Связующие нити

     Лариса Борисовна смотрела на могилы родных и вздыхала. Как же так получилось, что у некогда большой семьи, связующим звеном осталось только кладбище.
    Вот сегодня, наконец, удалось договориться о встрече: надо было согласовать замену памятника Борису Григорьевичу – отцу семейства.
    Пока мать, Анна Ивановна, была жива, еще сохранялись связующие нити. Собирались вместе раза два-три в год, интересовались здоровьем, работой, детьми и планами на будущее. Созванивались и изредка встречались с двоюродными и троюродными родственниками. Но после смерти матери, связи между семьями ее детей почти высохли, как побеги без воды, а остальная родня практически растворилась в людском море.
    Кладбище находилось рядом с Москвой, и считалось престижным. Не кремлевская стена, конечно, но все же: территория ухоженная, охрана на въезде, высокие кованные ворота, современное здание администрации, кроме того рядом церковь и крематорий, которых в городе всего то два. Место тогда, три десятка лет назад, удалось достать с большим трудом, и уж десять лет минуло, как рядом с Борисом Григорьевичем похоронили и Анну Ивановну. Возле памятника Борису Григорьевичу, который с любовью и печалью ставила безутешная вдова, дети поставили памятник и ей самой. Вертикальные плиты довольно скромных, но достойных надгробий гармонично сочетались друг с другом, как и сами супруги при жизни. Портреты получились хорошо. Борис Григорьевич взирал на покинутый мир доброжелательно и умиротворенно, с легкой улыбкой, спрятанной в уголках губ его умного лица. Анна Ивановна смотрела открытым и энергичным взором коммуниста и убежденного борца за светлое будущее. Невысокая оградка, столик, скамеечка, отсыпанное щебнем тесное пространство двойной могилы и искусственные цветы.
     После кончины Анны Ивановны, упокоившихся членов семьи стали кремировать, и родительская могила постепенно начала превращаться в семейный колумбарий. На старом памятнике Борису Григорьевичу уже не хватало места для имен тех, кого похоронили в его могиле. Урна с прахом правнука. Урна с прахом старшего сына.  Правнука вписали на плиту памятника Бориса Григорьевича крупными буквами – на вечную память. И места почти не осталось.  Сына Илью Борисовича, надо было вписывать буквами помельче, чтобы поместить, но на это его вдова идти категорически не хотела. Полина Леонидовна считала, что ее покойный супруг заслужил большие буквы на памятнике не меньше, чем увековеченное малое дитя. Да и ей самой места на камне совсем не оставалось.
     Лариса Борисовна согласилась с доводами невестки. Было жаль менять любовно созданный матерью памятник на новый, но что делать. Обстоятельства.
     Средний брат с семьей и невестка задерживались. Лариса Борисовна, уже который раз, почувствовав себя просительницей в барской передней, решила больше не дожидаться и пошла в администрацию одна. Там она, как ответственный за захоронение, оформила разрешение на замену памятника и уехала домой. Позвонила с дороги невестке, предоставив право решать без неё, каким будет новый памятник.  Ничего ужасного они не сделают, – думала она, а старый памятник все равно уже не сберечь.
    По правде сказать, видеть ей никого и не хотелось. Фамильное чванство – это только одна из причин постепенного затухания семейных контактов. Важнее было другое: близкие ей по крови люди выбрали либеральную позицию и были убеждены, что именно они носители истины. Лариса Борисовна не могла понять племянников, решительно не желающих видеть успехов России и ожидающих нашего поражения. Не разделяла взглядов невесток и брата. Переубедить их она уже не надеялась - во мнениях разошлись давно, но теперь старые противоречия обострились до полного неприятия. Горько, но ничего не изменить. Она только молилась перед сном за Россию, за Президента и за наших.
      Невестка позванивала Ларисе Борисовне. Рассказывала, как идет работа над памятником. Обсудить детали ей было больше не с кем: муж умер, а хорошо образованный сын уехал жить за границу. Там спокойнее и сытнее.
      Переменчивое лето покатило к концу. Погода продолжала биться в судорогах бесконечных катаклизмов: пожары сменялись наводнениями, редкие ранее ураганные ветра срывали крыши с домов, град, размером с кулак ребенка, разбивал стекла автомобилей. Это что, свидетельство приближения всадников Апокалипсиса?   
      Лариса Борисовна поехала на кладбище: возложить цветы, поклониться, помолиться, взгрустнуть.
      Новый памятник уже занял свое место. Он был повыше и пошире прежнего, но, слава богу, того же цвета – приличного и неброского темно-серого. Имена усопших теперь на нём уместились – буквы сделали чуть поменьше, и на будущее тоже местечко оставили. Но вот Борис Григорьевич, который в результате долгих стараний Полины Леонидовны, обрёл, в конце концов, портретное сходство с оригиналом, смотрел теперь на посетителей его последнего пристанища с горечью и иронией. Лариса Борисовна невесело усмехнулась, поклонилась отцу, добавила цветов к уже стоявшим в вазонах, и смахнула слезу:
       - Светлая память.