Хроники нашего лета. 5 глава

Подарочек


Год, когда произошла история, о которой хочу рассказать здесь, был особенным. Все было не так, все складывалось особым образом. И уже тогда, в устье мая, было – ведь было же! – предчувствие чего-то сладостного, рокового, не имеющего четких очертаний. Год приближался к своей середине, и вот, с фальшиво-покаянной улыбочкой в города ворвалось лето. Зной стоял нестерпимый. Не хватало воздуха.

В тот год я много работала, отдых стал редким, постепенно я иссякала, пока не опустошила себя совсем. Вот тут-то как раз и следовало остановиться. Слово «отпуск» поманило меня, мой ментальный двойник уже гулял по берегам Днепра,  купался в синеве и блеске его вод, подставлял лицо горячим и сильным порывам ветра.

Резцы времени, под которые я угодила, едва появившись на свет из материнского лона, мягко обтесали со всех сторон живую плоть, сгладили неровности, придали чертам завершенность, вызывающую опьянение и зависимость, подарили образу перфективность – источник страсти и усталости; я была наделена всеми свойствами  красивой женщины.

К двадцати пяти годам я была уже сильно утомлена шумным миром и доведена почти до изнеможения не писанными законами примативного общества.  Мне удалось сохранить свободу, удержать личные границы, я никому не была должна, никому не принадлежала, и меня это устраивало вполне. Я верила в себя, в бога, в будущее, и все бы ничего, если бы время от времени не приходило ощущение потерянности, когда так трудно найти обратную дорогу к себе, домой,  когда приходится зависать надолго в невесомости и погружаться все глубже, уходить все дальше. Я чувствовала большее одиночество, чем однажды…

Помню, в школьном отрочестве, в один из мутновато-синих летних вечеров, играя со сверстниками на заброшке, приняла участие в общей забаве, и без эмоций, по очереди, отдалась троим мальчикам. Когда первый из них, с тысячью ужимок, принял мой маленький подарок, причинив боль, я ощутила лишь навязчивую жизнь плоти, горячей и агрессивной. С удивлением и неприязнью наблюдала я за тем, как другие девочки изображали наслаждение в то время, как с ними проделывали то же самое.
 
Это был промах, за который я долго не могла себя простить. В хорошеньком же я теперь положении! Но, будем умны и воспитаны, будем рассуждать логически. Это падение оказалось результатом стремления перестать быть ребенком. Конечно, я могла бы рассчитывать на свою нежную внешность, но все оказалось грубее, все оказалось ночным страхом.

Произошедшее притупило мое влечение, но уничтожить совсем не могло. Я как будто навсегда осталась там, на бетонной площадке, я хотела обладать тринадцатилетними мальчиками, но привнести в процесс элемент красоты, элемент чувств.

Спустя несколько дней я, в прозрачном одиночестве, сидела в той недостроенной коробке, уронив на колени руки, и мои мечтательные сумеречные глаза наполнялись слезами.  Снова пришло ощущение дежавю – со мной это случалось часто – ведь в тот незабвенный вечер, после неумелой и мучительной оргии, маленькие балерины упорхнули, прихватив любителей непристойностей и подарочек, и я возвращалась домой одна.

Тьма сгустилась, и ночь успокоилась. Лишь у кромки горизонта, в растущем объеме чернеющей пустоты еще лиловело облачко, и в этом едва различимом силуэте было что-то, не по-земному изящное. Я чувствовала себя обворованной. Разобщенность с миром томила меня невысказанной печалью.