Ничто

Это не просто закаты, это золотая паталь, пятнышки и целые острова, придавленные к доске куски золота; всегда, когда смотришь, хочешь забрать, унести с собой, срисовать, присвоить себе, чтобы это было только у тебя. Наверно, на этом чувстве собственничества и живут коллекционеры, алчущие ухватить шедевр.

Сегодня небо розово и облака похожи на перья фламинго. А вокруг огромное бесконечное озеро и оно смотрит сверху, пока я набираю текст. Беда с текстами. Я так давно ничего не писала, чтобы наотмашь и наизнанку. Ничего щемящего, ничего сентиментального. Поэтому старые тексты - это как прошлая жизнь, другая я, отслоившаяся кожа, луковая шелуха, пережиток и атавизм. Кто-то их еще читает, заходя на проза.ру. Я бы сейчас так не написала. Потому что не больна кем-то, не в горячке, не одержима демонами.
Тогда письмо было терапией, обезболивающим. Хорошо, что это всё миновало. Я выбрала - не страдать больше. Ни меньше, ни больше. В конце концов, всё упирается в выбор. Везде и всегда. И, если бы нужно было выбрать: выращивать из своих страданий чудоковатые тексты о разбитом сердце или жить счастливо, не сочиняя ничего, я бы предпочла второе. Нет, это не кокетство. Все великие тексты, способные изменить чью-то жизнь, пронизаны страданием. Без этого не было и не будет великой литературы.

Моя же писанина не повлияла ни на что. Она лишь понизила градус страстей, коими я так долго жила. Возможно, она меня где-то и в чем-то изменила. Только, чтобы писать хорошо и много, нужно не просто владение словом. Так ты остаешься в рамках текста, обусловленного каким-то сюжетом. А нужно писать между строк. Чтобы был воздух, чтобы читатель, идя за буквами, шел по небу, обходя розовые перья. Чтобы оттенок небосвода был замешан так, как смешиваются краски, которых нет в наборе, но они есть в природе. Чтобы он думал, почему тебя тронуло это небо. Должна же быть для этого какая-то причина. Тогда этот текст выйдет из своего квадрата и оживёт.

А если сойдутся в одной точке душевное напряжение, тоска ли, брожение мыслей, воспоминания, слезы и письмо, вдобавок музыка, то как знать, чем обернется эта гремучая смесь. Вероятно, очередным холостым выстрелом в вечность.

Ничто, ничто не трогает меня в эти дни. Ничто не способно разбудить интерес или набившее оскомину вдохновение. То ли это выдохшееся, словно вино, лето. Или просто август, который парализует во мне все живое вместе с желаниями. Надо мной висят две картины, висят метафорически, потому что обе не окончены. Но я бы писала их и год, и три, и шесть лет. Я бы и тексты писала, если бы эти тексты меняли мир. Только все, что пока меняется, это небо. Завтра оно будет другим, а к осени там уже будет серебряная паталь. Поэтому я больше не пишу и не страдаю от невысказанности и недосказанности. Достаточно с меня наблюдать чужие страдания. А еще лучше - счастье. Но это уже совсем другая история.