Стадион и террикон

15 января 2021 года.               

Стадион и террикон.               

  После Войны мы, гладковские пацаны, проникали на стадион «Шахтер» по норам, прорытым заблаговременно под деревянным забором, ограждающим футбольное поле. Этот лаз надо было замаскировать, чтоб его не обнаружили конкуренты и взрослые общественники (движение дружинников тогда еще не было оформлено). За день до матча малолетняя компания болельщиков с рудничного поселка отправлялась на трамвае к месту предстоящей футбольной баталии. Там мы обходили стадион вдоль забора, проверяли исправность «наших» тоннелей и, если они были завалены битым кирпичом, то рыли новый с последующей маскировкой. Однажды, убедившись в пригодности своих нор, мы пошли погонять мяч на тренировочное поле, расположенное поблизости от стадиона, но там проходил матч взрослых. Странным нам показалось то, что на поле помимо судьи с милицейским свистком (трели футбольного свистка мы услышали только через несколько лет на стадионе в чемпионате Союза) бегал судья с алым флажком. Затесавшись в малочисленную толпу мужиков, стоявших у кромки поля, мы по отрывкам фраз, уяснили, что это идет футбольный матч между военнопленными немцами и глухонемыми русскими. Мы яростно стали болеть за своих, хотя встреча проходила корректно и упорядочено благодаря судье-дублеру, который флажком сигнализировал немым футболистам об остановке игры, и указывал место, откуда следует вводить мяч в игру. Пленные в Сталино были расконвоированы, работали в шахтах (например, в шахте №4 на Гладковке рядом с кладбищем) и на стройках. К примеру, они построили поселок из двухэтажных домов ниже ДонУГИ по Панфилова. За еду и деньги, один немец делал мелкий ремонт в нашем частном доме на Гладковке. Эка, как меня занесло! Пора возвращаться к норам кротовым под забором. 
 
  Как-то раз я подошел к «своему» пролазу, а он оказался вскрыт, и возле него стоят двое взрослых парней и крутится пацан моих лет. Один из взрослых, зная стремление пацанов проникнуть на стадион незаконным образом, предложил мальчишкам побороться тут же, и выигравший получит право пролезть под забором. Двое претендентов сошлись в смертельной схватке. Не успел я прошептать сопернику: «Давай вместе упадем, чтоб оба…», как, нарвавшись на подсечку, очутился на лопатках. Пока я вставал и отряхивался, коварный противник уже прошмыгнул через мою дыру на стадион. Пришлось идти мне на глей, в народе называемый «футбольный» террикон. Он возвышался над рядышком расположенным стадионом и с него открывался прекрасный вид на все футбольное поле. Глей был уже чужой территорией, епархией смоляниновско-ливенской шпаны, живущей поблизости. Там у них оборудованы ярусами по центру свои именные приямки-сидения, чтобы не стоять или сидеть на корточках на косогоре весь футбольный матч. Разумеется, даже победа в единоборстве не дает право чужаку занять здесь престижное «сидение», так что пришлось мне смотреть футбол «настоячки». Особо привилегированным местом на терриконе считалась выносная металлическая конструкция на самой верхотуре с отводным шкивом на самом конце, где любители обосновывались часа за два до начала матча. Весной и осенью в прохладную и ветреную погоду там было зябко, в отличие от остальной поверхности перегоревшего террикона, из которого исходило тепло. После первой реконструкции стадиона в 1950 году, когда были возведены стационарные трибуны и служебные подтрибунные помещения, необходимость в ограждении отпала, и наша подзаборная жизнь закончилась. Потом прошла вторая реконструкция –– на стадионе нарастили еще один ярус, а пятая, терриконная, трибуна неизменно заполнялась приверженцами-болельщиками до тех пор, пока стадион «Шахтер» не прикончила перестройка.