Глава 29. Семейная драма

Всю ночь я думала о Ефиме. Как он добрался? Всё ли в порядке? И как он в принципе собирается исправлять ошибки брата? Мне хотелось позвонить ему и поговорить обо всём. Того дня что парень мне посвятил, оказалось мизерно мало. Под утро я благополучно уснула. Снов мне не снилось, я настолько вымоталась морально, что видимо мой мозг, посчитал, что сегодня меня можно оставить в покое. Зато кое-кто другой решил разбудить меня ни свет ни заря. На самом деле на часах было уже двенадцать часов, обед. Телефон противно загудел под подушкой, и мне пришлось разлепить глаза, в которые будто песок насыпали. Увидев на экране «мама», я взбодрилась. Она редко звонила просто так, а с учётом нашей ссоры, значит, реально произошло что-то невероятное, раз она первая удостоила меня своей чести.

Нехотя, но я ответила. Что поделаешь, как бы там не было она моя мама, да и мало ли что могло приключится. Я хоть и в натянутых отношениях с роднёй, но всё же переживаю за их здоровье.

— Ты где? — было мне вместо тёплого утреннего (упс, обеденного же) приветствия. — Где тебя носит, чёрт подери? Только не говори мне, что ты ночуешь в мусорном баке.

В какой реальности она живёт? Мы не в американском подростковом сериале, где все герои максималисты, и возводят всё в неадекватный абсолют.

— Я пока до такого не докатилась, не заставляй свои нервные клетки страдать, они не восстанавливаются, — сонно заверила её, что я не конченная.
 
— Включила умницу, завязывай дочка, — шикнула на меня она, и я прямо почувствовала её недовольство через телефон, могла даже представить воочию. — Возвращайся. Бунт дело хорошее, но в твоём случае бесполезное.

— Мама моё решение не бунт, — постаралась я не зевать, хотя зевота так и лезла наружу. Если мама услышит, достанет меня, где бы, я не находилась. — Я хочу жить самостоятельно.

— А больше ты ничего не хочешь? — иронично спросила она усмехнувшись.

Она не верит в меня. Ничего я заставлю поверить.

— Ничего.

— Не смей мне дерзить, от кого научилась? От Емели? Ой, я ему в рожу плюну при первой же возможности. Окаянный, сумел-таки вселить в тебя дух западных придурков. Вот же, знала ведь что опасный он малый, надо было быть настойчивее.

— Чего ты от меня хочешь? — всё же не удержавшись, я зевнула, и стала ждать материнских наставлений, мол, я совсем её не уважаю.

— Приезжай сегодня домой на ужин, всё обсудим и тогда примем взрослое взвешенное решение, а не то, что приняла ты. Посмешище, — фыркнула она, и мне захотелось сбросить звонок. Ещё и высмеивает.

— С таким отношением я никуда не поеду, — показала я характер, нечего считать меня пылью, я покажу ей, что её дочь. От осинки не рождаются апельсинки.

— Ты позвонила мне, чтобы как обычно унизить? Показать, что я недостойна, ходить по Земле и дышать одним с тобой воздухом? Ты хоть раз спросила меня, чего я действительно хочу? Нет! Зато смеешь приказывать являться по первому зову. Я тебе не собака, на свист не откликаюсь.

Мама замолчала, видимо придумывала, как получше меня к себе расположить, чтобы я всё-таки приехала. Значит, дело важное, мама обычно стелиться не любит.

— Ты приедешь домой, мы сядем за стол поужинать и обсудим всё, что случилось за эти десять дней. Саша, ты сильно поменялась и мы с отцом тебя не понимаем. Приезжай и объясни по-человечески, — смягчилась она, но я чувствовала фальшь. Наверняка мама сидит, и произносит каждое слово с кривым лицом.
 
Я приложила ладонь ко лбу, не потому что болела голова, а просто не понимая смысла разговора если соглашусь и приеду. Я всё решила, ничего менять не собиралась, и на меня по-прежнему давили.

— Саша, — позвала мама, — я хочу извиниться перед тобой, приезжай.

Я сглотнула. Это точно говорит моя мама, не пришелец, управляющий её разумом? Ни за что не поверю, что она так просто может принять и понять меня. С её стороны подобное можно рассчитывать как поражение, а проигрывать она никогда не умела. Как-то давно, когда мама ещё не имела своей должности в фирме, на это место претендовала другая женщина. И на голосовании между ней и её соперницей выбрали не маму, она сорвалась с цепи. Стала придумывать всяческие подставы бедняжке, невзначай унижать её, и в итоге та сдалась под напором. Женщиной та была мягкой и не умеющей бороться до победного конца как мама. И вот уже одиннадцать лет как она занимает почётное место, которое так упорно отвоёвывала.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что ничего не потеряю, если поговорю с роднёй. Они всё равно не смогут переубедить, дам им иллюзию, что есть шанс, иначе она от меня не отстанет. 

— Почему ты замолчала? — всё ещё была на связи мама. Она умела ждать и терпеть когда ей выгодно.

— Хорошо, к скольким я должна приехать? — вроде как сдалась я, и голос матери как по волшебству изменился. Она стала слишком приветливой, знающий человек как я сразу заподозрит неладное.

Она назвала мне время, и мы распрощались. Оставшийся день я провалялась в постели, то засыпая, то просыпаясь. После полудня телефон мой снова ожил. На этот раз звонил неизвестный мне номер. Появилось желание проигнорировать и продолжить своё путешествие в мир снов, но тот, кто звонил, не сдавался просто так. Я психанула и ответила. Если мне как обычно названивают из лжебанка, я им устрою. Достали со своими бестолковыми кредитами, я, что похожа на ту, которая берёт их у первого попавшегося банка? Но стоило мне услышать мужской знакомый голос, как я сразу перестала злиться. Он явно не успел бы устроиться работать в банк.

— Привет, ты уже проснулась? — первым делом спросил Ефим, а названивал мне именно он.

Отвечать на глупый вопрос я не стала, кто спит в четыре дня? Ладно, хорошо, я спала, но это исключение, тяжёлые деньки не так-то просто пережить.
 
— Уже прилетел? Как прошёл полёт? Ты почему звонишь с неизвестного? Что с твоим номером телефона? — Закидала я его вопросами, мне было интересно абсолютно всё. За это недолгое время я сильно по нему соскучилась.

— Сашуль помедленнее, я уже забыл твой первый вопрос. Давай сначала? — отшутился парень, — о'кей, я прилетел в Нью-Йорк, хорошенько отдохнул, а утром выяснилось, что на мой номер стали названивать тысячи незнакомых номеров. Пришлось поменять сим-карту, вот звоню с временного номера.

— Проклятый Егор, — выругалась я, — всё по его милости. Теперь тебя ещё и таким способом доставать станут. Встреть я его, задушила бы на месте.

— Ну-ну, притормози мелкая, не гони коней, — стал он успокаивать мой разбушевавшийся нрав, каким-то странным и совершенно не действенным методом, — не думай о нём. Ты меня поняла?

— Не собиралась я о нём думать, он не пуп Земли.

— Вот и ладненько, что ж, я позвонил спросить у тебя как ты? Всё в порядке? Знаю-знаю, прошло всего несколько часов, и я веду себя странно названивая просто чтобы услышать твой голос, и всё же… Удовлетвори моё любопытство, — он то оправдывался, то шутил.

— У меня ровным счётом ничего не произошло, я отдыхала, — ставить его в известность, что иду вечером на ужин к маме не стала, всё потом, — и я тоже счастлива, услышать твой голос.

— Счастлива? Правда?

— Конечно, что тут удивительного?

— Я просто… — он замолчал, из телефона послышалось, что ему кто-то что-то говорил на английском языке и Ефим внимательно слушал, когда вернулся, извинился, — мне пора уходить. Я перезвоню позже.

Так резко мы никогда не прощались, и мне стало даже как-то грустно. Теперь у Ефима появится куча работы, и он забудет обо мне как о сне. Настроение поползло вниз.

В подавленном состоянии я стала одеваться. Обещала маме приехать, значит выполню. Поговорим по-хорошему и разойдёмся. Для обычного семейного ужина, я не стала одеваться как царевна, идущая на аудиенцию к матушке и батюшке, надела самые обычные джинсы и футболку. Хотя уверена, мама не оценит мой выбор. Да чего уж там она никогда ничего во мне не ценила, так что очередное порицание меня не пугает.

Вызвав такси, мне пришлось долго его дожидаться. В городе откуда-то взялись огромные пробки, из-за которых никто ничего не успевал сделать. Когда я садилась в жёлтое авто, каким же было моё удивление, когда за рулём его сидел никто иной, как тот самый дядюшка с усами. Водитель, довозивший нас с Ефимом до его квартиры и объяснявший парню каким мужем нужно быть, чтобы жена ценила. Увидев меня в зеркале, мужчина приободрился и улыбнулся самой жизнерадостной улыбкой, которую я когда-либо видела.

— Здравствуйте девушка, а я вас помню, — подмигнул он, и завёл автомобиль, мы стали выезжать из двора.

 — Здравствуйте, я вас тоже, — улыбнулась я в ответ, но не думаю, что наши улыбки можно ставить в сравнение.

— Вы тогда ещё с мужем ехали у меня на заднем сиденье.

Да с мужем. Эх, хорошее было время.

— Да-да, — не стала я отрицать. Раз уж Ефим соврал тогда, буду врать за него до конца.

— Ой, как приятно снова с вами пересечься, а где же ваш благоверный? — озадачился мужчина с усами.

— Уехал, — с тоской поведала я.

— Бросил что ли вас? Негодяй.

— Нет, не бросил. Мы просто временно не можем видеться, — оправдывала я парня, — у него работа на другом континенте.

— Это как? — не понял таксист.

Видимо он не знает что такое континент.

— Он работает в Америке. — Точнее пояснила я.

— Ну, ничего ж себе. Каков крутой малый, а тебя чего с собой не взял? Нехорошо мужу и жене раздельно жить. Так ведь и отдалиться можно, потом развод и всё пиши, пропало. Время потраченное зря. Ты его проинформируй, парни в наше время слабо понимают, как нужно поступать, — осуждал он поступок Ефима, — если бы моя Любка укатила работать за бугор, я бы немедля ринулся за ней. Куда она — туда и я.

«Куда она — туда и я» — отпечаталось в моём сознании. Должна ли я поступить, так как говорит этот малознакомый, но явно опытный мужчина? Молодёжь часто не слушается старших, но порой они выдают действительно нужные вещи. И я согласна с таксистом.

«Куда он — туда и я», — что если сделать это своим девизом? Думаю, выйдет великолепно.

— Спасибо вам, — с благодарностью улыбнулась я советчику, и не могла прекратить делать это. Сердце забилось в новом ритме — ритме, обещающем новою встречу, теперь-то я точно не отступлюсь, никогда.

— Значит, я попал в цель?

— Именно так, ваши слова сподвигнули меня к новому и чему-то неизведанному. Может опасному, но такому притягательному.

— Тогда рад помочь миледи, — сделал жест водитель, будто бы снимает передо мной шляпу. Я посмеялась. Такой милый дядюшка.

До дома мы доехали не за сорок минут, как обычно это было. Из-за всё тех же пробок я опоздала на целый час. Интересно мама уже приготовила для меня виселицу? Не смею сомневаться, так оно, скорее всего и есть.

— Хорошего вечера девушка, — на прощание бросил таксист, — и следуйте своим мечтам, они обязательно приведут вас туда, куда вы желали всегда.

— Желаю и вам того же, — помахала я рукой мужчине с усами, и тот посигналив мне на прощание поехал дальше выполнять свою работу.

Направляясь к дому, я чувствовала внутри себя лёгкую тревогу, но одновременно с ней приходила какая-то до сели мне неведомая смелость. Я сама распоряжаюсь своей жизнью, и мама мне не указ. Пусть всё пройдёт хорошо, и мы не поссоримся. А если так уж произойдёт, значит, надо. Когда-нибудь всё образумится, и мы сможем общаться как нормальные мать и дочь.

Остановившись, я задумалась — а нужно ли стучаться в дверь своего родного дома? Не будет ли это казаться странным? Выдохнув, я сама открыла дверь и вошла внутрь. Меня никто не встретил. Что же хорошее начало. Пройдя в гостиную, где мама обычно любила накрывать стол, я встретила сидящего за ним папу и тётю Надю.

Что она здесь делает? — первым пришло на ум. Я же не свихнулась, точно запомнила, как отец выгнал женщину, и как та слёзно просила Ефима её простить. Неужели погода опять поменялась? А может это какой-то хитрый план мамы?

К слову мама явилась, не успела я поздороваться с двумя членами семьи, и не одна, рядом с ней шествовал Егор.

Да она издевается. Я собиралась всё бросить и молча уйти, но парень не дал мне сделать этого, перекрыв выход из гостиной собой.

— Александра нам нужно всем поговорить, не покидай нас так рано, — не уловила я, точно требовал он или просил. Да и плевать мне, ненавижу подонка.

— Точно, «этот», — одними глазами показала она на Егора, — попросил дать ему возможность оправдаться. Я великодушно разрешила.

— Мне не нужны оправдания, я просто хочу уйти, — взъерепенилась я. Находиться и дышать одним воздухом с этим мерзавцем сродни адовой пытки.

— Сашенька, — поднялся со своего места отец, он тоже переживал, я видела как глаза его то и дело опускались, — всего полчасика? Дай Егору объясниться.

Я метнула косой взгляд на человека без зазрения совести испортившего жизнь Ефиму, и не могла понять, для чего теперь, когда всё уже сделано, оправдываться? Тяжело оставаться плохим парнем в глазах других людей? Привык, когда всё контролирует, в том числе и меня? Не дождётся моего прощения, никогда, да и не зачем. Я не хочу видеть в своей жизни Егора, он отнял у меня пять лет, и я снова должна дать ему время, чтобы отбелить своё чёрное имя.

— Мне на тебя, — ядовито произнесла я, — даже секунды жалко.

— Александра…

— Хватит меня так называть, ненавижу своё полное имя, но я терпела, потому что оно нравилось тебе, всё закончилось, теперь я не обязана слушать его из твоего грязного рта, — сорвалась я на крик. Мастерски прятать эмоции как Ефим я не умела.

— Дочь он мне тоже не нравится, но ты ведёшь себя неподобающе, — осекла меня мама, — язычок свой попридержи. Научись выходить из ситуации чистенькой без лишних эмоций.

Меня бомбануло. И это говорит та самая женщина, что сломала мне детство своим постоянным контролем.

— А ты бы вообще помолчала, — рявкнула я на мать впервые за всю осознанную жизнь. — Как у тебя хватило ума угрожать Ефиму?
Мама усмехнулась, она заранее знала пути отхода.

— Угрожала? Прости когда? Я не могу припомнить.

— Тогда припомню тебе я. После нашего с ним первого поцелуя на лугу возле речки. Он всё мне рассказал, не смей отрицать, — приблизилась я к ней и смотрела прямо в глаза. Внешне мама оставалась спокойной, но я видела ураган, бушующий в её голубых как море глазах.

Все замерли. Папа единственный из всех узнал все подробности лишь сейчас и был полностью обескуражен. Тётя Надя догадывалась, но она и до этого молчала, боясь навредить конфликту, растущему между нами ещё больше. Егор принял услышанное как данность, он словно и не сомневался, что между нами с Ефимом давно есть связь. А мы с мамой продолжали сверлить друг друга глазами.
 
— Проболтался, — только и сказала она, отводя глаза первая.

— А что разве неправда?

— Правда, ну и что? Возненавидишь меня Саша? — с каким-то ранее мне не ведомым отчаянием спросила мама, — я всю жизнь всё делала только для тебя. Я бросила все, что имела к твоим ногам дочь. Да я заставляла много учиться, потом отправила тебя в университет, дала работу, и что, тебе недостаточно? Разве не все о таком мечтают?

— Мам ты хотя бы представляешь, что такое мечты? — начала остывать я. Моя отходчивость являлась в самые неподходящие моменты, — ты когда-нибудь мечтала?

— Мечты — это пустота. Ты грезишь о них, только тогда когда понимаешь что они несбыточные. Потом когда мечта исполняется, она становится ненужной, неинтересной. — Пояснила мама, — человеку просто нужно ради чего жить. Мечта самая большая иллюзия. Самый большой обман. Люди лгут себе изо дня в день, болея мечтами.

— Ты уверена? — печаль обуяла моё сердце, я вдруг поняла, мама понятия не имеет какого это мечтать. — Мама, — приблизилась я и обняла её, — мечтать и воплощать мечты в жизнь это не пустое. Просто люди, добившись своего, начинают думать о чём-то новом. Мы мечтаем постоянно, и это часть человеческой сути. Лишая себя этого, ты не получаешь нужной разрядки, понимаешь меня?

Мама с минуту смотрела на меня, и я ждала от неё всего самого плохого. Выработалась привычка, но внезапно она развеяла все мои предрассудки и обняла в ответ. И, казалось бы, всё чудесно, мы, наконец, пришли к единству, но хрупкая ниточка оборвалась.

— Мечтательность дурость, — огорошила меня она, и вышла из гостиной.

Из глаз полились молчаливые слёзы. Егор попытался успокоить меня, хотел приблизиться, но я не позволила.

— Стой на месте, не смей прикасаться.

— Алекс… Саша, прости меня, — запнулся он, и по привычке собирался назвать полное имя. — Я всё исправлю, клянусь. Ефим не потеряет сцену, он будет и дальше продолжать сиять на ней.

— Что раскаялся? — усмехнулась я, не веря ему, — неужели совесть появилась?

— Я осознал вину, — коротко пояснил Егор, — и я искуплю её.

— А если уже поздно? Ты знаешь, сколько проблем создал? Ты эгоист, живущий только ради себя и своих ценностей. Тебя не волнует судьбы близких людей.

— Согласен, но я был в отчаянии, — устало упал он на стул рядом с тётей Надей, — ты ускользала от меня. Я не мог простить брата за то что…
— За то, что он лучше тебя?

— Саша остановись, — вклинилась тётя.

— А вы лучше рот совсем не раскрывайте. Не смогли нормально воспитать своих детей, так не закапывайтесь глубже, — остановила её я. — Нечего словами бросаться, когда всё уже свершилось. Вы могли поговорить с Егором и попросить его не начинать этот фарс. Но вы, как и всегда промолчали, ведь любили только одного сына, и радуйтесь теперь он рядом с вами.

Тёте Наде не понравились мои суждения на её счёт, и женщина пошла в наступление. Она поднялась с места и приблизившись ко мне схватила за запястье, не больно, но ощутимо неприятно.

— Ты ещё маленькая и глупенькая. Не прожила жизнь как я, поэтому не суди да несудимая будешь Саша, — отшвырнув мою руку, она взяла сына за шкирку и потащила на выход, — ноги моей больше в этом доме не будет.

Хотелось догнать её и высказать всё, но папа вовремя меня остановил.

— Не надо дочка, пусть уходят.

— Она думает, что единственная несчастная во всём мире, тётя такая же, как и её самовлюблённый и завистливый сынок, — бросила я им вслед, но они наверняка уже не услышали.

— Как бы там не было, ты знаешь, что ты права, а они… Им ты ничего уже не докажешь. Люди не меняются. Выслушают тебя и продолжат на чём остановились, — философски заметил папа, и взяв меня за руку усадил за стол. — Лучше хорошенько подкрепись. Не зря же Диана наготовила столько вкусностей.

Мама вернулась через какое-то время, но мы больше не разговаривали. Я изредка перекидывалась парой фраз с отцом. В любом случае, мне стало больше известно о матери и её жизни. По всей видимости, её так же контролировали родители, и она не смогла переступить эту черту и стала похожей на них. Бабушку и дедушку я никогда не знала, мы не общались, и у этого есть причина, которую мне мама не расскажет.

Сложно или просто, жить и любить?
Долго или коротко принять и прятаться?
В сложнейшем из моментов, взяв себя в руки,
Заставить себя идти дальше, не умирая от скуки.

В потаённом карманчике, где всё идеально,
Развернув его, встретишь  комки, грязь.
Так и с жизнью закрытою стенами семьи,
Пробудится всё, кроме чистой воды.

Семья для того создана, чтобы ею дорожить,
Став её частью, придётся лишь принять и не тужить.
Осторожно понимать раз за разом принимать,
Окунувшись в жизнь семьи, ты попробуй не умри.