Как они охотились

Давно это было...

Пятый курс. Я  «при пакете» - на третьем месяце.  Все время хочу есть. Повезло: у нас  торжественный ужин - свёкор спустя полтора года после смерти жены нашел себе подругу. Как порядочный человек, сразу в загс. Вечером у нее дома мы с мужем и двое  её сыновей. Стол ломится от еды,  для студентов - филиал райской кухни: жареные куры, копчености, колбасы, холодец, фрукты-овощи.

Ближе к полуночи собираемся домой. Щедрая женщина заворачивает нам еды на неделю: огромную крицу, шмат соленого сала, палку колбасы, сардельки. Отец еще добавляет: для развития  будущему внуку нужны яблоки, морковь, помидоры.

Я счастлива. Садимся в такси, они тогда стоили рубль в любой конец. И тут прозвучал первый звоночек. В моем молодом муже заговорила совесть. Нет, СОВЕСТЬ.  Безграничное сочувствие. Всепоглощающая жалость ко всем обиженным и несчастливым. Едем, а он бормочет, что, мол, нам-то хорошо, а бедный таксист должен работать, чтобы прокормить семью.

Мне бы понять и предпринять, но я еще не догадываюсь о страшном.

Возле дома муж вручает таксисту рубль, благодарит и прощается.

- Пакет! Продукты! Ты забыл взять!!!
- Не забыл. Пусть у бедного таксиста тоже  будет праздник.
Я в рёв: зачем?! Ведь дома еды кот наплакал и две стипендии еще нескоро. А таксист, по сравнению с нами, миллионер...

Разобиженная, на следующий день,  в воскресенье, уезжаю к старшей сестре. Помыться в ванной и поесть. Прихожу под вечер, дома тепло, пахнет едой. Но как-то странно пахнет. На плите большая кастрюля. Снимаю крышку: мама дорогая!
В бурой жидкости плавают овес, какое-то сено, некие темные куски, издающие тот самый запах. И вермишель, расквашенная до макаронных масштабов. Из всего этого торчат вверх ярко-желтые ноги.
КТО это?
Утка...
А вокруг летают перья – снежно-белые, красивые.

Входит свекор. Принюхивается, оглядывается вокруг:
- Рина, что это такое? Где он?
- Утром сказал, что пойдут с Большим на охоту.
- Какая охота? Где ты видела дичь белого цвета? У вас еды полно.
- Нету еды... Он ее вчера таксисту отдал.
- Ну что за идиот!


Утром Никита все рассказал Большому. Друг наш Коля Павлов
отругал его очень плохими словами, и они пошли охотиться.
Холодно, дичи нет. Прошли километра два, и стало им счастье:
колхозное утиное стадо.

Большой снял с себя фуфайку и начал отгонять селезня. Потом
бросил её на голову несчастной птице и стал откручивать шею.
Утиный самец вырывался, орал, как зарезанный, но Большой справился.

Горе-охотников никто не поймал. Павлов сказал, что принесут добычу к нему домой, его жена сварит на две семьи лапшу, и я Никиту прощу.

Ага, щас! Несгибаемая Татьяна, поняв, что перед ней два матёрых вора колхозного имущества, встала на  дыбы: пошли вон отсюда со своей уткой!

Пришли к нам, кое-как ощипали и сунули самца в пятилитровую кастрюлю,
не вскрыв внутренности и не вырезав зоб. Набросали вермишели и
ушли с глаз долой, опасаясь возможной критики.
Кормильцы.
Остальное вы знаете.