Ньютон. Математические начала... Ньютон и Вольтер

Главный труд жизни Ньютона, opus magna, вышел в свет в 1687 г. и не знал полосы непризнания. Однако и признание его ограничивалось очень узким кругом собратьев-ученых. Советский биограф ученого В. Карцев писал: "Ко дню своей смерти Ньютон имел в Англии не более двадцати последователей". И добавляет: "Во многом это вина самого Ньютона. То, что в течение сотни лет его 'Начала' были для большинства книгой за семью печатями, объясняется его невниманием к среднему читателю, нелюбовью к разъяснениям, использованию иллюстраций и поясняющих примеров".

Но если в Англии Ньютон был все же хоть как-то известен, и даже за пределами научного круга: у него в друзьях был философ Локк. Другой философ, правда, тогда еще менее известный, чем Ньютон -- Беркли, обрушивался на ученого с едкой критикой. На него писал хвалебные эпиграммы (а вы, наверное, думаете, что эпиграмма -- это исключительно сатирический жанр) первый поэт Англии Поп. Правда, скорее было известно имя ученого, чем то, что должно было его прославить. "Очень мало кто в Лондоне читает Декарта, труды которого действительно утратили свою пользу, но мало кто читает также Ньютона, ибо надо обладать большой ученостью, чтобы его понимать; однако весь свет о них говорит" (Вольтер, "Философские письма"),

то за ее пределами острова имя великого ученого мало что говорило даже коллегам по научному цеху, а уж широкая образованная публика даже имени такого не слышала.

Во Франции, ведущей тогда интеллектуальной державе Европы, господствовал Декарт со своими вихрями. Господствовал настолько непререкаемо, что когда в 1727 г -- в год смерти ученого -- в Англии оказался Вольтер, он с удивлением услышал, что есть оказывается иная, чем декартовская, концепция Вселенной:

"В Париже свет существует в воздухе, для Ньютона он исходит из Солнца и доходит до нас через шесть минут с половиною. У наших картезианцев все в мире делается через подталкивание, совершенно непонятное; у г. Ньютона основанием всему служит притяжение, причина которого не более известна".

И Вольтер с жаром принялся знакомиться с новой для него системой: благо он встречался не только с поэтами и философами, но и с учеными. А через несколько лет, в 1734 г., если быть более точным, появились его "Философские письма", где Вольтер буквально поет панегирик Ньютону. Эти "Письма" сыграли решающую роль в посмертной славе Ньютона. Ошибаются, кто думает, что славу ученому приносят только его научные заслуги, и даже признание в кругу специалистов. Славу создают писатели и поэты, а ныне журналисты и телеведущие. С Ньютоном именно так и обстояло дело.

Причем, Вольтер, опытный полемист, умел не только хорошо писать, но и умел вовремя и нужным образом подносить написанное публике. В "Философских письмах", в главе, которая так и называется "Декарт и Ньютон", Вольтер пишет:

"Я не считаю возможным, чтобы действительно кто-то осмелился свести на нет философию Декарта в сравнении с философией Ньютона; первая -это опыт, вторая - шедевр".

Просто похвала Ньютону прошла бы незамеченной, а полемическое сопоставление англичанина со столпом тогдашнего научного мира Декартом вызвало бурю эмоций. Книгу читали, обсуждали, имя Ньютона было у всех на устах: у писателей, салонных дам и аббатов, а главное, оно достигло ушей ученых и разбудило в них интерес к мало известному тогда английскому физику.

И возбудив внимание к новому имени, Вольтер делает следующий шаг. В 1738 году выходит его капитальная книга "Элементы философии Ньютона", где английский физик не просто хвалится и сопоставляется c Декартом, а дается обстоятельное изложение его учения (работ о цвете и "Математических начал натуральной философии"). Вольтер сделал то, чего не сделал сам Ньютон: он донес его идеи до широких масс тогдашнего образованного общества. "Я старался высказывать мысли так просто, как они вошли в мою голову. Я приложил много труда, чтобы избавить от него наших французов," -- писал он академику Пито.

Труд Вольтера можно назвать шедевром. Написанный просто, ясно, популярно, он одновременно ни на грамм не теряет в глубине и содержательности и до сих пор для французов является главным источников их представлений о физике, читаемый в равной степени и специалистами и просто образованными людьми.

Можно смело сказать, что Вольтер проложил Ньютону путь к европейской славе и признанию. Конечно, картезианцы яростно сопротивлялись. Книга была запрещена к издании, ибо тогдашний министр юстиции д'Агессо, в ведении которого находилась печать, был сам ярым картезианцем. Это запрещение однако только увеличивало ее славу (тогда была мода запрещенные книги контрафактном издавать в Голландии, либо ю. Нидерландах, так что складывалась парадоксальная ситуация: книга была запрещена, а читали ее все; даже те, кто и не думал читать: факт запрета только подливал масла в огонь интереса). Сорбонна осудила книгу, а преподаватели, осмелившиеся преподносить студентам элементы ньютоновской физики, безжалостно изгонялись из университета.

"Бедным французам", -- писал Вольтер Дидро, -- "по-видимому, запрещено придерживаться всеобщих убеждений в том, что существует всемирное тяготение, пустота в пространстве... Они должны следовать бессмысленному учению Декарта".

Но лед тронулся, господа присяжные заседатели. У Вольтера была любовница и просто хорошая знакомая, пусть и страшненькая, мадам дю Шатле. И не взяв красотой, она брала умом. У нее в замке Вольтер скрывался от преследований и соблазнил-таки ее... Ньютоном (по любовной части он соблазнил ее еще раньше). Она стала делать опыты, а заодно и изучать английский язык, в качестве пособия взяв "Начала". Правда, она хорошо владела латинским, на котором была первоначально написана книга Ньютона, так что изучение протекало с помощью параллельного текста.

В конце концов книга была переведена и появилась на французском языке. Математическую сторону "Начал" помог освоить и перевести замечательный французский математик Клеро. Причем Клеро не ограничился простым переводом. Ньютон все свои математические выводы делал в строго геометрическом традиционном ключе. Хотя в скрытом виде, как об этом пишут исследователи, он использовал для доказательств метод флюксий, или, говоря по нашему, дифференциальное и интегральное исчисление. Клеро, будучи одним из первых, кто с восторгом принял новые математические методы, упростил изложение англичанина, полностью переведя его на язык рядов и бесконечно малых. В таком виде "Начала" до сих пор издаются во Франции, и ни одна собака не пищит по поводу явного нарушения авторских прав.

После этого, хотя Ньютон по-прежнему не признавался университетской наукой (там до самого Наполеона физику читали по Аристотелю и Декарту, пока Наполеон просто-напросто не разогнал к чертовой матери всех этих болтунов, позакрывав их кормушку -- университеты), но все сколько-нибудь стоящие ученые в физике и смежных областях (они кучковались вокруг Академии, а также задавали тон в дамских салонах -- главных центрах тогдашней французской интеллектуальной жизни) пересели с Декарта на Ньютона.

Любопытно, что с 1739 по 1742 в Женеве несколькими выпусками вышел еще один перевод "Начал" Ньютона на французский язык с подробными, строчка за строчкой, комментариями францисканских монахов Фомы Сера и Франсуа Жакьера (Le Seur и Jacquier -- причем они привлекли к своему труду и других ученых), которые также перевели ньютоновскую геометрию в геометрию бесконечно малых, но не в формате ньютоновской теории флюксий, а в лейбницевском варианте, в котором дифференциальное и интегральное исчисления преподается до сих пор во всех странах. Однако этих друзей, творивших в лоне католической церкви, тогдашняя научная и культурная тусовка в упор не замечала. Лишь в 1980 году их перевод был переиздан, и по уверению немецкого биографа Ньютона и Лейбница, является замечательным трудом, не потерявшим своего значения до сих пор.

Но подлинным памятником, причем не каменным, а живым "Математическим началам натуральной философии" стала "Аналитическая механика" Лагранжа, вышедшая в свет в 1788 году. Лагранж не только решил ряд новых задач по динамике, но и благодаря изобретенному Бернулли и им самим на пару с д'Аламбером принципу виртуальных перемещений распространил законы механики Ньютона на статику. "Аналитическая механика" стала Библией и Кораном современной инженерной науки. На ней строятся до сих пор все строительные, теоретические и пр. механики, с помощью которых инженеры ведут расчеты зданий, сооружений, механизмов и пр конструкций, даже не подозревая, откуда растут ноги у многочисленных справочников и пособий по расчету каких-нибудь металлических конструкций.

http://proza.ru/2023/03/21/327