Сырный человек. Эпизод 12 Неверные супруги

На минус двадцать седьмом этаже тускло мерцала жёлто-коричневая лампа. В её неверном свете мы едва заметили тёмную дверь. Она оказалась не запертой и открылась от лёгкого прикосновения.

В квартире оказалось темно, но я почему-то хорошо мог различить все предметы. Из дальней комнаты, в конце коридора, доносился монотонный стук, словно кто-то забивал гвозди. Катерменш сразу побежал туда, чтобы посмотреть, кто стучит. Я тоже пошёл за ним, но увидел, что на кухне тоже кто-то есть, и завернул туда.
У плиты в старом переднике стояла неверная жена. Она что-то варила в кастрюле, методично помешивая содержимое половником. Я молча подошёл к ей желая посмотреть, что она варит. К моему удивлению, в кастрюле оказалась всего-навсего вода. Я подбежал к двери и попытался включить свет, что б стало не так мрачно. Лампа, вроде бы, зажглась, но освещение не изменилось. Пришлось довольствоваться жалким светом, лившимся из грязного окна, заклеенного ветхими газетами. Мерзкий желтушный свет подчеркивал убогость кухни: из обстановки здесь была лишь чёрная грязная плита и тяжёлые квадратные столешницы, будто бы росшие прямо из облезлых стен. На столешнице одиноко лежала оловянная вилка без зубца. По всей кухни проходили, сплетаясь между собой старые трубы самых разнообразных толщин и форм. Они торчали из стен, пола, потолка беспорядочно и бессмысленно, образуя ржавую паутину. Время от времени трубы страшно гудели и скрежетали. Многие из них протекали, и капли. От этих протечек весь пол, уложенный когда-то светлой кафельной плиткой, зарос рыже-коричневыми разводами.

— Что вы делаете? — спросил я у женщины, после долгого молчания.

Хозяйка, не обращая на меня внимания, продолжала мешать половником воду. Платье на ней было оборванное и изношенное, передник старый и выцветший, но чистый. Не поворачивая головы, с аккуратно заколотыми на затылке волосами, она сказала:

— Вода должна закипеть.

Я смотрел, как движется по кругу половник, в её жилистой и измождённой руке. Женщина выглядела жалкой: усталое иссохшее лицо, будто бы не знало улыбки. Блёклые грустные глаза недвижно смотрели на воронку воды. Тонкая цыплячья шея женщины вызывала жалость, и даже страх.

«Почему же вода никак не закипает?» подумал я, внимательно исследуя кастрюлю и плиту «Может быть, нужно включить газ на всю?» Я попытался покрутить ручку конфорки, но она вся была залита жиром и совершенно не поворачивалась. Вверху над плитой я увидел старые протекающие трубы. Каждый раз, когда вода вот-вот должна была закипеть, с трубы срывались капли ледяной воды и падали в кастрюлю, остужая горячую воду.

— Как мне всё это надоело! — тоскливо протянула женщина, чуть ли не плача. — Я больше так не могу!

Неверная жена бросила половник и выбежала из кухни. Я последовал за ней и увидел, как она выскочила из квартиры, оставив входную дверь открытой.

— Стойте! Куда вы? — воскликнул я, но женщины уже и след простыл.

Я вернулся на кухню и увидел, что неверная жена снова стоит на том же месте, что и минуту назад. С таким же отчаянием на лице она вновь мешала воду в кастрюле.
Мой слух снова привлёк монотонный стук из соседней комнаты, и я решил пойти посмотреть, кто там стучит.

В дверях соседней комнаты я наткнулся на Катерменша. Он просто сидел и с интересом за кем-то наблюдал. Заглянув в комнату, я увидел, что там, в окружении пустоты, неверный муж увлечённо забивает в стену гвозди. С первых секунд стало ясно, что работа у него не заладилась: один гвоздь получалось забить без проблем, но, когда дело доходило до второго, первый выскакивал. Это происходило каждый раз. Под ногами неверного мужа уже валялась целая куча испорченных кривых гвоздей. Мужчина снова взял гвоздь и попытался вбить его в то же место. Только он это сделал, как уже торчащий в стене гвоздь, словно живой, сам вылез из стены и со звоном упал на пол.

— Что вы делаете? — не выдержал я.

— Мне нужно забить два гвоздя. — угрюмо сказал мужчина.

— Где же картина, которую нужно повесить? — спросил я, окинув взглядом пустую комнату.

Непонятно почему я решил, что гвозди предназначаются для некой картины.

— Картины нет, но гвозди нужно забить. — с умным видом сказал мужчина. — Я понятия не имею, что на них предполагается повесить, полку или картину. Мне никто ничего не сказал.

— Странно. Зачем гвозди, если повесить на них нечего? Какое-то бессмысленное занятие. — удивился я, взглянув на человека-кота.

Пройдясь по комнате, я заметил, что все стены истыканы дырочками от гвоздей. Наверное, мужчина пытался забить гвозди хоть куда-нибудь. Даже в потолок.

— А у вас есть ещё один молоток? Давайте попробуем забить два гвоздя одновременно? — предложил я. — Вдруг получится?

— Здесь больше нет инструментов. — равнодушно ответил неверный муж. — В этом доме вообще ничего нет!

Я подошёл к Катерменшу и присел на корточки рядом с ним.

— Что тут происходит? — спросил я у человека-кота шёпотом.

— Он находятся здесь уже очень давно. Жена всегда варит воду, а муж пытается забить гвозди.

— Я попробую им помочь! — решительно заявил я и направился к выходу.

— Но тогда им совсем нечем будет заняться! — сказал Катерменш, но я его уже не слышал и выбежал в подъезд. Человек-кот поскакал за мной.

— Куда ты идёшь?

— Хочу выяснить, что находится в соседней квартире, за стеной, в которую никак не получается забить гвозди!

Я решительно постучал в дверь соседней квартиры. Нам никто не открыл, и мы с Катерменшем вошли без спроса. Здесь было темно и мебель полностью отсутствовала, как в соседней квартире. Изо всех комнат одновременно доносился детский плачь.

— Кто это плачет? — спросил я у своего хвостатого приятеля.
 
— Должно быть, это брошенные дети. — предположил Катерменш.

Когда я зашёл в первую комнату, сразу же уткнулся лицом во что-то мягкое и тёплое. От пола до потолка, и от стены до стены помещение было заполнено необъятным синевато-зеленым существом. Оно шевелилось и вздрагивало от прикосновения.

— Это ещё что такое?! — в недоумении воскликнул я.

Катерменш подбежал ко мне и, увидев существо невероятных размеров, от страха встал на дыбы. Шерсть его смешно распушилась, как иглы дикобраза.

— Мне это не нравится, давай уйдём отсюда? — взмолился человек-кот.

Игнорируя его просьбу, я с трудом протиснулся в комнату, разгребая воланы жира. Соседний угол, куда я выбрался, оказался свободным. Среди клубов пухлого тела, я отыскал лицо. Оно с любопытством выглядывало на меня из жирового бублика, когда-то приходившегося шеей. Мелкие глазки, прижатые круглыми щеками, превратились в узенькие щёлочки. Толстые скомканные губы поблёскивали, как два жирных вареника, зажатые с обеих сторон щеками.

— Это вы выталкиваете гвозди из стены? — строго спросил я, не переставая удивляться увиденному.

Толстяк зашевелился, притеснив меня ещё сильнее в угол. Я испугался, что меня раздавят и решил говорить более добродушным голосом.

— Какие гвозди? Я ничего не знаю. — проскулило существо.

— Вы не могли бы немного отодвинуться от стены? Из-за вас человек в соседней квартире не может забить гвозди.

Существо недовольно закряхтело и лицо его, как будто растворилось в телесах. Раздался скрип, ёрзанье и пыхтенье. Здоровяк с трудом развернулся. Теперь я видел перед собой его огромную спину, усеянную жировыми выпуклостями и складками.

— Ну вот. — раздался приглушённый голос. — Так лучше стало?

— Но ты остался на том же месте! — возмутился я и попытался собственноручно отодвинуть громилу подальше от стены.

Комната оказалась слишком маленькой, а мои действия лишь усугубили ситуацию. Существо затряслось, раздался раскатистый грохот смеха.

— Прекрати, я боюсь щекотки! — пробулькал здоровяк.

Меня так напугала трясущаяся масса, что я решил поскорее выбраться из комнаты. Прижавшись к полу, я пополз обратно к двери, но толстяк вдруг тяжело задышал и навалился на меня. Я испугался и стал его отпихивать. Мои пальцы провалились в толстое тело, как в пуховую подушку.

— Я не могу дышать! Катерменш, помоги мне!

— Мне щекотно! — не унимался пухляк, сотрясаясь всем телом. Катерменш просунул ко мне когтистую лапку и пытался помочь, но лишь поцарапал мне руку. Продвигаясь, как гусеница, я с большим трудом выбрался на свободу.

— Еще немного и он бы меня раздавил в лепёшку! — вздохнул я, утирая со лба пот.
Огромный человек успокоился и притих, словно осознавая свою вину.

— О нет! — в ужасе воскликнул Катерменш, взглянув на меня.

Я обнаружил, что сумка, висевшая на моём плече, помялась. Заглянув в неё, я с досадой увидел сплющившуюся сырную голову. Коробка-посылка для рыбака тоже пострадала. На глазах у меня выступили слезы, и комок обиды подкатил к горлу.

— Не обижайся на него, он ни в чём не виноват. Это квартира брошенных детей. — объяснил мне человек-кот. — Они распухли от голода до таких размеров, что стали пленниками своих комнат.

— От голода? — мне стало так жалко этих детей даже больше, чем сырную голову и коробку, ведь совсем недавно мы с Катерменшем тоже умчались от голода.

Заглянув в соседние комнаты, я обнаружил таких же плачущих толстяков. В моей сумке лежало несколько бутербродов колбасного человека. Я раздал их каждому брошенному ребёнку и те успокоились. Как только они съели бутерброды, их тела сразу же уменьшились до нормальных размеров. Толстяки превратились в весёлых, розовощёких малышей. Квартира наполнилась смехом и беготнёй.

Вдруг мы услышали, как в подъезде хлопнула дверь соседней квартиры. Катерменш и я сразу выбежали посмотреть, что это такое было. На лестничной клетке мы никого не нашли. Только с нижних этажей доносился затихающий топот, словно кто-то быстро спускался вниз по ступенькам.

— Неверный муж всё-таки забил гвозди в стену! — догадался человек кот.

— И убежал?

— Ну да, он сбежал от скуки. Он же неверный муж.