Тетя Люся

Когда моей тетке Люсе исполнилось 10 лет, а ее старшей сестре Марьяне - 16, отца девочек, специалиста по лесному хозяйству Бронислава Анцуту арестовало НКВД. Практически сразу же, видимо без суда, его приговорили к расстрелу, еще бы - он был поляк и дворянин, по тем временам этого было вполне достаточно.
Люсину маму, сестру моей бабушки, - Клавдию, отправили в лагерь для жен врагов народа.
Из роскошной отцовской квартиры сестер немедленно вышвырнули. Девочкам была прямая дорога в детский дом, но их приютила гимназическая подруга матери, (у которой и у самой было трое детей, да еще муж - слепой инвалид).
Через год, старшая - Марьяна - отправилась с продуктовой сумкой на перекладных поездах к маме в Сибирь. Сама Марьяна трое суток ничего не ела, берегла продукты для матери. Стояла лютая зима, на полном ходу проводница вытолкнула Марьяну в пышный белый сугроб. По пояс в снегу девушка шла до лагеря через белое бескрайнее поле. Но кто знает, может быть именно дочкины харчи спасли Клавдии жизнь, в 1949-м она вернулась из лагеря в Москву живая (не скажу, что невредимая).
Жизнь сестер потихоньку налаживалась. Подросшая Марьяна нашла работу, а Люся поступила в МАРХИ учиться на архитектора. Но у 20-го века в кармане было полно сюрпризов. Грянула война.
Недоучившиеся архитекторы по большей части копали траншеи и окопы на подступах к Москве, наблюдая за тем, как над головой кружат мессершмитты-разведчики, любившие пустить по копошащимся внизу людишкам пулеметную очередь. Слава Богу вскоре все МАРХИ отправили в эвакуацию, в Ташкент.
А вот здесь позволим себе пропустить пару абзацев, нельзя писать только о грустном и страшном .
Кончилась проклятая война, с войны целым и невредимым вернулся Марьянин жених Володя, а Люся вскоре закончила МАРХИ с красным дипломом.
Люся (Елена) Анцута стала блестящим архитектором. Замуж она вышла за Степана Христофоровича Сатунца, тоже архитектора с мировым именем, (именем этим и по сей день пугают, поучают и наущают студентиков, поступивших в Архитектурный). Пылкий кавказец Сатунц обожал белокурую полу-польку Люсю, прощая ей даже очень существенный для армянина недостаток - худобу, (женским идеалом Стефана Христофоровича была Наталья Гундарева).
Люся была типичная "польска пани" - домовитая (ах какие мазурики с изюмом и финиками она пекла!), уверенная в собственной неотразимости, элегантная (до глубокой старости любила тряпки), легкая на подъем. Правда ей были присущи и "паньски вытребеньки" - обидчивость, вспыльчивость и избалованность. Очень трудно писать о ней, не знаю, как передать исходившее от нее очарование - огромные голубые глаза, пышные золотистые кудряшки, точеная фигурка, добрая улыбка, - да, конечно, но этого не достаточно...
Я тетю Люсю (и дядю Степу тоже) обожал. А они в свою очередь любили меня - детей им Бог не дал. С тетей Люсей было всегда интересно, Она рассказывала мне маленькому байки про собачек (обожала собак, а собаки обожали ее), показывала красивые книжки по искусству - Леонардо, Боттичелли, Ренуара и прочих любимцев. Дарила мне огромные куски "профессионального" серого архитекторского пластилина, краски, альбомчики.
Степан Сатунц ушел из жизни довольно рано. Ах, как мне его до сих пор не хватает - остроумного, артистичного. эрудированного, по старомодному элегантного (полосатый костюм тройка, галстук бабочка и непременная трость с серебряной рукояткой).
А одинокая Люся пережила его на 20 лет. Впрочем, одинокая? Каждый день у нее были гости, соседи, бесчисленные ученики-архитекторы (все они были в свою учительницу влюблены), старые подруги (всех их она тоже пережила), внучатый племянник, сестра Марьяна, мы с мамой.
Что бы не отбирать хлеб у молодых коллег, она ушла на пенсию, уволившись из любимого архитектурного бюро "Остоженка", но продолжала на полную катушку в "Остоженке" работать совершенно бесплатно.
Обожала путешествовать. В 80 с гаком колесила по Парижам и Флоренциям на каких-то стареньких экскурсионных автобусах. Не вылезала из любимого Суздаля (она его Почетная гражданка), ведь из Суздаля родом были ее папа и мама.
Больше всего на свете она любила музыку и чуть ли не каждую неделю отправлялась в Большой или Консерваторию, где ей, как ветерану Трудового фронта выдавали грошовые билеты или входные на галерку.
Годы шли, а Люся не старела. Вот ей исполнилось 89, 90, 91... А она все та же. Придем к ней с мамой - Люся в обновке (перешила из 2-х старых). На столе неизменно появляются: супчик, вареная картошечка, селедочка (обязательно!) и водочка в запотевшем хрустальном графинчике (тоже обязательно). Люся рюмочку - хлоп! - и рассказывает: про премьеры в Большом, про выставки, про свои и Степины картины, про братьев Весниных, про Щусева, про Жолтовского - да мало ли про что еще интересное...
Казалось, так будет всегда...
Сначала пришлось отказаться от путешествий. Вместо Родоса и Сицилии пришлось довольствоваться поездками на Воробьевы горы и прогулками на речном трамвайчике.
Потом стали подводить глаза. Тетя Люся постепенно прощалась с книгами. От этого еще дороже стала ей музыка, но сил на посещение консерватории тоже оставалось мало...
До последних дней выходила на прогулки - прохаживалась вдоль собственного дома...
В хоспис, комфортабельный и даже уютный устроил ее с большим трудом мой троюродный брат Алексей.
Мы приехали к ней втроем - я, мама и сын мой Иван. Было понятно, что приехали проститься. Привезли огромный пакет фруктов, и, опять же, было понятно - съесть их она не успеет.
Я почему-то не смог заплакать, когда она умерла. Ведь до последних дней в ней цвела радость жизни.
И благодарность Богу за все.
Со Святыми упокой!