Записки гипнозитёра. 12 глава

     Двухтысячный год принёс в наш дом радость, нашу маленькую Лизоньку. Так назвали мы свою ненаглядную доченьку. Мария Григорьевна радовалась каждой новой выходке Лизы, каждому её вздоху. В общем, Ксения только кормила малышку грудью, всё остальное время ребёнком занималась бабушка. Мария Григорьевна ревновала свою внучку даже ко мне, не говоря уже о Всеволоде Константиновиче, который боялся лишний раз подойти к внучке.
     - А ты руки мыл? У тебя горло не болит? На руки ребёнка не бери, уронишь ещё, - каждый раз говорила Мария Григорьевна.
     Поначалу, это вызывало улыбку, потом постепенно стало раздражать, ведь эти слова она говорила и мне. И однажды я просто не выдержал.
     - Андрюша, не трогай Лизоньку, она тебя боится, - как-то вечером, когда я пришёл с работы, помыл руки, даже зубы почистил и подошёл к дочери, строго сказала Мария Григорьевна.
     - Мария Григорьевна, ну как дочь может бояться собственного отца? Хорошо, что Лизу родила Ксения, а не Вы, иначе Вы нас с отцом из дома бы выставили, - раздраженно сказал я.
     Это был первый конфликт за полтора года, но дальше терпеть сил не было. Я и домой приходил только ради Ксении и дочери. Часто, ночами оставался в институте, работая над проектом "Контакт внеземных цивилизаций с людьми." Мы с коллегами старались выйти на этот контакт, но пока безрезультатно. Видимо нервы сдали, хотя я всегда старался относиться к тёще и тестю с уважением.
     - Что? Это ты мне так благодарность высказал за то, что я целыми днями и даже ночами вожусь с твоей дочкой, да как тебе не стыдно? - начала кричать Мария Григорьевна.
     Я уже и не рад был, что высказал ей.
     - Мамочка, но ты уж слишком опекаешь свою внучку. Бедный папа и Андрей, лишний раз к Лизоньке подойти не могут, - вступилась за меня Ксения.
     - Вот спасибо! Вырастила дочь... родную мать попрекает! Да если бы не я, Лизонька уже много раз в больницу бы попала! - не унималась Мария Григорьевна.
     Я молча ушёл в спальню, даже к ужину не вышел. Всеволод Константинович, зная характер своей жены, не вмешивался, но Мария Григорьевна накинулась и на него.
     - А ты что молчишь? Или тоже так думаешь? - спросила она мужа.
     - А что мне сказать, если я внучку ни разу ещё на руках не держал? - ответил Всеволод Константинович.
     Мария Григорьевна подняла Лизоньку на руки и ушла к себе. Только с того дня, я стал ещё реже бывать дома. А потом, в середине марта, и вовсе уехал, как и планировал в Великие Луки вместе со своими коллегами, молодыми сотрудниками института. Ксения, собирая мои вещи, плакала.
     - Ты не вернёшься, я знаю. Мама из хороших побуждений так поступает, поверь. Она не со зла, - говорила она.
     - Конечно, мама тут не при чём. Ты же знаешь, я давно планировал эту поездку, просто из-за тебя всё откладывал. Я вернусь, обещаю, - ответил я, целуя её в висок, в светлые завитки волос.
     В эту ночь я любил её, будто в последний раз, со страстью и нежностью. Ксения задыхалась в моих объятиях, стонала и закрыв глаза, крепко обнимала меня. Рано утром, я поцеловал спящую жену и взяв сумку, вышел из квартиры. Лизоньку я так и не смог обнять, малышка спала в кроватке в спальне родителей Ксении. С ребятами и двумя молодыми женщинами, мы встретились на вокзале и сев в поезд, уехали на Псковщину, в Великие Луки.
     Город Великие Луки находится на юге Псковской области и имеет историческое значение. В тысяча пятьсот восьмидесятом году, город был захвачен польско-литовскими войсками. Название города происходило от сова "мыс", т.е. извилина реки, ну или как-то так.  Пробыв месяц сначала в скалистой местности, потом в заповедных аномальных зонах, мы так и не обнаружили ничего аномального.
     Но однажды я пошёл осмотреть местность, прошёл между деревьями, которые росли в два ряда и переплетались между собой и кроной, и листвой. Пройдя это пространство, я огляделся и сначала не понял, где нахожусь. Но через несколько минут я услышал топот лошадей. Для безопасности, я спрятался за дерево и тут увидел нескольких всадников, в форме времён Великой Отечественной войны. Их было всего трое, они сошли с коней и будто искали что-то или кого-то.
     - Костры можно развести тут, самолёт приземлиться не сможет, но груз сбросит. Так что ночью будем действовать, - сказал один из них.
     Я сделал шаг назад, вдруг в этой тишине предательски хрустнула ветка. Все трое разом повернулись в мою сторону.
     - Это там, за тем деревом! - сказал один из солдат.
     - Может зверь какой? - спросил второй.
     - Да, зверь, на двух ногах. Как немцы тут появились, весь зверь и ушёл подальше от этих мест. Надо глянуть, - сказал тот, что был постарше других.
     Я оглянулся, чтобы попробовать уйти туда, откуда пришёл, вернее появился тут, в середине двадцатого века, но тех деревьев и след простыл.
     - Кажется, я опять влип... - приседая, подумал я.
     Но трое солдат уже стояли надо мной и с интересом разглядывали меня.
     - Шпион из лагеря противника, - сказал один.
     - Точно лазутчик, - согласился второй.
     - Что-то не похож. И одежка на нём какая-то не ихняя и не нашенская. А волос то сколько на голове, аж до плеч. Может приклеенные, для маскировки? - сказал третий, старший из них и для убедительности, с силой подёргал мои волосы.
     - Ай! Больно же! - невольно воскликнул я.
     - Не... вроде свои. Ладно, разберёмся. А ну, пошли с нами! - скомандовал старший.
     - Ребят, вы ошибаетесь, я тут случайно оказался. Вот, грибы пришёл собирать, - ответил я, не придумав ничего другого.
      Не мог же я им сказать, что пришёл к ним из будущего. Но меня никто не слушал, а просто взяли за шкирку, за ворот моей ветровки и подняли. Для верности, мне связали руки и подтолкнули впереди себя. Сами они сели на лошадей, а меня повели за собой пешим ходом, держа конец веревки, которой были перевязаны мои руки. Я едва поспевал за ними, а они всё оглядывались, не сбежал ли я.
     Лагерь партизан, а это были именно партизаны, оказался в глуши леса, прямо за речкой, через маленький мостик, который мы и перешли. Я очень устал и жутко хотелось пить. Но когда я сказал об этом старшему, он, замахнувшись, прошёлся по мне своей плетью. Чёрт, это было очень больно. Лоб был рассечён, но кровь так и застыла, не заливая мне лица. Наконец мы прибыли на место. Несколько землянок, меж деревьями висит котелок, весь в саже, рядом такой же чёрный чайник, под деревом рассыпана картошка, сухие ветки... это я смог разглядеть, пока они сходили с лошадей. Подталкивая, меня провели вниз, в землянку, в которой горела керосиновая лампа, отбрасывая блики на деревянные стены землянки. За срубленным столом сидел мужчина в кожаной куртке с ремнём. Усталые, сосредоточенные глаза, разглядывали план местности, лежавший на столе.
     - Товарищ командир, вот... набрели на месте высадки самолёта. Не иначе, как засланный. Ихний шпион, - сказал тот, что был постарше.
     - Кто таков? - строго спросил командир, взглянув на меня.
     - Да никто. Я сотрудник уфологической экспедиции, работали в том лесу... - морозил я чушь, понимая, что меня всё равно не поймут.
     - Так ты что, не один сюда заслан? Советую говорить правду, иначе тебе же хуже будет, - сказал командир.
     - Боюсь, Вы всё равно мне не поверите... - безнадёжно вздохнув, ответил я.
     - А ты говори, а мы послушаем. С какой целью заслан, что тут вынюхиваешь? - спрашивал командир.
     - Кажется, на этот раз, мне точно хана, - подумал я и решил рассказать всё как есть, а там, будь что будет.
     - Я из будущего, из двухтысячного года. Попал в прошлое через временнОй портал, - ответил я.
     - Чегооо? Какой портал? Ты чего нам голову морочишь? Хочешь, чтобы мы тебя расстреляли? Это мы быстро организуем, правда, товарищ командир? - сказал один из солдат.
     - Ты погоди, Стёпа, тут что-то нечисто. А вы его обыскали? - спросил командир.
     Солдаты виновато переглянулись.
     - Да нет, не успели мы. Разрешите обыскать? - спросил солдат.
     Командир кивнул  головой и солдат тут же подошёл ко мне и стал шарить по моим карманам. В кармане лежал сотовый телефон и мой паспорт, полученный в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, компас и фотография Ксении и Лизоньки. Рядовой солдат всё что изъял у меня из карманов, положил на стол перед командиром. Тот долго изучал мой паспорт, вертел в руках сотовый телефон, не понимая, что это такое, потом посмотрел фотографию Ксении с Лизонькой и перевёл взгляд на меня.
     - Одежда у тебя странная, на карточке кто? Жена что ли с дочкой? И они одеты как-то по-другому... а ну-ка, ребята, развяжите-ка этому молодцу руки. А ты садись вот сюда, - сказал командир, указывая мне на табурет, срубленный из дерева и не обтёсанный.
     Я сел и стал ждать, что будет дальше. Вроде и надежда появилась, что всё образуется.
     -  Кажись, он правду говорит. Паспорт-то выдан вон каким годом. Тысяча девятьсот восемьдесят шестым годом. Получается, он и правду из будущего, что ли? А это что? - спросил командир, показывая мне мой сотовый телефон.
     - Это телефон, сейчас, в двухтысячном году, такие у многих имеются. Очень удобно. Стоишь на улице и спокойно разговариваешь с домашними, в смысле с родными, - ответил я, взяв из рук командира телефон и показывая, как с ним обращаются.
     - Да не верьте ему, товарищ командир. Паспорт поддельный, у них это запросто, а это... наверное рация маленькая. Я слышал, американцы технику так усовершенствовали, что нам и не понять, - сказал стоявший рядом солдат.
     - Можете мне не верить, но я правду сказал, - устало ответил я.
     - Ладно, заприте его пока в погребе, утром выясним, что это за птица к нам залетела, - сказал командир.
     Мне опять связали руки и отвели в погреб, где хранился всякий хлам. Видимо устав, я уснул на рваной, старой фуфайке. Меня разбудил тот же солдат.
     - Эй ты, из будущего, мать твою. А ну вставай, командир приказал тебя привести! - грубо сказал он.
     Мы пришли в ту же землянку, командир сидел на своём месте, будто и не вставал всю ночь.
     - Ну что с тобой делать? У меня в отряде солдат, который до войны работал в конторе, вот такие примерно паспорта и выдавал. Не он лично, конечно, но помогал. Вот он говорит, что вроде паспорт твой настоящий, но на советский не похож, не того образца, хотя и русскими буквами всё написано. Вот я и подумал, может быть не рисковать, да просто к стенке тебя поставить? Что с тобой канителиться, вдруг ты и правда ихний лазутчик, - сказал командир, очень меня этим расстроив.
     - Вы ошибаетесь. Я ведь не лазил у вас здесь, ничего не высматривал, ничего не узнавал. Просто попался и всё, - ответил я.
     - Хорошо.... а вот скажи, победим мы проклятого фашиста или как всё обернётся? - спросил командир.
     - Сейчас какой год, подскажите пожалуйста? - спросил я.
     - Ну, тысяча девятьсот сорок второй, а что? - спросил командир.
     - Значит, меньше чем через три года, девятого мая, немцы подпишут пакт о капитуляции и сдадут Берлин. Наши солдаты до Берлина дойдут и установят советский флаг над Рейхстагом, - уверенно ответил я.
     - Ну? А я что говорил? Никогда фашисту нас не победить! Ну а потом что будет? Сталин наш, долго ведь жить будет, а? - спросил командир.
     - Он умрёт в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, пятого марта. Народ будет скорбеть. На смену ему придёт Никита Сергеевич Хрущёв. Люди начнут жить хорошо, мир будет, - ответил я.
     - Ах ты провокатор! Живого Сталина, нашего вождя, преждевременно хоронишь? - ударив меня прикладом винтовки по плечу, от чего я свалился с табурета, крикнул рядом стоявший солдат.
     - Но все когда-нибудь умирают. Ленин ведь тоже умер, - потирая плечо и поднимаясь с земли, ответил я.
     - Да подожди ты, Стёпа. А дальше, что будет? - спросил командир.
     - Дальше... человек в космос полетит, Юрий Гагарин, компьютеры появятся, вот такие телефоны, потом... опять воевать будут, в Афганистане и Чечне, в Прагу советские войска войдут. Правда это будут долго осуждать. Потом... развал Советского союза, в тысяча девятьсот девяносто первом году. Переворот будет, перестройка... Горбачёв... - говорил я, осознавая, что меня не понимают и кажется, не верят.
     - Что-то ты темнишь, рассказывая нам байки, - растерянно сказал командир.
     Не знаю, сколько времени это ещё могло продолжаться, но в землянку вошёл молодой парень в старой гражданской одежде и сказал, что самолёта они дождались и посылку приняли.
     - Скажи Кате, пусть по рации отпишет, что получили и спросит наши дальнейшие действия, - сказал командир.
     - Слушаюсь! - отчеканил солдат и вышел.
     - А с этим что делать, товарищ командир? - спросил Стёпа.
     Командир наконец поднялся со своего табурета и посмотрел на меня холодным взглядом, от которого мне стало не по себе.
     - В расход его и все дела. Сказки мы его послушали и будя, - махнув рукой, сказал командир и вышел из землянки.
     - Пошли, браток, сам слышал, что приказал командир, - сказал Стёпа, подталкивая меня прикладом ружья.
     Степа повёл меня подальше, в глубь леса, а я соображал, что делать дальше.