Котёнок

Семья у Иван Иваныча была большая: он сам, его жена, Марья Петровна, да их взрослая дочка Степанида. Они таким составом никак не помещались в однокомнатной хрущовке, доставшейся по наследству от безвременно почившей маминьки Иван Иваныча, Серафимы Яковлевны, преставившейся в позапрошлом году от избытка нервов.

Чтобы привнести в жизнь хоть какой-то комфорт, Иван Иваныч разработал график посещений хрущовки членами своей семьи, согласно которому каждый житель должен был отсутствовать двое суток в неделю. Себя, как главу семьи, Иван Иваныч наградил трёхдневными выходными, с пятницы по воскресенье включительно. Где пропадали по два дня его жена и дочка, Иван Иваныч не имел ни малейшего представления. Да и это его не особо интересовало. Сам он проводил своё указанное в графике время, скитаясь по городу и ночуя у немногочисленных друзей, которым его присутствие всё ещё доставляло какое-то мало-мальское удовольствие. Иван Иваныч никогда не приходил в гости с пустыми руками, да и неплох был в рассказывании всяких замысловатых баек, коими развлекал хозяев перед сном.

Кроме них троих в квартире ещё жила трёхцветная кошечка по прозвищу Кошка. Примерно раз в полгода она любила гульнуть. И спустя пару месяцев после своих загулов, естественно, приносила в дом потомство. В среднем, от трёх до девяти.

На сей раз Бог пронёс, и она разродилась по минимуму, всего лишь тремя котятами. Все они были совершенно разные: один огненно-рыжий, голубоглазый, второй трёхцветный, как мамаша, а третий простой, серый в полосочку. Последний котёнок был слегка каличный – он подтягивал передние лапы, а когда пытался бегать, то всегда заваливался на спину и подолгу барахтался, пытаясь снова принять вертикальное положение. И оттого, что он всегда не успевал к столу в виде материнской груди, рос он хиленьким и недоразвитым.

Степанида любила его больше всех. Любила и жалела. Помогала ему встать на ноги в моменты неудач. И иногда нет-нет, да и пускала над ним скупую слезу, особенно когда родители не видели.

Однажды каличный котёнок приболел не на шутку. (Потом уже Степанида призналась, что к ним в то утро постучалась соседка, пьяная вдрызг. Степанида зачем-то впустила её в квартиру, и соседка, не справившись с вестибулярным управлением, завалилась на пол и уронила всю свою массу на котёнка, который как раз пытался перевернуться со спины на ноги. Соседка была тут же с позором изгнана в подъезд, но котёнок после этого происшествия слёг пластом и не шевелился, лишь иногда подавая признаки жизни слабым взмяукиванием). Степанида уложила его в коробку, предварительно постелив в неё банное полотенце для мягкости, и неотступно стерегла его беспробудный сон.

Как раз на этот вечер Мария Петровна запланировала совместный с дочкой поход по магазинам. Степанида тихонько завывала над котёнком, но отказать матери не смогла из соображений того, что в другой раз выпросить новый шарф случай может и не представиться.

Они собрались, перед уходом наказав Иван Иванычу пристально следить за состоянием болезного и, в случае чего, вызывать кошачью неотложку.

Оставшись один (если не считать четверых сокамерников кошачьего происхождения), Иван Иваныч проследовал к холодильнику, извлёк оттуда все оставшиеся со вчерашнего вечера припасы, и устроил пир из бутербродов с кабачковой икрой и майонезом, да завалявшимся на нижней полке холодильника шматочком сала с кроваво-красными прожилками.

Слегка перекусив, Иван Иваныч собрался уж было набрать себе ванну с пеной, но проходя через тесную прихожую, споткнулся о коробку, в которой тихо лежал пострадавший котёнок. Иван Иваныч потрогал его за ухо, но котёнок никак не отреагировал на его прикосновение. Тогда Иван Иваныч наклонился над коробкой и сильно дунул котёнку в лицо, отчего его усы на несколько секунд придавило к щекам. Но и это не пробудило котёнка к жизни. И тут Иван Иваныч смекнул: а не помочь ли болезному избавиться от страданий проверенным дедовским способом? Меньше народу, как говорится – больше кислороду.

Иван Иваныч полез в стенной шкаф и нарыл под грудой бесполезного хлама большую кастрюлю, в которой, бывало, во времена ремонтов разводил цементную штукатурку. Поставив её в ванну и наполнив доверху водой из-под крана, Иван Иваныч аккуратно извлёк бездыханное тельце котёнка из коробки, прицелился и одним махом запихнул его в кастрюлю, плотно прикрыл ржавой крышкой и трижды перекрестил. На всякий случай он ещё зачем-то погасил в ванной свет. Склонившись над кастрюлей, Иван Иваныч прислушался. В этот момент внутри кастрюли послышалось слабое шевеление и бурчание. Звук был такой, как когда ныряешь с головой в озеро и медленно выпускаешь воздух под водой: буль-буль-буль.

Иван Иваныч постоял какое-то время в нерешительности, затем включил свет, протянул руку и резко сорвал крышку. Котёнок лежал под водой, бешено растопырив глаза и хватая ртом воду, наполняя свои лёгкие смертельной жидкостью. Иван Иваныч дёрнулся было вынуть его из кастрюли, но тут перед его глазами возникло изречение Людвига Фейербаха, которое он выучил ещё в студенчестве: «Смерть – лучший врач на земле, у которого не бывает неудачных случаев».

«Вот и пусть вылечит», – подумал Иван Иваныч с усмешкой и дал смерти завершить своё благородное дело.

Когда всё было кончено, Иван Иваныч выудил из связки макулатуры бумажный пакет, в которых продают горячие сдобные лепёшки, достал котёнка из кастрюли, отжал с него воду и, завернув в пакет, отнёс в подъезд и спрятал за мусоропровод – до лучших времён.

И сел смотреть телевизор.

Когда вернулись Марья Петровна со Степанидой, они первым делом сунулись в коробку, но та была пуста. Степанида юркнула в комнату, обшарила все углы, но не найдя серого в полосочку котёнка, кинулась к отцу.

– А где котёнок? – воскликнула она с проступившими на глазах слезами.

Иван Иваныч перевёл полный печали взгляд с телевизора на дочь и медленно покачал головой.

– Отправился в последний путь. Прямо к Богу за пазуху.

Степанида с сомнением закусила нижнюю губу.

– Скажи честно, ты его утопил?

Лицо Иван Иваныча дёрнула судорога, но он тут же принял насмешливый вид и сказал чистую правду.

– Нет! Что ты такое придумала?

Степанида недоверчиво скривилась и ушла на кухню, в слезах доедать кабачковую икру.

С утра, пока все ещё спали, Иван Иваныч достал из стенного шкафа лопату и отправился на улицу, чтобы предать тело покойного земле за гаражами. Подойдя к мусоропроводу, он нащупал за ним бумажный пакет. На удивление, он был слишком лёгким. Иван Иваныч вытащил его на свет и обомлел. Котёнка в пакете не было…

В ту ночь Иван Иванычу спалось отвратительно – сон был рваным и обрывочным. Ближе к утру его разбудили непонятные звуки, доносившиеся из угла. Иван Иваныч приподнял голову с подушки, прислушиваясь. У дальней стены комнаты, напротив кровати, что-то шевелилось и побулькивало. У Иван Иваныча от испуга перехватило дыхание. Он тихонько опустил руку под кровать и нашарил спрятанную там на всякий пожарный случай бейсбольную биту. В кромешной темноте, Иван Иваныч осторожно спустил ноги с постели, неслышно встал и сделал два шага в ту сторону, откуда доносилось бульканье. Замахнувшись, он с силой ляснул битой по источнику тревожного шума. Бита опустилась на что-то мягкое и податливое, раздался резкий вскрик и это что-то бездыханно рухнуло на пол.

Иван Иваныч нащупал выключатель на стене справа от двери и, предварительно зажмурившись, щёлкнул им. Затем он аккуратно приоткрыл один глаз, потом второй, и сфокусировал их на том, что издавало эти странные звуки.

В углу, у стены, в луже крови лежало распластавшееся тело Марьи Петровны в ночнушке и протёртых на подошвах домашних тапочках.

15.08.22