Репрессии - жуткое слово

Из книги "Земля родная, земля казачья"(Краснодар. 2014 г.)
Предки начальника штаба андреевского первичного казачьего общества Анатолия Котвицкого из украинских казаков. Жили в Житомирской области. В поте лица трудились на земле, были истинными православными христианами и никогда не думали, что жестокая судьба закинет их не по доброй воле за тысячи километров от родины, в далекий Казахстан. И будут они, униженные и оскорбленные, под постоянным надзором  уполномоченного НКВД, как какие-нибудь разбойники. За что? А за то только, что кому-то показалось не справедливо нажитым их «богатство»: крепкий дом, да пара лошадей, четыре коровы.
В селе Васильевка Житомирской области на Котвицких косились многие: дом большой, хозяйство справное. Жинка три языка знает, в служанках у Екатеринбургского атамана Дутова была. Вернулась в 1917 году не с пустыми руками, с хорошим приданым. Четверо ребятишек (старшему было 12 лет, младшему – три годика) подрастало в семье, когда в 1936 году сообщили, что их выселяют, как кулаков. Куда? Не объяснили. На сборы времени не дали. Отец поспешил  взять в дорогу топоры, да лопаты. Мать кое-какие пожитки: одеяла, да одежду, чугуны, да сковородки, какие были дома продукты. Ночь прошла в горестных сборах со слезами, а на утро всех выселенных погрузили в вагоны-теплушки. Дней 15 тянул паровоз состав, охраняемый военными, через огромные российские просторы. Голодали, многие умирали. Особенно взрослым было тяжко смотреть в, наполненные ужасом безысходности и непонимания происходящего, голодные глаза ребятишек. Почему их выгнали из дома, куда везут, почему нечего есть? На эти вопросы детей, привыкших, пусть не к богатой, но к упорядоченной и сытой жизни, взрослые ответить не могли.
Выезжали из Украины 28 апреля, когда там уже было тепло. А приехали в мае в  Казахстан, где еще снег не сошел. Кругом  степи бескрайние. Ни лесочка, ни рощицы, ни деревеньки. Начали спешно рыть землянки, чтобы укрыться от холода. Стены и крышу делали из массивных плит, вырезанных из дерна. Эти землянки оставались жилищем ссыльных чуть ли не до конца 20 века. Из строительных материалов-то в округе — лишь камыш, да терн. Так и жили, те, у кого не было в семье крепких мужских рук, в «домах» с растущей на крыше травой. Это Анатолий Павлович, родившийся после войны, хорошо помнит. У Котвицких, кроме отца, было еще два сына-подростка. Они смогли сложить саманный дом на фундаменте. Но это было уже, спустя многие годы.
В 1956 году, когда пришло известие о реабилитации, сколько слез пролили в каждой семье всех многочисленных специальных поселений! А были среди них не только маленькие села, как Андреевка Кокчетавской области, родина Анатолия Котвицкого, нынешнего жителя станицы Андреевской Калининского района. Были и большие, с населением в пять и более тысяч, как ближние к Андреевке Вишневка, Ясная Поляна, другие. Кстати, поблизости располагались и поселения ссыльных немцев, представителей других национальностей. Все они находились в одинаково жутких условиях.  Страшно представить, какими масштабными были репрессии, если только в одной местности оказалось столько ссыльных!
Глава семейства Антон Антонович только головой покачал, услышав такую, казалось, радостную весть. И рукой махнул, нахмурился: признали наконец-то, что ни в чем они не виновны! Тем горше была обида за то, как с ними жестоко, бесчеловечно поступили! А супруга его, Августина Емельяновна, долго плакала.  Но вернуть-то уже ничего было нельзя! Ехать обратно на Украину? Пожилым людям такой переезд, обустройство на новом-старом месте перенести уже было не по силам. Через год, в возрасте 57 лет житомирский казак умер. Сказались не только годы непосильного труда, но и постоянные унижения, страх за жизнь  близких. Ведь в любое время дня и ночи уполномоченные могли прийти в дом пересчитать: все ли на месте, не сбежали ли? Ежемесячно кому-то из взрослых следовало ехать в город, в управление НКВД, чтобы сделать соответствующую отметку (пока не подросли дети, это делал отец).
В нечеловеческих условиях ссыльным помогла выжить вера Православная. Все украинские казаки были истинными верующими. Августина Котвицкая даже Библию в ссылку привезла. В каждой землянке, в святом углу  были божественные лики. Уполномоченные сначала ругались, а потом, столкнувшись с упорным молчаливым противостоянием лишенных всех  благ людей, делали вид, что не замечают икон. Так и жили – в нищете, но под опекой Господней. И детей, рожденных уже на новом месте, воспитывали верующими, хотя ни одного храма в округе на сотни километров не было. Большие церковные праздники всем селом отмечали: Пасху, Рождество, Троицу. Пекли куличи из того, что было, красили яйца, варили кутью из овса, пшеницы. Если у кого был рис – предел мечтаний. Был он тогда очень дорогим, не многие могли его купить.
Вера помогла репрессированным не только выжить, но и не озлобиться душой. Потому, не задумываясь,  уходили мужики призывного возраста на фронт. Старший сын Котвицких, Василий,  воевал с 1942 года. Служил до 1947, успел принять участие и в войне с милитаристской Японией. Мать сегодняшнего кубанца, во время войны отбывала трудовую повинность. Как тогда говорили, была в трудовой армии. Женщин держали в соседнем селе на казарменном положении, в специальной артели по пошиву для армии стеганок. Условия были жуткими, но больше всего женщин мучил голод.
"Едут новоселы по земле целинной" – кто не помнит вдохновенный задор этой послевоенной песни. Но истинными-то первыми целинниками, выходит, были репрессированные. Они строили первые поселки из землянок, распахивали земли, обустраивали колхозы. И все это без государственной поддержки, без шумихи в прессе, не рассчитывая на правительственные награды и повышенные заработки. Как и везде в СССР того времени – за "галочки-трудодни". У кого была корова – сдавали в качестве налога за нее, молоко, у кого свинья – шкуру с нее снимали и сдавали. А в колхозах трудились без выходных, отпусков и – с утра до поздней ночи. Не удивительно, что один из сыновей Котвицких, Борис, работавший механизатором, рано умер.  Не долог был век и у его  сестры, Нины,    телятницы местного колхоза "Красное знамя".
 Анатолий Павлович вспоминает, что уже и после закона о реабилитации ссыльные не почувствовали особого облегчения. Да, не было надзора, проверок. Выпускникам школ из семей ссыльных разрешили поступать учиться в техникумы и институты. Раньше их, в лучшем случае ждали тракторная бригада или животноводческая ферма. Но, как и прежде, торговое снабжение в переселенческих селах оставалось очень скудным. В соседних аулах магазины были гораздо богаче, и товары там стоили дешевле. Взрослые не решались туда ходить, а мальчишки – бегали. Казахи их не трогали. Но, если на их земли кто-то забредет, объездчики не жаловали.
Рос мальчишка почти все время с дедом и бабушкой. После войны мать работала дояркой  и жила на ферме, дома побывать ей удавалось редко. В селе была начальная школа, в которой занимались по два класса вместе. Анатолий с третьего класса начал работать. Пас колхозный скот. А с четвертого класса уже помогал младшему дядьке пасти индивидуальное стадо коров. Тогда в семье появились настоящие "живые" деньги.
Впервые в станице Андреевской Анатолий побывал в 1968 году. Он тогда служил в армии, и их часть направили помогать колхозникам  в уборке урожая. Там солдатик познакомился с гарной дивчиной. После демобилизации приехал, женился и увез кубаночку в Казахстан. Но вскоре молодые переехали в южный край, на родину супруги. Всю жизнь работал Котвицкий газосварщиком в колхозе "Родина". Стал пенсионером – устроился в местную школу рабочим по ремонту здания, теперь там же – охранником.  Жена, Татьяна Ивановна трудилась нянечкой в детском саду, свинаркой, дояркой. Пятерых детей вырастили. Все, кроме одного сына, что в Бойкопонуре, живут в родной станице. Радуют дедушку и бабушку 11 внуков. Огорчает Анатолия Павловича, что его сыновья не чувствуют своих казачьих корней. Но может спустя время изменят свое мнение.
А казакам в станице есть чем заняться. Принимают участие в вечерних дежурствах по охране общественного порядка, соблюдению "детского" закона, в субботниках по наведению санитарного порядка. Три Андреевских казака – председатели ТОС, один – смотрящий на кладбище. Словом, забот у казаков хватает. Жаль, что церкви своей нет! Но хорошо, что с нового года в здании почты открыли молельную комнату. В последние годы в России все кардинально изменилось. Горд Анатолий Павлович, что носит казачью форму. Только иногда бессонными ночами  вспоминается ему голодное, холодное и не свободное детство в бедном селении для ссыльных, что в бескрайних степях Казахстана.