без мозгов, и специально в выходные буду приходить к нему пораньше утром и названивать. Поймёт тогда каково это испытывать физическо-моральные истязания.

Я спустилась на первый этаж в том, в чём провела ночь, в розовой пижаме, и знала бы кем окажется надоедливый гость, надела бы длинный халат, так как, открыв дверь он лицезрел мои оголённые ноги в коротких шортах. Спросонья я не сразу вспомнила о своём внешнем виде, и не понимала что Ефима (а это был именно он, кто же ещё?) так заинтересовало. Он обвёл мою фигуру внимательным взглядом, не упуская не единой детали, видимо запоминал. Извращенец!

— Чего уставился? Яйцо Фаберже увидел? — всё ещё находилась я в мире грёз.

— И тебе привет. Интересно выглядишь, тебе подходит сексуально лохматый образ юной девы, — стало мне неуклюжим комплиментом или откровенно издёвкой.
 
Я опустила газа на ноги и выдохнула с раздражением. Плевать. Он уже всё увидел, смысла убегать и строить из себя недотрогу, нет. Пусть остаётся всё как есть. А вот волос я коснулась, они реально оказались как солома и что ещё хуже торчали в разные стороны.

— Не закричишь на меня? Не закроешь дверь перед носом? Не убежишь? — с прищуром посмотрел на меня музыкант.

— Зачем?

— Просто ты соответствуешь тому типу девушек, которые так поступают. Не обижайся, я сужу тебя по прошлым нашим стычкам. Скромница Саша и достающий её Ефим, понимаешь, это наводит, на определённы мысли, — стал он опять изъясняться, так что понятно было только ему одному.

— Скромница Саша была разорвана в клочья пару дней назад, так что перед тобой просто Саша, та которой стало на всё пофиг, — мне жуть как хотелось рассказать о поступке Егора хоть кому-нибудь, но достойного собеседника я пока не нашла. — Проходи, чего в дверях стоять. Тем более я думаю, ты не пришёл бы просто так.

Я первая вошла в кухню, желая поставить чайник и заварить горячего кофе, который помог бы мне пробудиться. Ефим вальяжно проследовал за мной, и делал вид, будто находится у меня дома впервые, стал рассматривать картины, мама приобрела их пару месяцев назад на каком-то мероприятии.

— Что случилось пару дней назад? — внезапно спросил Ефим, продолжая разглядывать одну из картин под названием «Зимняя роза».
 
— Ничего необычного, — не стала я выкладывать всё и сразу. Нам с ним нужно многое обсудить, но позже, когда я приведу себя в порядок. Утром мысли путаются.

Я бросила взгляд на настенные часы, говорящие что сейчас начало девятого.

— Пришёл по делу или поболтать?

— По делу и поболтать, почему бы и не совместить приятное с полезным? — улыбнулся мне Ефим, и уселся на удобный обитый искусственной кожей стул.

— Тогда говори, не затягивай.

— Ты спешишь? — удивился он.

— Нет, родители в любой момент придут. Не хочу, чтобы подумали что-то не то. Хотя, — задумалась я, — здесь же живёт и твоя мама, тогда оставайся настолько насколько пожелаешь. Тётя Надя редко появляется, не знаешь в чём дело?

— Остаётся у Егора, — легко ответил музыкант, — у него какие-то проблемы, он строит из себя мученика и мамочка подтирает ему сопли. Ой, извини, он ведь твой этот… жених.

— Он мне не жених, — поспешила я поправить Ефима. Слышать имя Егора в одном предложении с моим упоминанием противно.

— Неужели расстались?

— Аделина тебе ничего не говорила?

— А должна была?

— Нет. Да мы решили, что так будет лучше. Я повзрослела как-то за один вечер и поняла, что дальше у нас дороги разные, — философски заметила я, и услышав кипение чайника отключила газовую плиту.

— Он ударил тебя? — заподозрил неладное Ефим. Его проницательность порой бесила побольше шуток.

— Наши с ним споры, не имеют к тебе никакого отношения, так что отвечать я, пожалуй, не стану. Расстались и расстались, на этом точка, — стала заваривать я кофе, попутно объясняя свою позицию, и гостеприимно предложила ему напиток, — будешь?

— Нет, я буквально на минутку. Ты же не забыла, что обещала пойти со мной на интервью в качестве группы поддержки? Но знаешь, узнав о вашем расставании с Егором, мне уже как-то и неловко напоминать. Думаю, справлюсь сам, — он собрался уходить, но я успела его остановить, схватив за руку.

— Почему ты уходишь, не спросив меня? Может, я хочу пойти? Откуда тебе знать какие чувства я испытываю? Возможно, я наоборот рада что, наконец, открыла глаза на Егора, хочу как можно скорее выбросить его за борт своей жизни, — смотря ему в глаза, я выдала все, что думала по поводу бывшего парня.

— Даже так? — поразился Ефим и опустил глаза на мои пальцы, крепко сжавшие его руку с закатанными рукавами. — Значит, он действительно сделал что-то поистине ужасное, раз ты говоришь мне такое.

— А разве это имеет значение? Я говорю тебе Ефим: я хочу пойти на твоё интервью, и пробуду с тобой до тех пор, пока ты сам меня не прогонишь, — была тверда я. Свой выбор я сделала ещё в квартире Егора, и отступаться теперь не намерена.

— Неожиданно, — расплылся он в довольной улыбке, — ты меня удивила. Спасибо.

— Есть условие. Оно незначительно, и необязательно. Если откажешься, я всё равно схожу с тобой.

— Саш ты пугаешь меня. Что произошло? — повернулся ко мне парень и положил свои тёплые ладони мне на плечи.

— Ничего, — улыбнулась и я, а он посмотрел на меня так, словно увидел нечто необычное, что могло прилететь только из космоса. — Ефим, после твоего интервью, я хочу с тобой поговорить. Нам многое нужно обсудить, и поверь, разговор будет не из простых.

— Мне подходит, — согласился артист, — с другой стороны, Саш, а когда наши с тобой разговоры были лёгкими?

— Ты прав. К какому часу я должна быть готова?

— Интервью начнётся в одиннадцать, значит, через полтора часа я вернусь за тобой. Успеешь подготовиться?

— Сделаю всё что смогу, но есть ещё просьба. Я хочу поговорить с тобой на месте, где ты первый раз меня поцеловал. На том самом берегу, — я осторожно убрала его руки и отошла чуть назад. Мне было боязно услышать отказ.

— Ого, значит, реально будет пожар, — усмехнулся парень, — поговорим, где захочешь.

Меня отпустило. Повезло, что он в последнее время стал безотказным.

— Пусть это будет пикник. Я никогда не была на настоящем пикнике. Подаришь мне такое удовольствие? — А я всё продолжала накидывать и накидывать. Сама стала думать, что перебарщиваю.

— Твоё желание — закон! — воодушевился Ефим, ему словно было в радость слушать мои наваливающиеся одно на другое условия.

— И последнее, — тут уж прорвалась моя вредность, — поблагодари!

Ефим сощурился. Он не понял, чем я заслужила благодарность, но всё же выдал мне, не спрашивая ничего:

— Спасибо.

Я снова улыбнулась ему. Какой же он всё-таки прекрасный человек и артист тоже.

— Увидимся, — кивнул мне напоследок парень и вышел из дома, направляясь куда-то по своим делам.

Всё время пока он отсутствовал, я провела с пользой. Приоделась, позавтракала, позвонила родителям. Оказалось, что эти двое отправились загород к своим друзьям. Вообще папа просто хотел порыбачить, а мама к нему навязалась, захотела впервые в жизни почувствовать себя ближе к природе. Папа человек подневольный отказать ей соответственно не смог и взял с собой. А по приезде мама узнала, что отец решил ловить рыбу не в одиночестве, а с коллегами по работе. Тогда мама не растерялась и вызвала парочку своих подруг таких же мегер, и теперь им «весело». Как папа слёзно заявил, они все не прекращают скандалить, зато мама находится в экстазе. Долго рассусоливать с ними я не стала, только на всякий случай уточнила, где тётя Надя. Родители подтвердили слова Ефима, мол, та утешает с маминых слов своего бездаря, который сам не в силах подтереть свои слёзки. Вчера вечером родственники узнали о нашем разрыве, и само собой мама очутилась на седьмом небе от счастья.

К десяти часам вернулся Ефим. Одет музыкант был иначе, чем два часа назад, на нём красовалась белая рубашка и светло-синие джинсы. Волосы он так же уложил назад, что придавало ему серьёзности. Моё простое летнее платье не сравнится с его элегантным и воздушный образом человека, который в себе уверен не на сто, на все тысячу процентов.

Мне казалось, он будет вести себя, как и всегда, много разговаривать, и смешить, но Ефим казался сосредоточенным и погрязшим в своих томных мыслях. Сев в автомобиль на переднее сиденье, я ждала, пока он заговорит, но в основном он помалкивал, постоянно отвлекаясь на сообщения. Каждый раз, извинявшись, он, быстро тыкал пальцами в экран, и продолжал наши равнодушные переглядки.

Подъезжая к студии, где и должно было пройти его интервью, я всё же не удержалась и начала диалог первой.
 
— Ты волнуешься?

Он не сразу меня услышал, увлечённый парковкой машины.

— Сейчас уже нет.

— Всю дорогу молчал, я тому виной?

— Нет. Просто появились некие трудности, и мне пришлось решать их, — уклончиво ответил мне Ефим, и наконец, примостился между двумя автомобилями.
 
Трудности? В наших жизнях с его возвращения появилось море трудностей. А самая важная и волнующая меня — Егор. Я хоть и приняла решение не подчиняться выходкам этого самоуверенного идиота, но всё равно побаивалась, а вдруг он вытворит нечто такое, что мы не сможем исправить.

— Надолго мы здесь? Ты не подумай, времени у меня в достатке, просто любопытно, — чтобы уйти от темы трудностей, я постаралась найти подходящий вопрос.
 
— Понятия не имею. Обычно я сам выставляю рамки времени, и часто интервьюеры мне уступают, но на родине дела обстоят иначе, — Ефим первым покинул автомобиль, а я следом за ним.

Шла чуть сзади, отчего он притормозил и стал идти со мной вровень.

— Неужели совсем не волнуешься? — не верила я.

— Саш я уже третий год раздаю интервью направо и налево, приелось, — с иронией ответил мне. — Кстати об этом, нам нужно кое-что обговорить, перед тем как мы попадём за стены студии.

Студией назывался исторический особняк века так восемнадцатого, и его специально арендовали, чтобы Оберон давал интервью в красивейших декорациях.

— Всё что угодно, — позволила я.

— Перед всеми людьми, с которыми нам предстоит, встретиться, ты должна называть меня только Обероном. Поняла?

— Поняла.

— Если спросят, кто такая и кем мне приходишься, ответишь: второй менеджер. Неважно, главное не упоминай, что мы близки, — расплывчато объяснял парень, и я заметила, как он нервно теребил часы на запястье. А говорил, приелось. Хотя может быть, он волнуется из-за чего-то ещё.
 
— Я поняла тебя.

— Умничка, а теперь идём? — спросил зачем-то он, нам ведь в любом случае придётся идти.

До особняка мы дошли молча, редко переглядываясь. На входе нас встретила высокая стройная девушка с кипой бумаг в папке. Представившись, она повела нас внутрь исторического здания. Стоило перешагнуть порог, как мы очутились в далёком прошлом. Мраморный пол, величественная люстра из золота по центру, и две огромный лестницы ведущие наверх. Были по разным сторонам две двери, но что за ними находилось нам так и не пришлось узнать.

Касаясь кончиками пальцев позолоченных перил, я поднималась по лестнице вслед за артистом и нашей провожатой. Всё выглядело слишком волшебно, чтобы быть правдой. Наверняка во времена, когда особняк был построен, здесь проходили изысканные балы, дамы в платьях, мужчины в сюртуках, я так и представляла себе, как они кружатся в вальсе. Сразу захотелось вернуться на два века назад, и станцевать вместе с ними. Я никогда раньше здесь не бывала, когда в школе наш класс ходил на экскурсию в усадьбу имени Дмитрия Линицкого, я сильно заболела, и мне пришлось довольствоваться фотографиями одноклассников. Сходить самой или в компании подруг, мне не предоставлялось возможности либо просто не было желания. 

Когда мы оказались на закрытой веранде, Ефим стал здороваться почти с каждым членом съёмочной команды. Те радовались, что такая звезда как он уделил внимание всем, и даже поинтересовался как у тех настроение и готовы ли они к съёмке. В общем, местному контингенту он дал понять, что такой же человек, как и все, и не нужно считать его небожителем.

Меня он представил как своего временного русского менеджера, хотя если бы кто-то стал со мной разговаривать по поводу работы, я скорее всего опозорилась. О профессии я толком ничего не знала. Я свою-то так до конца не поняла, а чужую и подавно. Чтобы я не была на виду, и не мешалась под ногами, мне предложили присесть в уютное кресло напротив места, где будет проходить интервью. Оставалось быть зрителем и наблюдать за работой других. Самое приятное занятие, смотреть на то, как кто-то работает.

Ефим согласился на лёгкий грим, чтобы немного освежить кожу, и чтобы та не блестела на камере. Он постоянно что-то спрашивал у окруживших его как гиены людей, и те с радостью отвечали. Когда на площадке появился молодой и симпатичный блогер, я даже сразу не поверила, что это взаправду. Как-то пару дет назад, я зависала на его видео, где он умело, задавал вопросы популярным личностям всех мастей. Блогер Родион Адамс имел около пяти миллионов подписчиков на ютуб. У его интервью всегда самые высокие просмотры, и естественно он решил воспользоваться моментом пока Оберон в России.  Наверное, при обычной ситуации я обязательно бы подошла и попросила автограф, но из-за той роли, что мне отвёл Ефим, приходилось наблюдать за блогером ледяным взглядом.

— Доброго дня, — поздоровался со всеми Родион, — рад знакомству, так сказать лично, — протянул он ладонь Оберону и тот не колеблясь, пожал её.

— И вам доброго дня, тоже весьма рад, — без эмоционально выдал артист.

Молодые люди устроились на бежевом диванчике, и готовились к началу интервью. Родион проходился глазами по вопросам в папке, а Оберон смотрел на меня. Я не смогла удержать его взгляд и улыбнулась.

— Перейдём на «ты»? — отвлёк парня Адамс.

— Как будет угодно, — Ефим выглядел совсем незаинтересованным, и блогера это выводило из себя. Я заметила, как спокойный и рассудительный на своём канале он задавал разные вопросы, сейчас же порой кривил лицом. Наверняка, его смущало присутствие мировой звезды, хотя Родион взял столько интервью, что должен бы уже их щёлкать как орешки.

— Итак, ребята, через минуту начинаем, — раздался громкий женский голос.

— Одна поправка, — поднял палец вверх Ефим, — если вопрос мне будет неудобен, я не стану на него отвечать.

— Мы ведь скидывали вам список, и вам вроде бы всё понравилось, — занервничала девушка, которая нас провожала.

— Понравилось, — согласился Оберон, — но я повидал таких интервьюеров, которые не понимают, куда суют свой нос. В конце концов, имею же я право на конфиденциальность некоторых тем?

С ним даже спорить не стали, все скакали вокруг музыканта на задних лапках. Хотели угодить, и чай ему принесли, и кофе, и соки разных вкусов. А позади себя я услышала, как парочка незнакомых голосов обсуждали, что Оберон имел право им отказать, ведь у него заслуженный отпуск, и он специально прервал его, ради интервью. Я молча согласилась. Оберон мог послать их на все четыре стороны, и продолжать расслабляться. И как его только убедили?

— Три, два, один, мотор, — чётко произнёс женский голос, и в студии наступила гробовая тишина. Она продлилась ровно до того момента пока Родион Адамс не заговорил.

— Всем доброго времени суток дорогие подписчики и подписчицы канала «Адамс спрашивает». Сегодня у нас необычное интервью не с отечественной звездой, а самый настоящий «бум». Рад представить вам звезду мирового уровня, того кого мы не ожидали увидеть в нашей студии — исполнитель множества популярных молодёжных песен Оберон. — Каждое слово произносилось чётко, ровно без запинок. Настоящий профессионал.

— Здравствуйте, — поздоровался и Ефим, он мило улыбнулся в камеру, и перевёл взгляд на Родиона.

— Для начала, как у тебя дела? Слышал ты в отпуске в России, как оно вернуться на родину? — начал с самого простого вопроса Адамс.

Кстати папка с вопросами испарилась из его рук, теперь на её месте появился дорогой смартфон последней модели.

— Необычно, — призадумался Ефим, — странное чувство, будто не было пяти лет, будто я уехал на пару часов, и вернулся обратно. Только лица повзрослели и изменились, а в остальном… Я рад, что нахожусь здесь.

Пока он отвечал, я внимательно следила за ним, Ефим выглядел собранно, и старался отвечать отрыто, так, словно разговаривал с другом.

— Даже не представляю, что испытал бы сам, наверное, тяжело находиться далеко, на другом континенте.

— Сначала тяжело находиться вдали от близких даже будучи, находясь в соседнем городе, со временем притыкается, — подметил Оберон.

— Ты раньше бывал в Москве? Когда приехал на свой концерт в рамках мирового тура, что почувствовал? Столица удивила?

— Столица приняла меня тепло. Я был рад разговаривать с людьми, перед которыми выступаю на русском языке, — мягко улыбнулся музыкант.

— Это ведь был первый концерт  России?

— Именно так.

— Почему не приезжал раньше?

Оберон сцепил руки в замок, и опустил глаза.

— Боялся.

— Чего?

— Того что не смогу вернуться обратно в штаты. Я и сейчас боюсь. Слишком много воспоминаний, которые меня здесь держат, но теперь я понимаю, что моя жизнь там за океаном.

 Он не смотрел на меня, но я видела, как глаза его стали поблёскивать. Стоило, однако, повернуться Оберону ко мне, как я поняла, всё было игрой света и теней.

— Что тебя держит на родине? Женщина? — хищно ухмыльнулся интервьюер, что заставило Ефима покачать головой и резко перевести глаза на оператора.

— Семья. Откуда бы у меня взялась девушка в России?

— Верно, извини, за неловкий вопрос.

— Ерунда, — недобро улыбнулся Ефим. Он вообще почти постоянно улыбался. Словно это стало его защитной реакцией.

— Задам не запланированный вопрос. Все изнывают, как ищут на него ответ. Оберон как ты оказался на фестивале и спел одну из своих популярных песен? Тебя специально пригласили и заплатили?

— О, я так и знал, что ты задашь мне этот вопрос. Я отвечал на него когда выступал. Все, так как я и сказал: меня попросила знакомая. Она никогда не была на моём выступлении, и решила так разыграть. Но опыт был приятным, сразу скажу. Люди, с которыми я столкнулся, мне пришлись к душе, — мимолётом он посмотрел на меня, отчего щёки мои воспылали огнём. — Все отнеслись довольно радушно, я благодарен им.

— Ты же звезда, как смог улизнуть-то от них? Уверен, тебя должна была преследовать как минимум толпа разъярённых школьниц, — рассмеялся своей шутке Адамс.

Оберон загадочно пожал плечами. Отвечать на поставленный вопрос не стал.

— Что ж рад, что тебе понравилось. Этот вопрос тебе уже наверняка успел надоесть, но я не могу его не задать. Как ты справился или всё ещё справляешься с нахлынувшей популярностью?

— Никак. Просто живу.

— Ну как «никак», у тебя ведь должны быть какие-то действенные методы борьбы со звёздной болезнью? — не отставал Адамс.

— Да всё зависит от человека Родион. Кому-то пятьдесят подписчиков могут вскружить голову, а кому-то миллион не вскружит. Главное что у человека в голове, — легонько постучал он указательным пальцем по своему виску. — Если хочешь узнать был ли одурманен популярностью, естественно был, первые месяцы считал себя гением, потом сел, подумал, и постарался не терять голову. Всё проходит, и моя популярность пройдёт однажды, и чтобы когда этот день наступит я не почувствовал себя опустошённым, стараюсь напоминать каждое утро «Оберон ты лишь временный патрон». Я выстрелил, скоро порох осядет, и всё закончится. Не знаю, понял ты меня или нет.

— Браво, — с уважением похлопал ему Родион, — редко сейчас встретишь медийную личность, которая старается оставаться собой. И всё-таки, успех — это везенье или кропотливая работа над собой?

— И то и другое, — не задумываясь, ответил Оберон, — я много работал, и мне улыбнулась удача.

— Ты себя считаешь удачливым?

— Да, вполне.

— Зато честно, — усмехнулся Родион, и отпил из рядом стоявшего стакана воды, — Расскажи, пожалуйста, о переломном, судьбоносном моменте в своей жизни.
Я прислушалась. Интересно, что было в жизни Ефима судьбоносного. Мы с ним мало узнали друг о друге за прошедшие пять лет, поэтому сейчас я была, как никогда взволнована.

— Переломный момент? — повторил он за Адамсом, словно пытаясь распробовать его получше. — Потеря голоса, наверное.

Родион сильно поразился услышанному, как и все присутствующие в студии. А я так и вовсе растерялась. Ни о какой потере голоса Оберона я и в помине не слышала. Да и если бы Ефим испытал что-то подобное, он обязательно поделился этим с Аделиной, а та не преминула бы рассказать и нашей семье.

— Ты терял голос? Когда? При каких обстоятельствах? — закидал вопросами заразившейся азартом новой информации Родион.

— Я ответил на вопрос, потому что не хотел врать. Но развивать тему не стану. Да терял, да было тяжело, жалеть меня не надо. Я справился, вылечился, снова встрою. Перейдём к следующему вопросу, — со всей доброжелательностью попросил Оберон, но я заметила, как он стал нервно отбивать ритм ногой. 
Почему я не знала? Почему он не поделился со мной? Даже представить не могу, какие эмоции испытывал человек, посвятивший себя музыке, когда лишился голоса. Я крепче сжала кулачки, пообещав себе мысленно всё выяснить.

— Думаю, вопрос о твоём самом сильном страхе отпадает? Очевидно вокалист боится потерять голос, но ты и это преодолел, — кажется Адамс стал более лояльнее относиться к Оберону узнавая того ближе.

— Почему отпадает? Нет, голос потерять больно, но не настолько страшно. Мой страх липкий, колючий, невыносимый представляет собой нечто иное, — Оберон тоже чуть расслабился и откинулся на спинку диванчика, — я боюсь одиночества. И пока ты не спросил, имеет ли оно отношение к фанатам. Нет. Не хочу их обижать, но я боюсь остаться без семьи. Близкие люди для меня всё. Не будет их, не будет меня. Не будет меня, не будет Оберона.

— Оберон — бренд?

— Кому как удобно, — Ефим снова поймал мой пристальный взгляд, и, не задерживаясь, вернутся глазами к камере.
 
— Чтобы ты хотел поменять в своей жизни? — опустил глаза на смартфон Адамс, и снова посмотрел на артиста, сидевшего напротив.

— Ничего. Меня полностью устраивает, чего я добился и как живу. Зачем что-то менять? Не вижу смысла. Если бы я что-то изменил, то не пришёл бы ко всему тому, что имею сейчас, как бы жёстко это не прозвучало для некоторых моих близких, — явно намекнул на меня Ефим, но я не выдала себя, стараясь держаться ради него.

— Кто-то был против твоей музыкальной карьеры?

— Нет-нет. У нас межличностные конфронтации.

— Мы плавно перешли к твоей семье. Расскажи о детстве в России? — по лицу блогера, было видно, что его сильно волновала именно эта часть интервью.
Все хотят узнать как жил Оберон в России, но никому он не позволял влезать в его прошлое. Всегда избегал прямого ответа.

— Детство как детство. Родители, сестра с братом, собака, дом полная чаша, я правильно выразился?

— Правильно, — кивнул Родион, — а поконкретнее?

— А поконкретнее, счастливое детство, друзья, школа, вечеринки. Конкретнее от меня ты не добьёшься, — посмеялся Оберон, явно понимая, что из него пытаются вить верёвки.

— Твоя жизнь «до» табу?

— Пусть будет табу. Я желаю своей семье спокойной жизни, не хочу, чтобы их донимали журналисты, преследовали в попытке отрыть сенсацию. Я забочусь об их ментальном здоровье. Беру так сказать — удар на себя. Про меня спрашивай что угодно, о семье я сказал всё что смог, — развёл руки Оберон, и кажется, окончательно принял ситуацию.

В карих глазах читался полнейший контроль происходящего.

— Буквально вчера в интернете появилась новость о вашем расставании с актрисой Алией Спенсер. Мы планировали поинтересоваться, как вы умело сохраняете отношения в стабильности, а тут такой неожиданный сюрприз. Расскажешь причину?

Всем в студии по большому счёту было всё равно, да как собственно должно было быть и мне, однако о новости такой я не слышала, поэтому выпучила глаза от удивления. К своему огромному стыду, я совсем забыла о подружке Ефима живущей в Америке и снимающейся в много бюджетных блокбастерах. Голова была забита одними проблемами, связанными с Егором и его угрозами. И меня осенило, а вдруг он был так рассеян из-за внезапного разрыва? Должна ли я поддерживать Ефима? Почему он смолчал? Я выдохнула, чтобы отпустить ситуацию, потом Саша, всё выяснишь потом. Сейчас не место и не время для разборок. Послушаем, что скажет наша мега звезда.

— С Алией мы старые и хорошие друзья, — начал издалека Оберон, вальяжно закинув ногу на ногу, — знакомы со времён университета. Часто зависали вместе, так и сошлись. Потом решили попробовать отношения. В итоге нас разлучило расстояние. Не всякий сможет преодолеть подобное. Мы долго старались сохранять отношения на плаву, но в конце плот всё равно потонул. Рано или поздно это случилось бы, но мы расстались хорошими друзьями без скандалов и провокаций.
 
— Получается дело только в ваших графиках? Есть ли надежда на возобновление отношений?

Я затаила дыхание.

— Нет. Надежды нет.

Мои мышцы расслабились, и я прикрыла глаза, услышав удовлетворивший меня ответ.

— Ладно, не будем бередить рану. Перейдём к следующему вопросу: твоё самое трудное решение в жизни? Приходилось принимать такое? — Адамс желал продолжить вытягивать из артиста подробности личной жизни с Алией, но я заметила, как какой-то мужчина скрестил ладони, показывая, чтобы он остановился.
 
— Уехать из России, пожалуй, сложнейшее. Покинуть дом, семью, друзей.

— Но ты смог, сила воли у тебя имеется.

— Она есть у всех, просто люди сильно загоняются, и заталкивают её поглубже. Сила воли заставляет пойти на то, что обычно для человека, кажется невозможным, — пришёл к выводу Оберон.

— Изменил бы прошлое, если б смог?

— Снова повторюсь: а пришёл бы я ко всему тому, что имею сейчас, если бы поменял, прошлое? Не стал бы ничего менять.

Зато мне хотелось услышать, что Ефим сожалеет о некоторых своих поступках, но увы, его всё вполне устраивает.

— Провокационный вопрос: почему не остался на родине и не стал отечественным исполнителем? — блеснули глаза интервьюера.

Ефим снова погрузился в раздумья. Видимо отвечать на подобного рода вопросы у него не вызывало радость.

— Сложный вопрос, — напрягся Оберон, — и правда, провокационный. Почему не остался? Да не знаю, с самого начала я не планировал развиваться как артист в России. Да и в общем, я не горел мечтой стать мировой знаменитостью. Вернее так, я хотел быть популярным, но в узких кругах. Одной своей подруге, когда мы были детьми, я сказал: хочу заниматься творчеством, и неважно стану ли я исполнителем или буду писать песни для других.

Мне показалось, Ефим упомянул меня, но я не стала продолжать об этом задумываться.

— То есть был вариант писать слова с музыкой и продавать?

— Был, но естественно приятнее, когда написанные тобою строки исполнил ты сам и получил отдачу от слушателей, — лениво заметил Оберон, словно его достали глупые вопросы Родиона.

Меня они, кстати, тоже достали. Я посмотрела на наручные часы и заметила, что прошло уже больше часа. Иногда приходилось прерываться, они часто согласовывали, что оставить, а что нет, и как правильнее задать вопрос. И почему не договориться заранее? Где их профессионализм? Я хоть и посчитала вначале Родиона Адамса крутым, а на деле противный тип, ноющий больше чем артист, у которого берёт интервью.

— Так, а в Москву, почему не поехал и не стал артистом там? — не прекращал душнить Родион.

— Не захотел. — Коротко и ясно пояснил Ефим, понимая, что Адамс не отстанет.

— Говоришь, много мечтал, а является ли мечтательность хорошим качеством?

— Является.

— Почему? — был настойчив блогер.

 — Мечтать полезно. Скажу так, если мечта не осуществится, так ты хоть кайфанёшь пока будешь представлять, — усмехнулся Оберон.

Родион коротко посмеялся, а все остальные поддались эмоциям и приостановив съёмку сначала посмеялись в голос, а потом стали нахваливать чувство юмора музыканта. Лицемеры. Благо скоро это всё закончилось и они продолжили.

Наверное, я для всех выглядела как подсолнух в поле с картошкой, ведь эмоции держала при себе и этим выделялась. Я бы и рада посмеяться вместе с ними, но мысли в голове моей кружились безрадостные. Угнетающие.

— У тебя такие тексты…

Ефим нагло прервал блогера:

— Тебе нравятся?

— Ну, да, но я больше люблю русскую музыку, — запнулся Адамс, ответного вопроса от Оберона он никак не ждал.

— Не вижу никаких препятствий. Просто слушай мои песни, думая о том, что я тоже русский Ванька, — снова съюморил он, и по студии прошлись смешки.
 
— Намёк ли это на твоё настоящее имя?

Оберон отрицательно помотал головой.

— Извини, перебил, какие у меня тексты? — сделал он заинтересованное лицо. Я заметила, как Оберон выдохся, и ему требовался перерыв, но чтобы не переносить съёмки ещё и на завтра, терпел.

— Интересные. Что вдохновляет при написании?

— Ну, наконец-то лёгкий вопрос, — иронично заметил музыкант, — вдохновляюсь всем. Могу выйти на улицу увидеть красивый луг, но при этом у меня будет плохое настроение, и тогда красоту я миксую с ужасом происходящем в душе. Некоторые песни родились из жизненных обстоятельств. Кое-что я писал, пока болел, понимаешь, вдохновение не приходит по мановению руки, за ним приходится долго и упорно гоняться. Иногда догоняешь, иногда нет, тут дело в другом. Если ты чем-то горишь, ты догонишь вдохновение любыми доступными способами. Если нет вдохновения, считай, ты равнодушен к тому делу, которое тебе якобы нравится. Может я непонятно объяснил, но суть вы думаю, уловили. Там главное понять нужно оно вам или нет. Мне было нужно, я догнал и вытащил из своего вдохновения максимум. Главное не обманываться, и не стремиться догнать моду. Это может сбить с толку.

— Довольно познавательно, — слишком нагрузил информацией Адамса Оберон, тот даже развивать тему не стал, как обычно любит делать. — Мы подходим к концу. Если бы ты встретил себя маленьким, то чтобы ты себе сказал?

— Сказал бы: не будь идиотом, можно «убить» и двух зайцев одновременно, главное не быть косым. — Кажется, впервые вопрос Ефиму понравился он ответил с чувством желая подколоть самого себя. — Или кривым.

— Мы заканчиваем, — на радость мне объявил блогер, — какие планы на будущее?

— Планов много, и все я собираюсь реализовать как можно скорее. Поделюсь парочкой идей: первое — стану больше выступать в группе; второе — думаю наладить личную жизнь; третье — примириться со всеми и четвёртое самое важное для меня — примириться с самим собой.

— Ты с собой не в ладах? — поймал его Родион.

Оберон загадочно улыбнулся ему, а потом перевёл глаза на меня и больше не отводил.

— А этот вопрос ты задашь мне, когда я навещу Россию в следующий раз.

Адамсу пришлось сворачиваться, он коротко попрощался со зрителями и пообещал разыграть кольцо принадлежавшее Оберну среди них. Поставил какие-то условия, и покинул съёмочную площадку, попрощавшись с артистом. Насколько я поняла общего языка они так и не нашли. Напоследок Ефим исполнил русскую песню и сыграл на гитаре ради музыкального сопровождения для часового эфира.

Вышли мы их студии через часа два. С каких ракурсов только не снимали Оберона, боже я думала у меня крыша поедет. Впервые я устала от того что ничего не делала. Оказавшись в машине Ефима, я почувствовала себя комфортно и свободно.

— Какой-то капец, и как ты только выносишь подобные вещи? — простонала я.

— А как ты работаешь на своей работе? Для меня это то же самое, — пристегнулся парень, и я тут же последовала его примеру, — ладно, если ты всё ещё не передумала, поехали, поговорим.

Я не передумала, мы поехали обсуждать то, что волновало меня уже несколько дней. Я хотела раз и навсегда закончить эту пытку.

Жизнь — это горная река,
Буйная, шумная, властная.
Мы любуемся ею издалека,
Ведь опасна, снесёт наверняка.

Дарить нам шансы она любит,
Но лишь миг! А вдруг погубит?
Она же шумная горная река,
Прикоснёшься к ней, и всё пока!