Сочинение

        «хроники ржавой империи»   


    - Представляете, он задал ученикам сочинение на вольную тему, - жаловалась завуч по воспитательной работе замполиту школы в чине капитана.
    - Безобразие, - возмутился замполит. – Сегодня не время для вольных тем. Без контроля можно все что угодно написать. Тут литературной диверсией попахивает.
    - Вот и я говорю, Федора Ильича надо пощупать. Лично я ему не доверяю.
    - Всех пощупаем. Всех наизнанку вывернем, если придется.
    - При этом стоит учесть, чем он в свободное время занимается. Это же уму непостижимо.
    - Чем? – не понял капитан. – Я вообще против свободного времени.
    - Сейчас увидите, - ответила завуч, ускорив шаг.

    Воспитатели шли пустыми коридорами школы. В вечернее время они производили тоскливое впечатление. Грязные окна, пустые стенгазеты, безликие доски почета. В коридорах витало чувство разрушенных надежд, липкий страх перед суровыми наказаниями и призраки пропавших без вести учеников. По страшной, но очень популярной среди школьников легенде, для повышения уровня успеваемости в борьбе за звание лучшей школы города, всех двоечников замуровывали в стены.
    Вскоре воспитатели добрались до школьной библиотеки. Но внутрь не вошли, хотя из под двери пробивался тусклый свет.
    - Пойдемте в кладовку рядом, - завуч кивнула на соседнюю дверь. – Там мы храним ненадежные книжки и старые учебники истории.  Вернее, прячем их от слишком любопытных детей.
    - Зачем нам в кладовку? – удивился замполит. – Как мы оттуда Федора Ильича увидим?
    - Не переживайте, у меня везде есть глаза, - завуч с нежностью одинокой женщины взяла замполита за руку и потащила его в темное помещение. - В библиотеке, к примеру, глаза Паустовского.
    - Ну, если глаза Паустовского, тогда посмотрим, - капитан решил не сопротивляться.

    В свободное время, учитель литературы и по совместительству школьный библиотекарь Федор Ильич любил делать гробы. Из книг. Когда учебное заведение вечером освобождалось от ненависти загнанных благонадежными науками в угол учеников, он доставал с полок строительный материал и создавал подобие колыбели смерти. При этом предпочитал использовать в строительстве классику. Борта делал из Толстого, под голову клал Пушкина с Тургеневым, в ногах оставлял Достоевского и Блока. Затем раздевался догола, ложился в книжный гроб с тяжелым вздохом и смотрел задумчиво в потолок. Иногда его взгляд опускался на стены, увешанные писательскими портретами. Пробегал по ним, как правило, с безразличием, хотя порой удивлялся слишком живым глазам Паустовского.
    Так случилось и в этот раз. Пролежав в гробу около двадцати минут, Федор Ильич поднялся, произведя на прощание неприличный звук, оделся не спеша, убрал все следы похоронного строительства и отправился домой, заперев библиотеку.

    - Это же настоящее кощунство – задницей на нашу культуру, - прошипела завуч в ухо замполиту.
    Взволнованная от негодования женщина стояла в тесной кладовке на стопке пыльных запрещенных книг и обнимала капитана за талию.
    - Да, дискредитация и оскорбление налицо, - согласился замполит, отрываясь от просверленной в стене дыры. Глаза Паустовского тотчас опустели.
   - Что будем делать? – завуч демонстративно выкатила вперед и без того массивную грудь.
    - Сначала разберемся со свободной темой сочинения. Хорошо, если ученики напишут его под диктовку.
    - Сделаем, - пообещала работница школы. - У меня хорошие воспитательные позиции.
    - Вот тогда и займемся учителем, - улыбнулся капитан.   
     – А пока можно я вас поцелую? – тихо предложила завуч.
    - Можно, - замполит еще раз улыбнулся и отступать не стал.

    На следующий день ученики десятого класса написали под диктовку сочинение на заданную завучем по воспитательной работе тему. В нем они дружно обвинили своего учителя в кощунстве, дискредитации и оскорблении чувств культурных людей. Уже вечером в школу примчалась комиссия из особого отдела министерства образования. Вытащила голого Федора Ильича из книжного гроба, завернула его в ткань красного цвета и увезла в темном фургоне на курсы повышения литературной квалификации строгого режима.