Палата 6

               
  И смех, и горе воцарились в болгарских больничных стационарах из-за нехватки кадров младшего медицинского персонала. И вот я, находясь в одном из таких стационаров, стал невольным свидетелем того как эти «смех и горе», чередуясь, заполняли ежедневие не только у медперсонала, но и у нас, пациентов.
  Это утро началось с того, что не успели санитары вынести из нашей палаты тело неожиданно скончавшегося бедолаги, как тут же с ворохом грязного белья в палату заскочила похожая на засушенный чернослив санитарка, баба Ана. Она быстро пометила опустевшую койку небрежным свертыванием застиранных простынь и сразу заторопилась из палаты вон. Спустя минуту, когда за бабой Аной захлопнулась дверь, тут же с носилками к нам ворвались только что приехавшие из района 2 небритых санитара и заметив помеченную койку, они вывалили в нее какого-то очень дохленького мужичка. Мужичок попытался было издать нечто вроде стона, но тут же замолк, так как санитары цыкнули на него и с облегчением вздохнув, тоже заторопились из палаты вон. Однако дверь палаты вновь отворилась и к нам опять заскочила запыхавшаяся баба Ана, но на этот раз с комплектом чистого белья. Увидев, что в помеченной ею койке уже лежит какой-то комок из человеческого тела, она подошла к нему и не то грубо, не то вежливо спросила у него:
  – А кто здесь такой важный валяется?
  Мужичок как лежал лицом в подушку, так в подушку и простонал:
  - Это я, Ангел из Верхнего Чифлика!
  - Ангел из Верхнего Чифлика? - удивилась баба Ана и сменив гнев на милость, иронично добавила:
  - Очень хорошо, приятелю, что ты Ангел из Верхнего Чифлика! Тут до тебя целых два дня радовался жизни Христо из Нижнего Чифлика, но сегодня утром его наши «ангелы» вынесли ногами вперед. Раз, Ангелочек, ты уже лежишь в постели Христосика, то так и быть - полеживай себе на здоровье и радуйся жизни!
  Видимо, не имея сил перевернуться вверх лицом, мужичок из того же положения как-то умудрился и слабым голосом спросил:
  - Дохторке, а когда?.. - но обессилев тут же умолк.
  Находившаяся в дверях баба Ана без всякого значения буркнула себе под нос, что «очень скоро», и снова вымелась из палаты вон. Мужичок не ведая про это, отдышался и к моему удивлению снова заговорил:               
  - Мне уже третий день не дают покушать из-за того, что клизму должны поставить, а клизму мне не ставят, т.к. ни одна больница не хочет меня принять. Так дайте же мне или покушать, или поставьте эту проклятую клизму, чтобы и мне, и Вам было хорошо!
  Когда он снова умолк, то в палате воцарилась какая-то не больничная, а гробовая тишина. Хоть я и не допускал мысли, что мой сосед мог умолкнуть навсегда, однако такая навязчивая мысль упорно стала будоражить мое сознание, отчего мне самому захотелось поставить этому бедолаге клизму, лишь бы ему и всем нам около стало хорошо.
  Однако мое плачевное состояние лишало меня возможности реализовать это свое желание и поэтому превозмогая свою скованность гипсовыми повязками - результат одного моего волонтерского порыва, я стал нервно дергать за свисающий у меня над головой аварийный шнур. Но на все мои попытки дозвониться до дежурного персонала никто вокруг не реагировал, отчего создалось впечатление будто мы одни пребывали в этом глухо-немом больничном пространстве. И лишь только по прошествии некоторого времени в нашу палату со шваброй наперевес все-таки осторожно вошла баба Ана, а следом за ней ворвались и те самые небритые 2 санитара. Они молча стали «грузить» своего подопечного на носилки да так грубо, что бедолага тут же очнулся, застонал и стал просить кушать. Пока его выносили из палаты, баба Ана успела мне сказать, что этого онкобольного пациента по ошибке доставили к нам в травматологию и теперь санитары, исправляя эту ошибку, собираются его увезти в Аспаруховский онкоцентр.
  Я тут же почувствовал как в моей душе стало разливаться тепло и с облегчением вздохнул, уверив себя в благоприятном исходе этого медицинского казуса. Однако где-то через полчаса, когда баба Ана в палате проводила влажную уборку, то как бы невзначай сообщила мне, что этому бедолаге из Верхнего Чифлика только что в приемном покое поставили клизму, и он облегчившись неожиданно скончался. Затем баба Ана перекрестилась и добавила:      
  – Лучше бы нашему «ангелочку» вместо клизмы покушать бы дали, чтоб он  смог еще немножко пожить и порадоваться жизни. Но, видимо, такова была господня воля, раз клизма ускорила ему этот жуткий конец.
  Затем посуетившись немного она грузной походкой вышла в коридор. После ее ухода над нами опять опустилась какая-то гнетущая тишина и отовсюду повеяло холодом.
  Вскоре этот жуткий холод стал заполнять вокруг нас все больничное пространство и пробираясь под мой гипсовый «панцырь», стал неумолимо проникать во все поры моей едва согретой души.